Приёмыш

 Посвящается женщинам города Грязи Липецкой области,
 растивших сирот Великой Отечественной Войны.


           Война, что ты сделала подлая

После снятия блокады, полуживых ленинградцев везли на юг через крупный железнодорожный узел Грязи. Истощённые люди тяжело болели и умирали в дороге. Пассажирские поезда с мучениками подолгу стояли в Грязях у перрона, ожидая выноса умерших из вагонов. Грустная это была картина.

Смертей и потерь грязинцы за войну нагляделись. Они в течение долгих месяцев выживали среди разрывов бомб и пожаров, пока не отогнали фашистов от Сталинграда. Но гибель уже спасённых ленинградцев потрясла их до глубины души.


К приходу поезда женщины собирались около станции, приносили на продажу какую-нибудь еду с огорода, да молоко. Хлеба не было. Иногда еду отдавали даром, делясь своими скудными запасами. Сердобольные русские бабы оплакивали умерших, и часто бывало, что забирали себе в семью осиротевшего ребёнка, а то всё одно, не доедет живым до места. Да и где это место? Где ждали бедолаг? Никто не знал.

Клавдия тоже приходила на станцию, у неё там был свой интерес. Она жила рядом с вокзалом и бегала туда встречать все поезда, которые везли солдат на фронт, а раненых с фронта.

В первый день войны призвали в армию её мужа и двоих сыновей, и теперь она, со слезами и молитвами, ждала их возвращения в опустевший дом. Она с ума сходила о сыновьях, которые ничего не успели повидать в своей жизни, не успели износить ни одного костюма, даже любимых девушек ещё не встретили. А пережив бомбёжки, она уже воочию представила в каком аду находятся её дети и муж.
Однажды Клавдия услышала толки, что какая-то женщина вышла к поезду чего-то продать и встретила сына. С тех пор она совсем потерялась, всё у неё в голове перепуталось. Втемяшилось бабе в голову, что все военные поезда идут через Грязи. Она стала бояться ненароком пропустить эшелон, в котором может быть повезут её близких. А вдруг они будут раненые или контуженные? Она представляла себе, что кто-нибудь из них, проезжая мимо станции, глядит в окно и зовёт её: « Мама, мама!» И слёзы ручьём лились по впалым щекам. До такой степени отчаяния довело её это видение, что даже среди ночи, услышав протяжный гудок паровоза, она, как оглашенная, бежала на станцию. Даня, младшая сестра Клавдии, пыталась отвлечь её на другие заботы, потому что так недолго и вовсе с ума сойти, но не смогла образумить бедняжку, та её просто не слушала.

Когда повезли истощенных жителей Ленинграда, чудом переживших блокаду, Клавдия увидела своими глазами, услышала своими ушами невыдуманные беду и горе войны, которые её потрясли. Она опомнилась, отвлеклась от своих видений и решила послужить несчастным, как может. Может быть Бог увидит её службу, смилостивится и убережёт её детей. Что могла она, немолодая безграмотная женщина, сделать полезное для страдающих людей? Только проводить в последний путь усопших с молитвой и слезами. Она считала это долгом и настойчиво звала знакомых так же послужить Божескому делу. Она бывала на станции каждый день, приходила оттуда с опухшим от слёз лицом, рассказывала сестре такие подробности, от которых у той стыло сердце, и настойчиво звала Даню послужить людям.

  -Пойдём, покричим со слезой над усопшими, молитвы почитаем, а то так и зароют бедняг неоплаканными в общей яме. Ни молитвы не прочтут, ни слова доброго не скажут. А они ж божьи люди, не твари какие-нибудь. Некому их ни отпеть, ни земле предать, - уговаривала Клавдия.
-Люди на вокзал продукты несут, а мне и взять нечего. Вот сегодня тыкву запарила, а моё войско как налетело, так и умяло всё. Всё, как есть, съели. А с пустыми руками я не пойду, - отказывалась сестра.
-Известное дело. Когда дети набегаются, то метут всё подряд. Ну пойдём что-ли? – нетерпеливо настаивала Клавдия.
Она вынянчила и вырастила Даню, потому что мать их сразу после рождения второй дочери умерла. Она и замуж отдавала сестрёнку. И так повелось, что на правах старшей, разговаривала с ней по хозяйски, как мать.
-Нет, нянька, я не пойду. У меня работа и семья. Дома дел у меня сегодня много. Заказ надо довести до ума, - упрямо отнекивалась младшая, быстро работая иголкой.
Надо сказать, что руки Дани никогда не отдыхали. Они были постоянно заняты работой. Её дети постоянно подкидывали маме работёнку. Одежда на них горела огнём. Штанишки на коленях протирались, дырки на платьицах появлялись сами собой ежедневно, хорошо хоть летом дети бегали босиком, а то дырки на чулочках и носках совсем лишили бы Даню и так уж короткого сна. А про обувь и сказать нечего, её взять негде.
-Я тоже не сижу, работаю, но ведь служу людям. Побойся Бога. Ты много молитв знаешь. Даже бабка Василиса с Маринки иногда появляется на вокзале. Ты ж знаешь, она от старости почти не видит и едва ходит. Мы с ней поём над могилой. Оторвись, хоть на часок, от своей работы. Всех дел не переделаешь.
-Твоя правда, - вздохнула младшая сестра. - Всех дел я никогда не переделаю. Картошку на огороде я сажаю, пропалываю, лелею, а её для нас родится мало и растёт она медленно. А дела не сею, не сажаю они сами хорошо растут, только успевай поворачивайся.
И Даня весело засмеялась своей шутке, глядя на огорошенное лицо сестры.
          -Да ты нито с ума сошла. Я про дело толкую, а тебе весело.
Младшая сестра отмалчивалась, отмахивалась от настырной Клавдии, но однажды она собралась и пошла на перрон с намерением посочувствовать людям, может быть помочь чем-нибудь и хотя бы поплакать над чужим горем и помолиться.

Не успели сёстры ступить на перрон, как увидели двух молоденьких санитарок несущих носилки, за них цеплялся тощий крошечный мальчонка и всё просил:
-Мама, открой глазки. Это я, Ваня. Ну, мамочка, пожалуйста, открой глазки.
Клава привычно заплакала, запричитала. А Даня ни жива, ни мертва пошла к проводнице, которая старалась увести малыша от тела и не могла себя заставить оторвать сына от мёртвой матери. А у ребёнка уже не осталось сил сопротивляться. Он только тихо тоненько хныкал, как котёнок.
 
-Куда ж его теперь? - звенящим от напряжения голосом спросила Даня измученную женщину.
-Не знаю куда. Здесь в детский приёмник не взяли, переполнен. Повезу дальше. Только он один-одинёшенек остался. Бог знает, что с ним будет. Очень слабый, кормить его некому. Да и мать на него мало внимания обращала, почти всё время в забытьи была. Её бы сразу надо было в госпиталь, а по всей трассе больницы забиты через край, вот и мрут люди в дороге.
-Слышь, отдай мне мальчонку, Христом Богом прошу! Клянусь, я не обижу его, вылечу и как своего выращу, вот те крест! - вдруг попросила Даня и истово перекрестилась.
-Да я чего?! Ему в семье-то лучше будет. Погоди, я тебе его документы вынесу, - сразу согласилась проводница.
Даня взяла на руки невесомого дитятку, прижала к себе. Он пригрелся и примолк. Получая документы у проводницы, она опять заверила, что вырастит мальчика, и со всех ног бросилась с приёмышем домой.

  Дома она размочила кусочек ржаной лепёшки в теплой воде, добавила каплю медку, который, как единственное лекарство, берегла пуще глаза, и скормила голодному малышу. Ребенок поел и крепко уснул на кровати Дани. Даже когда прибежали её дети с улицы, он не проснулся.

-Мам, это кто? – удивлённо спросил Миша, самый старший из детей, увидив тёмную головку на цветастой подушке.
-Ваня. Бог вам дал братика, - с достоинством ответила сыну довольная собой женщина.
-Ой! Он уже большой. Хорошо, хоть орать ночью и писаться не будет, - определил один из мальчишек.
-Может и не будет, - неуверенно подтвердила мать.
Дети долго с любопытством рассматривали нового братика. Давно в их семье не появлялся новый ребёнок. Обычно мать приносила детей из больницы в пелёнках, а это что-то новенькое. Значит братик уже давно родился.
-Мама, а где он жил, когда родился? – спросил младший сын Костя, который знал как выглядят младенцы.
-В Ленинграде.
-А мне он нравится. Колька, он на тебя похож, - заорала подпрыгивая неугомонная Катька, старшая девочка с косичками.
-Не шумите, пусть малый поспит. Он болеет, - пыталась остановить детей мать.
-Колька, он тебе нравится? – громким шепотом допытывалась Катя у брата.
-Ну, где ж похож. У него волосы чёрные, - мальчик не знал радоваться ему или обижаться.
-Ну и пусть. А мне он нравится. Он маленький и драться не будет, - прошепелявила младшая, Танька.

У Дани своих детей было шестеро: Михаил, Алексей, Екатерина, Николай, Константин и Татьяна. Все как на подбор светлые русоголовые тоненькие, как былиночки, но крепкие, ловкие. И вот в семье появился смуглый черноволосый тощий пацанёнок. Старшему четырнадцать, младшей четыре только что исполнилось. И Ваня трёх лет. Всех кормить и одевать надо. Даня работала санитаркой в поликлинике. Зарплата небольшая. Работа тяжёлая. И дома она подрабатывала по-мелочи. Делала всё, что просили, лишь бы заработать сколько-нибудь. Она и дрова пилила с Мишей, и за больными приглядывала. Но в основном шила, перешивала, перелицовывала старые вещи. Случалось, что пряла шерсть, козий пух, вязала. Плату Клавдия брала любую: любым топливом, продуктами, шерстью, пухом, сеном, соломой и добрым словом. Брала всё, что давали, сама цену не назначала, но никому и в голову не пришло её обмануть. Давали сколько могли. Нищета была всеобщая.

Дети, как могли, помогали матери. Она давно определила всем обязанности. Миша с Алёшей топили печь, носили воду, держали двор в порядке, летом занимались огородом и косили траву для козы. Коля отвечал за порядок в доме. Сын гордился своим делом и дом был всегда чисто убран. Екатерина помогала матери на кухне и с шитьём. Девочке нравился процесс перешивания старых вещей. Она умела аккуратно пороть швы, чистить куски ткани, даже умела разжигать огромный чугунный утюг и гладить. Под присмотром матери с восьми лет она уже смётывала изделия. Клавдия сама строчила, не доверяя никому драгоценную машинку. Её младшие дети помогали перебирать шерсть и делать кудельки. Работа эта не трудная, а времени требует много. Шерсть и пух, прежде чем прясть, пальчиками надо разобрать по волоску, чтобы не было твёрдых комочков, вытащить мусор и сделать из шерсти или пуха воздушный мягкий шар, кудельку. Малыши с удовольствием занимались этим. А мать уже сама пряла и вязала. Все усердно работали. Искать приключений не приходилось. Ссор было мало, а работы много. Старшие дети смотрели за младшими. Жили бедно, но не голодали. За всем строго следил Миша, главная Данина опора. Вот в такую семью попал блокадник Ваня.
 
Когда Клавдия пришла вечером к Дане узнать, почему та ушла с вокзала ничего ей не сказав, дети встретили её на улице, окружили и потащили к взрослой кровати показать Ваню. Потом наперебой стали рассказывать про своего нового братика. А любимая тётя растерявшись, молча таращилась на ребёнка и, вдруг что-то решив, бросилась к сестре, которая возилась у печки с ужином.
 
