Стайер поднимающийся с коленей ч. 2

Тед решил не беспокоить домашних. Домашних и гостей Брукса - Прайзов. Решил уехать домой «по-английски», тихо.
Не предупредив хозяев дома о своем появлении и намерениях, Тед, не зажигая огней, вывел машину из гаража и двинулся к магистральной дороге.
Не создавая особого шума, спокойно он выехал к границе преде¬лов владений Бруксов. И вдруг...тук! услышал звук скользящего удара о левое крыло машины.
Чертыхнувшись, Лоренс ударил по тормозам. Выключил мотор. Приоткрыл дверцу и, сначала не выходя из неё, огляделся. Пос¬мотрел вперед. Дорога была «чистой».
Он решил, что сбил выбежавшее на дорогу животное. Тут вполне мог пробежать койот или бездомная собака. Он сначала посвистел, потом тихо спросил: «Эй, кто здесь?! …Эй?!»
Потом Тед вспомнил, в доме Джона действительно могло быть животное - годовалая обезьянка Мокки – подарок Бруксу в честь столетия лос-анжелесского зоопарка. Когда-то Брукс действительно оказал много услуг по восстановлению былой славы этого заведения, то в ответ в день своего юбилея подарило ему ручную непоседу - обезьянку.
Лоренсу никто не отозвался. Стояла полная тишина.
Здесь, вдали от зданий, одинокие фонари не могли похвастаться могуществом. Здесь правили звезды да предрассветные, белёсые штрихи на небе с востока.
Тед всматривался в темноту, звал, но никто не отзывал¬ся. Выругавшись еще раз и решив проверить все в деталях, когда вернется из города, Тед захлопнул дверцу и завел мотор.
Но какое-то странное чувство, что-то, как со¬весть, заставило его, сцепив челюсти снова выйти из машины.
Он решил разыскать раненого зверька. Выключил мотор, чтоб тот и тихим урчанием не испугал животного, вышел из машины, оставшись, правда, у дверцы. Прислушался сначала, потом позвал незнакомца тихим свистом. Потом он решил обойти машину и ...ахнул, сделав лишь шаг за переднее колесо.
Бегущим холодком страх прошелся по его сырой спине. Под другим передним колесом машины была женская нога.
Тед сглотнул холодную слюну и рванулся вперед. – О, господи!
Ступня вдруг шевельнулась, покрутилась туда сюда и …нога из-под колеса исчезла в темноту.
Кто-то лихо уползал из-под колес.
И снова шорох гравиевой крошки стих, снова воцарилась тишина. Снова воцарилось торжество звезд. Тед замер, разглядывая женщину.
Та отползла от дороги. Полулежала, упершись на руки за спиной. Одна нога ее была согнута в колене, а другую она то выпрямляла, то сгибала в колене, пытаясь медленно шевельнуть ступней.
Все происходило в метре от колес машины Лоренса. – Да кто вы?! Что вы делаете, тут же дорога?! Вы, ...а если бы я поехал?! Вы, …вы лежите на дороге, вы…соображаете вообще, какого черта?!
Он сразу понял, женщина не пьяна. Взгляд её был испуганным, но вполне соображающим, трезвым. Тед тихо, но резко выговаривал женщине: «Тут частная дорога, что вы тут делали, прямо на дороге, …зачем?!» А женщина смотрела на него снизу вверх, испугано моргая, не издавая ни звука.
Тед сам был в шоке. Не переставая вбирать в себя воздух, задавал и задавал бьющие женщину вопросы. Та же просто смотрела на него. Только смотрела. Она молчала, она не плакала. Взгляд её, правда, показался Теду сонным, будто её вот только-только разбудили, но вполне разумным, женщина явно его и слышала, и понимала.
Лоренс резко стих, будто кто-то приказал ему заткнуться. Женщина снова сморгнула.
Они смотрели друг на друга и молчали. Он - от недоумения, она – скорее от шока. От боли, конечно, а ещё оттого, что так, таким неожиданным образом, столкнулась нос к носу с тем, кого так долго ждала в тиши ночи, то, прогуливаясь у дороги, то, присев на обочине.
Тут получилось, она задремала. Чуть было не пропустила момента. Но…не пропустила. Случайно, задремав, она вытянула ногу и …как бы поставила подножку именно той машине, которую ждала.
Тед присел, осторожно подхватил женщину на руки. Потом, так же молча, с усилием поднялся на ноги, обошел машину, открыл дверцу шире и разместил раненую в салоне, на расправленном сиденье.
Грасс всё это время только морщилась, сцепляя зубы, она то прикрывала глаза, то широко-широко их открывала. Шок проходил. Пока она ещё не испытывала той силы боли, которая уже жила в ней. А когда Тед включил в салоне полный свет и, взявшись за её ногу, стал осматривать её, она, наконец, вскрикнула от боли и на короткое время потеряла сознание.
Но потеря сознания была кратковременной. Тед даже не успел испугаться. Ресницы женщины вздрогнули, она открыла глаза, попыталась улыбнуться и произнесла: «Какой …ужас, правда?» - и снова закрыла глаза.
-Э нет, девушка, давайте не жмурьтесь. Страшного ничего нет. У вас ушиб и, да, я …э…уверен только ушиб. Печально, но не смертельно. Откройте-ка глаза. Откройте, слышите? …У вас что, шок? Вы слышите, вы видите меня? Алё, красавица, вы меня слышите? Вы понимаете меня? …Эй, вы вообще по-английски понимаете? - Тед на всякий случай повторил последний вопрос на трёх языках.
Грасс открыла глаза. Она попыталась даже улыбнуться и, наконец, кивнула.
Тед затяжно вздохнул. – А, так вы говорите по-испански. – И он начал задавать вопросы по-испански. – Откуда вы? Как вы оказались на дороге?
Грасс замахала руками. – Я не …понимаю по-испански. Я …Тед, я …мне уже лучше.
Она улыбнулась, но вымученно и потянулась к ноге.
Лоренс выдохнул: («Фу, не иностранка, кажется, мы знакомы – уже легче) Вы улыбнулись - уже замечательно. У вас чудесная улыбка. Ну что, можете теперь сказать, что вы делали на частной территории? - Тед махнул рукой. – Впрочем, ладно, не отвечайте. Что делали, то сделали. Я отвезу вас …э…домой. Где вы живете?»
Грасс облизала пересохшие губы. Голос её был тих, несколько скрипуч. – Я из Нью-Йорка.
Тед присвистнул. – Далеко придётся ехать….- Тед задумался. Ситуация снова становилась серьезной. - А поближе адресочка не назовете? Мы, …кажется, знакомы? – Он не улыбнулся, просто дернул щеками, будто попытался это сделать, да не хватило сил.
-Тед, пожалуйста, не волнуйтесь вы так. Мне, …мне не…почти не больно.
Тед оглядывал молодую женщину, пытаясь понять, знакомы ли они.
С первой же минуты молодая женщина показалась ему привлекательной, но несколько диковатой. Бледное лицо выражало не столько болезненность, сколько любопытство. Её гладко зачесанные в хвост волосы, чуточку растрепались. Одета женщина была в чистую одежду, на ней были светлые вельветовые брючки до щиколоток, тонкая трикотажная кофточка - двойка и легкие туфли без каблука.
Огромные, показавшиеся Теду фиолетовыми глаза были влажны, но женщина так и не заплакала.
Грасс следила за Тедом, тоже оглядывая его всего. Несколько удивляясь тому, что на нём совершенно сырая одежда. – Вы…купались в одежде? Тед, какой вы… смешной, …и у вас синяк…вы подрались?
Вопросы от незнакомой женщины пошли более чем странные. Тед резко выпрямился и тут же ударился о крышу салона головой. – Какая вам разница?! – Он потер ушиб рукой и машинально коснулся лица, вдруг впервые ощутив боль в щеке и скуле в правой части лица.
Грасс сморгнула. Из глаз её выкатились две слезы. И только. Она не плакала, напротив, оглядев его, улыбнулась. - У вас …кровь вон, …там, где порван рукав…
Тед хмыкнул. Рваный рукав его не волновал. – И что? Это вас забавляет? – Он помедлил. - Впрочем, ладно. Это даже хорошо. Пусть. - Лицо его чуть посветлело от возможной улыбки. – Кто бы говорил, у вас вот, …нога … - Он наклонился ниже, не прикасаясь, осмотрел ступню женщины.
Выпрямился, ударил себя по лбу. – Да кто вы? Я совершенно ничего не понимаю! …Что с ногой? Сильно болит?
Грасс шмыгнула острым носом, быстрым движением руки стряхнула с ресниц слёзы. Затем она пригладила волосы и …постаралась улыбнуться. Казалось, она старается не столько успокоить, сколько расположить к себе Лоренса.
Впрочем, её природная привлекательность и естественность, не смотря на ситуацию, не требовали особых усилий с её стороны. Её умное лицо, аккуратность во внешности (а так же слабость Теда – пухлые губы и большой женский рот), улыбка - понравились Лоренсу сразу.
В любой ситуации его глаз любил наблюдать симметрию и плавность линий женских лиц. Тед заметил, как симметрично лицо, как красивы узкие, худые руки незнакомки.
Грасси поправляла ими волосы, касалась лба, глаз. Пальцы её рук были длинными, тонкими.
Абсолютное отсутствие украшений на женщине в ночное время - так же было им замечено (что так же нравилось Лоренсу – не любителю украшательств).
 На одной из кистей руки Тед заметил пыль, кожа была содрана. - А вот это…мы сейчас поправим. Дайте мне вашу руку. В аптечке есть средство, в миг избавит от заражения.
Грасс одной рукой потрогала голову, другую протянула Теду.
-Что с головой? Нет чувства тошноты, головокружения?
Грасс осторожно покачала головой – нет.
Тед улыбнулся и кивнул ей. – Это хорошо. О, вы меня просто радуете. И да, …утешаете. – Его даже удивляла её улыбка. («В такой-то ситуации?!») Значит, удар был скользящим. Но зачем же вы полезли под колеса? А если бы я двинулся дальше? - Он обмыл рану на руке женщины минеральной водой из бутылочки (отдал остатки выпить) и стал обрабатывать рану какой-то приятно пахнущей мазью. Затем перебинтовал руку. Тут же улыбнулся, поглядев в сторону лица женщины. – Можно покричать. Я не рассержусь. – Он осторожно уложил кисть руки Грасс на сиденье. – И всё же странная у вас реакция: на вас едет машина, а вы, нет, чтоб отбежать, суете под колесо ногу. – Он хмыкнул и осторожно, без признака фамильярности, коснулся рукой голого предплечья девушки, чуть-чуть его сжав. – Впрочем, я уже ворчу, простите. Всё позади, даже ваши необъяснимые действия. – Он отнял руку. - Всё обошлось, и мы сейчас же поедем. Я отвезу вас, …куда вы скажите. А лучше…- Тед задумался.
Он сразу решил везти женщину в больницу. (Ему и в голову не пришло, что можно было б вернуться, подкинуть проблему тетке – пусть та бы поухаживала за «ненормальной» подружкой внучки мужа до утра). Он сразу решил – в больницу её. Но (ведь он «помудрел») он передумал. Решил, нет. Кряду столько проколов – это действительно могло б поставить крест на его службе обществу. Он решил, раз ничего страшного, «задавленная» не скулит, и нет даже и признака крови на её ноге и вообще, нет видимых проблем, то можно просто отвезти её домой. «Пусть приводит в порядок свои мозги сама».
Лоренс сел за руль. Грасс так и полулежала на расправленном переднем сиденье рядом.
И вдруг, что было вовсе некстати, он заговорил о погоде. И сам вдруг заметил звезды, и женщину как бы заставил оглянуться на красоту ночи. – И чувствуете, не так и прохладно, хотя время рассвета. А посмотрите, посмотрите, вон там звезды стали менее яркими. Отступают….
В общем, он вдруг по-светски замолол языком, будто решил тянуть время в обществе хорошенькой женщины. И всё поглядывал на свою пассажирку, а та вела себя тихо, совершенно непохоже на то, как вели б себя знакомые ему женщины в данной ситуации. «Странно, ни слёз, ни упрека. А, кажется, могла бы…покапризничать».
Ведь он уже решил везти её домой, но время шло, разговор о звёздах затягивался им. Лоренс угадывал, какого точно цвета глаза его случайной знакомой: «А глаза у вас черные? Нет, будто нет, наверное, синие».
-Синие. Так говорят.
-Красивые. Э…э…то есть, не лгут…ваши знакомые, действительно …синие у вас глаза.
Он совершенно перестал контролировать лицо. Улыбка его то появлялась, занавешивая нежностью некий синюшный беспорядок на лице, то вдруг затаивалась за серостью глаз, придавая лицу оттенок задумчивости и даже как будто досады на себя. «Жаль, что отключил телефон. Можно б было пригласить их с Мег к Мерфи. не кувыркнулся б на катере, …не отдавил ногу хорошей женщине. …Френку нравится такой тип. Да, его тип женщин. …Неожиданное сочетание: бросковая внешность и тихая непредсказуемость. А может, позвонить Мег сейчас?»
Да, он явно не спешил отправить сбитую им женщину восвояси. Надо б было – это он понимал, но только смотрел на руль, но не прикасался ни к нему, ни к ключу зажигания.
Машина стояла. Двое замолчали нет-нет, да снова поглядывая то в стороны, то друг на друга.
«Кто она? Может, это и есть та подружка Мег? …Та, что из Нью-Йорка….А может и нет. Мег говорила, та блондинка. Впрочем, у Мег есть подружки всюду ...и брюнетки, и блондинки. …Нет, какая подружка! Зачем бы тогда она торчала на дороге? Сидела б с Мег, шушукались бы всю ночь. Нет, конечно, это не подружка Мег».
