Америка

Я бывал в Америке. Уже 3 раза в жизни. Америка – самая лучшая страна в мире. Для туризма. Она столь прекрасна, что после первого раза я захотел непременно переехать туда жить. После второго раза произошел какой-то сбой, я просидел неделю посреди Silicon Valley и никуда так и не тронулся, не доехал даже до Сан-Франциско, туда всего-то было километров 100. Я тут же резко передумал перебираться в Америку. Третий заход был абсолютно сногсшибательный, Grand Canyon, Las Vegas, после чего я и решил – см. выше. В первый раз занесло меня в Лонг Бич под LA. В первое утро проснулся я, как и положено, часа в 4. Чувствую, что-то ни фига не засыпается мне обратно. Дома я с трудом усиживаю в принципе, а там – ну просто никакого не было смысла. На улице уже практически светило солнце. Было светло и как-то просторно. Наверное от того, что окна моего гостиничного номера выходили на школьную баскетбольную площадку. Я принял мой первый американский душ и рванул мочить ноги в Тихом Океане. “In America you can get everything if you’ve got money!” Мне захотелось велик на прокат. Нашел я потом один закрытый магазин с великами, уже днем. В 4 утра в воскресение никто мне ничего в прокат давать не захотел. До океана я дошел пешком. Там было 2 человека, они ловили с берега рыбу. Берег был в основном песчанный, но местами, где были камни, рядом с водой сидели мелкие крабы. Я очень их люблю и когда вижу, прихожу в восторг. Они же от меня разбегаются и прыгают обратно в воду. Надеюсь, они так же ведут себя со всеми. “That’s the point: I can’t use the phone! – You know what?! You need a phone trainer!” Если крабы не разбегаются от других людей, то мне нужен crab trainer. Примерно в километре от берега стояли несколько райских островов, на них были пальмы и что-то еще не менее райское. Потом я узнал, что эти острова были нефтяными вышками. Просто, чтоб не смущать глаз, их так задекорировали. Вышки качают нефть прямо из-под города. Из-за этого говорят где-то в городе что-то провалилось под землю, потому что раньше там была нефть, а потом стало пусто. Пока я мочил ноги в океане и предавался чувству «жизнь удалась», город постепенно просыпался. На берегу появились первые трусцой бегущие люди, за ними появились первые люди на роликах и велосипедах. Таких как я, праздно шатающихся и с восторгом и удивлением озирающихся по сторонам, не было. Крабы к тому времени уже все слиняли обратно в воду из-за того, что было жарко. Они не любят лишнего внимания и поэтому прячутся. Я люблю внимание. Я не прячусь. Наверное еще больше я люблю наблюдать за происходящим. Часов в 7-8 утра в городе началось какое-то оживление. Было мало машин, но первый Starbucks уже открылся и был наполнен делегатами конференции, одуревавшими от резкой смены временной зоны. Им, как и мне, явно не спалось. Вокруг же явно назревал какой-то праздник, повсюду висели флаги, которые я по наивности принял за флаги Калифорнии. Люди (за пределами Старбакса) были веселы, у многих на плечах и шеях висели ожерелья в гавайском стиле, какие-то перья и цветы. «Вот это жизнь в Калифорнии», наверное, подумал я. Ко мне весело обращались, но я как-то не особенно понимал и только открыто улыбался в ответ. Потом стало жарко, светило настоящее калифорнийское солнце. Я снял футболку, закатал джинсы и повалился на песок на берегу океана. Это было в районе 12 дня. Я закрыл глаза, песок был теплый, и тело еще достаточно молодое, со следами обгорелости под суровым северно-европейским солнцем. Стоял месяц май!!! Метрах в 100 от меня к обширному загону, огороженному металлической сеткой, стекались потоки людей. Праздник. Вокруг меня на песке валялись, сидели, полусидели и полувалялись разноцветные люди. Никто особенно не пытался загорать. Наверное потому что с океана иногда задувал холодный ветер. Недалеко от меня