-Нито ты с ума спятила? – зашипела она на неё.
-Погоди немного, - остановила её Даня и, обращаясь к детям, ласково сказала. – А вы идите, поиграйте ещё во дворе, пока совсем не смерклось. Да недолго. Ужин сготовлю, позову.
Дети с радостью выскочили во двор.
-Я же за тебя тревожусь. Тебе своих бы прокормить. Подумать только! Взять чужого ребёнка! Ты же про него ничего не знаешь.
-Знаю. Его документы у меня. Он на год моложе моей Таньки.
-А если найдётся его отец или родня какая?
-Верну живого и здорового. А пока пусть около могилки родной матери поживёт. Если бы со мной так.... – упрекнула Даня, снимая с огня готовую картошку.
-Что в твоей голове делается? Не пойму. Сами вон как живёте. Что мужу, Степану-то, скажешь, когда вернётся? – строго спросила Клавдия.
-Пусть только вернётся, а уж что сказать, я придумаю. А тебе скажу, что он обязательно вернётся, потому что его ждут семеро деток. А семь число счастливое, ты знаешь, - серьёзно ответила Даня и улыбнулась, усаживаясь на стул с вязанием.
-Чему радуешься? Вы ж молодые. У вас могут быть ещё свои дети, - не понимала Клава.
-А я согласна. Пусть будут. Дети к счастью. Твои-то пишут?
-Слава Богу пишут. Муж где-то на севере воюет. Я вяжу носки. Пошлю в армию, может кому из троих достанутся. А хоть и никому, так всё равно солдату. На днях опять квартальная* ходила по домам, уговаривала посылки на фронт посылать, чтоб солдатский дух поддержать. Я и письмо вложу. Вон Курносовым письмо с фронта солдатик прислал. Пишет, что его семья погибла, ему писать некому и писем получать не от кого, а теперь он им писать будет. То-то их Манька обрадовалась, глядишь и жениха дождётся. Кому война, а кому ..., прости господи...
-Все вяжут, - перебила сестру Даня и перевела разговор. - Моя Катька тоже для фронта вторые носки вяжет. А где мой Стёпа, я не знаю. Куда посылать ему посылку, тоже не знаю.
-Даня, какая же ты глупая. Сколько у тебя забот, а ты ещё одну взяла. Ты же видишь, какой приёмыш плохой, прямо скелет. Не пиши Степану, вдруг мальчишка помрёт. Солдату не нужны лишние переживания, - мудро посоветовала сестра.
-Не буду пока писать, а помирать Ванюше ни к чему.
-А ты погляди получше на него, послушай как он дышит. Он же больной, - покачала головой Клавдия.

Ребёнок действительно был болен. Голод, простуда. Неделю выхаживала Даня мальчика, отпаивала его тёплым молоком и липовым цветом с мёдом, заворачивала в свой пуховый платок, делала компрессы. Ночами она спала около приёмного сына, сидя на табуретке, прислушиваясь к его тяжёлому дыханию, смачивая губки ребёнка тёплой водичкой. Днём ответственный Миша не отходил от братика, поил его, протирал лоб и руки чистой влажной тряпицей, поворачивал то на один, то на другой бочок, сажал на горшочек. Алёша крутился в делах и за себя, и за брата. Остальные дети притихли, даже шумная Катя угомонилась. Она жалела Ванюшку, подходила к кровати поглядеть на него или погладить его горячую ручку. Таню пристроили в ногах у Вани и ей тоже давали теплого молока. Шестилетний увалень Костя, хотя и не понимал всей серьёзности болезни, но проникся общей озабоченностью и тоже вертелся около больного, с любопытством заглядывая ему в лицо. Ему тоже давали немного молока. Остальным детям молока не полагалось. Они уже большие. Замученные работой врачи поликлиники не забывали о приёмыше Дани, давали ей немного сахарку, лечебные травы, дельные советы и спирт в пузырьке для компрессов.
Ко всеобщему облегчению через неделю кризис миновал. Температура спала, Ваня открыл глаза и напряжённо присматривался. Но вскоре освоился, привык к новым людям. Лежал он около тёплой печки на деревянном топчане, где раньше вечерами сидели дети. Вставать ему запретили и ребятишки собирались вокруг него. Играли в лото, в садовника. Старшие пересказывали сказки. Тут же распутывали нитки, мотали клубочки. А как он поправился стали вместе делать кудельки. К Ване дети быстро привыкли и он крепко подружился с братьями и сёстрами.
За эти тяжёлые недели женщина сердцем пристыла к ребёнку и сделался он ей родным сыном. Она спасла его и чувствовала себя его полноправной матерью.

***
Даня дождалась мужа. До войны он был кочегаром, и воевал в железнодорожных войсках тоже кочегаром. Степан явился домой в чёрной гимнастёрке, расцвеченной солдатскими медалями и нашивками, знаками ранений. Старшие дети хорошо помнили отца и, сразу узнав, бросились к нему с воплем:
-Папа! Папа вернулся!
Младшие, которые не помнили отца, вслед за старшими тоже орали:
-Папа! Наш папа! Ура! Вернулся!
Вместе с младшими счастливо прикрыв чёрные как вишенки глазки кричал и Ваня:
-Папа! Как хорошо, что ты вернулся! Я тебя так ждал!
Даня встала, прижав руки к груди, заплакала.
-Счастье то какое! Спасибо, тебе Господи! Дети, папа с нами. Стёпушка, родной мой! – причитала Даня сквозь слёзы, припав к широченной груди мужа.

Чинно поздоровавшись с женой и детьми, Степан снял с плеча вещмешок и стал всех оделять подарками. Жене шёлковый голубой платочек с каймой, девочкам цветные косыночки, ребятам постарше зажигалки, младшим ребятам глиняные свистульки. Подошёл и Ваня. Степан увидил смуглого черноволосого чужого мальчика и растерялся. Про него он ничего не знал.
-Папа! Я Ваня. Ты меня не узнал? Это потому, что я вырос. Я Ваня! –сиял улыбкой приёмыш.
-Степан, это наш сынок Ваня. Раньше он жил в Ленинграде, а теперь с нами, - пояснила Даня.
-Прости, сыночек Ваня. Я тебя сразу-то не признал. Тебе моя солдатская кружка и семь кусочков сахара, - улыбнулся Степан, давая ребёнку помятую алюминиевую кружку с маленькими колотыми кусочками сахара.
-Спасибо папа! Можно я со всеми сахаром поделюсь? – Ваня обнял папу за шею, прижался на секунду к нему и поцеловал. - Я знал, что ты вернёшься.

У солдата, повидавшего на войне многое, на глаза навернулись слёзы. Но, к счастью, их в суете никто не заметил. Довольные дети пошли к топчану рассматривать подарки и угощаться дарёным сахаром. Ване все дали посвистеть в их свистульки и подержать зажигалки.

А взволнованная до слёз Даня, накрыв стол для мужа, села напротив, и подперев рукой щеку с улыбкой смотрела как он ест. Дождалась, когда он насытится, убрала со стола и приготовилась держать ответ за Ваню. После еды муж подымил немного самокруткой и серьёзно спросил:
-Ну как жили без меня? Как дети, разбаловались небось без отца-то?
-Что ты, Стёпа. Бог дал нам хороших детей. Миша был надо всеми. У него не забалуешь. Как глазищами уставится на проказника, так всё. Нет, он порядок держал. Миша, главный помощник, и во дворе и в огороде успевал. Как паспорт получил, пошёл разнорабочим на комбинат пищевых концентратов. Алёшка тоже деловой. Этой весной он на крыше дома дырки сам залатал, больше не протекает. И где научился не знаю. Он и скамейку и табуретку сколотит. Как объявили про бомбёжки, я с ребятишками вырыла окопчик на участке, а Алёшка его обустроил. Стены где доской, где лозой с травой закрыл, чтоб не к сырой земле прислоняться. Мы на окопчик всякие обломки досок и хлысты** накидали. Крыша получилась, а он её рогозом аккуратно накрыл и дёрном обложил. Сам рогоз в затоне нарезал, а дёрн с луга принёс. В дождь в окопчик не текло сверху. Вот ведь какой сообразительный. А в окопчике он ещё кормушку для козы отгородил и корм положить не забывал. А ведь тогда ему всего двенадцатый год пошёл. Алёшка у нас хозяйственный. В бомбёжку мы все в окопчике отсиживались. Там и ведро воды стояло и вещи с собой приносили.
-Дети не боялись?
-Да ты что? Обмирали. Как завоет, загрохочет. Такая страсть, Стёпа! Как только пережили... Коля и Таня особо сильно пугались, до сих пор во сне ночами кричат. Потому учатся неважно, напуганные они, но стараются.
-Ну, а девчонки тебе помогают?
-Только Катерина, Таня недавно от рук отошла, но тоже старается. А Катя цепкая. И обед сготовит и с шитьём поможет. Ну, а как жили? Хоть и война, а носить людям чего-то надо. Я вот приспособилась, из всякого старья шила-перешивала одёжку, бурки делала. Катя не хуже меня сообразит что как сделать. И распорит, и сложит. Степа, нам Бог помогал. И тебя сберёг. Ты в детях не сумлевайся. Маленькие тоже без дела не сидели.
-А Ваня откуда появился?
Даня подробно рассказала, как она пошла на вокзал и как взяла Ваню, почему не написала про него, как тяжело приёмыш болел и как она едва не потеряла его. Степан внимательно и серьёзно её слушал.
-Вот так, Стёпа, всё и получилось. Взяла из жалости, а как выходила, так он вроде моим стал. Простишь или как? - она напряжённо глядела в глаза мужу.
-Не пойму тебя, мать. Ты чего, а? Оправдываешься? Разве я какой-нибудь? Да я свою кровь проливал... хм... и вообще, – не на шутку обиделся Степан, махнул рукой и отвернулся.
-Я понимаю. Самовольство неправильно, конечно. Я на вокзале увидала его, жалко стало до слёз, а как узнала, что он не выживет, сердце захолонуло. Он же не виноват. Он маленький. Тогда решила, что я его спасу. Может оставим, а? - тихо попросила Даня.
От волнения она не поняла, куда Степан клонит, ругает или одобряет её, но решила отстоять Ваню, уговорить, упросить, доказать свою правоту любой ценой. И опять стала молить за ребёнка.
- У меня все его документы есть. Его отец два письма с фронта успел прислать. Тоже воевал на границе. Мать молодая, а от голода умерла. Он такой маленький остался... одни косточки и глазки... У меня сердце...
-Ну ты отчаяная, мать, - хмыкнул Степан. – А кабы он помер? Ну ты у меня...
-Я тогда про другое думала. Сколько народа полегло на фронте, под бомбами. Детей наших вон тоже... бомбами. Похоронки почтальонша мешками таскала. А кто ж жить - то останется? ... Бог всё видит... Теперь Ваня уже большой. Ты увидишь, он нам помошником станет, ещё один мужик в семье не помешает. Он тоже скоро в школу пойдёт, - уговаривала жена мужа.
- Ну...где шесть, там и семь. Я тебе не мешаю, даже благодарствую за детей и за сына...значит... за Ваню. Я эта ... что ли ...горжусь... святое дело, - не привык солдат к таким речам, вместо слов крепко обнял жену, и поцеловал прямо в губы.
-Ну, Стёпа, да я... скажешь тоже..., - расцвела Даня.
-Я...это.. чего говорю... Может через Ваньку я живой и целый вернулся, - прошептал муж и крепче прижал к себе свою дорогую половину.
-И я так думаю. Детская молитва быстрей до Бога доходит, - облегченно улыбнулась Даня.
-Я давно ну ... эта... хочу сказать. Ты не сумлевайся. Ещё на фронте надумал. Жуть была... кровищи... все раненые...и я один паровоз гнал и гнал напропалую. Думал. Будь, что будет, – медленно говорил Степан, делился мыслями, снова переживая страшный день, когда он угнал поезд с истекающими кровью, полуживыми товарищами, с беженцами, врачами и ранеными бойцами из-под носа немцев со станции, где шёл бой.
-Ой! Да как же ты? Какая страсть-то... За это тебе медаль дали? – у Дани перехватило дыхание.
-За отвагу. И за это и за другое, - вздохнул солдат. - Много чего было. Да... Ну так я чего говорю... я ещё тогда решил. Если жив останусь, попрошусь учиться на помощника машиниста. Я ж кочегар. Как угнать поезд не знал. Машинист, прежде, чем сомлеть, успел подсказать, потом как очнётся, опамятствуется на минуту и опять ...  чего да как делать. А так бы я не угнал, не смог. Ему орден дали и домой отпустили, демобилизовали совсем, подчистую. Ну я подумал, надо учиться. А то какой случай, а я не могу. Вот и решил.
-Ой! Какой ты у меня! Так и решил? – удивилась жена. От гордости за мужа она будто выросла, будто взлетела.
Вот ведь какой сокол её любимый. Один он такой на всей улице. Да с ним она как за каменной стеной, как у Бога за пазухой. Теперь они заживут!
-А чего? Я могу ...без отрыва, значит, от работы. Ничего. Проживём. Выучусь и получать буду больше. Жить будем даже лучше, чем до войны,- увлечённо говорил о своей мечте Степан, а Даня ему свято верила.
-Вот, вот. Правильно. Тебя должны принять в училище. Ты кровь проливал, - от всей души поддержала жена своего мужа.