Он думал так, именно так, а вслух, вполне уверенно произнес: «Так вы - подружка Мег. Та, что из Нью-Йорка».
Грасс кивнула. – Да. Меня зовут Грасси. – Она протянула Теду руку для знакомства. - …Грасси Стар.
Лоренс задумался. Потом улыбнулся, кивнул и, наконец, пожал ей руку.
Он чуть качнул руку. Потом ещё некоторое время держал её в своей руке. Грасс вовсе этому не противилась. Во время рукопожатия, явно затянувшегося, они оба рассматривали друг друга.
«Может подружка, может, и нет. Имя она могла подслушать, девушки могли общаться, сидя на берегу или у дома. А может, это подружка Боба?…Зачем же ей притворяться? Нет, конечно, это та, что из Нью-Йорка».
Тед расцепил пальцы, выпустил руку женщины и чуть прищурился. – Ну, что ж, раз слезки высохли, …может, расскажите, что же вас понесло на дорогу ночью? – Тед остановил взгляд на фиолетово - черных глазах Грасси. - Вы что же …поссорились с Мег? – Он намеренно подсказал женщине, как бы та могла выкрутиться, объясняя свой странный поступок.
Но женщина ответила вовсе не так, как он ожидал. - Нет. Мы не ссорились.
Тед дипломатично настаивал. - Расскажите, я всему поверю. Мег может достать своими «идеями» даже бегемота. Ну, если не уснёт.
Грасс попыталась сесть. Ей неудобно было разговаривать полулежа.
И тут же лицо её исказила боль. Она охнула, лишь чуть шевельнув ступнёй.
Тед тут же отреагировал, машинально взявшись за руль. – Ах, всё-таки болит… нога. Хорошо. Едем назад, к подружке. Я умею налаживать пошатнувшиеся отношения.
Грасс молчала. Она заставила себя не морщиться.
Тед оглядел её. Он стал серьезным. – Так отвезти вас к Мег?
Он повернул ключ. Мотор заработал.
Но машина так и стояла на месте.
В салоне постепенно стало тепло и как будто более комфортно.
Грасс поглаживала ногу.
Она прервала паузу: «Мы не ссорились. Мне хотелось побыть одной. Я шла от дома, вдоль ряда фонарей, и вдруг, возле цветущего куста кто-то схватил меня за руку. Рука была маленькой, но такой цепкой, волосатой. Я испугалась. Убежала сюда. К дороге. Только потом я вспомнила, Мег рассказывала про ручную обезьянку, которую подарили Джону три дня назад, а тот тут же и упустил её. Впрочем, сначала я звала обезьянку, думала она выйдет снова. Но знаете, Тед, в тоже время мне было страшно, а вдруг она не просто выйдет, а …кинется на меня, снова неожиданно схватит за руку. – Грасс перестала гладить ногу, будто бы заметила что-то на своих брючках и принялась это стряхивать.
Вообще-то ей захотелось отвести глаза, взгляд Теда был пристальным, он будто бы не верил её словам. – А…а…потом, потом я услышала шум машины. И решила, …решила, что это вы. Что вы возвращаетесь из города. Вы же уехали к вашему приятелю. Мег сказала, возможно, к Мерфи. И я решилась познакомиться с вами сама. Без Мег. – И снова она посмотрела Теду в лицо. - Мег столько рассказывала мне о вас, захотелось понять, насколько она вас идеализирует. Она … любит вас, Тед. Вы знаете, она называет вас братцем, а любит, …мне показалось, вовсе не как брата.
Грасс чуть выпрямилась. Она не отрывала взгляда от Лоренса, пытаясь заметить его реакцию на её слова.
Но на Теда по-видимому откровенность её не подействовала. «Или он привык к таким признаниям». И снова рука её погладила больное место. Как ни крепилась она, ногу ломило. Ступню жгла боль.
«Она скрывает, …ей больно. Не понимаю, …зачем?! - И тут он перевесил на женщину то, в чем не захотел признаться себе сам, - …она тянет время».
Тед снова осторожно взялся за ногу Грасс. Осмотрел ступню. Синяк, заметная припухлость – он предполагал сильный ушиб. - Грасс, а вдруг это скрытый перелом? Я ж в этом ничего не понимаю. И вы, мне кажется, вы разыгрываете из себя мужественность. Зачем? – Он бережно поставил ногу Грасс, и снова взглянул в спокойное женское лицо.
Она крепилась, едва заметно морщилась от боли, и всё же отчего-то не желала, заявить о своих страданиях.
А он не мог себе объяснить, что держит его на месте, что такое не дает ему изменить ситуацию? «Как странно, но…вовсе не смешно. Почему я раньше её не встречал? Нет-нет, не то. Ей больно, я же вижу, я чувствую, ей больно….Но она молчит! Нет, надо ехать, …куда? Ко мне? …Да что за черт?! Просто куда-то ехать! Ну да, отвезу её в клинику, или …нет, лучше к Элизе. Да нет же! Зачем Лизе мои дорожные глупости…».
Не зная, как пересилить себя, Тед, спросив разрешения, выправил спинку сиденья Грасс.
Грасс явно испытывала боль, Тед видел это. Но она молчала, более того, в её движениях не было ничего такого, чтобы выразило нестерпимость боли. «Значит, действительно ничего страшного. Может просто ушиб? А может, мне показалось, что её нога была под колесом? Да нет же! …На лицо ушиб, …да что я такое, …на ноге …ушиб! Да, это ушиб. А ушиб - это ничего, это заживет. Эх, хорошо бы лёд. В холодильнике только вода». – Грасс, хотите ещё воды?
-Да, если можно.
Тед достал минеральной. Открыл бутылочку, подал Грасс. – Вы сказали, что хотели встретиться. Что, только для знакомства, или…у вас ко мне какое то дело?
-Дело? …Нет! Нет, просто хотелось увидеть вас, познакомиться. Я решила, вы уже возвращаетесь от своего приятеля. Но звук мотора стих. Машина, по-видимому, отвернула к соседней вилле. Я боялась, что эта…гуляющая обезьянка снова меня схватит за руку, поэтому прогуливалась только по дороге. Та была достаточно хорошо освещена звездами. Я гуляла, а потом присела, тут, прямо на дороге. И, по-видимому, задремала. А моя нога….Вы…не виновны, я сама, никак не ожидала, что вы поедите с другой стороны. …Наверное, задремав, я села удобнее и в этот момент….Никак не ожидала, что вы поедите от дома.
-Разве вы не слышали звук мотора? Как же так?! - Ему вовсе не хотелось подловить женщину на лжи. Напротив, он готов был простить ей и ложь, и …даже неразумность.
Грасс понравилась ему своей терпимостью, даже тихостью. И, конечно же, необычайной привлекательностью. Но его смущала досада на то, что с ней произошло. Такой красивой женщине он отдавил ногу! «Я слепой баран, конечно, но и она хороша: испугалась обезьянки, …а задремать ночью на дороге – это что, это нормально? Да нет, конечно, виноват я. Я за рулём – мне и отвечать. …С ума сойти! Да как же так, ведь я ж всё время смотрел на дорогу, как она успела вытянуть ногу?!»
Он машинально посмотрел на ногу Грасси.
Ступня правой ноги (ему так показалось) ещё более распухла.
Грасси скинула туфлю. Она прикладывала к ноге холодную бутылочку.
Заметив хмурость Лоренса, Грасс тут же повторила: «Вы не виноваты, Тед. Это я. Да и пройдет, вы не волнуйтесь так. Наверное, колесо всё-таки не проехало по ноге, просто ушиб…».
Тед перебил её. - Да кто же тут ищет виновных? – Он пожал плечами и отвел взгляд от ноги женщины. - Я только …хотите, я отвезу вас? …Вы хотели бы вернуться к Бруксам или, где вы остановились, в отеле?
Грасс показалось, что её раненная нога замерзла. Она не ответила на вопрос Теда, а снова попросила его чуть-чуть отодвинуть спинку кресла. Она села, поджав под себя больную ногу. Принялась, осторожно поглаживать ступню рукой, будто теперь желая её согреть. Чуть содранная кожа зудела. Грасс поглаживала её, едва касаясь пальцами.
Поза женщины (откинутое кресло, задранная нога) показалась Лоренсу несколько фривольной. А наигранная улыбка Грасс - снова ввела его в «трезвый» анализ ситуации. «Надо ехать, надо …увести её, …и куда?». – Он отвернулся. Но даже красота розовых бликов рассвета его не интересовала.
Он так и не ослаблял правую ногу, не снимал её с педали тормоза. Машина стояла. Шли минуты рассвета.
Тед снова повернулся к Грасс. Она тут же улыбнулась ему.
Теперь её вымученная улыбка не показалась ему пошлой. Напротив, ему показалось, она излучала нежность.
Но не нежность улыбки, не красота и тихость, даже не явное желание его познакомиться ближе со столь приятной во всех отношениях женщиной - не это тормозило его желание уйти от поворота событий. Грасс будто испытывала его. Он начинал это понимать.
Не только себя, а будто, прежде всего, его, она каким-то образом испытывала на терпение, на прочность. Ей больно, ей серьезно больно, а она, она будто …тихо соблазняла его, выводя спираль своего терпения до его полного чувственного завода.
Ему снова захотелось взять в руки её ногу. Та почти касалась его бедра.
Теду хотелось коснуться рукой упругой кожи икры ноги, обхватить пальцами узкую щиколотку...
Взгляд его замер на припухлости ступни, синяк будто расплывался, уже дойдя до косточек щиколотки, он окрасил ногу в лиловый неживой цвет. – Грасс, что-то нужно делать с вашей ногой. Так …э…куда мы едем?
Ещё отпив воды, Грасси, чуть приподнявшись, поставила полупустую бутылочку назад в бар. - А …почему вы снова уезжаете. Тед, а вы были дома? Элиза, Джон…они уже дома?
Лоренс уставился в лицо женщины. Никак он не ожидал, что её будет интересовать его отсутствие на вилле. - Нет. Я там не был.
-Вас ждали. Элиза волновалась. Потом она с мужем уехала к знакомому. Сказала, играть в покер. И ещё она сказала, что если вы приедете не слишком поздно, передать, что они вас ждут там. Вы…поедите, поедите к Морисам? Они сказали, что будут играть в карты у Морисов? А кто это?
Тед кивнул, этих людей он знал. – Это бывший тренер нашей бейсбольной команды. Они с Лизой знакомы. Сам Морис недавно вышел на отдых, его жена всю жизнь ухаживает за сыном, он инвалид. Они бывают у Лизы на вилле, играют на берегу в карты. В покер. – Тед посмотрел на светлую линию неба. – Даже не знаю, наверное, уже поздно для игры в карты. – Он улыбнулся, обернувшись к Грасс. – Или ещё рано.
Пора активного рассвета. Звезды померкли. Кругом стояла предрассветная тишина. Все обезьянки спали по своим постелькам.
Тед отжал тормоз. Машина двинулась с места, тут шел небольшой спуск.
И вдруг, совершенно не ввязываясь в канву тихого разговора, раздался гулкий резкий шум. Будто что-то взорвалось.
-Это что ещё такое?…- Тед снова нажал на тормоз.
Тут он уже не раздумывал. Извинился и поспешил покинуть машину. Огляделся. Прислушался.
Из-за холма, куда выходила дорога, ему не было видно города. Звука, очень похожего на взрыв, не повторилось.
-Что случилось? - Грасс тоже открыла дверь.
-Не знаю. Кажется, что-то взорвалось. Минуту…
Тед достал телефон и позвонил дежурному по городу. Сам же сел в машину, уже совершенно готовый ехать.
Грасс видела, прямо на её глазах менялось выражение лица Лоренса. Оно становилось строгим, сухо деловым, даже расчетливым. Он задавал короткие вопросы, …ему отвечали. Машину он разворачивал несколько нервно. Тед поехал назад, к вилле Бруксов.
Лицо его стало не хмурым даже, жестким. Серый прищур глаз был направлен на хорошо уже видимую дорогу, и всё же освещаемую светом фар машины.
Грасс поняла из разговора, что в городе, где-то недалеко от центра произошел взрыв. Она поняла, есть жертвы.
-Грасс, мне очень жаль. Но я всё же отвезу вас назад. К Прайзам.
-Их тоже нет в доме.
Тед только на секунду повернул к ней лицо. Тут же снова уставился на дорогу.
Теперь и дорожное «приключеньице» с женщиной отошло для него на второй план.
-Хорошо, вы побудите там с Мегги.
Грасс снова попыталась выпрямиться. – Что вам ответили, Тед? Это теракт?
Тед, сразу вспомнив, что девушка из Нью-Йорка, неопределенно качнул головой.
Он довез её до дома, помог выйти. – Сможете дойти сами?
-Да, да, конечно. – Грасс выпрямилась. Даже будто приступила на больную ногу.
-Хорошо. Идите, идите к дому. А ещё лучше, покажитесь врачу. Вы, возможно, …в шоке.
Тед тут же сел в машину. Не дожидаясь, зажжется ли в доме с приходом Грасс свет, он развернул машину и помчался в сторону деловой части Лос-Анджелеса.
 ***
Был взорван банк. В ФБР решили, не с целью ограбления. Были уничтожены верхние этажи здания, при этом с таким расчетом, чтоб похоронить в обломках нижние этажи банка, и совершенно засыпать хранилище, подъезды к зданию и часть улицы.
Здание, по первому мнению архитектора города и ещё здравого проектировщика банка было уничтожено полностью. Пострадали витрины магазинов, кафе. Радовало, что час слишком ранний, всё было закрыто. Но пострадали машины, оказавшиеся в такой час вблизи обрушившихся стен.
