Гипнотизер

 Гипнотизер
 ( Психологическая новелла)
 
 Она появилась на его массовых сеансах случайно. Тихая и незаметная женщина старалась спрятаться за спины тех, кто отчаянно рвался попасть ему на глаза, кто жаждал его исцеляющего прикосновения, как будто он, этот необычный человек в строгом костюме и белоснежной сорочке с галстуком-бабочкой, сможет избавить их от всех житейских проблем.
 Она, как и многие, поддавшись общему приподнято-мистическому настрою, осмелев на мгновение, лихо взгромоздилась на сцену. Ее душа часто и болезненно содрогалась от неосознанного предчувствия чего-то большого, что вот-вот должно свалиться на хрупкие женские плечи. Сердце ее беспомощно скакало не в груди, где ему положено быть, а где-то в горле, мешая свободно дышать.
 На улице у входа десятки людей ловили лишний билетик, а зал был почти пуст. Участники предстоящего психологического спектакля с нетерпением топтались на сцене. Вся эта разношерстная мятущаяся толпа была заражена гипнотическим волнением, от тех, кто пришел сюда не в первый раз. Глаза их жадно горели в предвкушении магического действа. Было шумно и страшно.
 Но вот вышел Он. Все стихло. Магическое действо началось. Зрители, оставшиеся в зале, уютно устроились в своих креслах, ожидая чуда.
 Разрывая тишину зала загремели первые аккорды, странно-обвалакивающей сознание, музыки. Чудодейственная музыка, успокаивая сердце, взбудораживает душу, тревожа самые недоступные струны человеческой психики. Прямо над головой слышатся раскаты грома и шум дождя, льющегося с небес мощными ливневыми потоками. Заглушая звуки разбушевавшейся стихии, в сознание врывается голос, сильный и властный, приказывающий забыть все.
 Подчиняясь чужой воле, ее мысли потекли медленней, ресницы сомкнулись. Сердце, остановив свой бешеный бег, мерно постукивает в груди. Звуки бушующей природы постепенно стихают, слышится тихое ласковое дуновение ветерка, нежный шепот листвы и звонкие трели птиц.
 Тот же голос, неожиданно ставший знакомым, звучит спокойно и мягко. Окутывая сознание дремой и, проникая в самые тайные уголки души, он то приближается, то удаляется, а тело, ее тело, уже безрассудно и жадно ждет его колдовского прикосновения.
 Но вот чародей, приблизившись, едва коснулся ее лба, плеча, скользнул по руке, погружая все глубже и глубже внутрь самой себя в непознанное царство мысли. Загадочные движения его рук кажутся ей священнодействием, и она с легкой детской доверчивостью отдается его воле, его голосу, его словам и тому странному состоянию, которое позволяет находиться здесь, в незатухающем сознании и там, далеко за его пределами, куда е никогда не допускал самый строгий цензор - рассудок.
 Все земное для нее исчезло: суета, люди, даже собственное тело. Она ощущает в себе только радостно струящуюся душу, божественную музыку и голос, его голос, теплый и бархатный. До боли близким и необходимым стал этот голос. Время остановилось. Жизнь превратилась в Вечность. Душа взлетела. Расслабленное тело осталось покоиться на земле, распластавшись на шатком скрипучем стуле.
 Совершенно отчетливо замелькали яркие картинки несбыточ-ных событий. Память и воображение уносят ее в неведомое. Кажется, душа того, кто дарит ей это чудо, плывет рядом с ее душой в океане света и сверкающих звуков.
 Только он, властелин ее души, не знал этого или не хотел знать. Он не заметил ее, как не заметил бы среди общего хаоса маленькую серенькую мышку. Исполненый чувством выполненного им чародейского долга, он плыл дальше уже с кем-то другим, совсем забыв о ней.
 Теперь гремела другая музыка, бравурная, кричащая. Кипели страсти. Сцена ходила ходуном: пищала, визжала, хрюкала, пела и плясала, смеялась и плакала.
 А она, эта женщина? Она оставалась тихой и незаметной, как будто пригвожденной им к стулу где-то в самом дальнем и укромном местечке беснующейся сцены. Тянул и ее к себе это безумный круговорот, но она, завороженно покачиваясь всем телом, продолжала сидеть на стуле, безропотно исполняя его мысленный посыл: «Сидеть!»