***
Прошёл год после войны. Старший сын вытянулся, плечи развернулись. Рабочим комбината разрешали из отходов от пшена варить для себя немного каши. Отходы рабочие собирали с цементного пола. Женщины хорошо отмывали их от грязи и песка, варили и ели на рабочем месте. В каше попадалось немного песка, ну дак ведь песок не вреден для здоровья. Жаль, что домой ни крошечки нельзя брать. Парнишку тоже угощали. Может из-за этой каши он вырос выше отца на голову. Миша был доволен, что устроился работать поближе к продуктам. Главное, он принёс в семью деньги да ещё рабочую карточку, а сам дома ничего не ел.
Степан работал на ближних рейсах и учился на помощника машиниста. Учёба ему давалась тяжело, но сыновья помогали справляться с уроками, да и он сам, упрямо сжимая губы, постигал арифметику, грамматику и преодолевал премудрости науки. Мужик уже не раз пожалел, что связался с учёбой, но отступить не мог, перед детьми стыдно. Глядя на муки отца, Михаил тоже продолжил учёбу в школе рабочей молодёжи. И не просто учился, а выбился в отличники, стал примером для комсомольской молодёжи.

В семье было уже трое работающих. А жизнь стала ещё тяжелее. Пропали продукты в магазинах. Продовольственные карточки почти не отоваривались. Как на зло, в это лето горожане на своих огородиках не смогли вырастить чего-либо путного. Даже картошка не уродилась. В селе тоже совсем негусто. Урожай с полей собрали плохой и всё сдали государству. На трудодни людям получать было нечего, а налоги никто не отменял. Из деревни заказов на пряжу и на вязание было совсем мало. В городе никто ничего не шил. Жизнь будто замерла. На базаре невиданно взлетели цены. Все с ужасом ждали январских морозов. Продать Дане было нечего. Голод пришёл в её семью. До зимы Степан с женой ещё на что-то надеялись. Но угля в этот год не дали, задержка вышла, дрова были на исходе. Дети, не дожидаясь каникул, перестали ходить в школу. В классах стало холодно, печи не топили. Люди в городе сносили уцелевшие заборчики и рубили молодые яблони в садах на дрова.
 
К Новому году родители потеряли надежду на то, что они смогут пережить зиму. Поздно ночью, когда на едва тёплой печке уснули голодные дети, они держали совет.
-Где у нас документы Ивана или что там у тебя есть? – спросил Степан.
-Есть метрика, две фотокарточки его родителей с ним. Справка о смерти его матери. Письма отца с фронта. Две штуки. Для Вани берегу. А зачем тебе?
-Надо бы поискать его отца или каких-нибудь родных. Правда, сейчас вряд ли кого найдёшь.
-Ты хочешь избавиться от приёмыша? Наигрался. Надоел, - вскинулась Даня.
-Нет, не это... Не можем мы держать мальчишку... Вот что, мать, придётся Ванюшку отдать в детдом, - устало с паузами тяжело начал говорить отец.
-Как же это...Ой, Господи, - разволновалась мать, теряя голос.
-Погоди... Там будут топить и чем-нибудь покормят, а уж мы... как Бог даст. Парнишку жалко. Он ещё вырасти не успел, до школы не дожил, а второй раз от голода и холода помирать будет.
-Как отдать-то? Не могу я так. Я ему жизнь спасла. Сын он мне, - шептала сквозь слёзы жена.
-А мне кто? Он меня сразу, как увидал, за отца принял, а я его... предаю, получается. Нет, Даня, если можно, то надо хоть его спасти, - покачал головой Степан, прикрывая глаза.
Помолчали. Даня поплакала, но выслушала мужа и согласилась.
-Поняла... ты для него стараешься. Я давно уже не щи варю, а воду... Капуста кончается, и морковки нет. Свекла пока ещё есть, картошки чуть-чуть осталось. Как-нибудь протянем до первой крапивы. Если бы хоть хлеб на карточки всегда давали... Или уж козу зарезать? – вопросительно посмотрела на мужа Даня.
-Нет, козу нельзя. В войну не резала, а теперь... Сено для неё есть. В феврале она окотится. Козлята какие-никакие будут. Это...спасение. А в апреле и трава пойдёт.
-Это да... Если коза не замёрзнет. Холода вон какие, - сомневалась жена.
-Если будет холоднее, в сени возьмём или даже в дом. Она наша кормилица, - строго сказал муж.
-Если и мы в доме не замёрзнем, - едва слышно заметила Даня.
-Ничего. Каким-нибудь мусором топить будем. Вон сарай сломаю. А козу удержим.
-Да, надо удержать. Но Стёпа, на всё воля божья.
-На Бога надейся, а сам не плошай. Будем стараться. Что-нибудь от козы будет.
-Это конечно. Хоть по ложке молока, но всем достанется. Можно суп забелить. Муки вон нисколько нету.
-Ну ладно. Кончай ныть. Пока надо Ванюшку спасать, - подвёл итог Степан.
-Бог милостив, - перекрестилась Даня.
Утром Даня отозвала приёмыша за печку, чтобы сказать ему про детский дом. Она не хотела, чтобы другие дети слушали их разговор. Обняв и прижав к себе ребёнка, она долго молчала, не зная с чего начать, как объяснить, почему его собираются отдать в детдом. Собиралась с духом. От неожиданной ласки ребёнок улыбнулся и закрыл глаза.
-Ванечка, сыночек, у нас кушать нечего. На карточки ничего не дают. Даже хлеба в магазине часто не бывает. А как без хлеба-то? Голодно. И картошки мало осталось. Только свекла. А что свекла? От неё ещё больше есть хочется. Свекла только козе подходит.
-Мама, свекла тоже вкусная, - тут же стал успокаивать мать Ваня.
-Ну и свеклы немного. А ещё у нас холодно. Топить нечем. Замёрзнем мы тут все. Не от голода, так от холода ... один конец, - голос Дани сорвался.
-Не плач, мама. Мы все вместе на печку влезем и под одеяло. Мы всегда так греемся.
-Ваня, ты нам не родной. Нам сказали, что тебя возьмут в детский дом. Там тепло и еда есть. Хлеб будут давать.
-Как не...л-ло ...ной? Я чего?...я не такой? Не как Танька? А Миша? Ему еда есть? – не понимал Ваня.
-Миша с нами останется. Это я тебе не родная. Не я тебе жизнь давала. Я тебя спасала.
-Мама, а как я ...?
-Не бойся, мы тебя отведём. Там хорошие тёти и дяди. Они дадут тебе поесть.
-А ты? Помнишь мы ехали с тобой и ты глазки закрывала. Я тебя звал и звал, и ты глазки открывала. А если ты опять глазки закроешь?
-Нет, детёнок. Это твоя родная мама глазки закрывала. Её звали Таня. Это твоя мама Таня.
-А где мама Таня? Я к ней лучше пойду.
-Ванечка, ты уже большой мальчик. Ты тогда был маленький, а теперь большой. Ты забыл. Твоя мама Таня умерла.
-Нет. Я всё помню. Я болел, а она с Мишей была со мной, и я поправился. Она руку мне на голову клала. Вот так, - Ваня показывает как мама клала руку ему на голову.
-Это я клала руку на твою головку. Ты выздоровел и вырос. Вон уж три года прошло. Теперь тебе надо жить.
-А вы?
-А мы как Бог даст... Выживем, так свидемся...
-Я с вами...
-Нет, сыночек... ты живи...
Ваня не понял, почему ему надо идти в детдом. Но его приучили слушаться старших, и он, опустив голову, покорился. Дети всё слышали. Катя громко заплакала, ребята прятали глаза, шмыгая носами.
-Мам, можно и я с Ваней? Я тоже есть хочу, – попросилась семилетняя Таня.
-Тебя не возьмут, - прохрипел Степан и вышел из дома покурить.
Даня держалась на последней жиле, потому что свято верила, что спасает ребёнка. Вырастет сын и будет благодарить её за то, что она дважды спасла ему жизнь. Но и убеждённость не помогала ей успокоиться, избавиться от гнёта, что давил ей на сердце.

В тот же день Ваня оказался в детдоме, который располагался в одном из подъездов жилого четырёхэтажного дома, занимая шестнадцать квартир. Вокруг дома не было ни лавочки, ни детской площадки, ни деревца, ни кустика. Запустение. Облезлые стены тоже не поднимали настроения редким прохожим. Ваню отвели в одну из квартир. Внутри было теплее, чем дома у мамы, и кипела другая жизнь, но никому не было дела до новенького. Мальчишки с криком бегали друг за другом. Девочки молча жались по углам. Никто из детей и взрослых не подошёл к новенькому, никто не спросил его ни о чём. Никто не спросил его имени.
      Морозы крепчали. В школе немного топили, но тоже было холодно, ученики на уроках сидели одетые в пальто и телогрейки. К счастью, у Дани никто из детей не болел, только Коля и Таня засыпали на уроках от слабости. Учительницы младших классов пораньше отправляли младших детей домой. Но ни тепла, ни еды дома тоже не было.