Босса Лоренса - мэра города подняли в такой час с постели. Тем не менее, у места трагедии Генри Слоут появился, как всегда элегантно одетым, чисто выбритым и без признаков сна на подвижном лице.
Отдавая указания, получая информацию, тут же передавая (частично) сообщения федеральным властям, он между тем, привычно пересчитывал взглядом свою команду. И, кажется, остался доволен тем, что «лучшие» его люди при нём.
Правда, он заметил, между прочим, что одежда на одном из его помощников совершенно сырая, а лицо слегка поцарапано. - Лоренс, вы что, купались в одежде? …Впрочем, кто ж знал, в какой момент это случиться. Я не обвиняю вас в небрежности, не берите в голову. Всё так…неожиданно.
Тед взял на себя связь с пожарными и полицией.
К счастью, пострадавших оказалось немного. Судя по любительской киносъемке, предоставленной полиции, и по сведениям полицейских, дежуривших в эти часы неподалеку от здания банка, пострадало не более двадцати человек. К счастью, у этих людей были при себе документы.
Тед отправил по адресам погибших служащих мэрии. Чтоб те лично принесли соболезнования родственникам «от городских властей» и, лично себя, тут же объявив им «решение мэрии о выплате компенсаций о потере члена семьи». – Скажите, сумма компенсации будет обсуждаться сегодня же. И сегодня же мэр выступит по телевиденью с оценкой случившегося. И сегодня же сообщит о сумме компенсаций.
Лоренс, кстати сказать, весьма подозрительно отнёсся к тому, что нашлась некая гражданка, живущая неподалёку, которой захотелось поснимать на камеру именно этот участок Лос-Анджелеса и именно в эти минуты. Он посоветовал немедленно начать проверку всех связей этой женщины с иностранцами и членами известных религиозных организаций. Разумеется, посоветовал выяснить, «не копию ли фильма за огромные деньги она предложила властям города».
Смоут официально похлопал Теда по плечу. - Вы правильно мыслите. Я доволен вами, Лоренс. Кстати, можно взглянуть на этот фильм? Есть место, где бы я спокойно мог его посмотреть, прежде чем его увидит страна.
Тед нашел такую возможность.
Гудела работающая во всю техника, сотни специалистов чистили место завала вручную. Очищена была улица, часть её была освобождена для проезда. Повсюду были посты полиции, разруливали движение постовые на дороге.
Лоренс деловыми советами помогал прийти в себя совершенно не владеющему собой банкиру Тиму Паркеру. Тот вместе со всеми смотрел любительский фильм «женщины, которой не спалось».
Тед поглядывал на мэра, внимающего любительскому фильму с чувством возмущенного гражданина.
Паркер, безотрывно следя за кадрами, время от времени сурово поскрипывал зубами. Вот он видит: его банк есть на улице Седьмой, а вот…- видит то, что осталось на месте его банка.
И вдруг Тед перестал монотонно бубнить. Рот его при этом остался открытым.
Банкир скосил на него глаза. – Что такое?
Тед прочистил горло и чуть громче сказал: «Минуту, мистер Паркер. …- Тед оглянулся. - Мистер Слоут, …простите, могу я попросить вас остановить фильм. И …и…прокрутить чуть назад. Там у банка проезжали две машины, …сразу после взрыва. Я не сразу обратил внимание, …синий форд, …его ещё подкинуло и перевернуло.…Мне хотелось бы ещё раз взглянуть на номер машины.
-А что такое, Тед? - Мэр перешел на имена, когда заметил, как вытянулось и побледнело лицо его юрисконсульта. - Что такое? Вы что-то заметили? Что-то вам показалось в этом форде подозрительным?
Мэру очень бы хотелось ещё до приезда губернатора определиться с возможной причиной взрыва. Хотелось бы, по возможности, конечно, знать тех, кто бы взял на себя ответственность за взрыв. Ну и мечталось, скоренько напасть на след предполагаемых террористов. Он внимательно следил за Лоренсом, тот поднялся с кресла и подошел к подвесному экрану.
Оператор сделал, как просил Тед. Кадр замер на месте, а потом снова пошло движение на экране.
«Боже! Элиза…Джон…Боже…мой, как же так, почему? Почему именно тут, …и в ту самую минуту?» Лоренса качнуло, его придержал под локоть банкир, которого Тед вот только что утешал тем, что «охранная система хранилища банка функционирует нормально, что резервное питание позволило надежно охранить подвалы от проникновения», что «деньги и ценности банка целы, а страховка и поддержка властей позволят покрыть расходы по восстановлению здания». И вот оказалось, Тед Лоренс, находясь за двадцать километров до места взрыва пострадал более, чем этот самый банкир!
Мэр нетерпеливо интересовался. – Да узнайте же, наконец, чья это была машина!
-Сэр, - один из людей федеральной службы тронул Смоута за локоть. – Господин мэр, это машина принадлежит бывшему губернатору нашего штата. Простите, - и ещё тише, чуть наклонясь к уху мэра, человек добавил, – если машина не угнана, то в ней мог находиться родственник вашего юрисконсульта. Джон Брукс, сэр.
У мэра от добавочной неприятности свело челюсть. Он попытался что-то сказать, но только промычал, выпучив глаза и несколько нервно, по-женски дергая кистями рук. Но Смоут быстро справился с проблемой – он сам двинул себя в челюсть. Наконец, когда речь вернулась, он вскрикнул: «Да узнайте же, наконец, был ли бывший губернатор в этой машине! Лоренс, что вы стоите истуканом?! Работайте!»
Мэр кинул просмотр фильма и снова вышел на улицу. В пыль.
В действиях энергичного политика было много бравады и показухи, между тем, и позже его окружение отмечало, пусть с долей скепсиса: «Он, может, и работал на камеру, но делал всё верно. Так и нужно было делать, отдавать именно эти, необходимые тогда, приказы и распоряжения. Слоут вёл себя сообразно политической ситуации. Ну и артист в нём не дремал, конечно: две минуты держать своего служащего у груди… – чувственной публике момент явно понравился».
Когда прибыли федеральные власти, губернатор, представители из Вашингтона мэр докладывал им с печалью в голосе: «Увы, в эту мясорубку случаем был отправлен наш бывший губернатор штата, всеми уважаемый Джон Брукс. Кстати, господа, Джон Брукс был в машине не один. С супругой. Её ближайший родственник – человек мэрии - мой юрисконсульт. Он принимает участие в расследовании этого кошмара. В данном случае он помогает мне …э…связаться с общественностью и полицией…».
-Простите, Смоут, это не тот …серебристый, что суетиться возле кареты скорой помощи? Это он - сын погибшего сенатора Лоренса, так?
Мэр оглянулся. Заметив камеру, направленную на него, он привычно улыбнулся, затем нахмурился и отвернулся от неё. – Да, господин губернатор. Это Лоренс. В машине погибли супруги Бруксы. Но водитель машины, к счастью, оказался жив. Думаю, мы можем узнать, что же там произошло. Ах, вот, …как раз Лоренс помогает отправить этого человека …э…пострадавшего в клинику.
Машину Джона Брукса действительно откопали. Из груды камней, стекла и пыли.
Из строительной крошки, из дыры в лобовой раме искореженной машины потянулись к спасателям руки. Тед уже бежал в нужный квадрат, который заметил на кадре кинофильма.
Лоренс был один из тех, кто лопатой сгребал камни с прогнутой крыши машины, кто тащил Джона Брукса из осколков разбитого лобового стекла.
Брукс был ещё жив. Его вытащили. Он увидел людей, раскрыл рот, будто хотел что-то сказать им, вдруг, узнав Теда, глубоко вздохнул, как всем показалось, улыбнулся и, сжав Лоренсу руку, умер.
Водителя машины – Генри Паркиенса Тед отправлял в клинику, назначенную для пострадавших на Семнадцатой улице, называемой у здешних жителей «банковским Бродвеем».
От водителя Тед узнал, что его тётя Лиза «умерла мгновенно, должно быть, от разрыва сердца, когда воздушной волной от обрушивающегося здания их машину приподняло, перевернуло и откинуло на встречную полосу дороги, будто игрушку».
Узнал Тед это не сразу, а лишь тогда, когда «так» или «иначе» были вызволены и эвакуированы из опасной зоны все люди, числившиеся в списке пострадавших от взрыва банка на Семнадцатой улице. Тед был в группе сопровождающих, когда мэр и его гости отправились посетить клинику.
В живых из пострадавших к тому моменту оказалось лишь семеро.
В палате, где лежал Паркиенс машины бывшего губернатора штата, было особо много посетителей. Все стояли, хотя были предложены стулья.
Многие из присутствующих впервые узнали, кого вез этот человек в машине, кто они для Теда Лоренса – «сына бывшего сенатора, уже пережившего страшную, подобную этой, трагедию личной жизни». - Тед, мужайтесь.
- Спасибо, сэр. Простите, …я хотел бы, …простите.
Мэр вошел в положение подчиненного. Отпустил Лоренса на два часа отдыха. – Вы мне будите нужны. Никак не могу дать вам время развеяться. …Два часа Тед. Мужайтесь.
Тед, на котором колом повисли пропыленные джинсы, а посеревшая рубашка провоняла потом, поехал переодеться. Он прекрасно понял намёк босса.
Но и на вилле Элизы он мог найти для себя одежду. И оставалось ещё кое-что, что было важно ему.
Из близких у него осталась только Мег. Она должна была быть там на вилле. «Как хорошо, что она не одна. Эта Грасс – человек, кажется, серьезный. Хоть бы мои девочки не разбежались, …только бы, …Мег, ах, малышка, как же ты без капитана теперь, а я …без капитанши…».
 И вот тут только потеря проняла его, а слезы стали мешать ему, видеть путь…
 ***
Тед ехал домой и думал, как он скажет Мег о потере.
«Она наверняка всё знает. Телевиденье, рассказ Грасс о взрыве. Она позвонила только раз. Может, утешители справляются? Но будет ли легче? …Да, будет ли?»
И тут же словно искрой осветило сознание и память. Он вспомнил себя, в «послекатастрофном» синдроме. «В клинике со мной работал психолог. Он внушал мне, что я «не один». Что у меня есть ещё близкие: моя тетя и бабушка. Я, помню, поблагодарил вместе с ним Господа нашего: «За то, что он оставил меня среди добрых людей», но задумался, а как же остальные люди, они что, злы в отношении меня? Неужели им я безразличен? Неужели я без моих родителей для всех лишний? …А после Элиза сводила меня к бабушке, для знакомства и чтоб сообщить ей о печальной новости. Марго выгнала нас. Она и родни во мне не признала. И я понял, что вовсе не важно, есть близкие или нет, важно, чтоб были те, кому ты важен и нужен. Чтоб были те, кто выше уровня ленивой заботы о тебе: «сыт, обут, одет и в школе». …Впрочем, тогда свою бабушку я тоже злой не посчитал. Она выплевывала в нас с Элизой обвинения в жестокости по отношению к ней и нарекала на нас проклятья за это. Элиза принимала всё покорно, но не как должное, а как безумство больной. А я и сейчас не считаю, что моя бабушка была сумасшедшей. Мне никто не ответил на мои вопросы, и я понял, Элиза, как и мои родители - все бояться дать ответ – за что? Марго Лоренс была частью меня, и, думаю, останется этой частью теперь на все мои годы. …Глаза мои – её глаза - разве я могу её винить?! …И тогда и сейчас никто не ответит мне, чья во всём этом ужасе вина?».
Отчетливо он вспомнил сцену прощания с сумасшедшей бабушкой.
Марго Лоренс за несколько минут до смертного выдоха обрела светлый разум. Ненависть к мужу, а вместе с ним и ко всем Лоренсам чуть отошла в сторону. - Ты кто мальчик? Ты…Тед?
-Да, бабушка.
-Бабушка? …А разве у Элизы есть сын?
-Я папин. Я – сын Артура Лоренса, бабушка.
-Артура? Так он же погиб. Погиб вместе с женой и сыном….Так ты выжил?! Ты…Лоренс, ах, ах…».
Старуха потребовала, чтоб в палате остались только Тед, её поверенный в делах и врач. И призналась при всех этих людях, что вплоть до этого дня платила семье водителя молоковоза по сто тысяч в год. (До сих пор в газетах муссируется идея о мести политику Лоренсу, Тед знал уже тогда – месть была, но носила иной глубинный характер.).
Глаза старухи слезились от ветхости и боли. – Я должна им выплатить миллион. Получается, уже выплатила …триста тысяч долларов. …Почему ты молчишь? …Ну да, ты же …ребенок. Ты ещё не научился ненавидеть так, как научил меня ненавидеть вас всех твой дед. Что ж, за то, что ты зашел ко мне, не испытывая ненависти, я тебе из остатков от той суммы кое-что…». В завещании, которое старуха переписывала и переписывала до самого последнего своего часа, изгаляясь в ненависти к фамилии, которую носила, было сказано о «передаче в наследство Теду Лоренсу поместья Лоренсов (это земля, дом и постройки»). Она одарила своего единственного внука тем самым местом, где он, собственно, и родился, …при этом с припиской: «Но если только он доживет до тридцати лет. До того момента плату, взимаемую за аренду поместья записывать на счет кладбища, где буду похоронена я и моя дочь - Элиза».
Поскольку врач не мог не зафиксировать в тот момент полного разума и светлой памяти Маргариты Лоренс, последнее завещание было признано в силе. А так бы, Тед Лоренс в память о бабушке так ничего бы и не получил.
Впрочем, жизнь двадцатисемилетнего мужчины, страстно боровшегося с суеверием в себе, была столь активной, что и три года жизни он считал «подарком, щедрым подарком судьбы», потому своё тридцатилетие, Тед, в общем-то, не торопил.