присел на песок темный парень в ковбойской шляпе. Я смотрел на него сквозь щелочку левого глаза. Насидевшись и наглядевшись по сторонам, он подошел ко мне и начал разговор. Как всегда один из первых вопросов был “Where’re you from”. Очень удивился, узнав откуда. А ты знаешь, говорит, что тут огромный gay festival сегодня. Нет, говорю, я думал так просто, праздник. С этого момента ему (он предаставился Эдвардом) все стало ясно с моей непримечательной сексуальной ориентацией. Он предложил, я согласился, и мы пошли с ним посмотреть на фестиваль. Проходя мимо толстой очереди на вход в загон, Эд то и дело здоровался с людьми, и даже представлял им меня. Я сказал, слушай, у тебя столько знакомых геев. Он ответил, типа, ну да, я и сам гей. Я говорю типа, я вообще-то straight. А он типа, ну я знаю уже, типа все ok. Эд приехал 25 лет назад из Ирана, где они называют самовар русским словом... «самовар». Он читал «Преступление и наказание» и ему понравилось. Он жил некоторое время в Сингапуре, где у него был партнер. Потом они разошлись, но продолжали поддерживать отношения. Все же Эдди вернулся в Америку. Он сказал, что у геев все так же, как у обычных людей, они сходятся и расходятся, они звонят друг другу по телефону, они встречаются, влюбляются, поют и танцуют. Как они танцуют!!! Я видел такие мужские пары, от которых было невозможно оторвать глаз, хотя, если честно, в целом впечатления мои в тот день граничили с легким шоком. Я никогда в жизни не видел геев вживую. Тут же вокруг меня их было тысяч 10! И мой новый, абсолютно обыкновенно выглядящий и в ковбойской шляпе, друг Эд был одним из них. Поздно вечером мы попрощались. Мы обнялись, я обещал позвонить до отъезда, но не позвонил. Фестиваль закончился, радужные флаги (символ гомосексуалистов, а не Калифорнии), поснимали с фонарных столбов, и полицеские машины разъехались по делам. На берегу я прочитал табличку: «строго запрещается ловить kingfish, отравлена ДДТ». В местном ресторане я попробовал акулий steak, а два года спустя прилетел на маленьком самолетике, наполненным офигевшими японскими туристами, в Лас Вегас. “Nobody seem to like us”, пожаловался мне представитель моей авиакомпании в аэропорту Tusayan. «Us» – имелось ввиду «американцев». Мы вели с ним разговор о России, о которой я к тому времени уже мало что знал, но все же мог сказать, что Америку там любить перестали. Сранно. Времена меняются. Что-то меняется быстрее, что-то медленнее. Не меняется только неизбежность самого процесса изменения. “What we need is a good rain, it’s been really hot for a while!” Черный водитель такси забрал меня и пожилую пару и по дороге в аэропорт жаловался на недельное отсутствие дождя. Я, обугленный, с пятнистыми руками после прогулок по раскаленному дну Каньона, к отсутствию дождя уже был равнодушен. Ливень начался за 5 минут до того, как я и японцы должны были загружаться в крохотный 20-местный самолетик. Мы промокли, и я не мог поверить, что самолет взлетит, и в добавок никак не мог отвязаться от мысли, что черный таксист имел какие-то сверхестественные voodoo powers. Я спросил пилота о дожде. Она сказала, что это все мелочи. Самолет трясло весь полет. Детей и женщин тошнило, а я смотрел вниз на пустыню, исчерченную дорогами, ведущими неизвестно откуда и куда. Никто не ехал и не шел по ним, никому уже не было надо. Я представил себя одиноко движущимся по одной из них к непонятной невидимой и далекой цели. Карта упрямо предсказывала, что у меня на пути будет куча бурных рек и скалистых пропастей. И будет так, что до другого берега рукой подать, но дорога повернет в обход, и я буду днями, месяцами и годами объезжать нескончаемые препятствия. Под палящим солнцем, гонимый беспокойным ветром или внезапным дождем, я буду медленно пересекать серую пустыню в поисках моего счастья.

март-май 2005