Наступили зимние школьные каникулы. Дети не играли в снежки, не катались с горок на улице. Лютые морозы загнали людей в дома. В доме Степана и Дани стало очень холодно. Рано утром старшие дети ходили на железнодорожные пути, где чистили паровозные топки, и рылись там, выбирая кусочки недогоревшего угля из горячего шлака. Но из-за участившихся несчастных случаев детей прогоняли оттуда, и они приносили мало топлива. Семья перешла жить на кухню. Большую комнату закрыли. Спали все вместе вповалку на печке и у печки на топчане.
У Степана золотые руки, работы он не боялся. Как любой русский мужик, он многое умел делать по плотницкой части, столярничать. Мог починить любую крышу. Но дела не находилось ни в городе, ни в деревне. В январе рынок опустел. И в деревнях купить ничего нельзя. Деревня жила впроголодь. Комбинат закрылся, сырья не было. Миша целыми днями торчал на станции, собирая кусочки недогоревшего угля, и пытаясь что-то съедобное заработать, помогая пассажирам с багажом. Он голод переносил хуже других детей.
Степану кто-то подсказал, что с юга некоторые бригады кое-что из еды привозят. Степан поспрашивал и узнал, что за вещи или большие деньги на юге можно купить кое-какой еды. Но это дело такое, как кому повезёт. Там тоже не густо.
-Мать, слышь, я завтра в рейс иду с ребятами в Среднюю Азию. У них кочегар заболел, а я напросился. Я все деньги из дома заберу. Может там зерна или мучицы удасться купить. Лучше бы пшена или хоть проса. Во какой кулеш можно сварить, - Степан, как мальчишка, показал большой палец. – Я кулеш очень уважаю. Хотя... вот вчера из Николаевской бригады никто ничего не привёз, говорили, что аж до Ташкента было пусто. Может потому, что погода ухудшилась.
Даня посмотрела на ввалившиеся глаза и щёки мужа, на его отощавшую шею и от жалости чуть не закричала, но взяла себя в руки и вдруг поверила в чудо.
-Раз на раз не приходится. Может тебе повезёт, - поддержала мужа Даня.

Степану повезло. Из рейса он привез два ведра картошки и пуд пшена. Пшено было грязное и в нём немало сорных семян, но это было неважно, главное голод отступил. Даня облегченно вздохнула. Голодная смерть в ближайший месяц им уже не грозила, а там козлята будут, лишь бы весны дождаться. Крапива и лебеда взойдут. Шавель появится. На юге что-нибудь вырастет. Она часто вспоминала Ваню, собиралась навестить его, когда станет немного светлее и теплее. До детдома около трёх километров, но день ещё короткий и морозы, хоть не такие лютые, но стоят. Ночью в мороз куда пойдёшь?
В середине февраля вечером, когда все собрались ужинать, разыгралась сильная метель. Дома холодно. Ветер воет в трубе, но сквозь шум кто-то из детей услышал как плачет собака во дворе и стал просить отца пустить собаку погреться.
-Да ладно, Стёпа. Собака тоже Божья тварь. Пусти её хоть в сени, всё теплее, - сказала Даня.
-Такие все добрые, а дверь отцу идти открывать,- проворчал Степан и вышел.
Через минуту он влетел в кухню держа на руках Ваню.
-Собака в сенях. Подите кто-нибудь затворите двери, - бросил он через плечо и прошел к печке.
Даня метнулась к сыну.
-Дитятко, родненький мой! Что случилось? – тряслась Даня, растирая застывшие руки и ноги ребёнка.
-Сидел на пороге в обнимку с собакой, снег их совсем занёс, - объяснил отец и пошел к топке курить.
-Мама, папа! Я буду очень мало есть, только не отдавайте меня, - тихо проговорил Ваня непослушными губами и потерял сознание.

Когда, чудом не отморозивший руки и ноги, Ваня немного отошёл от простуды и переживаний, Даня долго допытывалась от него, почему он пришёл голодать и умирать вместе со всеми. Кто издевался над ним так, что он смерти не испугался и убежал домой.
-Сыночек, мой родненький, кто тебя обижал в детдоме? Ты только скажи. Я за тебя этому злыдню душу вытрясу, - воинственно начала Даня.
-Никто, - виновато насупившись едва выговорил сын.
-Тебя били?
-Нет, мама. Там не дерутся, - грустно ответил ребёнок.
-Может, кто ругал тебя? – допытывалась Даня.
-Нет, - ещё грустнее и тише сказал Ваня.
-Там холодно?
-Не-е, там тепло.
-Тебе не давали есть? – ахнула потрясённая Даня.
-Мама, я тебя ждал, ждал. Там все чужие, - захлебнулся слезами Ваня. – Мама, не отдавай меня. Я хлеб есть не стану. Я буду есть только картошку совсем чуть-чуть.
-Прости, сыночек, прости, родненький. Никому и никогда я тебя не отдам, - заплакала мать.
Она сердцем поняла, что малыш сделал свой выбор. Мама и папа дороже тепла и еды.


       В начале марта окотилась коза и семья без потерь пережила голод. Ранней весной появилась редиска, лук, укроп. Хлеб весной выдавали без перерывов. В июне, как только появилась картошка скороспелка, народ вернулся к обычной жизни. А наступившая осень одарила оголодавших людей хорошим урожаем. Степан всё-таки выучился, стал помощником машиниста. А к зиме Даня родила ещё двух девочек, двойняшек, Машку и Дашку. Подражая брату, Алексей перешёл в вечернюю школу после восьмого класса. Он вызвался работать учеником сантехника в железнодорожных мастерских. Ходил в грязной спецовке, но был доволен собой и работой. Жизнь семьи пошла в гору.

Степан, ещё в феврале, не откладывая дела в долгий ящик, решил заняться поиском родных Вани. Через три месяца на все запросы пришли исчерпыващие ответы, Ваня был сирота. Не мешкая, всего через пару месяцев Степан и Даня по закону усыновили его. В это время на огороде появились первые помидоры и огурцы. С деревни на базар несли яйца, молоко, творог. День усыновления отпраздновали всей семьёй и Клавдию с сыновьями позвали, и Степан с ними и со старшими сыновьями распили бутылку водки. Ваня от счастья был на седьмом небе. Обычно молчаливый Степан от выпитой рюмочки разговорился, размечтался о будущем.
 - Вот у Петра Фандевича, машиниста, первый сын закончил школу и поехал поступать в институт на инженера аж в Москву. Он хвалится, что всем своим ребятам даст образование. Я ему говорю, что у тебя их только трое, не то, что у меня. Но я тоже не лыком шит. Всем своим ребятам и девкам дам десять классов. Вон Мишка учится и другие будут. Мы не хуже других.
 - Мы даже лучше других можем, так ребята? Мы и на работу и на учёбу ловкие,- поддакнула захмелевшая Клавдия.
Ребята дружно загудели. А суетящаяся у стола Даня смахнула слезинки с весёлых глаз.

 Шел к концу второй год после войны. Ни с того, ни с сего взбунтовалась старшая дочь. Катерина после седьмого класса нежданно - негаданно из девочки-паучка с длинными ногами и руками превратилась в прекрасную взрослую девушку и заневестилась. Свою толстую русую косу по взрослому укладывала вокруг неразумной головки, нежное девичье личико для уничтожения веснушек мазала простоквашей и мечтала не об образовании, а о нарядах. Чтобы быстрее достичь своей мечты она с подружками пошла учиться в училище на портниху. Не уважила отца. Отец обиделся и сгоряча пообещал дать ей ремня, если она не вернётся в школу.
 -Я решил всех своих детей выучить! Вон народ свидетель! А ты что же? пошла против отца, мокрохвостка? – сказал разгневанный Степан и вышел курить на улицу.
Расстроенная неожиданным поворотом жизни мать просила дочь не дурить, не торопиться во взрослую жизнь. Но Катька закусила удила. Закончилась спокойная жизнь в доме. Каждый день война. Ваня не мог понять что вообще  происходит, почему мама плачет, папа молчит и всё курит. Младшие дети притихли, а то не ровен час и подзатыльник схлопочешь. Николай разъяснил малышне, что все учатся в школе до десяти классов, а Катька не хочет.
 -Ну-у, я думал какие дела. Не-е, я не обижу папку, я буду учиться, - пожал плечами Костя.
 -А я ещё лучше буду слушать учительницу на уроке, - пообещал Ваня.

 Не образумев дочь, мать обратилась за помощью к Михаилу:
 -Не справляемся мы с ней, Миша. Я не пойму, какая муха её укусила. Молодая и глупая. Ей же только четырнадцать исполнилось. Мы живём хорошо. Все сыты. Ей вот даже новые валенки купили...
 - Ма, не переживай. Катька дура, - отмахнулся сын.
 -Девичий век недолог. Три-четыре года пролетят незаметно, а там замуж пора и прощай учёба.
 -Так ей и надо. Не может думать головой, пусть работает руками.
 -Сынок, ты бы поговорил с ней. Чувствую, что она и сама не рада, а вот гордость не даёт повиниться. Ни меня, ни отца не слушает.
 -Я–то что могу? - удивился Михаил.
 -Ну, ты же раньше их крепко в руках держал. Ты грамотный, быстрее сообразишь, чем её пронять. Неужели с пацанкой не справишься? Мы-то с отцом от жизни отстаём. Я вообще малограмотная.

 Михаил долго думал и, наконец, согласился повлиять на сестру. Пришёл домой пораньше с работы, когда никого в доме не было и как бы невзначай спросил Катерину:
 -Ну как дела, сеструха?
 -Нормально. Вот назло буду портнихой. Я ведь не куда-нибудь, а в училище ушла.
 -Ага. А чем тебе аттестат зрелости не нравится? Сейчас все стремятся получить как можно раньше высшее образование. Мода такая. А ты хоть и отличница, а до среднего не дотянула.
 -Учиться никогда не поздно. Вон папа после войны учился.
 -Ну ты умница! Папа не мог учиться смолоду. У него отец умер, а он старший. Ему кормить семью надо было. Потом женился, дети. А потом война. А у тебя-то что?
 -Хочу свои деньги зарабатывать. Почему я должна красоту прятать в лохмотья?
 -Чего? Какую такую красоту? А глупость никакие наряды не прикроют.
 -Я же не одна, а с подружками.
 -Твоим подружкам некуда деваться. Они с тройки на двойку перебивались. У них одна дорога. А ты чего сорвалась? Деньги рядовая швея получает небольшие. Не разбогатеешь.
 -А сам? Вы с Алёшкой тоже пошли работать.
 -Да мы ни за что не ушли бы из школы. Помнишь какой голод пережили? А нас сколько ртов у родителей? Но мы мужики. Это наше дело семью кормить. Потом нам в армию идти. А ты после школы можешь сразу в институт пойти. Та же портниха, но инженер. Видишь разницу?
 -Вижу. А ты знаешь, как мне надоело пелёнки менять и сопли вытирать? Только Ванька с Танькой с моих рук слезли и вот тебе Дашка с Машкой.
 -Тебе тоже сопли вытирали. Зря ты нас с Алёшкой упрекаешь. Мы школу не бросили, а ты бросила. Вот в чём разница.
 Катерина фыркнула и убежала. Побегала по улице, приговаривая, что она ещё всем покажет, и сообразила, что зря она ушла из школы. Все учатся, а она чего же... Зато можно пойти в вечернюю школу.
Ваня случайно услышал разговор, но ничего путём не понял. Ясно только, что Кате Даша с Машей не понравились, и он их всем сердцем пожалел.


***
      Михаил весной закончил школу, и в тот же год осенью его призвали в армию. Прошло ещё два года. Алексея тоже призвали в армию. Двойнятам уже было по три года, Ваня большой девятилетний мальчик с удовольствием возился с малышками. Он хорошо учился и по дому помогал матери, больше, чем другие. Исподволь он и воды в дом натаскает, и печку растопит, и помои вынесет, с малышами позанимается. Николая обязали работать и дома, и во дворе. Не справляясь один, он скандалил, требуя помощи от Кости с Ваней. Костя отлынивал, ему не нравилась домашняя суета, а Ваня не понимал чего брат шумит. Он спокойно подменял его. Таня едва справлялась с уроками и от неё никакого толка в доме не было. Катя училась в училище и в вечерней школе, но как старшая, присматривала как ребята готовят еду. Мать с отцом пропадали день и ночь на работе. В летние каникулы дети под руководством Кати бегали купаться на речку. Благо рядом с домом пляж чистой и широкой реки Матыры, которая делит городок на две части. Речку в те времена берегли, из неё брали питьевую воду. Коля рвался убежать с товарищами на реку, но как ответственный паренёк не мог себе этого позволить и злился. А Ваня не искал друзей вне семьи. Его всё устраивало и домашняя работа и возня с двойняшками.
 