***
Узнав, что Мег уехала с Робертом на острова, он не стал её беспокоить звонком. Отсутствие девушки - Теда даже обрадовало. Сообщать человеку, который находится в сказке, столь страшную весть – он счел намеренной подлостью.
Он хотел отведенное ему боссом время посвятить личному покою. Пока Мег отдыхает, ему хотелось побыть одному. Но от подружки Мег, как он не отруливал от гостевой комнаты, отвертеться всё же не сумел. Грасс его ждала.
Если б их прошлая встреча – знакомство под утро - была иной, была обычной встречей двух малознакомых людей, возможно, «ахи и вздохи» свои Грасс сумела бы погасить. Но получалось так, что на фоне остальных эта - имела характер странный, и Грасс даже обмолвилась, мысленно назвав её «судьбоносной». О гибели Бруксов она узнала из сообщений по телевизору. Но известие прошло сквозь её сердце. Она печалилась по чужим слезам.
 Нога в ступне ещё более распухла. Но каких-то других неприятностей пока не чувствовалось, повышения температуры, по крайней мере, Грасс не ощущала. «Значит, нет ни заражения, ни воспаления».
В дом она вернулась, никого не побеспокоив. К Мег она заглянула, когда та ещё спала. А утром узнала, что её подружке доложили, что «мисс Стар вернулась под утро, а перед этим, ночью она ходила на дорогу, встречать мистера Лоренса, который прибыл от мистера Мерфи на катере» (глупость фразы, переданной ей служанкой, не возмутила Грасс, а рассмешила). Мег «решительно обиделась»: «Что?! Они прогуляли всю ночь без меня?! Так ладно же!» Рано утром, пока Грасс дремала в кресле у включенного телевизора, она вышла в море с телохранителем Джона Брукса (Боб Спайк считал себя охранником виллы Бруксов). Ехать куда-то – смысла не было, да и на самом деле ссориться с подружкой Грасс не хотела, потому, оставаясь гостьей в чужом доме, она отдыхала, как могла. Так полдня и прошли.
После обеда Грасс снова села перед телевизором. Сидела тихо, обложив ногу сухим льдом, чтоб снять боль от ушиба. И мужественно она ждала вестей …от Теда, от Мег. Она была уверена, первый вернется даже скорее Мег. Та, кстати, отзвонилась, сообщив, что «они с Бобом уже в пути к дому». Что они возвращаются, «хотя на островке было всё супер сказочно» (мы с тобой туда сгоняем непременно»).
Под мелькание кадров на телеэкране, где бесконечно показывали одни и те же кадры: вот банк есть, вот его нет – Грасс, в конце концов, задремала в кресле, вытянув на приставной стульчик больную ногу.
Голова её разламывалась, но вовсе не от боли в ноге. «Судя по всему, она ничего ещё не знает. Как я скажу ей об этом? Нет, я не смогу ей сказать такое. Лучше пусть кто-то другой. …Тед? Судя по его виду, этот человек способен выдержать втрое больше. Вот пусть и …если, конечно, этот чертов ящик не врёт».
В момент, когда Тед, надеясь, что она отдыхает или чем-то занята, заглянул в её комнату (ему важно было, чтоб она отдыхала, это бы означало, что с ногой её всё в порядке), Грасси дремала.
Но хитрость умной женщины помогла ей снова не пропустить их встречу. Дверь она приперла палкой – шариковым массажером. Как только Тед заглянул, приоткрыв дверь, палка упала и покатилась к ногам Грасс, гремя по полу каучуковыми шарами. Та тут же открыла глаза. – Тед? Ты вернулся…
Ей было легко назвать совершенно не знакомого, но очень заинтересовавшего её человека на «ты». А он, в ответ, увидев, как ужасно выглядит её нога, решительно вошел в комнату, присел перед ней и тут же тихо потребовал. – Какого черта ты терпишь это?! Ты показывала это врачу?
Он сказал ей «ты» с такой страстью, будто они были сто лет знакомы, будто ему точно не безразлично её самочувствие. – Грасс, ну нельзя же быть столь безответственной к себе самой! - Тед сразу же позвонил по телефону, вызвал карету скорой помощи.
Назвав свою фамилию, он привычно закусил губу. Но на той стороне начали задавать вопросы не по существу, ему пришлось объясняться. – Да, тот Лоренс. …Что значит, опять? …Что? …Что значит, тот самый? …Нет, я не смотрел телевизор. – Тед покосился на экран. – Простите, я правильно позвонил, это номер…. Да,…да это я, но вы лучше запишите другое: пострадавшая - женщина, травма правой ноги. Грасси Стар, э…примерно…
Тед наклонился к креслу Грасси, забрал пульт и выключил телевизор. Разговаривая по телефону, он ходил вокруг кресла, в котором сидела Грасс, спрашивал её возраст, место проживания, спросил, есть ли у неё страховой полис. А потом остановился, от всех вопросов, а больше от злости на чрезмерную правильность оформления «помощи», которая должна быть «скорой», стукнул ладонью по спинке кресла и крикнул в трубку: «Да отправьте же, наконец, машину! После собирайте информацию!»
Грасс осторожно подняла голову, посмотрела на Лоренса. Однако никакой гневливости властелина на его лице она не заметила. И на администратора, рассерженного на глупую телефонистку - он не походил. Скорее, братец расшумелся на сестренку за то, что та опять надела на вечеринку его шелковую рубашку.
Дежурная имела право напомнить звонившему о порядке. Но именно она принимала звонки Лоренса в течение первых шести часов после катастрофы. Она узнала голос звонившего в их клинику.
Тед, уже по инерции, позвонил дежурной той клиники, куда отвозили раненных с Семнадцатой улицы. Поняв свою ошибку, он только сильнее нахмурился и требовательно повторил: «Так как же с машиной? Или мне лучше позвонить в другое место? Почему вы замолчали, вы выслали машину?»
Дежурная видела по телевизору, как умирал на руках помощника мэра выкопанный из каменной груды старик. Поняв, каково может быть самочувствие такого человека, она сразу ответила на повторный вопрос: «Машина уже выехала к вам, мистер Лоренс. Данные нужны для оперативного вмешательства. Так вы говорите, группа крови этой женщины…Грасси Стар …так, я поняла - «0». О, это редкая группа, но, думаю, мы найдем такую кровь в случае необходимости…
- Что вы сказали, …необходимости? - Тед оглянулся на Грасси, сморгнул и тут же отвернулся, заговорил тише. – Послушайте, никакой крови не нужно. Я же сказал вам, у неё травма ноги. Нет, ступни. Она распухла. Ниже щиколотки нога синяя, …пожалуйста…
Грасс принялась оправдываться, оглядывая свою ногу. – Да нет же, Тед, нет! Ну почему же …синяя? Нормальная нога. Это ты от усталости. Пожалуйста, не волнуйся ещё и обо мне. – Она задрала голову (Тед стоял у спинки кресла) и улыбнулась ему.
Тед замер с открытым ртом. Затем, отмерев, щелкнул по клавише, отключил телефон и, покачав головой, отошел от кресла.
Теперь её терпеливое спокойствие не удивляло, а волновало его. Не спартанская выносливость, когда взгляд бычий, пот по вискам, скулы сжаты и упрямство в глазах, а именно проникающее утешение исходило от взгляда той, которая, испытывая физическую боль, всё каким-то образом умудряется…остаться человеком. Более того, женщиной!
Будто это он нуждался во всепрощении и утешении, и будто не важна тут причина. Грасс смотрела на него без восхищения, но любя. Не почувствовать этого мог только очень толстокожий человек.
-Грасс, ты…потерпи ещё. Сейчас, машина, сказали, уже выехала. – Он снова шагнул к креслу и …совершенно органично, наклонился и поцеловал её в макушку. - Это я виноват, вместо диспетчера «скорой» я позвонил в клинику, куда увозили пострадавших. А там целый день все и всё как на автомате: список вопросов, отправка, встреча машин. Но, к нам машина уже выехала. Сейчас…
- Тед, я не совсем поняла, так в банке никого не было? А как же двадцать человек погибших, это только случайные прохожие? …Какое счастье, что было раннее утро. Только двадцать человек…
Голос её был спокоен, взгляд - спокоен, и именно потому Тед …открылся ей, рассказал всё. – Двадцать…только не случайных, а лучших, Грасс…
Присев перед ней и, глядя то на ногу, обложенную салфетками и уже влажным мешочком с подтаявшим льдом, то в огромные темные глаза Грасс, он рассказал о катастрофе. О катастрофе в семье.
Грасси узнала подробности о гибели близких своей лос-анджелеской подружки. Женщина тревожно смотрела на дверь, слушая Теда и думала о том, как же она скажет о таком ранимой и чувствительной Мегги?
Он ничего бы не рассказал ей, ничего, если бы в силах был перенести такое один. Если бы не столь разумным был взгляд у женщины, которая, не охая, не утешая бесполезными словами, спокойно сидела и смотрела прямо ему в глаза.
Она внимала ему, чуть пугаясь. «Нет, нет, так Мег рассказывать нельзя. Нужно…масло, да, много масла. Господи, да как же он жил с этим весь день?! От такого должен остаться шрам, как от ожога на душе».
 – …Элиза всю жизнь боялась волны…. Панически боялась непогоды. Малейшая волна в заливе рождала в ней страх. …Как я скажу об этом Мег – не знаю! Мег – большая шутница, Мег прикольная, …но даже она никогда не шутила по поводу бзика Элизы. Ветер, сквозняк даже - она тут же укрывала…бабушку пледом и прикрывала все окна и двери. Я возмущался: «О, боже! А воздух-то тут при чем?!» А она – этот ребенок - верила, что не зря. Не зря Лиза боится этого глупого предсказания о волне. А мы с Джо не верили. Шутили: «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три,…господи, …Лиза…замри. …Джон, …я держал его на руках. Он задыхался от пыли, нос, рот, глаза – всё было забито. С их машины сгребли тонны строительного мусора.…Грасс, о, Грасс, …ей нельзя сообщать о таком без присутствия родителей. Или…врача. Вот ты, ты бы – Он махнул рукой и отвернулся. -…Ай, да! И тебя, …не зачем грузить тебя этим. – Тед поднялся с корточек. Подошел к окну, посмотрел в него. - Сейчас придёт машина, …врачи осмотрят твою ногу.
Глаза его блестели, когда он снова посмотрел на Грасс. Но никаких слёз на этот раз она не заметила. - Болит? …- Он покивал головой. - Болит, болит. Не нужно лгать, Грасс. …- Он моментально улыбнулся. - Ну что ты за человечек такой, лучше бы ты заплакала ... – и снова глаза его стали серьезными, закушенная губа скривилась, - ты, Грасс, …не плачь. Тут только Мег пусть, а ты, – ты оставайся мужественной. Тебе…идёт. – Сказав, он быстро вышел из комнаты. Пришла машина «скорой».
Приехавший врач показался Грасс несколько измотанным. Он быстро осмотрел её ногу. Сказал: «Ничего не могу сказать определенного. Нужно сделать рентген. Мы можем отвезти вас в клинику. Нет, лед в таких случаях уже бесполезен. …На мой взгляд, …проблема в пальцах. Вот, кажется, сломан сустав мизинца. Впрочем, оставим до рентгена. Возможно, просто ушиб. Тибелмен – это наш лучший хирург, он вас посмотрит. …Да, лучше на носилки».
-О нет! Я сама. Нет, носилки не нужно. – Грасс крутила головой и рукой прогоняла санитаров. – Нет!
Лоренс переглянулся с врачом и …понес женщину на руках.
Тед переоделся и, лишь на секундочку заглянув в комнату к Мег, поехал следом за «скорой».
Его время отдыха всё равно было на исходе, нужно было объехать нужные места, исполнить несколько указаний (как мэр выразился «просьб», по-видимому, вспомнив, что Тед сегодня более чем взволнован).
Все эти «просьбы» были по поводу трагедии на Семнадцатой улице. «Лоренс, и ещё одна просьба, достаньте где-нибудь цветы. Для меня. Там, у разрушенной стены люди свечи ставят. Думаю, надо бы и нам…съездить туда после, подойти. Кругом эти киношники. Да и приоденьтесь сами, личная просьба. Да, и ещё, заедьте к банкиру Банфи, знаете такого? Он, как оказалось, друг Тима Паркера. Пусть поддержит коллега коллегу. Он где-то в Бразилии отдыхает. Найдите его Лоренс. Позвоните, пусть приедет, может, поможет нашему банкиру прийти в себя. Дела, может, скорее поправятся. Ах, а я, как-то, некстати, накануне прикупил акции Коммерческого банка. Мне казалось, у Паркера складывается всё удачно. Лоренс, узнайте для меня про дела на бирже. Что там с акциями, упадут, наверное. Ах, как это всё некстати. И губернатор накатил. ну это мы с вами после обсудим. У меня к вам будет просьба ещё одна,… но это подождет. Это после».
Теду никогда не смущали личные просьбы мэра. Его даже устраивала такая незаменимость при Смоуте. А на шиканье некоторых коллег («всё выслуживается») - он не обращал внимания. В словах «служить» и «прислуживать» - он прекрасно видел разницу. Пока ещё ни разу мэр Лос-Анджелеса не позволял себя вольностей, не переходил границу корректности в вопросе личного, потому и не тяготил «просьбами» верного ему человечка.
Кроме этих дел Лоренсу нужно было решить несколько личных проблем. надо было заехать, переговорить лично с поверенными в делах Элизы и Джона. Распорядители похорон, разумеется, заявили бы о себе сами, но Теда интересовало определенное похоронное бюро. Заехал он и к шеф-повару ресторана Митчелл Холл, переговорил по поводу поминального обеда «на дому». Можно было б переговорить по телефону с каждым из этих людей, но у Лоренса были свои методы налаживания долгих отношений.
