Автобио. Детский сад

(Я обещал, что будет песня, но слов к ней так и не подобрал, воспринимайте мое повествование, как джазовую композицию.)



Что такое детский сад? – это место, где растут цветы жизни.

Цветы жизни – это дети.

Кто такие дети-цветы? – это хиппи!

Вот так путем несложных умозаключений можно понять, что каждый ребенок прирожденный хиппи.

Ему почти все равно как он одет и чем его пытаются накормить, главное – это атмосфера любви вокруг… ну и немного конфет, чтобы жизнь не казалась пресной.

Наверное, именно поэтому воспитатели, глядя на нас, часто повторяли – «это еще цветочки». Да цветочками мы были еще теми!

Услужливая память легко подкидывает забавно-трагичные видеоролики из нашей детсадовской жизни.


Весна. Из талого снега и первой грязи мы с увлечением творили кисю-мисю (или кашу-малашу). Остатки этой манны небесной еще долго горели красной полосой на попе и отстирывались мамой с одежды.


Лето – пора сексуальности и разврата.

- Анна Михалована! – восторженный детский крик звенит на всю площадку – а там Таня и Галя друг другу письки показывают и целуются!

Так я впервые столкнулся с гомосексуализмом, а вследствие того, что Таня являлась самой вредной и упрямой в группе, а Галя самой сопливой, этот аспект человеческих отношений вызвал во мне чувство глубокого отвращения.

С гораздо большим интересом, за той же верандой, мы рассматривали Светкину маленькую попу спереди и гордо демонстрировали ей наши, тогда еще очень скромные, гениталии.


Осень. Банальная история: меня и моего заклятого врага Сергея выставили в раздевалку за очередную драку.

Небанальное продолжение: мы не стали драться дальше, Серега просто оделся и пошел домой. Я никогда не был ябедой, так что уйти он успел далеко и нашли его очень не скоро. Зато на вечерней прогулке он стоял привязанный скакалкой к скамейке и радовал глаз своим насупленным видом. Уже тогда я часто повторял про себя «аз воздастся всем по делам его» и злорадно ухмылялся, так во мне зарождалась даже не мстительность, а жажда адекватности наказания за проступок других по отношению ко мне.


Зима. Никогда не любил зиму. Самое яркое воспоминание, это папа, везущий меня на санках, а я лежу на животе и радостно расстреливаю весь мир из воображаемого пулеметика. Мне нравился сам процесс стрельбы – наверное отсюда берут корни моих будущих погонялок «пулеметчик Ганс», «Адольф» и «фашист», Христианом я стал гораздо позднее.

***

Вот и отзвучали последние аккорды гениального произведения Вивальди «Времена года», но остались нераскрытыми две глобальные темы, преследующие меня по жизни с самого раннего детства – Любовь и Смерть!


Любовь. Она всегда находилась рядом! Играла со мной в одни игрушки, ела со мной из одной тарелки и даже спали мы рядом. Ничего в ней такого не было… не было, не было, хоп! Я понял, что влюбился.

Теперь я стеснялся с ней разговаривать, но с удовольствием пытался огреть ее тем, что попадется под руку, она игриво уворачивалась. Я старался защититься от любви, всеми доступными мне средствами (уничтожение объекта), она испытывала на мне свои женские чары, готовясь стать женой и матерью.

Наверное, не зря говорят, бьет – значит любит, о! как я ее любил!!!, если бы она не была такой верткой, то, в конце концов, я залюбил бы ее до смерти. Но еще больше я хотел прибить Славку, на которого она нежно поглядывала и о котором шепталась с девчонками, когда он гордо проходил мимо. Оба смертоубийства мне не удались.

Вот так, тема моей любви, накрепко сплетаясь и звуча в унисон, плавно перетекает в тему смерти.

А случилось все оттого, что на буровой, где работали многие наши отцы, произошла авария, и мы с Олей постепенно остались в саду вдвоем, Я и ОНА, ну и воспитательница металась где-то на периферии с безумными попытками нас кому-нибудь сбагрить. Это было счастье, Славки в поле зрения не наблюдалось и все ее внимание доставалось мне одному. Но расплата за счастье так же неминуема как смерть и налоги.

Поздно вечером ее забрала мама, каким-то немыслимым способом отпросившись с работы, а моя мама металась по своему ЛАЗу со своей ночной сменой и двенадцатью километрами разделявшими завод и наш городок, ее и меня. Воспитательница ближе к ночи просто отвела меня домой и сдала на руки первым попавшимся соседям, благо у нас был дружный подъезд, но ее можно понять, у нее были свои дети, и она не была повинна ни в аварии на буровой, ни в маминой ночной смене.

Но именно тогда я понял, когда кончается жизнь. Смерть – это когда тебя некому забрать из детского сада.

Теперь эти два понятия, Любовь и Смерть, неизменно идут по моей жизни, твердым уверенным шагом. Любовь дает мне крылья, чтобы я мог взлететь и стать еще на один сердечный шрам ближе к раю, а Смерть?… Смерть дает мне уверенность в завтрашнем дне!

Вот так корни моего дерева сознания, растущие из фетиша эмалированного ясельного горшка, плавно перетекли в ствол моего детсадовского мировоззрения.

Мир взирал на меня мрачно, ожидая подвоха в виде «эффекта бабочки»

Я улыбался ему весело и обезоруживающе:

- это просто поворот колеса, Мир, неужели ты меня не узнаешь?

***

Впереди была школа, многое надо было забыть и еще больше выучить, но это совсем другая песня.




18.12.06 00.00 (междувременье)