     Шли похожие друг на друга, как близнецы, годы. Еды было вдоволь, Даня уже не бегала по дворам в поисках дополнительной работы. В выходные дни и вечерами бывала дома с детьми.
     Старшие ребята отслужили в армии. Возвращались поочереди, как и уходили. Михаил, после армии вернулся на пищекомбинат, работал оператором. Он возмужал, стал строже, серьёзнее. С осени решил поступать на заочное отделение в Московской институт пищевой промышленности. У него была цель – получить хорошую профессию. На работе его поддержали. От комбината дали направление в институт и отдельную комнату в общежитии. Уход Михаила из семьи родители пережили тяжело. Он был первый из детей, кто покидал родной дом.
     -Как же так, сынок? Мы на тебя расчитывали, а ты нас бросаешь, - обиделась Даня.
     -Папа, мама! Ну не вечно же мне жить с вами. Мне уже двадцать два года. Пора мне в люди выбиваться. Я буду работать и учиться. Ну какая от меня помощь? Скоро Катьке и Алёшке придёт пора в жизни самим устраиваться. Не обижайтесь, мы выросли. Спасибо вам,- сын радостно улыбался, а родители растерянно молчали.
      Ваня во все глаза глядел на старшего брата. Как же ему нестрашно уходить от мамы и папы? Там же все чужие. Он-то знает. И тут же решил, что всегда будет с родителями. Другие как хотят, но он их не оставит.

      Миша как ушёл, так пропал с глаз. Жил он на другом конце города, у родителей почти не появлялся. Занят был чрезмерно. Он и работал, и учился, и азартно вёл общественную работу. Его выбрали секретарём комитета комсомола комбината. Денег родителям не давал, хорошо хоть у них не просил. Через два года после ухода из семьи Миши, весной вернулся со службы Алексей и сходу отправился в Воронеж. Пошел работать подсобником на стройку, жил у чужой старушки и занимался на подготовительных курсах. В тот же год он поступил в строительный институт на дневное отделение. Получил место в студенческом общежитии и работал на кафедре института лаборантом. Что ни говори, а парень он был разворотистый, ухватистый. Домой он наведывался каждый выходной поесть до сыта. Родители к уходу Алёши  отнеслись спокойнее. Иногда ему давали немного деньжат. От картошки он отказывался.

     А Михаил после третьего курса института взял да и женился. Жена у него чужая, не местная, но видная и умная. Она закончила техникум и приехала работать мастером на тот же комбинат, где он работал с юности. Молодая жена не позволила мужу расслабиться и бросить институт. К свекрам сноха относилась уважительно, но бывала у них тоже очень редко. Дел и забот в своём доме хватало.
      В это же время Катя закончила одновременно школу и училище. Однако после окончания школы влюбилась и не пошла в институт. Некогда было готовиться. Днём работала в ателье, а вечерами сидела на скамеечке с ненаглядным Сашенькой. Через год, парня забрали в армию, а она поехала в Липецк и поступила на вечернее отделение техникума лёгкой промышленности по специальности «пошив верхней одежды», рассчитывая стать закройщицей в ателье. Её Саша первый год служил на флоте. Через четыре года он вернётся, она закончит техникум, и они поженятся. Катя всей душой рвалась к полной независимости. Когда жених ушёл на службу, Катя нашла работу с общежитием в Липецке рядом с техникумом. Теперь она решила покинуть семью.
        -Я уже самостоятельная, одна буду и никто не будет мне указывать, - скандалила Катя, хотя ей никто не собирался возражать.
        И в кого она такая несговорчивая уродилась? Всё права качает. Всё доказывает сама не знает что и кому. А родители любят её больше других детей. Отец в ней, как в зеркале, видел молоденькую Даню. А матери она своим характером напоминает мужа в молодости. Вот так, прощая ей все выходки, родители избаловали любимую дочку.
-Как и на что жить без нас будешь? – тихо спросила дочь Даня.
  -Справлюсь запросто. Знаешь сколько девчонок живут самостоятельно? Я не хуже их.
-Материально тебе будет трудно. Есть каждый день хочется, а зарплата у тебя крошечная. Да и одеваться во что-то надо. Ты уже невеста.
-Если денег не будет хватать, то шитьём всегда можно заработать, - беззаботно возразила Катька.
-Ой, когда тебе подрабатывать? Днём работа, вечером учёба. Память у тебя не очень хорошая. Учить много придёться. Да и что ты шитьём заработаешь? Ты же не модистка, а простая швея. Горюшко ты моё, - плакала от бессилия мать.

Мать и одобряла поведение дочки и сомневалась. Молодая ещё, горячая до безрассудности. А вдруг кто обидит? Всего девятнадцать. Как узнать, что на уме у неё? Кабы хуже не было. Однажды решилась поговорить с ней серьёзно.

-Дочка,- начала Даня, - зачем ты выбрала такую тяжёлую работу? Я-то ведь знаю её. Бывало ночью сидишь за машинкой, так рука аж отваливается её крутить, глаза слезятся.
-Мама, я больше всего на свете люблю шить. Ты понимаешь? У меня всё получается. Да и вообще, я фасоны сама придумываю. А своя рука владыка, как хочешь, так и оденешься, что захочешь, то и сделаешь. А машинки сейчас электрические, сами крутятся, - объясняла дочь. И с гордостью добавила:
-Знаешь, а меня на работе уважали, потому что я хорошо шью, лучше всех!
-Ну ладно. Смотри не пожалей. Если что не так сразу домой возвращайся, - всё ещё сомневалась и боялась за дочку мать.
-Ой, мама, какая ты смешная! У меня же десять классов. Надоест шить, на кого – нибудь другого выучусь. Хоть на милиционера.
-Ой! Избавь Бог! Не женское это дело с пьяницами и бандитами возиться!- совсем перепугалась мать.

А непослушная дочь крутилась перед настольным зеркальцем и заливалась счастливым смехом. Впереди у неё понятная красивая жизнь. Таня страшно завидывала сестре. В свои тринадцать лет девочка похожа на гадкого утёнка. У неё неловкое тощее тельце, тонкие длинные ножки и ручки, но зато, как у сестры, толстые ниже пояса русые косы, румяная подвижная рожица с большими серыми глазами. Она знала, что не блещет красотой. Но умом она уже представляла себя невестой и не спускала глаз с хорошенькой пухленькой сестрицы, замечая и фасон её платьев, и манеру раскрашивать лицо. Училась быть невестой. Катя любила свою сестричку, переделывала на неё вещички, из которых вырастала, шила из обрезков новой ткани красивые сарафанчики и кофточки. Благо девчонка была такой маленькой и тощей, что на неё шло ткани не больше, чем на пару мужских носовых платков и ещё совсем немножко.

Полюбив Сашеньку, Катя решила выйти за него замуж и стала много серьёзнее в своих поступках. Вечерами в выходные дни она не бегала с подругами на танцульки. Ждала своего моряка. Упорно занималась в техникуме, даже ночами сидела над книгами. В выходные весь день за машинкой. Выполняла срочные заказы и заодно приобретала опыт. Но никому про это не говорила, всем о её мечтах знать не обязательно. Она уже давно перестала шептаться с подружками, скрывая свою личную жизнь от дурного глаза. Мама была права, денег ей не хватало на самое необходимое, и она охотно принимала помощь  родителей.
      Трудно было старшим ребятам работать и учиться, но сцепив зубы, они все держались. Очень хотелось получить высшее образование. Гордости родителей не было предела, и они её не скрывали. На работе и соседям все уши прожужжали, что они, конечно, малограмотные, но детям учиться не мешают, даже по-маленьку всем помогают, чтоб не голодали. Люди дивились и немного завидовали. Вот ведь какую ораву детей ставят на ноги. Вот ведь как им повезло с детьми. Это видно им Бог даёт счастье за приёмыша.
     Тем временем подрастали младшие дети. Ваня видел, что родители не забывали никого, помогали всем, вытягиваясь в ниточку, отказывая себе в необходимом, но денег в семье не хватало. Коля уже получил паспорт, но не собирался уходить из школы, чтобы работать, он хотел учиться, только учёба ему легко не давалась. Он часами сидел над уроками, с трудом разбираясь в задачах. Ему помогали учителя, одноклассники и даже Ваня. Николай верил, что трудом преодолеет свою туповатость и плохую память, потому что всё, что удавалось понять или запомнить, он не забывал. Родители сочувствовали парню и не мешали ему выбиваться в люди.
  Степану сказали, что в соседнем колхозе нужны помощники старому пастуху. Коров в деревне много, а старик один не справляется. Пастухов хорошо кормят три раза в день и хорошие деньги дают. Родители выбрали Ваню, потому что пастухи работают с середины апреля до середины октября. Конечно, придётся – пропустить занятия в школе, но он учится очень хорошо и небось догонит сверстников. А работа для мальчишки совсем пустая. Какая разница где бегать? Колю и Таню решили оставить дома с двойняшками. Нельзя им пропускать занятия в школе, учёба им давалась тяжело. Коля учился с трудом, но с большим желанием, а у Тани не было желания учиться, но отец не велел бросать школу. У Кости седьмой класс, год окончания неполной средней школы. У него в мае начнутся экзамены. Ваня сначала обиделся. Он по секрету пожаловался Косте, а тот предложил ему брать в поле учебники. И вся обида испарилась. Ваня жил дома, приходил поздно вечером, сразу валился спать, вставал до рассвета и бежал в деревню. В дождь, холод всегда босиком, в рваной телогрейке он целыми днями бегал вокруг стада, но никогда не жаловался. Даня решила, что всё хорошо устроилось, а осенью они сумеют на полученные деньги одеть ребят и ещё долги раздадут.
Но месяца два спустя она столкнулась на рынке со своей деревенской знакомой. Они давно невидились, обрадовались встрече, постояли и разговорилась. Даня узнала много плохого про старого пастуха. Оказывается тот много пьёт и бьёт мальчиков подпасков палкой по голове почём зря.
-В деревне полно своих мальчишек, но никто не пускает их помогать пастуху после того как он забил до полусмерти сына Армячихи. Сейчас ему помогает один мальчик из города, говорят что сирота. Так он страсть как лютует.
-Да с чего же это? Разве мальчик не слушается?
-Какое там. Он не справляется, хотя все ноги сбил. Да и то, разве по силам одному мальчонке справиться с таким стадом. Пастух всё время пьян так, что на ногах не держится. Сам нисколько не стережёт стадо.
Даня в тот же день пошла в поле к стаду. И увидела, как сын работает. Подошла к пастуху. А тот издалека орёт на ребёнка, как бешеный крутит палку и обещает разбить Ване голову.
-Это за что же ты собираешься мальчишку изуродовать?
-Не твоё дело. Он сирота, бить некому. Я его учу.
-Та-ак. Ну я его сейчас заберу. А ты сам побегай. И деревенским скажу, почему договор нарушаю. А Степан придёт и башку тебе оторвёт.
-А ты кто такая? Сейчас палкой отхожу и в кусты закину. Я здесь главный. Я здесь генерал. Без меня всей деревне хана. Вот я какой! - заявил старик и рухнул на землю.
И Даня поняла, что обычно смирный и покладистый мужичок, пьян в стельку. Тут подбежал Ваня. Даня заплакала.
-Мам, ты чего? Он хороший, только сейчас пьяный. Он много грозит, а я от него запросто убегаю. Не догонит.
-Он что же каждый день пьяный?
-Нет, что ты. Ему самогон для лечения дали. Спина у него болит и стреляет что-то.  Говорит, что застудил.
-Ну как же ты один-то бегаешь? Тяжело ведь. Вон как далеко разбрелись коровы.
Ваня опустил голову и шмыгнул носом. Даня обняла его и прижала к себе.
-Тяжело, но дедушка Лукич просит ещё одного помощника. Тогда легче будет. Мам я могу, ты не бойся. Я заработаю деньги.
-Сегодня я останусь с тобой, помогу.
Домой мать и сын пришли вместе. Даня всё рассказала мужу. Степан был чернее тучи.
-Я тоже гонял стадо и ничего, только здоровее стал. Я под юбкой матери не сидел.
-Стёпа, Лукич совсем разболелся. Ванька один не справляется. Кабы беды не случилось. Пропадёт корова не расплатимся. Да вот ноги у него  все в ранах, да цыпках.
-Ну ноги ерунда. Вон Миша отдал свои сапоги. Навернёт тряпок побольше и милое дело. А вот одному ему стеречь нельзя. А у Кости экзамены.
-Экзамены утром, и не каждый день. Я могу тоже работать подпаском, - подскочил Костя, ему хоть куда лишь бы из дома.
-Ну и ладно. Завтра до работы отведу Костюху. Вот и на два рта меньше, а денег больше.
  С Константином родителям было с одной стороны легче, а с другой тяжелее, чем с другими детьми. Подвижный, как ртуть, весёлый и изобретательный он обязательно попадал в какую-нибудь историю. В доме он полностью заменил Катю, мать не уставала удивляться, глядя на него. В школе же учился только физике и математике. Остальные предметы не считал серьёзными и позволял себе выходки, срывая занятия. Ему было очень скучно на занятиях. Обладая прекрасной памятью, он уже в первой четверти готов был держать годовые экзамены и по истории, и по географии и по литературе. Он много читал и знал значительно больше школьной программы. Учителя сначала пытались его приручить, подкидывая сложную литературу. Он благодарно изучал её и ещё больше скучал на уроках. Потому родители спокойно отпустили Костю в помощь пастуху. Костя старше Вани и старик поутихнет получив серьёзный отпор от ребят. Кроме того, Степан сам поговорил и с пастухом и с деревенскими хозяевами коров. Пригрозил шкуру с их спустить, если с ребятами что плохое случится. Пастух мигом выздоровел, а сердобольные бабы перестали снабжать его самогонкой.