Занимаясь «обязательствами», Тед припомнил, как пятнадцать лет назад обходил все эти траурные адреса вместе с теткой. Вспоминал о ненавистническом восторге свихнувшейся старухи Лоренс, когда, посетив её с Элизой в клинике (Марго отказалась возвращаться «в дом изверга»), вместо сострадания к женщине, потерявшей сына, впервые в жизни он задумался о собственной смерти. Именно тогда, будучи двенадцатилетним парнишкой, он решил: «Нет – вчерашним неприятностям! Жизнь - это первое!»
Тед терпеливо ждал очередного осмотра Грасси. Он переговорил с врачом по поводу ситуации с её ногой. Оказалось (так сказал ему весьма серьезный врач): «Пока ничего страшного. на два пальца был наложен гипс. Ступня получила сильный удар. Но тот, по-видимому, был скользящим. Ступню мы перевязали. Думаю, пока приступать на эту ногу ей будет затруднительно, но …вполне возможно. Сам голеностоп правой ноги не поврежден. А пальцы, это …она молодая, заживут пальцы».
Тед дал Грасс отлежаться пару часов. Он заглянул в палату, где её расположили, и предупредил, что заедет и заберет её. – Через два часа. Заеду тут …в пару мест и - за тобой. Не скучай.
-Нет! Я еду с тобой. Я не хочу больниц! Я с тобой!
Лоренс даже не стал разговаривать. Повернулся к медсестре и предупредил. – Будет плакать – не мешайте. Это её любимое занятие.
Грасси наложили на ступню тугую повязку. Туфля её теперь на ногу не полезла.
Грустя, она вдавила голову в тугую плоскую подушку и, прикрыла глаза, не желая даже видеть больничных стен!
И тут молоденькая темнокожая медсестра, по-видимому, чтоб утешить «плаксу», доверительно рассказала ей о водителе Джона Брукса. – Он здесь, в соседней палате лежит. Очень мужественный человек. Представьте, его как будто из того света вытащили. От такого кошмара он поседел. Да, вот как этот, как Лоренс стал, весь платиновый.
Грасс сделала всё, чтоб девушка подольше не уходила из её палаты. И повязку-то ей на ноге ослабили, и снова перевязали, но, смазав иной мазью, не той, что якобы «зудит и наверняка после вызовет аллергическую реакцию по всему телу».
А она всё слушала и слушала пересказ истории счастливчика водителя. Два часа, что Теда не было, медсестра то уходила, то возвращалась, досказывая, как Шехерезада сказку с будто бы действительно счастливым концом.
У Лоренса …попросили для больной «покоя и бережного ухода для скорейшего образования костной мозоли на сломанном суставе мизинца пациентки». Тед, разумеется, пообещал. Но только получилось так, что время его на заботу о себе закончилось. Потому на настойчивую просьбу Грасси: «Возьми меня с собой в поездку по городу. Я буду тихо сидеть в машине», он, как будто и, не отказывая, начал со слов: «А если …».
Грасс улыбнулась, опередив его касанием руки и словом: «Даже если «если». Я подожду. Мне хочется увидеть город твоими глазами. Пожалуйста, не откажи плаксе».
-Грасси, но твоя нога…
-Ты же слышал, ничего страшного.
-Он сказал «пока». А твой мизинец…
-Он всегда был и будет.
-Нет, я вызову такси и …
-Обещаю Тед!
Лоренс утомленно посмотрел на неё. – Грасс, ты же умная женщина: мне не нужны твои обещания, мне важно твоё здоровье.
Но по всему было видно: он и хочет её взять с собой и не хочет. Он колеблется.
 -Тед, я очень капризная женщина. Если мне станет не комфортно, я терпеть не стану. Вот тогда я сама воспользуюсь услугами такси. Не гони меня.
-Гнать? Тебя?! …Грасс,… – Тед хмыкнул, – я и не мечтал.
Он понимал, слова Грасс были хитростью. «С её упорством, с необычайным терпением боли, когда она ещё запросится в такси?» Тед улыбнулся, лишь дернув губами. - А может, с капризов и начнем?
 Грасс рассмеялась. – Хорошо. Тогда первый каприз: хочу-хочу-хочу! Хочу в твою машину. …Тед, покажи мне твой город. Ведь ты же будешь объезжать каждый район? Я просто буду рядом.
Лоренс в её смехе, в нежности её улыбки и капли наигранности не почувствовал. «Гипс на мизинце, нога синяя, как у мороженой курицы, а она хохочет, …и что за дамочку я придавил?»
 Он объезжал на машине каждый район родного города. В каждом из них у него было дело. Нужно было с кем-то переговорить, у кого-то что-то выяснить для мэра. Ехал он медленно, спокойно предъявляя полицейским патрулям, которых в городе стало заметно больше, свои документы.
У Лоренса был специальный пропуск, который позволял ему быстро заканчивать с проверкой документов. Грасс предъявляла паспорт. Лоренс представлял её, как свою помощницу.
Он больше молчал. Но Грасс всё равно задавала ему вопросы, как ребенок, выспрашивая у него «а чей это дом?», «а что это за улица? «что в ней интересного?».
Он не всегда отвечал ей. Просто посмотрит на указанный ею дом, оглядит улицу, и промолчит. А иногда, уже проехав какое-то место, вдруг начинает отвечать на вопрос. Объясняет тихо, с признаками усталости в чуть охрипшем (от пыли и усталости) голосе.
О местах ему лично знакомых он рассказывал без ностальгии в тоне, но с тихой мягкостью. С любовью даже. -…Здесь когда-то стояла кондитерская. Одна учительница …по французскому языку …любила здесь есть английские пончики …с горячим вишневым повидлом. А ученик её, …не дотягивающий в языке, заказывал себе кока-колу... без сахара. Она раскладывала передо мной какой-нибудь бульварный журнальчик, а я, мямля, пытался без ошибок перевести прочитанное на французский. … Она ела свои пончики и смеялась, запрокидывая голову назад. Собственно, я и не пытался смешить её моим жутчайшим произношением. …Сейчас там находится самая известная в городе парикмахерская. Многие знаменитости пользуются её услугами из-за искусства мастера по фамилии Маркграф.
-О, я, кажется, слышала о нём…
Тед кивнул.
Грасс очень хотелось развить тему «родной город». Но Тед углублялся в свои мысли и надолго замолкал. Но Грасси не унывала. Она задавала свой очередной вопрос, а Тед, время спустя, как будто ни с того ни с сего, начинал отвечать на её вопрос.
Они кружили в районе дома Мерфи. Тед посмотрел, как всегда и на «родные» окна.
-А чей это дом? Кто здесь живет?
Тед посмотрел на Грасс, помолчал, подумав о Мерфи, тихо произнёс. – Друг.
-Мерфи?
Лоренс кивнул.
-Мег очень нравится этот человек. А тот дом, на который ты смотрел до этого, кому он принадлежит?
-Прошлому. – Прозвучало сурово, и Тед, прочистив горло, уточнил. - Я родился там.
-Красивое поместье. А почему ты не живешь там сейчас?
Ответа не было. Тед сменил район для инспектирования. Свернул в сторону центра Лос-Анджелеса. Он решил, что теперь у него хватит духа снова побывать на месте катастрофы. Развернул машину к банку.
Грасси заметила впереди большое скопление машин, стоял там и огромный экскаватор. Груды камней он подхватывал на ковш и, медленно разворачивая его, высыпал содержимое в кузов машины. Всё это происходило под присмотром людей, по-видимому, ещё ожидавших найти в камнях кого-то из погибших.
Грасс сразу поняла, куда они приехали. Впереди страшной насыпью виделось место, где ещё совсем недавно стояло двадцатиэтажное здание Коммерческого банка. - Наверно ужасно пережить это ещё раз. …Может, мы пока не поедем ближе?
- Поедем. Я помудрел.
-Как это? – Грасси осторожно улыбнулась.
Тед, кинул на неё быстрый взгляд. - Сам не знаю, – он усмехнулся, вспоминая пожелание Мерфи, - но чувствую, всё внутри облезло. - Он вздохнул и отвернулся.
Грасс покачала головой, она «держала» улыбку, не давая ей скиснуть. – Тед, …не понимаю.
Лоренс нехотя отшутился. - Сову дразнят «мудрой», когда она становится облезлой.
Помолчав, Грасс осторожно напомнила. - Навуходоносор успешно пережил собственное сумасшествие.
Лоренс, не поворачивая к ней головы, чуть нахмурился, но на замечание не ответил.
Машина приблизилась к месту оцепления места взрыва банка на Семнадцатой улице.
Группа жителей Лос-Анджелеса организовывала здесь «пост памяти». У огораживающей ленты люди расставляли зажженные свечи, клали живые цветы.
Тед, по-видимому, не хотел выходить из машины. Он всё оглядывался на группки журналистов, чуть опоздавших к первым кадрам событий. Встречаться с ними …вне мэра, ему не хотелось.
И вдруг в группе людей он заметил знакомого. Тот клал к свечам свой букет гвоздик. Тед тут же приоткрыл дверь. - Грасс, вы посидите здесь. Я скоро.
Грасс осталась в машине. Следила за Лоренсом.
Он подошел к группе людей, с кем-то поздоровался, кому-то только кивнул.
Грасс заметила, как профессионально он обходит камеры, отворачивается от подставляемых к самому рту микрофонов, отвечая, что-то вроде: «Сегодня вечером будет проведена пресс-конференция в здании мэрии. Все вопросы к ФБР и мэру».
На памятном месте он встретил кого-то из своих коллег - людей из команды мэра. Но разговоры были недолгими, было заметно, что Теда интересует другой человек.
Босс, как сказал Тед Грасс, уехал на встречу с губернатором. Обсуждать на людях ситуацию – надобности и желания у него явно не было. Он отошел от очередного встретившегося ему коллеги и поспешил, игнорируя репортеров, к невысокому чернявому господину в черном. Обойдя группку людей, он приблизился к Доди Фонетти.
 С этим человеком он был знаком, но не близко, связь была чисто партнерской.
Когда-то этот человек тоже работал в мэрии, но был пойман на противозаконных операциях, связанных с передачей в пользование земель, принадлежащих муниципалитету. Фонетти добровольно отошел от дел.
Дод заметил Лоренса. Узнал, кивнул ему ещё издали, и снова принялся бережно раскладывать свои гвоздики на насыпи. Он не ожидал, что Лоренс заговорит с ним на глазах репортеров и коллег.
Тед прокашлялся, приблизившись. Встал рядом.
По нему сразу было видно, что он обошел всех и стал рядом с Фонетти не случайно. И последнему ничего не оставалось, как заговорить с ним. - Тед? … Вы вернулись?
-Вернулся? …Ах, да. Нет, я здесь исключительно по просьбе мэра.
Прозвучало довольно сухо. Бывший коллега смерил Лоренса долгим взглядом. Но, заметив, как тот бережно выправляет головки его гвоздик, разложенных на каменно-стеклянной крошке, а после зажигает зажигалкой погасшие на ветру свечи, Фонетти иначе воспринял ответ Лоренса.
-Прими мои соболезнования, Тед. Я уже знаю, …случилось несчастье с твоей родственницей.
- Случилось не несчастье, Дод, а смерть. Но всё равно, спасибо за сочувствие. – И тише он продолжил, - Дод, у меня к тебе дело. Прости, что в такой час.
Тед огляделся. Взгляд его снова упал на огоньки свечей и яркие кляксы гвоздик.
Он нахмурился. – Дод, а ты, …ты кого-то потерял здесь?
Фонетти тоже огляделся, нахмурился на репортера, полезшего чуть ли не на кучу с цветами, чтоб подловить нужный кадр, (по-видимому, желая поймать «в очередной печали седого красавчика из свиты мэра»). Дод сам указал Теду место, где они бы могли поговорить без помех.
В маленьком кафе, куда обычно ходили перекусить работники банка, были выбиты стекла витрин, выбиты волной двери. Однако, видимо ловя прибыль, его хозяин не закрыл кафе, даже уборка не мешала обслуживать посетителей, зашедших сюда выпить чашечку кофе или съесть горячую французскую булку, обмакивая её в шоколадный сироп.
Репортеры здесь тоже были, но вели себя сообразно требованию, висевшему в рамке на стене: «…Не фотографировать. К посетителям без нужды не приставать…».
Вот туда и пришли Тед и Фонетти.
Лоренс сделал заказ за двоих. – Два кофе.
Вздохнув, посмотрев через треснутое стекло окна на увеличивающуюся группу людей у «поста памяти», Тед сам начал нужный ему разговор. - Люди идут и идут. Как будто немного, …тринадцать человек…погибли. …Но…они были дороги кому-то. Их души сегодня …будут искать здесь. И мы…за тем же пришли, Дод. Ведь так?
Фонетти молча кивнул. Отпил принесенный кофе. – Я был знаком с Джоном Бруксом. Ты может, об этом и не знать, он, и я - мы были страстными яхтсменами. Но …ни у него, ни у меня собственной яхты не было. Мы арендовали яхту у Фридмана. «Креолка» …так называлась яхта. Вместе с Джо мы ходили под её парусом. Он был крепким капитаном. Мы …были дружны. Он - единственный, кто не отвернулся от меня, когда началась вся эта …шумиха по поводу земель. Мы …вот только неделю назад ходили до Сан-Франциско. Вдвоём. Опять на «Креолке»…И Элизу жаль. Только год они и порадовались жизни вместе. …Джо бесконечно любил её. …Бесконечно. – Дод вздохнул и вот только теперь прямо посмотрел на Лоренса. - Тед, а вопрос твой, …он по поводу сегодняшнего дня или …вчерашнего?
