Дневник паука

Этот дневник попал в мои руки совершенно случайно, от одного моего знакомого, что работал где ни попадя. Занимаясь черновой работой в одном из старых кварталов города, он нашёл эти грубые, подшитые суровой ниткой листы и передал мне как нечто, по его мнению, чрезвычайно любопытное. Занимательна трансформация почерка. Сперва беглый, с правым уклоном, а после середины дневника – угловатый, почти детский. Несомненно, этот человек сошёл с ума, и вот тому печальное свидетельство:

Паук. Его тело величиною с крупную серебряную монету, его лапы длинною в мизинец. Чёрно- серебристый паук с синими, постоянно находящимися в движении жвалами. Он давно уже облюбовал моё окно для своей причудливой, стрельчатой и радиальной сети. Большую часть времени он дремлет в верхнем правом углу в логове, образованном углублением от отвалившегося куска каменистого материала и собственной укреплённой на шероховатостях колыбелью. Глаза паука тускло отблескивают рубиновым и изумрудовым светом. Те маленькие мошки, что попадаются ему, не способны удовлетворить его аппетит. Поэтому я подбрасываю в тенёта попавшихся было в мышеловку, что стоит под буфетом, мышек. Когда-то я отпускал их обратно, разве что присыпав для смеха сквозь плётёную решёточку пшеничной мукой. Но тепреь не то. Паук подползает к ним, двигаясь неизменно элегантно и непредсказуемо. Когда-то он медлит у самого начала пути, когда-то у самой жертвы, а порою продолжительное время не обращает внимания на её трепыхание. Он с ними расправляется неизменно легко - ни их лапки, ни их зубки ещё не разу не повредили его усыпанный блестящей щетиной хитин. Впрыснув под кожу яд, паук удаляется. Я же имею счастье наблюдать, как мышка постепенно обмякает, переваривается внутри себя сложным ферментом. Через несколько часов её шёрстка совершенно выпадает и она висит в тенётах деформированным бледно-вишнёвым курдючком. Тогда паук подползает к ней второй раз и, уткнувшись челюстями в живот, высасывает всё содержимое. Внутри шкурки остаются лишь косточки. Паук сбрасывает с паутины эти жалкие останки движением сколь бережным (дабы сильно не повредить проложенную сеть), сколь и презрительным.

27 апреля

Я сказал, что его тело величиною с монету? О, нет, так было только вначале. Теперь он значительно вырос и напоминает величиной корпуса скорее табакерку, а величиною синих жвал - острижки ногтей взрослого человека...

10 мая

Сегодня, покачиваясь в закатном свете, паук беззвучно заговорил с мной. Это похоже на волны телепатии. Я не понял, что он сказал, но пообещал попытаться понять.

11 мая

Я понял, паук желает отведать птичьей плоти. Сегодня, сходив на рынок, я купил живого рябчика и, придушив его, оставил в тенётах.

15 мая

Знакомые спрашивают меня, что это за странные шторы в моих окнах. Не зная, что ответить, ссылаюсь на моего знакомого модерниста. Когда-то мы вместе учились живописи. По выражению лиц я читаю некоторое недоверие, но... Не скажу же я им...

какого-то июня

Не знаю, чем ему не понравилась кошка. Специально выбирал упитанную. Кстати, вчера та тётка, что продаёт шоколат спрашивала о ней всех подряд. Даже меня, хотя со мной не особенно-то общительны в последнее время.

конец июня

С моего потолка капает, то ли он протекает, то ли ещё что. Подставляю тазы, сливаю полные из единственного открытого окна в канаву. Ночью эта капель мешает мне спать.

тёплое время

Я наконец-то убедил уто нелепое, возгающееся с ёмкостями существо ничего за мною не убирать.

тёплое время

Не без усилий с моих сторон, поймал это и растворил. О, какой сладкий вкус. Думаю, хватит на всё тёплое время.

зябко

Постепенно усыхаю внутри. Ничто не заходит сюда, а сам я не рискую появляться наружу.

холод

Попробовал поглотить собственную сетку. Я не понимаю одного – зачем мне потребовалось понимать эти знаки, но уж коли так произошло, продолжаю...

холод

Холодно! Всего-то меня теперь – что лёгкие слабые перепонки в огромном городе моего скелета. Моя мысль увядает.

почти пустота

как сладка была та птичка...

Вырезка из газеты:

«25 декабря, в разгар нагрянувших в наши края морозов, по требованию соседей, была распечатана квартира изветного энтомолога господина Либерта Хаксмана. Присутствовавших поразила царящая в ней атмосфера - ужасный бардак и вонь от некоего бледного ссохщегося вещества на полу и от разложивщихся останков животных. Останки самого Л. Х., совершенно сухие, грудою лежали у дивана. Но первое, что бросилось в глаза обескураженным людям – стоящирй в углу огромный муляж паука неизвестного вида. После санитарной обработки квартира Либерта Хаксмана, как лица, не имеющего наследников, передаётся жилищному департаменту».