Николай к девятому классу сильно вырос, стал большим богатырского телосложения красивым парнем, но не блистал способностями в школе. Он мечтал стать инженером. Откуда у среднего паренька столько честолюбия? Ему уж и отец говорил, что надо в жизни занимать место по своим возможностям, что любой честный труд сейчас в уважении. Вон трактористке дали героя и какая слава ей. А иной инженер всю жизнь в придурках ходит. Николай на отца обижался и твёрдо стоял на своём. Ну что делать? Родители собрали деньжат и отпустили сына в Москву. Вступительные экзамены в институт он сдал средне и по конкурсу не прошёл. Вернулся домой погасший, растерянный и пошёл работать на завод, поближе познакомиться с работой инженера. Проработал год, но так и не понял что же делают на заводе люди с красивым названием специальности инженер. Пришло время и он ушёл в армию. Честно отслужив положенный срок, Коля повзрослел и, как льготник, поступил в педагогический институт. Учиться ему было тяжело, но страстно хотелось стать учителем в школе. От своих родителей денег получал мало, поэтому он за счёт фантастической усидчивости и с помощью добрых ребят сокурсников учился на степендию, а летом работал в пионерском лагере. Надо отдать парню должное, что своим трудолюбием он добился заметных результатов. Он стал быстрее понимать и запоминать лекции. А к четвёртому курсу даже получил две пятёрки за ответы на сложных экзаменах. И как будто сломалась преграда, которая мешала учиться Коле. Он будто разом посветлел мозгами, перестал бояться не понять темы, стал быстрее отвечать на вопросы и стал получать радость от чтения учебников. Коля стал ходить на лекции в общество знаний, убедился, что он такой же как другие и успокоился. Перестав комплексовать, Николай огляделся и заметил интерес девушек к нему. А почему бы девушкам не любить красивого парня? И с этого времени Коля почувствовал себя и счастливым и удачливым. Родители не могли нарадоваться на своего сыночка. Вот оказывается, что означает "ученье - свет".

А Ваня пообщавшись с Костей, наслушавшись его рассказов по физике и по математике, загорелся такой жаждой учёбы, что стал учиться ещё лучше. После того лета, когда он работал пастушком, он не только догнал своих сверстников, но даже далеко продвинулся вперёд. Зато Костя совершенно охладел к школе. Ему в виде исключения разрешили не посещать занятия и приходить только на контрольные и для того, чтобы раз в месяц ответить на все вопросы для оценки. Свободное время он проводил в библиотеке или в кабинете физики готовил с учителем опыты, решал задачи. Потом увлёкся воздухоплаванием. Учитель помогал своему необычному ученику, чем мог. Дома Костя терпеливо объяснял уроки Татьяне. Он жалел слабенькую и тупенькую сестричку. С близнецами с удовольствием занимался Ваня, подражая брату.

Костя очень любил лето. Только летом на далёком горизонте струится воздух, только летом такое высокое необъятное небо и так много воздуха. На рассвете он ходил с отцом косить траву для коз. Вставал ночью, чтоб с ребятами идти на рыбалку. Учителя прочили ему карьеру учёного, но с девятого класса он заболел авиацией. Он мечтал летать на самолётах, стать лётчиком-испытателем и после школы отправился в авиационное училище на государственное обеспечение. За год до окончания училища, он неожиданно для всех и для себя очень удачно по большой любви женился, не сообщив об этом событии своей семье. Но, тем не менее, училище благополучно закончил и через год написал родителям о рождении внука. Не успели они на него обидеться, как он явился к ним с красавицей женой и малым ребёнком перед отъездом на место службы. Родители тут же дали ему денег сразу на всё: на свадебные подарки, на рождение сына и обзаведение, совсем немного задолжав знакомым. Вот так Костя вылетел из родительскпго гнезда на работу в голубом небе.

Ваня расставался с Костей тяжело. Он привык к умным учёным беседам с братом. Он жил равняясь на него. Сначала брат привёл его в кабинет физики в школе, потом Ваня и сам стал пропадать там всё свободное время. Учитель давал ему книги о работе учёных физиков, много рассказывал об открытиях и Ваня заболел физикой. Когда Константин уехал, некому стало слушать Ванюшкины фантазии. Его рассказы утомляли близких, его мечты казались странными, и он замолчал. Всё внимание родителей перешло на бесталанную Таню.
Действительно, с Таней мать намучилась как следует. Во всех детях била энергия. Их заносило то вправо, то влево. Их приходилось постоянно сдерживать. Даня могла сурово  поговорить с ними, убедить в чём-то. И никогда ни один ребёнок её не подводил. А Таня была тихоней. Если она попадалась на баловстве, или её уличали в плохом поступке, то она спокойно стояла перед матерью и слушала нотации не перебивая. Если мать, не видя никакой реакции и раскаяния от девчонки, начинала закипать и повышать голос, то дочь говорила:
-Мама, давай поговорим спокойно. Я же тебя слушаю.
И именно Даня чувствовала себя виноватой. Обычно Таня выслушивала родителей и тихо произносила, не давая никаких обещаний:
-Простите. Я не хотела сделать плохо.
Чаще всего она слушала, что ей говорят, и всё делала по своему, спокойно сообщая:
-Так лучше.
Она не любила читать, читала медленно и быстро уставала. Но возиться с козой, ковыряться на огородике, пропалывая и поливая, могла часами и сутками. Ваня очень любил сестру. Они в детстве всегда были вместе. Вместе ходили в школу, дома сидели рядом за столом, делая уроки. Ваня даже пытался помогать сестре учиться, хотя был на год младше. Но с возрастом он отдалился от неё. Ему с ней было скучно. Таня пошла в школу в голодном холодном сорок шестом году. Из-за голода падала в обмороки, из-за слабости здоровья она отстала от одноклассников. В последующие годы много болела и ещё больше отставала. Из-за хронического отставания не любила учиться. Она была такой тихой и неконфликтной, что её не замечали, решая проблемы других активных детей. Так случилось, что в большой семье девочка стала очень одинокой, но это её не удручало, она не скучала, ей нравилось быть одной среди растений и домашних животных. А в обществе шумных активных сестёр и братьев она быстро уставала, старалась уйти от них, спрятаться в уголок. Даня поздно обратила внимание на свою тихую дочку, характер её уже сформировался.
А теперь мать, глядя на свою медлительную, слишком спокойную Таню, качала головой и горько восклицала:
-Ну что с тобою будет, бесталанная ты моя!
На всякий случай мать посадила неумеху за шитьё. Научила шить простейшие вещи, варить борщ, вязать носки и варежки, научила прясть на древней прялке. Таня старательно училась, но ко всему этому оставалась равнодушна. И мать махнула на неё рукой.
-Ох, дочь, быть тебе старой девой! Давай учись на доярку или хоть на библиотекаря. Живи в деревне, там жизнь спокойная.
-А я не против, - улыбалась девочка.
-А ты, Ваня, поедешь в деревню трактористом?
-Нет, мама, я стану изобретателем, физиком и буду жить с тобой.
-А как же папа? – смеялась Даня.
-И с папой.
-А я в деревню, - поджала пухлые губки Таня.

Тихая Татьяна, с трудом закончив опостылевшую десятилетку, сразу вышла замуж за старшего агронома колхоза «Рассвет» и уехала с мужем жить в село. Когда и как она познакомилась со взрослым мужчиной осталось загадкой. На вопрос матери:
-Зачем ты уезжаешь в деревню? Могли бы жить здесь, колхоз недалеко.
Ответила как всегда коротко:
-Так лучше.
Впрочем, агроном был мужчиной видным, вежливым и непьющим. Степану он понравился сразу, спокойной уверенной манерой поведения, открытым загорелым лицом. Зять объяснил тестю, что увидел Таню на танцах в парке, она ему понравилась, потому что хорошо танцевала. Больше ничего не сообщил. Ивану муж Тани тоже нравился, он знал его ещё с той поры, когда подпаском бегал в его колхозе. Тогда тот был взрослым парнем, но не был ещё агрономом, работал на ферме.
Из-за свадьбы дочери родители опять влезли в непредвиденные долги.

Ваня вырос неказистым парнем. Не такой высокий, как братья, кряжистый с чёрными пронзительными глазами на смуглом лице. Он не производил особого впечатления своей внешностью, а узнать его получше никто не горел желанием. Он имел золотое сердце, но кто это видил? Постоянно занятый дома, он не завёл друзей в школе.
Девушки не обращали на него внимания, и он ими не увлекался. Желая помочь родителям Ваня уже решил пойти в мастерские, но отец, интуитивно догадываясь об одарённости приёмыша, его отговорил.
-Не надо торопиться сынок, ещё наработаешься. Ты отличник в школе. У тебя учёба хорошо идёт. Мои ребята хоть старательные и цепкие, но им до тебя далеко. Я твоего учителя встретил. Он хвалит тебя и советует школу закончить. А потом, как знаешь, может в институт учиться пойдёшь.
-Я хотел побольше денег в дом приносить. Неудобно у вас на шее сидеть. Я уже вырос.
-А ты не сидишь. Работы и дома много. Мать ослабла, помоги ей доработать до пенсии. Немного осталось. А то силы её покидают. Так-то.
Иван остался в школе. Он взял на себя все домашние заботы и ещё бегал к матери в поликлиннику, помогал чем мог. Мать работала на полторы ставки, чтобы заработать пенсию побольше. Да ещё близняшки ходили в школу, за ними тоже пригляд требовался. Короче, крутился сынок как следует, уроки по ночам делал.