Тед понял, что за «вчерашний день» так неприятен неудачливому спекулянту, но у него другое было на уме. - Я по поводу своего провала в суде, Дод. Тяжба с Люком и его заводами. Ты, наверное, слышал, об этом писали. – Тед оглядел посетителей кафе. - Я проиграл вчера, Доди. Но завтра в десять утра я подам прошение о пересмотре дела. Я уже разговаривал с окружным прокурором. И тот решил меня поддержать.
- Но судья сказал, что пока нет достаточных оснований для его пересмотра дела.
-Дод, я знаю, что делаю. И ещё я знаю,… тебе знаком врач роддома в том районе.
Частное лицо, адвокат с лицензией на право давать платные консультации – Доди Фонетти помолчал, по-видимому, определяясь в личной выгоде в данном разговоре. – Да, мы знакомы. Это мой отец.
Тед кивнул, будто ответил - знаю. – Дод, обещаю, проблем с лицензией на расширение сферы юридических услуг у тебя не будет. Устрой мне встречу с твоим отцом. Это важно для решения спорного вопроса по очистным сооружениям.
Фонетти помолчал. Отпил из чашечки кофе. – Встреча, …что встреча, с ней как раз ничего, можно устроить встречу.
-Больше от тебя ничего не потребуется, Дод.
-Тед, а что это даст тебе?
Лоренс ответил, будто давно обдумал ответ именно на такой вопрос. – Я не женат Дод. А вдруг женюсь. …Вдруг моей жене придется рожать…именно в том районе. Именно в роддоме, где главврачом твой отец. Что тогда, Дод? Как же я посмею взглянуть в лицо своего желушного ребенка, в лицо жены. Ведь я же знал, Дод, …я знаю, то место гиблое. Отходы выходят на поверхность и травят воду, воздух.
-Но анализы проводились не раз, результаты не подтверждают твои слова.
-Действительно независимыми экспертами пробы были сделаны только раз. В их отчете сомнение, а не утверждение – поэтому я проиграл. Но это вирус! Он может мигрировать, но он появляется снова.
-Тед, какая-то сказка получается: вот женюсь я, вот будут у меня дети, вот появиться вирус, вот заболеют им мои пока не родившиеся дети …
-Дод?!
-Тед….У тебя нет оснований. А сказки твои печальны, конечно, но мало кому полезны в нашей жизни.
-Я мог бы помочь твоему отцу с работой. Он мне показался четным человеком. Порядочным врачом. И ещё я знаю, он не хватается за место, его работа интересует. Рождающиеся там дети – вот его дело. Он – гениальный специалист по родовым травмам. Я знаю! Но, Дод, ты же понимаешь, ему не только практика, ему кафедра нужна, ученики…
Фонетти чуть проняла забота Лоренса. - Тед, …ты понимаешь, в общем, у отца уже был этот промышленник – Люк. Думаю, не раз он заглядывал туда к нему.
-Теперь к нему буду я. И тоже с деловым предложением.
Фонетти скислил лицо. - Не понимаю.
Лоренс, чуть нависнув над столом. Заговорил скоро, но тише. - Дод, твоему отцу пообещали реконструкцию и даже модернизацию родильного дома. У меня есть свидетель, который уже завтра у прокурора подтвердит факт такого разговора. Это не свидетель сделки. Да её при нём и не было. Но он подтвердит: такой разговор был.
У Фонетти дернулось лицо. – Кто это? Домохозяйка? …Кухарка отца?
Лоренс выпрямился и продолжил. - Я не настолько глуп, чтоб пообещать твоему отцу такие золотые горы. Но кое-что и у меня для него есть. И дам я это ему …тоже при свидетеле. Ты понимаешь меня, Дод? …Ты же юрист.
-Ты понимаешь?!…Что ты несёшь, Лоренс?! …- Фонетти огляделся. Он вовсе не желал, чтоб разговор кто-то услышал. - Тед, я бы не хотел, чтобы мой отец попал под перекрёстное давление…Он ушел с кафедры университета после разгрома его диссертации. Сердце не выдержало травли. Эти идиоты как сговорились: «Тема схвачена на лету». А он сам, сам, не зависимо от Майера занимался проблемой родовых травм. Представь, каково ему будет, если все узнают, что он вылетел и из роддома. Тот уже пять лет работает под его контролем. А потерять доверие …это, …это же убьет его! …- Фонетти снова оглядел небольшой зал кафе. - Тед, у меня кроме старика – никого. Я ведь тоже не женат пока.
Тед осторожно заметил. – Дод, так и я не желаю твоему старику зла. Только успешной работы. И вовсе не было у меня мысли подвергать его перекрестному давлению. Никакого давления. Напротив, только его абсолютное согласие. Но он купился раз, купится и второй. Да, это будет грандиозный скандал. Но, умывшись, очистившись ото лжи, он займется, наконец, делом. Только чистое дело ставит жизнь человека на ноги, а не на ходули. Он сам ощутит, наконец, не шаткость расположения Люка, а надежное основание – доверие отцов, доверие матерей, рожающих в том роддоме. Место «гиблое» - да, но не какой-то таинственностью, Дод. Вполне реальным, потому, разумеется, переживаемым явлением – загрязнением. Не будет загрязнения – не будет проблемы. Всё: земля, воздух, вода – очистятся. Жизнь – живой организм, вполне самодостаточный. Не будут течь желтушные реки, и воздух станет не опасным для грудничков. Дод, всё дело в нём – в согласии твоего отца помочь нам. В его добровольном решении выступить с действительными результатами анализов детей, рождаемых там. А для Люка мы разыграем мини пьесу «Держи вора».
Фонетти снова дернулся лицом. Но Лоренс тут же положил на его руку свою – теплую и широкую ладонь. – Дод, схема исключительно для безопасности твоего отца. Он пойдет мне на уступку. Пусть он возьмет и мои деньги. Я подловлю его на этом, и дело сдвинется с места.
-Подловить,…Тед, что ты … это же мой отец.
-Подловить. Именно так! У меня появятся основания уговорить его поднять на поверхность истинную картину положения дел в его подразделении. Он выступит на суде, объявив всем истинную картину деятельности роддома. Это будет грозой, Дод. Очищающей грозой. Я обещаю тебе от своего лица, от лица мэра все гарантии – никаких проблем у него лично не будет. В практике никто ему не откажет. Он сможет продолжить работу над диссертацией, я понял, это для него важно.
-И всё же …я не хочу, чтоб его «ловили». Он не вор.
Лоренс чувствовал сомнения Фонетти. - Дод, ятоже это знаю. Но иначе схватки с Люком не получится. Новое разбирательство начнется и нужно, чтоб Люк был уверен, что в его руках по-прежнему ставка. Он должен быть на сто процентов уверен, что твой отец будет говорить его текстом. Или будет молчать. Даже и намека не должно прозвучать, что он согласился на сотрудничество с нами. Профессор будет под следствием, с него будет взята подписка о невыезде, всё как положено. Уверен, Люк пожелает ещё раз убедиться, что ваш отец, Дод, – его щит от возмущенной общественности, поддерживающей мнение мэра. Он снова потребует с него подтверждения липовых результатов анализов у новорожденных. И те …да, те должны быть на руках у Люка. А истина, истина, Дод, должна прозвучать из уст твоего отца – профессора Фонетти.
-А они, …эти анализы, которые предъявил отец, они …липовые?
-Дод, - Лоренс хмуро качнул головой, - результаты - да, чистой воды подтасовка. Дело ещё гаже, Люк заплатил женщинам, чтоб они молчали, что по приезде из роддома, они встают на учет в диспансерах. Гепатит – гадость серьезная. Не знаю как ты, я перелистал на всякий случай медицинскую энциклопедию: гепатит С от него до цирроза – шаг.
-Ах, отец…
-Дод, обещаю тебе, твой отец, его репутация врача - не пострадают. Я знаю, его пациентки им довольны. Зачем же терять такого специалиста? Вина его, пока он совершенно во лжи не запутался, не велика. Это сеть Люка – ежу понятно.
Тед вздохнул, заметив недоверие в лице Фонетти. - Доди, не отворачивай лица. Ещё раз говорю, ничего не потеряно! Никто не спорит, твой отец - прекрасный хозяйственник в своем подразделении, и он классный хирург – общеизвестно среди врачей. И ещё я понял, он - честный, …потому и не смог согласиться на вторую встречу со мной. Он понимает, мы правы. Мы! Он боится встречаться, потому что прекрасно понимает проблему, видя её с двух сторон. Расчеты наши он видел, и думаю, с планами нашими он согласен. Но! Но…роддом стоит на земле, которая фактически соседствует с очистными сооружениями. Люк желает расшириться. Роддом окажется вплотную стоящим к стенам последнего водозабора. Происходит фактический захват земли. Люк уверяет общественность, что «старых очистных недостаточно». Что «в интересах общества поднять качество очистки ещё на процент, а для этого нужны ещё очистные». Кто спорит, чистая вода – мечта для горожанина. Здесь нет по близости пустынь, нет степей, увы, нет свободных лесов, кругом - только заселенная земля. Расшириться очистным сооружениям его завода - значит занять санитарную зону, фактически отнять землю у муниципалитета. Наши расчеты показали, старые очистные не справляются с очисткой воды, потому что необходим более тщательный контроль над каждым этапом процесса. Необходимо внедрять новые методы организации труда, внедрять новые технологии в сам процесс очистки. – Тед всплеснул руками, - Да что я будто агитирую тебя, Дод! Ведь ты же сам работал в мэрии, годами разбирал жалобы людей на плохое качество воды. Лос-Анджелес - единственная река в черте города и та превращена в сточную канаву! - Тед тихо вздохнул и, оглядевшись, заговорил тише. - Мы даже внесли свои предложения. В конце концов, это же его завод – путь тратится! А он припал на конька: «Согласен, вложения необходимы. Ещё один цех очистки – и вода начнет отвечать стандарту питьевой воды». … - Тед вскинул руки, - а откуда тогда гепатит у детей роддома?! Вот уже сразу, у первого же потребителя этого «стандарта по качеству»?!
Тед понял, что вскрикнул. Тут же схватился за чашку с кофе и перешел на шепот. - Я понимаю, Дод, вашему отцу некуда деваться. Ему приходится сотрудничать с Люком, иначе положение больницы станет ещё более сложным. Люк вообще может поднять компанию за то, чтоб родильный дом был убран от границы его владений. Он же из защитника дела вашего отца запросто может превратиться в первого его врага. Фактически он может отхапать земли больничного городка! Да, именно! Потребует через время землю для расширения санитарной зоны и …муниципалитет под натиском общественности пойдет с проектом решения к губернатору. А вот если мы докажем, что очистные уже портят людям жизнь, фактически губят её, тогда и строительство новых корпусов для очистных будет приостановлено, и работу старых мэрия возьмет под свой контроль. На выходе воду будут проверять не заводские контролеры, а независимые эксперты. Как раз из числа «общественности». Тогда мы или потесним Люка вместе с его грёбаной «мыловарней» или заставим его раскошелиться на такие очистные сточных вод, которые бы не отравляли нам жизнь. Вот тогда и вода станет чище, и больнице никто не будет угрожать выселением. Но война, Дод, будет страшная. Люк силен влиянием на группу сенаторов, и он не хочет тратиться. …А зачем? - Лоренс ядовито растянул губы в улыбку. - Его детям в том роддоме не рождаться. Да и взятка чиновнику – процедура уже им отработанная.
-А может, …пора подловить чиновника?
-А время? …Время кто ловить будет? Детки - они только девять месяцев при матери сидят, потом им на чистый воздух хочется. Время чистить воздух, Дод.
Бывший советник мэра по социальным вопросам вполне понимал, что «ловля» блох в пиджаках чиновников – дело и трудное и долгое. Он смотрел в лицо Лоренса, думающего в такой час о «чистоте воздуха» и качал головой. Толи соглашался с ним, толи удивлялся ему.
Потом Дод некоторое время смотрел в сторону ещё не счищенного в дороги строительного мусора. Потом снова подумал об отце, о муках того – сильных переживаниях по поводу недоверия к нему, как к специалисту. И после, вздохнув и отчего-то улыбнувшись, …согласился с тем, что «шоковый» выход из положения, в котором оказался его отец – это единственно возможное решение. – Тед, …Лиза, я знаю, кроме неё у тебя никого. А у меня вот, …только отец. Я, - он нервно дернул щеками, улыбка исчезла, - я отчего-то никак не найду общих точек существования с женщинами. Им всё кажется, что я мало подходящий для семьи мужчина.
Лоренс уставился на него. Впился в него взглядом.
Лицо его было серо, но светилось целью. Вполне определенной. Тед не скрывал во взгляде, что личные лады - нелады в музыке жизни Фонетти – ему параллельны.
И всё же, что-то человеческое было поймано Фонетти в сером взгляде ловкого юриста. Это было пониманием печали сына запутавшегося в трусости профессора от медицины. То есть не только долг гражданина и отчетность перед боссом толкали Лоренса в драку с промышленником. …И начинает он её в такой день, в такой час. - Тед, ты-то сам, что получишь от всей этой суеты?
- Воду. Как и ты, чистую воду.
Фонетти затяжно вздохнул. Потом кивнул разок вдруг потяжелевшей головой, и пообещал организовать встречу с отцом... за честный ответ Лоренса. Он не понимал ответа Лоренса.
Тот искал свой честный ответ не долго. – Боюсь взяться за менее законный способ борьбы с теми, кто выталкивает меня с моей земли.
-Она же не лично твоя.