 Так закончился ее первый сеанс. Затем были второй, третий. Потом она сбилась со счета. Жизнь ее изменила свое привычное русло. Потеряв реальные очертания, серые будни сменились безудержным полетом фантазий во сне и наяву. Бытие перепуталось с небытием. Было уже непонятно, где кончалась реальность и начиналась фантазия. Она не помнила его лица, она не видела его глаз, но с каждым сеансом его чарующий голос все сильнее и сильнее притягивал ее, и она отложив дела, снова и снова спешила на очередной сеанс.
 Наконец маэстро заметил ее. «Как старая вешалка» - подумал он, когда она медленно передвигалась по сцене с опущенными плечами и головой. И она тотчас превратилась в эту самую «старую вешалку», на которую с обеих сторон понавесили пальто и плащи, куртки и шарфики, кепи и шапочки. Все это нагромождение одежды тяжело давило на нее, к тому же молоденькие мальчишка и девчонка,
Спрятавшись среди разноперой груды вещей, тихо шептались, дыша ей в затылок, и где-то вдалеке, хохоча, прыгала вечеринка. Сотрясающий стены оголтелый топот больно и неприятно отдавался в каждой клеточке «обветшалой деревяшки». Ей хотелось сбросить с себя давящую душу тяжесть, но она не могла сдвинуться с места, ноги ее оказались прибитыми к полу.
 А голос? О, это голос! Он продолжал манить ее и она, подвластная его зову, даже не пытаясь преодолеть рождавшегося желания, тянется навстречу с каким-то блаженным упорством. Она еще не понимает, что не голос, а обладатель его, живой и реальный, давно притягивает ее, как магнит. Безрассудно, словно бабочка, летит она на его, обжигающий крылышки, огонь. Она прощает ему все: и его безразличие, и его «старую вешалку». Душа ее поет, мысли бессознательно сплетаются в восторженные стихи. Ему, только ему, она посвящает свои первые сонеты.
 И он, всемогущий Маэстро, не может не услышать ликующего крика ее души, так громко и смело звучит ее голос. Ему показалось, что это звенит изящная хрустальная ваза, стоящая рядом. Удивленно и растерянно прикоснулся он к разгоряченной поверхности «поющего создания». Ощутив его прикосновение, она заискрилась так ярко, что ему стало больно смотреть на нее, одна из искринок внезапно пронзила его душу. Очарованный кудесник, великий мастер, не забыл своего ремесла. Его руки, сильные мужские руки поставили в необычайно хрупкий, восторженно звенящий сосуд ярко-красный букет из волшебных цветов, источающих такой благоухающий аромат, что все, кто случайно вдохнул его, переполнились безграничным чувством любви ко всему живому и неживому, к большому и малому, к сильному и слабому, к величественному и скромному.
 Женщина, которую он так долго не замечал, расцвела у него на глазах, превращаясь в прекрасную фею. Мир, его мир перевернулся. Он искал ее в толпе. Он ловил ее взгляд. Он ждал ее. Она была ему необходима. Его глаза следили за ней неотступно. Они преследовали ее, приближаясь все ближе и ближе. Глаза чародея, излучающие неземные лучи, глаза, наделенные магической силой, его глаза оказались совсем рядом. Она уже слышит его взволнованное дыхание, ощущает его руки, его губы, его тело. Едва соприкоснувшись, их души сливаются воедино, взлетев высоко-высоко над притихшей толпой.
 Теперь он рядом всегда и везде. Он – ее сон, ее – явь, ее – наваждение, которое невозможно вспугнуть, прогнать. Он вошел в ее кровь и плоть навечно. Повинуясь чарам любви, сотворенной им, он держит ее в своих объятиях. Но чей-то ревнивый взгляд стрелой пролетает между ними. Они вместе начинают опускаться на грешную землю, что стремительно приближается, они знают, не блаженство, а плен бытия ожидает их там. И женщина, которая так искренне и нежно любит, выскользнув из его объятий, взмывает в заоблачные выси без него. Она дарует ему свободу.
 А он, привыкший покорять и властвовать, провожает ее долгим прощальным взглядом покоренного ею мужчины.