Приёмыш закончил школу с отличием. Единственный в целом городе получил золотую медаль. Мечтал поступить в инженерно-физический институт в Москве. После свадьбы Тани дома остались только приёмыш да близняшки. Все остальные дети устроены в жизни, живут самостоятельно. Если он поедет учиться, то кто будет работать на огороде? Кто для коз заготовит сено? Без огорода и коз им не прожить. Машке и Дашке всего по двенадцать. Что они могут? Ему тоже потребуется помощь. А где родителям взять денег? Отец сильно сдал, часто болел. Мать на пенсии с пятидесяти лет, как мать-героиня. Работать не может. Износилась за трудную жизнь. Как ему оставить родителей с долгами и близняшками? Он так и эдак размышлял. В результате учиться Ваня никуда не пошёл. Он последняя и единственная опора родителей. Как же ему не хотелось быть рабочим на железной дороге, а... пришлось. Работал сцепщиком на станции. Работа тяжёлая, опасная, но хорошо оплачеваемая. Он платил долги и немного откладывал денег себе на учёбу.
-И правильно сынок. Отдохни от этой учёбы, помоги нам немного, - одобрила мать.

Через год пришёл срок и его призвали в армию. Пока служил в армии, отложенные деньги разошлись. Он опять не решился оставить родителей и сестёр без помощи и поступил в Грязинское железнодорожное училище, где выучился на помощника машиниста. Стал ездить по ближним маршрутам, но всё равно удовлетворения не было. В своих снах он видел себя изобретателем, конструктором. На чердаке нашёл старые институтские книги Алексея, стал читать и незаметно для себя увлёкся высшей математикой. Разбирал параграф за параграфом и решал задачки. С физикой было тяжелее, но он упорно работал над учебниками не для развлечения. Надеялся, что пригодится. Решил, что учиться никогда не поздно. Какие его годы?

В душе Иван немного завидывал свободе старших братьев, тому, что они сами давно распоряжались собой. Но он тоже сам принял решение не оставлять родителей, которые взяли его в самое трудное время, делились с ним действительно последним куском хлеба. А тут ещё Дашка с Машкой рвутся в институты. Одна обещает стать лучшим врачом и лечить родителей, другая спит и видит себя адвокатом. Как ему понятны их мечты! Значит надо поддержать девчонок. На отца надежды мало, совсем разболелся фронтовик. Родители уверяли своего приёмыша, что они сами справятся, но Ваня знал, что им будет слишком тяжело.
В тот же год он поступил на вечернее отделение в техникум. Через два года закончил его и пришёл в ремонтные мастерские мастером. Поработав всего год Иван понял, что в выборе профессии он ошибся, заскучал, затосковал в мастерских. Он вспоминал время своей работы на паравозе, как самое светлое время жизни, а тут тепловозы появились. Дорога манила, звала его и он ушёл работать на тепловоз помощником машиниста. За год исколесил всю страну.

За мечтами о свершениях в физике, да за учёбой то на курсах, то в техникуме, в погоне за миражами проглядел свою юность Иван. Ему уже двадцать шесть лет и пришла пора обзаводиться семьёй. Всего через пару лет и близняшки получат дипломы. Тогда он свободен. А где найти невесту, где познакомиться с девушкой?  Все его свестницы давно повыскакивали замуж. Только на вечеринках можно кого-то встретить. А в клубе и в парке
на танцплощадках не осталось его сверстников, уже крутятся незнакомые совсем молоденькие девушки и парни. Неуютно ему среди них. Как-то встретилась ему и сильно понравилась соседская девушка, Людмила. Она, конечно, моложе его, но уже закончила педагогический институт и преподаёт в младших классах школы. И тоже на танцульки не бегает.
 В таком небольшом городке, как Грязи, жители знают всё про всех. Не успел Иван только поглядеть в сторону соседей, как полетела среди кумушек молва:
        -Пропал Иван, ходит за соседкой, как привязаный.
        -Она-то не против его ухаживаний. Такой хороший парень. Интересно, когда же будет свадьба?
        -Какой такой парень? Да его Даня на вокзале подобрала. Они не пара.
        -Это почему же? Очень даже пара. Да уж и помолвка была. Мне кума анадысь говорила.
        Только Иван и Людмила ни о чём не догадывались. Иван боялся подойти к соседке и поздороваться. Люда его запомнила ещё со школы, когда он был лучшим учеником города и самым красивым мальчиком по её мнению. Но она тоже не могла решиться подойти к нему и спросить как он поживает. Иван долго подумывал о соседке и наконец решил, что лучше неё девушки не встречал. Он понял, что это его девушка.  А у неё, у его девушки, вдруг появился настырный поклонник в военной форме и с золотыми погонами. Повадился ходить к ней домой. Её родители привечают импозантного жениха.
Почернел лицом от ревности Ваня, усох не менее, чем на десять килограмм. Не ест, не пьёт. Глядит в небо и вздыхает от непосильной думы. Уведёт лейтенант его девушку или не уведёт.
-Да ты Ваня не тоскуй, встретишь ещё девку. Была бы шея, хомут найдётся. Вот Машку и Дашку дотянем до ума, тогда и жениться можно, - сочувствовала Даня приёмышу.
Вот тут Степан вступился и поддержал сына:
-Жена – это самое главное в жизни. Не зевай, а то проспишь царствие небесное. Не жди, когда гром грянет. Ты лучше всякого генерала, не то что лейтенанта. Что она с ним увидит? Будет колесить по всяким гарнизонам. А с тобой она счастливой будет.
С тех слов Ивана как подменили, не стал спать и ждать времени, когда вдруг гром грянет. Решился и через недедю привёл в дом молодую жену Людмилу, учительницу младших классов.

Молодая жена Ивана и красавица, и умница, и стариков уважает. И они ею довольны. Люда выросла в учительской семье, но труда не боится и детей любит. Её семья сначала Ваню не принимала, не ровня он их дочери и всё! Их дочь учительница, а он кто такой? Безродный чумазый машинист или кочегар, ну даже мастер в ремонтных мастерских. Всё равно. Не пара! Малограмотный работяга. Дочь не согласилась с родителями и вышла замуж за Ивана. Её родители считали, что он их дочке жизнь сломал, отбил её, негодник, у такого замечательного жениха, бравого офицера. Увёл против родительской воли. Но потом родился внук, тесть и тёща пригляделись к внуку и поняли, почему дочь полюбила Ивана. Наверно за глаза вишенки, которые внучек срисовал  с папиных. Внучек совсем ни одной чёрточкой не похож на дочку, но милее его никого не было. И тёща с тестем стали искать контакт с зятем.
А у зятя не было золотых погон, зато он имел золотые руки и золотое сердце. Не помня зла он сердцем устремился к родителям жены, в знак благодарности за их дочь. И так случилось, что старые учителя поняли, что вовсе зять не чумазый машинист. Жизнь не стоит на месте. В депо появились электровозы. Иван стал лучшим машинистом электровоза. Зарплата у него хорошая, работа чистая и по душе. Теперь Иван чувствовал себя на своём месте, больше его никуда не тянуло. Даже близняшкам помогать стало бы не в тягость, но они уже перешли на собственные хлеба. А у Ивана родился ещё один богатырь. У Дани открылось второе дыхание. Она помолодела, няньчась с малышами. Теперь её помощь пригодилась. Сваха, мать снохи наконец-то сменила гнев на милость, перестала чваниться и соседи зажили в мире и согласии.
 
В добрую минуту Иван рассказал жене о своей мечте учиться в институте, о желании стать физиком-теоретиком, о своём увлечении математикой. Нехотя поведал о непреодолимых препятствиях. Людмила поняла, что муж тоскует о несбывшихся надеждах, и предложила ему поступить в институт инженеров железнодорожного транспорта. Поначалу Иван колебался, всё-таки у него теперь семья, он обязан обеспечить ей достойную жизнь. Людмила не отставала, настойчиво убеждала. И муж решился. А что? Попытка не пытка. Пару месяцев готовился к экзаменам и легко поступил. Но на этот раз свои планы Иван тщательно скрывал от своих родственников. Он с женой решил никому об учёбе в институте не говорить. Суеверно боялся, что не справится с наукой или опять появятся серьёзные проблемы, как уже не раз случалось и все надежды и мечты опять рухнут. Труднее всего было не посвящать в свои планы детей и родителей. Они постоянно были рядом, видели, что Иван постоянно чего-то читает и пишет, куда-то уезжает. С другой стороны он и раньше увлечённо чего-то читал и писал. Удивлял родителей какой-то замкнутый образ их жизни. Почему Иван с Людой в гости разлюбили ходить, и сами перестали гостей приглашать. Но и с этим заговорщики легко  справились, сославшись на возраст, усталость и новые требования на работе.
Жизнь Ивана в корне изменилась, появилась надежда на желаемое будущее. Поскольку в доме утвердился достаток, Ванюша собрался с духом выкроил время и при поддержке отца и тестя за лето снёс обветшавший родительский домик, вместо него вырос благоустроенный особняк на две квартиры с двумя выходами, но с одной кухней. Для родителей  уютная квартирка и большая многокомнатная квартира для его растущей семьи. На зависть соседям он сам пристроил к дому огромную застеклённую общую террасу, где летом все вместе отдыхали, пили чай. На высоком чердаке соорудил большую комнату для детей. Вокруг дома на небольшом участке земли, где раньше, в его детстве, росли овощи, он заложил фруктовый сад, меж молодых деревьев разбил овощные грядки. Для красоты и для забавы по всему саду посадили подсолнухи, а рядом с домом и вдоль дорожек немудрящие многолетние цветочки. Строгие порядки в семье, заведенные когда-то Даней, не менялись. Все от мала до велика трудились. Жизнь у всех вошла в спокойную колею. Охладевшие было за годы раздельной жизни отношения с братьями и сёстрами заметно потеплели. Дети Дани и Степана чаще стали бывать в доме родителей, даже старались вместе отмечать праздники.