-Дод, ты видно забыл, чем пахнет кабинет мэра по четвергам.
-Помню. Потом резвых в исполнении псов. Ну, чуть-чуть французского парфюма. Смоут любит приезжать на оперативку после ночного дефиле у своей любовницы.
Лоренс чуть заметно дернул губами, не то усмехнулся, не то и вправду Дод угадал с ароматами кабинета мэра. Но ответил он так, как счел нужным в данный момент истины: «Вечным неисполнением, Дод. Накануне я там воздух испортил. Стыдно мне».
Дод наклонился над столом и громким шепотом повторил: «Но ведь земля не твоя, Тед!»!
-И что?! …Хрен с ней, пусть достается тому, кто мочится с бодуна в отстойник, так?
На них оглянулись с соседнего столика.
Двое продолжали смотреть в глаза друг друга.
Первым отвел взгляд Лоренс. Он весьма миролюбиво одарил соседей улыбкой. – Простите.
-Но ведь ты не мог видеть этого, Тед. – Фонетти было плевать на людей сидящих рядом за столиками. Плевать, потому что им было плевать на него, на его отца, вообще на всё, что твориться…за окнами. Он слышал, как эти люди обсуждали вопрос: «сколько ещё полицейские будут мурыжить их, не давая права, забрать со стоянки у кафе их машины?»
Лоренс кивнул. – Не мог. …Но увидел. – Он положил перед Фонетти копию документа, о котором ещё не знала общественность.
Это было фото. На ней в весьма однозначной позе был снят мужчина.
Фонетти многое бы отдал, чтоб Лоренс сдвинул большой палец и обнажил лицо ещё одного участника пикантного случая. Судя по белоснежному халату, свидетелем того, как Фриц Люк мочится в похожую на бассейн камеру, мог стать кто-то из работающих там людей.
Фонетти поднял глаза на Лоренса. Тот моментально укрыл копию в карман. – Я получил эту копию от прокурора. Только что. – Лоренс отодвинул от себя чашку с кофе и завершил встречу. – Я такую воду пить не готов, Дод. А ты, ты, согласен с папой?
Люди за соседним столиком отвернули свои лица. В принципе обстановка такая, что вспышки эмоций вполне возможны и понимаемы.
Дод смерил политика взглядом. До алых пятен щеки его резанул румянец. Он кивнул резче, ещё раз пообещав содействие.
Фонетти старший уже давно ни с кем из посторонних не общается. От разговоров не по делу – отказывается. А в связи с событиями вокруг родильного дома, он вовсе замкнулся. Старик вот-вот мог впасть в депрессию. Даже интерес к жизни единственного сына ослабел настолько, что свелся к единственному телефонному звонку в день.
Лоренс пожал руку бывшему коллеге, и тут же с легким сердцем покинул кафе, тоже теперь ставшее печально известным.
 ***
Тед созвонился с секретарем мэра. Выяснил, что нужен ему «лично», и тут же отвез Грасс в ресторан, заказал обед на двоих, сам же уехал к Смоуту.
К его удивлению, вернувшись через час, он застал Грасс за столиком.
-Ты?!…Я думал,…такси и всё такое.
-Я решила, что стоит подождать. С такси.
-Как нога?
Грасс ответила правду. – Болит. Но …пока терпится. Мне же поставили кучу всяких уколов.
Она была в одной туфле. Сюда, за столик Тед принес её на руках. Грасс потерла туфлей о туго перебинтованную больную ступню. Лицо её лишь чуть-чуть исказилось болью, но она тут же улыбнулась. – Ты будешь обедать?
-А ты?
-Я уже.
-Тогда и я…
Тед освежился в туалете и, вернувшись за стол, приступил к обеду, ел с заметным аппетитом.
Грасс терпеливо ждала его. Сидела напротив и молча, уже не задавая вопросов, осторожно оглядывала его усталость.
Белоснежная рубашка Лоренса чуть-чуть уже запылилась. Светлый костюм перестал выглядеть свежим. Волосы были взъерошены, но в глазах, в серых глазах была живость. Никакой «серости»!
«Вот за что я люблю Ванек-Встанек»! – Грасс улыбнулась и осторожно спросила: «У тебя есть хотя бы часик свободного времени?»
-Я свободен до восьми. Потом будет прямое выступление мэра по телевиденью. Он просил сопроводить его в студию.
- Что?! …Ха! Прекрасно! Твой босс вообще не забыл, что ты – лишь консультант по юридическим вопросам? Почему ты исполняешь …его просьбы?
Тед медленно вытер салфеткой рот. – Ты …всё-таки переждала. Я понял.
А Грасс поняла, что легким флёром ехидства в адрес обожаемого босса несколько затернила свой путь к свободному времени Лоренса. - Прости. Прости, я только…- она развела руки и улыбнулась, просто не зная, как выровнять попавшийся в отношениях сучок. «Ах, как же наблюдательна Мег. Она так и сказала: «Ему можно перечить даже в самом главном, но …в главнейшем – не дай боже!» - Прости, я …
-Прости за что?
Грасс отшутилась. – За так.
-Ты о чем? – Тед вытер рот, выпил минеральной воды, отказавшись от чая и кофе.
-Я о том, что …пока …тебе же не нужно никуда спешить. До восьми ещё уйма времени.
Теду понравилась женская хитрость и некоторая логика. - И что ты предлагаешь?
Грасс снова развела руками. – Не знаю. Может, …прыжки с тарзанки?
Тед медленно заводился на смех, а потом рассмеялся и смеялся долго, весело, до слёз. – А давай! …Давай, а!
Они поехали к побережью. Но Тед свернул с дороги, предложил заехать в клинику на перевязку. Тот же врач сказал, что пока перевязка тугая, открывать ногу не следует. Он снова убедил Лоренса, что с ногой у Грасс порядок. – Дня через три – обязательно показаться врачу.
Тед, выслушав врача, задал ещё один вопрос. – А как дела у Паркиенса?
И, будто уже скучая от заданного пятый раз за день вопроса, оглядывая белые стены клиники, выслушал…тот же ответ.
Врач, опустив глаза, пробурчал, будто заученное. – Спасибо, мистер Лоренс. Клинику служба мэра снабдила всем, что было необходимо для лечения пострадавших на Седьмой улице.
Лоренс помолчал, посмотрел в смиренное лицо врача. Потом, поняв, что человек выжидает его ухода (врач так и стоял, глядя себе под ноги), Тед сделал шаг в сторону выхода, тихо сказав: «Я передам ваши слова мэру, доктор Тибелмен. Спасибо вам и…вообще всем, спасибо».
Тибелмен поднял голову, поправил на носу очки и внимательно посмотрел в след удаляющейся пары. А та с радостью, в общем-то, покинули суету клиники.
 Нога болела, но Грасс предугадывала, что без Теда она разболеется вовсе. И вся совершенно. И, прежде всего от странной, неведомой ей ранее тоски, от какой-то крайней мерки неудовлетворенности собой, в какую она - человек энергичный и жизнеутверждающий, может впасть, упустив шанс приручить Лоренса. То есть дело даже не совсем в травме, которую она получила по собственной глупости, она боялась заболеть иной болезнью. Ведь на этот раз целью её приезда в Лос-Анджелес была не встреча с давней милой подружкой, а прославляемый ею кузен Мег - Лоренс. И Грасс понимала, упусти она его сейчас – так и останется этот, заинтересовавший её человек «только-только начатым романом», а она в нём останется (Грасс нисколько в этом не сомневалась) – «неузнанной-непонятой», а потому «неважной» для него. Подружкой теперь уже даже и не родственницы.
Особенно малость последнего – не устраивала Грасс. Эта женщина умела не только занимать мужчин, но и удерживать их при себе настолько, насколько она этого захочет. Тед, заинтересовавший её лишь заочно, так смело понравился ей при встрече, что даже здоровый эгоизм в Грасс присмирел. Зато он превратился в охотника за недостатками Лоренса. Грасс будто желала испить их настолько, чтоб её стошнило самой причиной. Ей даже желалось разочароваться в образе, навеянном ей в основном телефонными рассказами Мег. А времени было бесконечно мало! Лоренс ускользал и ускользал. Да ещё эта нога! И ещё Грасс понимала, что стоит Теду привезти её к Мег, оставить один на один с подругой, как тут же начнутся «семейные» переживания, разговоры, в которых она совершенно не способна участвовать на уровне глубоко сострадающего человека. А притворяться ей не хотелось. В данной ситуации – и не моглось. Она любит подружку, а её стариков - знает мало. Потому лить по ним слёзы вместе с Мег - она не будет. Играть, выжимая из себя вздохи и сопли – ей не по силам. Те ушли на преодоление физической боли. Для неё, вот лично для неё потерей будет именно несостоявшееся знакомство с важным для неё человеком. Даже боль отступает, когда он рядом. Даже смелости прибавляется, когда она чувствует себя его союзницей. Да что там! Спорить с ним ей доставляет столь высокое удовольствие, что под час ей хочется выплеснуть из себя энергию и пошуметь на него. Никто так не заводил её. Как правило, не удавалось растревожить её лень, растормошить её равнодушие. Этот человек, так тонко умеет переживать своё горе, что даже тихие, едва заметные всплески его чувств, заставляют сопереживать ему, будто это и для неё потеря. Пять раз она встречалась до того с симпатягой Бруксом, трижды - с его супругой. Последняя, как казалось Грасс, не сильно её любила. Более того, менее всех подружек Мег Элиза любила встречать в своём доме именно Грасси. Так последней казалось. А между тем, гибель Элизы тронула её, а смерть Джона она восприняла, как естественный конец пожилого человека. Через серую тоску в глазах Лоренса Грасс почувствовала, сколь дорога ему была эта ретроградка, наряжающая свои телеса в Шанель. Элиза Брукс, её исчезновение из жизни стало несчастием и для Грасс. Легенды вокруг её семьи, её личные бзики так сильно задели Грасс, что если она и погрустит вместе с мег, то вспоминая …лишь косые взгляды Элизы. «А почему я ей собственно не нравилась?» - задумывалась Грасс.
Ей было больно видеть, как мучает случившееся Лоренса. Он ездит по скучнейшим делам, выполняя никчемные просьбочки похожего на гея чиновника – и это удивляет Грасс, заводит справедливым гневом и вновь, прилепляет к Лоренсу надолго. Хотя бы затем, чтоб понять – почему он делает это?
Есть любовь с первого взгляда – нет её – Грасс было до фонаря. Но вот она сунулась ногой под колесо и …теперь готова терпеть боль, лишь бы раззява водитель не кинул её. Но, увы, она уже чуть-чуть поняла, с этим человеком и пошуметь - нужно знать место и время. Он запросто может уйти в свои пески, и она пройдёт мимо своего интереса, она не поймет, когда и как его упустила. Вот потому она «держала» телефон «запертым» от входящих Мег, а Теда - подальше от виллы Элизы. Впрочем, вполне осознавая в этом некоторую долю подлости в отношении Мег и Лоренса.
Лоренс сам позвонил Мег. - Странно, её телефон всё ещё не отзывается.
Ему вдруг стало тревожно и стыдно, ведь он сам отключился с час назад, заметив, что на линии был номер Мег.
Тогда он позвонил на телефон Боба Спайка. – Боб? Где Мег? Что, …дома?! – Тед замолк. Подумал, посмотрев в сторону Грасси (он понял, что телефон её, так же как и его телефон блокирует определенные входящие номера). – Нет, ничего. Пусть спит. И да! вот что, Боб, чтоб никто ей спать не мешал. Понял? …Да, это я об этом. …Вот и верно решил, да, пусть выспится человек. Молодец! Пока всё.
Тед решил, сестренка или в «ушах» - слушает музыку, или действительно хорошо прогуляв, отсыпается.
Вовсе не осуждая сухость подружки Мег, Тед улыбнулся. - Ладно! Главное - от новостей подальше. Прайзы, всё ещё в гостях. Боб – на стрёме. Пока всё под нашим контролем. – Он посмотрел перед собой. Подумал …и снова свернул с дороги. Поехал не к побережью, а двинулся в другую сторону, по ещё одному делу.
Машина затормозила у кафе. Это удивило Грасс, как будто голодны они не были.
Она видела, Тед направляется к кафе весьма решительным шагом.
Впрочем, видимо не совсем решительным. Ибо у самой двери он всё-таки остановился.
Он никогда не пил у публики на виду. Но тут, проезжая обычным маршрутом, ему вдруг страшно захотелось остановиться и выпить чего-нибудь покрепче. Это был бар Эви.
Тед придержал Грасс у самой двери кафе. - Грасс?
-Да?
-Ты смогла бы вести машину…в случае чего.
-В случае чего?
-А…а…ладно! Пошли. – Он открыл перед ней дверь и тут же подхватил на руки. Внёс в кафе.
Сорокалетняя, чуть полноватая, но с хорошими формами блондинка крутилась за стойкой бара, обслуживая посетителей кафе. Людей было немного. И стол для Грасс и Теда нашелся сразу. Но Лоренс лишь усадил за него Грасс. Кстати, под общее внимание посетителей и барменши. Сам же он присел на высокий табурет рядом со стойкой. – Привет, ласточка!
-Здравствуй, милый.
-Мне виски, девушке, - Тед кивнул чуть в бок, – кофе. …Наверно.
Эви покосилась на Грасс. Кофе не налила. Посмотрела на Лоренса, задала ему пару вопросов про жизнь, не получила ответа и вот только тогда налила ему виски.
После того, как Лоренсом была опустошена семидесятиграммовая рюмка неразбавленного виски, и он сам уже со второй рюмкой перешел за стол, Эви налила Грасс кофе, вышла из-за стойки и присела с ними за столик.
Она кивнула Грасс, не здороваясь, не знакомясь, а, глядя на неё, как на рядовую «служительницу красавчика Лоренса», тихо, без капли укора и иронии, произнесла: «Да что это с ним такое? …- Эви снова посмотрела на Теда, чуть коснулась его руки. – Малыш, а может, закруглимся, а? С чего это ты? – Она опять посмотрела на Грасс. Смерила ту её часть, что возвышалась над столом. Потом посмотрела под стол. - Тем более, на машине. Да вон, девицу на руках носить надо. Не с того ли, что тебя обобрал мой Кокки, пьем, а милый?
Тед покачал головой – нет.
-Ну и, слава тебе, а то я уж перепугалась.
-Да уж, напугаешь тебя. Он выпил виски. - Налей ещё. …Пожалуйста, Эви. – Тед подвинул к ней пустую рюмку.
Эви подумала. Потом спросила у Грасс. – Вы машину поведете?
Грасс кивнула.
-Ну, тогда…
Барменша направилась к стойке. Ей тут же подставили свои стаканы завсегдатаи на стульчиках. Один из них, наклонившись над стойкой, тихо сказал: «У него на «банковском Бродвее» родственников, я слышал, завалило. А красотка-то что же, тоже оттуда?».
Эви ахнула, приложив руку к высокой груди. – Да вы что?! О, боже! Это не Лизу ли Лоренс?! …Ну-ка, Мэри, …эй, Мери?!
Эви заговорила тихо, в самое ушко узкоплечей девушки, показавшейся из служебного помещения – её помощницы. – Ну-ка, последи-ка за этими ртами, я кассу закрою и отвлекусь пока.
И, мигом заполнив стаканы, буквально смахнув купюры с рук мужчин, она выбежала из-за стойки, управилась с кассой и направилась снова к столику Лоренса. В руке её был поднос с единственной рюмкой.
Эви поставила рюмку на стол, прямо перед Тедом, легко присела рядом.
Она развернулась к Теду всем телом. - Малыш, …миленький, …почему же ты не сказал мне? А я всё кручусь, кручусь. Значит, Лиза оказалась там, …на своём месте. Боже мой, …вот ведь что старая карга делает! Ведь сказала, что всех вас соберет на том на свете, вот! Так и делает!….- Эви сморщила в сострадании лицо. А потом всплеснула руками. - Да у тебя ж никого и не осталось больше! …Милый…- Эви протянула руку, коснулась мягкой, пухлой ладонью лица Теда. Провела ею по щеке по вискам.
Тот не прореагировал. И рюмку в руку не взял. Будто даже равнодушно он смотрела на женщину, которая, сев рядом, вдруг заслонила его от дня сегодняшнего. Подставив ему всю себя, пахнущую терпкой смесью сдобы, женского пота и цветочных духов.
Тед сморгнул. Взгляд его прояснился. По лицу пошла живая волна. – Ну, уж, прямо сирота по- твоему. Всё мальчика во мне вспоминаешь. А он, твой миленький, подрос. …Это ты его…забыть не можешь, потому и видишь во мне. А он подрос да, ласточка.
Теперь он смотрел на женщину иначе. Теперь она не загораживала, а излучала. Но запах дня вчерашнего. Тед теперь такой её видел, отражающей свежесть и светлость Грасси Стар. Вот только теперь он заметил, что бывшая любовница его отца постарела, подурнела лицом. «Кончился флёр? Ну да, а чего ещё ждать: ни шумных домашних праздников, ни пиров за многолюдным столом, …ни тебе пончиков с обжигающим повидлом внутри. …Аромат кофе «Трэри» по утрам, его любили отец, мать, Элиза и да, Эви - маленькая копия сладкой Монро. …Она тоже перестала пить эту марку кофе. …Говорит, оно кислит. А что же я перестал его пить? Хороший кофе. Кто мне внушил, что он кислит, да вот же, она. Эта веснушчатая копия Монро».
-Эви, а кофе «Трэри» у тебя подают?…Нет. Я так и знал. - Тед потянулся к рюмке, выпил.
На закуску был лимон на ломтике сладкого сыра. К этой закуске его приучила Эви.
Тед зажевал лимон, откинув сыр на тарелку. …Приподнявшись, он посмотрел на Грасс. – Я готов, поехали?
И не дожидаясь слов Грасс (та почему-то была уверена, что Тед не договорил), он подхватил её на руки и пошел к выходу.
В дверях они столкнулись с Кокки.
Тот заскучал в ожидании подруги. Приехал выяснить, что её задержало в «чертовом баре», от которого он никак её не избавит. Любовник Эви всё мечтал пожить красиво, продав бар, за который ему уже обещали большие деньги. Он хотел обедать и ужинать дома, в уюте, при телевизоре. И чтоб Эви подавала ему обед «по-людски» а не через барную стойку.
Коки столкнулся с Лоренсом. Вернее он ударился грудью о Грасси, которая была у Теда на руках.
От Теда пахло виски. И он весьма хмуро смотрел на парня.
Эви тут же приблизилась к компании у дверей. Улыбнулась, приветливостью гася напряженность столкновения. – Кокки, дружочек, ты уже приехал, солнышко моё. А я вот, …как раз сказала Мэри, чтоб приглядела тут.
И тут же, продолжая глядеть на любовника, она потянулась рукой к плечу Лоренса. Тронула его, будто гася и в нём хмурое упрямство и неприязнь к альфонсу и гуляке.
Тед стоял в дверях и будто специально загораживал Кокки проход. Будто живая ноша ему была не преградой, а оружием против наглеца.
Грасс замерла. Вот только теперь она поняла причину, по которой они с Тедом оказались здесь.
Коки сморщил лицо. Огромный, скрывший глаз синяк, уже ставший зеленоватым, чуть сдвинулся из-под его глаза к виску. Парень ухмыльнулся, прощупывающим взглядом здорового глаза прошелся сначала по лицу Лоренса (синяк от удара о руль катера на щеке Теда принял лиловый оттенок). Потом Кокки погладил вниманием лицо Грасс, посчитав его «незаслуженно хорошеньким для такого хорька, как Лоренс». Потом довольно нагло, будто вовсе не ожидая со стороны Теда каких-либо действий, заметил: «Что-то ты часто стал заглядывать сюда, …консультант. Не пора ли тебе обзавестись своей барменшей?»
Грасс, будто что-то припомнив, схватилась за сумочку. Достала две купюры и протянула их через плечо Теда Эви.
 – Тед забыл заплатить. Сдачи не нужно.
И тут же, с огромным приливом желания поактерствовать, она обняла Теда за шею и, произнесла, сухо глядя в лицо жилистого кучерявого парня, заглянувшего в кафе не ко времени. – Вы что же, против того, что мой жених вместо здешних барменш носит на руках дочь главы Нью-йоркской торговой палаты?
Почему-то сразу поверив её словам, опешивший парень дернул головой, будто ответил на вопрос - «нет».
От женщины на руках Лоренса на Кокки пахнуло завидным благополучием. Столь завидным, что он сглотнул слюну и смолчал.
Грасс, не меняя выраженья глаз, дернула губы в улыбке. - Разумно. А теперь разрешите нам пройти. – И она чисто по-женски, без позы, прикоснулась к груди Кокки рукой и тихонечко его толкнула.
В жесте её даже такой задира, как Кокки не заметил ничего, кроме желания красивой женщины повелевать. И прикосновение было тёплым, женщина не выставляла когтей.
Вот только поэтому Кокки не рванулся вперед, а сделал шаг назад.
Получилось, посторонился не Лоренс, а именно Кокки пришлось выйти из двери кафе на улицу и пропустить выходившую наружу парочку. Для постороннего глаза ситуация разрешилась весьма интеллигентно. Хотя многие в баре ждали продолжения войны горяченького любовника барменши с её «юным седым покровителем».
Мотор машины Тед завел, но подумал-подумал, глядя на раскрытую дверь кафе (из которой так никто и не появлялся, будто передумал ехать домой), а потом всё же достал ключ и вышел из салона. – Ладно, не будем рисковать остатками репутации. И…Я не готов. Вызовем такси.
Машина, вызванная им по телефону, прикатила минут через пять.
Эви так и не поехала устраивать любовнику обед «по-человечески». А Тед хотел «оглянуться», сказать «ласточке»: (так звал её его отец) «Прощай».
Он не знал, что Эви, догадавшись, что произошло, что он приехал проститься за одно и с ней, закусив губу, как делал это её «милый ребенок», всхлипнула, обозвала Кокки «эх ты!» и убежала в подсобное помещение, спустить слезы. Её любовник, ругнувшись на «дуру», сел за столик в ожидание обеда.
Грасс молча следила за Тедом, сидя в салоне его машины. Пока они ждали такси, ей несколько раз показалось, что он вот-вот вернется в кафе. Но Лоренс чуть постояв, медленно, будто преодолевая внутреннее сопротивление, двинулся к дороге, отходил от двери кафе всё дальше и дальше. И Грасс успокоилась, перестала настораживаться по поводу возможной драки между Тедом и черноглазым латинос.
И женщина, от которой чуть попахивало пивом – ей тоже не понравилась. Но Грасс охотно бы поверила тому, кто б сказал, что лет двадцать назад эта барменша была «слишком» хороша собой. Возможно, именно от последнего Грасс загрустила. Загрустила, ощутив скорое движение времени, слишком скоротечное для красоты женщины.
Она вздохнула и, не поднимая головы, перешла из одного салона машины в другой.
Сев в такси, они даже не посмотрели друг на друга. И ехали, будто так, просто сели в одно такси, будто не знакомы.
Потом Грасс оглянулась, посмотрела на Теда. Она придумала, как сказать, чтоб выразить своё мнение об их визите в кафе.
Он сидел, отвернувшись от неё. На его лице отражались цветные огни рекламных щитов, вывесок. Вечер приглашал людей города пообщаться друг с другом за столиками кафе, ресторанов, закусочных.
Грасс сразу поняла, она почувствовала, Тед беззвучно плачет. Было ясно, что он не хочет чтоб кто-то помешал ему в этом.
Грасс смутилась и быстро отвернулась. Стала смотреть на мелькающие за стеклом улочки, дома. Показавшиеся горы отливали серым и золотистым, дневные цветы закрывали свои головки, зато принималось благоухать то, чем правили вечер и ночь. «Ему скоро снова уезжать. Снова дела. Телефон его звонит и звонит. Наверное, снова звонила Мег. Но Лоренс не отвлекался на тихое тиликанье. Телефон был в его руке. Тед видел номер звонившего, тот в данную минуту был ему не важен. И он щелкал по кнопке, отказываясь от общения.
Грасс вздохнула. Она уже злилась на себя, что так серьезно воспринял встречу с этим парнем – кузеном лос-анджелеской подружки. Злилась, потому что раньше ей казалось, что интересным мужчина может считаться лишь тот, с кем ей весело, с кем прикольно. И она вздыхала, потому что вдруг захотела любви вот такого – вечно бегущего куда-то, петляющего, чаще хмурого и малоразговорчивого мужчины. Ей хотелось дождаться - таки момента его сути. Момента проявления его истинного Я. Оно просто обязано было восхитить её, ввести в восторг, расплатиться за все её ожидания. Она желала увидеть того, о котором ей рассказывала Мег. Рассказывала, завораживая её перспективой: «Однажды мы пошли с ним в кафе. Ай-да! Обычное кафе. Там саксофонист слепой играет. Тед его знает. Так представь, мой братец пошушукался с ним, вышел на сцену, …да трезвый, почти трезвый был! и, представь, запел. О, ты б слышала, как. …Нашло на него что-то. Наверное. Я даже не слышала как он просто муркает, а тут под сакс и пару гитар он выдал «В поисках лета». Помнишь такую песенку у Криса Ри?»
Вот она вздыхала, тихонько косившись на Лоренса, ждала, когда на него найдёт. Когда она увидит, услышит такое, что никто никогда не слышал и возможно, не услышит больше.
Колени их были рядом, она чувствовала тепло Теда и то, приводило её злость и вздохи в текущее состояние.
Она удерживала себя, чтоб не отвлечь его от его личной грусти. И думала при этом: «Я верю, он таким бывает. Мег никогда не обманывала меня. Ни в школе, где мы дружили семь лет, ни потом, …он веселый, я верю ей. Просто день не смешливым оказался».
Но действие обезболивающего лекарства прошло. И вдруг тянущая боль в ступне, заставила её задуматься именно о себе. Больная нога «ныла», требуя к себе «внимания». Грасс сморщила лицо и тихо произнесла, будто утешая лишь себя: «И всё-таки лучшими для Навуходоносора были годы, когда он пережил своё безумие».
Тед очнулся. Оглянулся к ней. Тут же заметил, Грасс бережно поглаживает больную ступню.
– При чем здесь я? …Я что, кажусь тебе сумасшедшим?!
Грасс подумала, прежде чем ответить на его вскрик. Прежде чем сказать такое, что бы рассорило их на веки, так и не дав толком познакомиться. – Мег рассказала мне про твою бабушку. Что та страдала манией ненависти.
Грасс повернулась, посмотрела прямо в серые глаза Лоренса. – Но ведь она не была больной! Она просто полюбила не того человека. И осознание этого причиняло ей боль. Безумную боль от не неразделенного, а униженного чувства. Может, тебе тоже пора понять, что сильное чувство сродни безумию. Мне кажется, чем влюбляться так, иногда, лучше пройтись по поверхности.
-А кто тут углубляется? …Ну вот, хоть бы на твой счет. Здесь безумных нет.
Тед продолжал смотреть ей в глаза. И она, вовсе не отказавшись от верности своего совета по поводу «толстой барменши», вдруг обидевшись на его слова, поджала губы и отвернулась сама. Будто отступилась.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