***

Однажды на день рождения Ивана собрались вместе за столом на террасе все девять братьев и сестёр и в разговоре о том о сём полюбопытствовали о настроении приёмного брата:
-Не жалеешь, что остался в Грязях и не пошел в институт? - задала провакационный вопрос Мария, одна из близняшек, юрист. Профессия наложила на неё свой отпечаток.
По террасе мигом разлилась тишина. Людмила уже открыла рот, чтобы поправить золовку насчёт института, но Ваня тут же прервал её:
-А что без института никак? - спросил со смехом, намереваясь сообщить о своих успехах, но его не стали слушать.
-Ты ж учился лучше нас, был отличником, а взялся нам помогать, мы выучились, а ты застрял, - вклинивается Дарья, другая близняшка. - Ты на нас обижаешься?
       И сразу все заговорили, поддерживая сестру и оправдываясь.
-Да ладно вам... - начал улыбаясь Иван и набрал полную грудь воздуха, чтобы наконец-то открыть свой секрет.
-Чего скрывать? Мы не додумались тебе помочь, свою жизнь устраивали. Понимаешь, всё пришлось начинать с нуля, на голом месте. Ты вот под боком у родителей. А у меня ни кола, ни двора, ни капитала, -заторопился с пояснениями Алексей,прерывая брата. –Но я вскоре после института уже прорабом был на стройке. Потом всё пошло как надо. Если б ты намекнул... С домом бы точно помог.
       -Зачем? Мы же справились, - удивился Степан.
       Похоже взрослые дети чувствовали свою вину перед братом и родителями. Они между собой уже обсудили больную тему. Да, неловко получилось. Устраивали свою жизнь и не сговариваясь забыли о родителях, а Иван молча взвалил на себя все их семейные заботы.
-Ты сам в чём-то виноват. Вялый какой-то был, без мечты. Вот я рвался к знаниям. Теперь педагог. Учу детей чуткости, а сам.. Да... только о себе. Мы устроились... Теперь вроде стыдно, - поёжился Николай.
-Вобщем учиться никогда не поздно, было бы желание. Ты ещё молодой, - заметил Миша. - Ты знаешь, я сам пробился. Правда, я учился руководить ещё в детстве. На мне были шесть душ. Потом по партийной линии. Теперь вот главный инженер пищевого комбината, Михаил Степанович. Не хило, да? Прошу любить и жаловать. Главное твоё желание. А мы уж поможем.
-А ведь мы могли бы поддержать тебя и раньше, все вместе, сообща. Но нам никому даже в голову не приходило, что мы тебя бросили. Прости нас, Ваня. Ты один всем безотказно помогал, - Таня смотрела на Ваню глазами, полными слёз.
       Наступило неловкое молчание, прерываемое вздохами женщин.
       -Что за разборки? Да ничего особенного, всё нормально,- взвился приёмыш и хлопнув себя по бокам смущенно засмеялся. Все заулыбались, только мать нахмурила брови.
       -Вот не понимаю я тебя, Ваня. И никогда не понимала. Мои дети были хваткие, за свой интерес на нож полезут. И гляди все в начальниках. А ты какая-то мякушка! Всё стесняешься, стараешься всем угодить. Обидно! И медаль получил в школе, а никуда не продвинулся, - Даня в сердцах махнула рукой.
       Разговор готовился повернуть в ненужную сторону.
       -Неужели Ваня выглядит неудачником? С чего это вы вдруг решили, что нам нужна помощь? - возмутилась Людмила и закричала:- Всё совсем неплохо.
Но её никто не услышал. Опять загудели о материальной поддержке. О слишком мягком характере брата.
-Да вы что?! Посмотрите внимательно. Я живу, как в раю. И профессия у меня просто замечательная. Сначала я, как отец, был помощником машиниста на паровозе, потом пересел на тепловоз, а сейчас машинист электровоза, ну и теперь бери выше ... - Ваня явно чего-то не договаривал, собирался с духом, чтобы объявить новость. Но никто ничего не заметил, его тут же перебили.
-Ну да, растёшь, значит, - усмехнулась Даша, подводя черту. – А я всего лишь участковый врач в соседнем заштатном городишке и никуда не расту. Труд и труд. Вечное переутомление. Никаких иллюзий не осталось. Даже отдохнуть на курсы повышения квалификации ещё не ездила, не посылают.
-Дочка, тебе грех жаловаться, ты врач, - вмешался Степан. – А Ванюша наш дюже растёт. Ему награду дали. Знак почёта.
-Ещё как расту! Сначала рос вверх, а потом начал расти вширь, - хохотнул Иван.
-Ну вширь мы все растём, - похлопал себя по выпуклому животику Михаил.
Все рассмеялись, посмотрев друг на друга.
-А если серьёзно, то я же объездил весь Советский Союз. Везде побывал, страну повидал. Из Средней Азии дыни привозил! В Астрахани арбузы, а в Мурманске рыбу покупал. С Кавказа и Крыма винограду центерами таскал. Всего вдоволь наелись. Маму спросите.
       -Это правда. Уж мы полакомились до сыта, - подтвердила Даня.
       -В море полоскался... Но я привык к этому месту. Для меня здесь центр всей Земли. Здесь родители, дом, сад и наша Матыра. Земля тёплая, чернозём. Мы всей семьёй по выходным на пляж ходим. Корзинку с пирожками и бидон с квасом или ...
-.. или с морсом, – подхватила улыбаясь Людмила.
-... просто с чаем, да на пляж. Дети, родители рядом. Весь день на воздухе. Там друзья, в картишки перекинемся, в мяч поиграем, загораем, плаваем. Да. Лучше курорта. Мы хорошо живём, - закончил Иван.
-На красивых девочек смотрим, - добавил седой Степан.
-Я тебе посмотрю, старый греховодник, - вскинулась Даня.
-Старый, но не слепой, - со смехом поддержали мужчины.
Посмеялись и успокоились, спало напряжение и шутки посыпались, как горох из ведра.
-А я вот чего хочу знать, а не скучно сидеть ночи напролёт за рычагом электровоза, никакого творчества. Вот я - директор Липецкой средней школы. Моя работа - это творчество. Каждый год приходят дети нового поколения и...- вмешался несколько свысока амбициозный Николай.
        Но его тут же поправила Людмила, учительская душа не дремала.
        -Любая работа требует творческого подхода.
        -А почему скучно, братишка? В кабине тепло и чисто. Сижу, как космонавт в межпланетном корабле. Ночью звёзды на небе, огоньки на земле, а я лечу в темноте между ними. И утро я встречаю первым. Едва увижу блеск первой светлой полоски на небе, так в груди будто песня рождается. "Что день грядущий нам готовит?" Ха-Ха.
        -Ну ты даёшь! Прямо поэт. Но я тебя понимаю, братуха! - закричал Костя.
        -Просто хочу сказать, что мне не скучно, - довольно прищурил глаза Иван.
        -Да-а, Ваня, ты поэт. А стихи не пишешь? А я писала, тоже была романтиком. Из-за этого в юристы пошла. Но на жизнь пришлось смотреть с изнанки и кончилась романтика, исчезли стихи, – грустно улыбается Мария.
-Стихи я пока не пишу. Но какие наши годы? Да чего вы всё выспрашиваете по мелочам, вы по–крупному спросите.
-По-крупному, так по-крупному. Ты скажи нам честно. Ты доволен жизнью? – строго спросила Катя. –Я ведь тоже поначалу хотела пойти в институт, но пошла замуж. Не жалею, считаю, что правильно сделала. Сейчас у меня муж, хорошие дети. Я заведую ателье и счастлива. Не обязательно всем в институтах учиться.
-И я так же думаю. Вот мой Саша агроном, а я доярка. Ну и что? Мы так хорошо живём, что лучше и не надо, - вступилась за брата Танечка.
-Да. Похоже мы все доволны своей жизнью. Всего, чего хотели добились. Только ты загадка. Так круто взял в школе, всё-таки золотая медаль и вдруг пошёл рабочим. Ты скажи: обижаешься на свою жизнь или нет? – вмешался Николай.
-Жизнью своей я доволен. Спасибо большое нашим дорогим родителям. Они мне дали всё. Они мне помогали всю жизнь и теперь помогают. Я тоже достиг всего, чего хотел. Всем доволен,- почти серьёзно отрапортовал Иван.
       -Я тебе верю. Но у меня такое чувство, что ты нам главное не договариваешь А подробнее можешь? - потребовал ответа полковник Костя.
       -Подробно? Видите какой сад и дом. Вы нас не забываете. Вон у нас с Людмилой четверо пока, а пятый в проекте. Всё путём! Мы ещё молодые. Мне всего тридцать четыре. Вся жизнь впереди. Я вам скажу, что мне есть чего вспомнить, есть чему радоваться и есть чем гордиться. И ещё...
-Всё как у нас с матерью. И хватит говорить, -  прервал в заключение Степан.- Пора выпить. А то всё говорим и говорим. Давай мать, за наших детей! Дети у нас... удались. Дай бог всем здоровья!
Нарядные, счастливые дети, внуки дружно встали, зашумели и подняли рюмки.
-Мама, папа, за вас!
  -Здоровья вам!
-Спасибо за всё!
-Отец, ...дети! Как хорошо, - заплакала счастливая Даня.
-Да и правда. Чего ещё надо? - спросил Степан, первый опрокинул рюмку и закусил огурчиком.

  В этот раз опять промолчал Иван, не похвалился, хотя ему очень хотелось перед всеми щегольнуть, но упустил момент и как-то застеснялся. Он только месяц назад закончил заочно московский институт инженеров железнодорожннго траспорта и уже получил диплом инженера по специальности «эксплуатация железной дороги». И хотя он ещё числился машинистом злектровоза, но уже принимал участие в разработке программы составления расписаний грузовых составов. Он давно не мечтает о физике, о конструкторской работе. Он инженер-математик, разработчик алгоритмов и программ. Чего мечтать? Время для физики ушло. Но интересной работы везде хватает.
А то, что трусил, не рассказывал про институт, учёбу, это нехорошо, но так уж получилось. Слишком часто он говорил о своих планах, но не исполнялись его мечты, жизнь научила Ивана осторожности. Ничего, всё успеется. Когда получит место работы, позовёт всех своих родных и устроит банкет, праздничный ужин. Они с Людмилочкй уже год назад продумали будущий праздник до мелочей. Придётся подождать ещё немного.

***
Клавдия, старшая сестра Дани, дождалась с войны только сыновей, муж погиб смертью храбрых после победы. Израненные дети пришли живые, чего ещё желать? Они не опустились до пьянства, пошли учиться. Получили хорошие профессии и устроились на работу в Липецке. А там женились на горожанках, родили детей. Получили квартиры в большом городе. В Грязи приезжают в гости на денёк, на недельку, а то и в отпуск, мать проведать. Даня очень довольна тем, что у её детей всё хорошо. Они звали мать к себе, но она осталась одна в доме, который построил муж. Как ей расстаться с памятью о муже, да и привыкла она сама хозяйничать в своём гнезде. Клавдия сроднилась с двумя тоже одинокими старыми женщинами. Одна из них совсем древняя старуха. Когда-то давно во время гражданской войны  она была юной послушницей в монастыре и позже, став монахиней, долго прислуживала в церкви. Она хорошо знает обряд отпевания усопших и обучила своих подружек церковному песнопению. Среди уцелевших церковных книг нашелся у неё молитвенник и даже псалтырь. Подруги читают его над покойниками. Эту троицу многие знают и часто зовут помочь похоронить родных, потому что действующих церквей нет ни в самом городе, ни в ближайших сёлах. Отпевая чужих, Клавдия всегда поминает и своего погибшего мужа, который неизвестно где и неизвестно как похоронен, и в этом находит утешение. Клавдия стала совсем старой, живёт одна, но не тоскует, вся в делах и заботах. Она знается с жителями целого города. Часто заходит к сестре Дане рассказать о том, что в городе делается, как живут люди. Ещё Клавдия помогает ухаживать за братской могилой на центральной площади. Не забывает погибших, которых она оплакивала и провожала с молитвой в последний путь во время войны. Даня с мужем и Ваня с женой не забывают о Клавдии, заботятся о старушке. Они навещают её и подарки носят. Ваня всё благодарит тётю, что в нужный час маму Даню на вокзал привела. Клавдия всерьёз считает себя героиней и благодетельницей. Всегда, когда она разговаривает с соседями, обязательно припомнит, как осчастливила и Ваню, и сестру. Все с ней охотно соглашаются. Вон какой сын вырос у Дани, и как хорошо он заботится о приёмных родителях.





• квартальная (ый) – общественная должность, человек ответственный за квартал частных домов.
• хлысты** - верхушли деревьев, которые использгют для дров.