Чувствительность

Стены коридоров были такие же белые, как пол и потолок, такие же пустые и чистые. И если бы не законы гравитации, едва ли эти четыре глядящие друг на дружку плоскости можно было определить как стены, пол и потолок, столь они были не отличны и по цвету, и по высоте, и по ширине. Сами коридоры были разнообразной длины и ширины. Одни, узенькие, почти безлюдные, словно маленькие ручейки, впадающие в реку, вели в широкие, многолюдные коридоры. И, как в организме, где непрестанно циркулирует кровь по сосудам различных размеров, в этом сияющем белизной лабиринте кипела бурная жизнь. Мужчины и женщины в белых халатах, с одинаковыми выражениями лиц - выражениями сосредоточенности и спокойствия - сновали по коридорам с одинаковой скоростью, одинаково уставившись вдаль и энергично размахивая руками. Казалось, каждый здесь сам по себе, у каждого свои дела, свои цели, и лишь изредка можно было встретить людей, которые общались друг с другом, которые как будто имели общие заботы и составляли некую группу.
Вот группа молодых студентов во главе с профессором Василием Тихоновичем прошествовала по правой стороне центрального коридора с высоченным потолком и скрылась за тяжёлыми дверьми лабораторных помещений.
Они очутились в просторной светлой комнате, где вдоль стены располагались раковины для умывания, а над ними висели полотенца и полочки с резиновыми перчатками. Студенты выстроились в линию, все, как один, прямые, подтянутые, с торжественным видом, будто на параде. Профессор, мужчина лет шестидесяти, немного сутулый, плотного телосложения, заложив руки за спину, принялся медленно расхаживать перед ними, пытливо заглядывая в глаза то одному, то другому.
- Прежде чем приступить к сегодняшнему занятию, - сказал он. - Я хотел бы напомнить о печальном происшествии, которое погубило судьбу одного из ваших товарищей. Вы, конечно, все его знали... знаете? Это был один из самых одарённых моих учеников... Но вы понимаете, что, оставшись без правой руки, которую он сжёг по неосторожности... по рассеянности, он потерял всякую надежду стать успешным специалистом... Итак, друзья мои, я в который раз призываю вас внимательно относиться к сигналам ваших рецепторов, и ни в коем случае - вы слышите? - ни в коем случае не пренебрегать ими!.. А теперь прошу пройти в наше рабочее помещение.
- Но не следует ли нам сперва надеть перчатки?
- Разве я что-нибудь говорил про перчатки? Разве я сам их надевал? - раздражённо заметил Василий Тихонович.
Студенты друг за другом плавной походкой проплыли мимо профессора в соседнюю комнату. Она оказалась немного меньше предыдущей и довольно прохладной. В центре её находился длинный стол. На нём лежала молодая женщина в тонкой рубашке с короткими рукавами. Её босые ноги и руки за головой удерживали кожаные ремни, к вискам, затылку и основанию шеи крепились маленькие присоски. Она не могла двигаться, не могла даже повернуть голову, и смотрела широко открытыми глазами в одну точку, расположенную где-то на потолке. Над столом висел большой экран, который пока ничего не показывал.
- Друзья мои, вы, разумеется, знаете, что человек - самое любопытное из животных? - произнёс профессор, заняв наиболее удобное для себя место возле стола. Студенты окружили стол, равнодушно разглядывая предмет предстоящего наблюдения.
- Вы видите перед собой женщину, - продолжал Василий Тихонович. - Тридцати одного года, в хорошем физическом состоянии, среднего роста и телосложения, все анализаторы здоровы, гормональный фон в норме, наследственность благоприятная. Сейчас вы убедитесь во всём несовершенстве и странности, даже несуразности нервного устройства этого вполне типичного человеческого существа. Для начала проведём маленький эксперимент, для чего мне нужен среди вас доброволец.
Вызвался один студент. Ему завязали глаза. Профессор обратил внимание слушателей на маленький столик, стоявший рядом с большим столом - столик для атрибутов готовящегося научно-познавательного действа. Кроме всего прочего, там лежали четыре вилки: с двумя, тремя, четырьмя и пятью зубцами.
- Сейчас я возьму одну из этих вилок и положу её зубцами на тыльную сторону руки Артура, - пояснил Василий Тихонович. - Ему предстоит ответить, какое количество зубцов на вилке, не воспринимая их зрительными анализаторами.
Студенты недоумённо и насмешливо переглянулись: что за глупый эксперимент? Однако внимательно и даже с некоторым любопытством следили за манипуляциями профессора.
- Это вилка с пятью зубцами, - определил Артур.
- Верно, разумеется, верно, - согласился профессор. - А теперь подобному же испытанию подвергнем наш объект.
- Она тоже будет отвечать? - удивились студенты.
- Это вовсе не требуется. Результаты её мыслительной деятельности мы будем видеть на экране. А теперь пусть кто-нибудь закроет ей глаза.
Один из студентов накрыл ладонью глаза женщины, а профессор коснулся зубцами вилки тыльной стороны её руки. На экране появилась ломаная линия, и тут же поднялась немного кверху, но всё же не достигла уровня, свидетельствующего о том, что воспринимаемый объект полностью идентифицирован.
Студенты удивлённо взирали на экран, словно сомневались в его исправности.
- Ах, это даже примитивно!
- Можно подумать, будто она не умеет считать!
- Всё дело в слабой чувствительности...
- Даю вам задание, - перебил профессор. - Найти на её коже такие чувствительные участки, чтобы она смогла определить при помощи осязания количество зубцов, как это только что сделал Артур. Разумеется, подушечки пальцев не в счёт - это слишком просто.
И вот студенты принялись рассуждать, предполагать, пробовать. Они то возбуждённо спорили, то растерянно разводили руками, всё не получая желанного результата. Они «ощупали» всё тело женщины, так и не выполнив задания, и уже готовы были признать, что оно невыполнимо, но вот линия на экране круто изогнулась, достигнув вожделенной цели. Раздались аплодисменты, радостные возгласы, поздравления. Молодые люди ликовали, словно совершили великое открытие, и нервно смеялись, словно открыли совсем не то, чего ожидали.
- Подумать только! Значит, самый чувствительный её орган - единственный по-настоящему чувствительный орган - губы! Они умеют считать своей кожей! Они насчитали два зубчика! Причём верхняя губа почему-то чувствительней нижней.
- А может не только губы, а весь рот? Давайте, откроем ей рот и проверим.
Несколько рук вцепились в лицо молодой женщины, сжимая щёки, растягивая губы, разводя зубы.
- Ну же, милочка, открой ротик. Только не вздумай кусаться.
Она судорожно глотала ртом воздух, словно боялась, что ей не дадут дышать, но подчинялась их настойчивым действиям то ли из страха, то ли по привычке. Кончик её языка оказался ещё более чувствителен, чем губы: он «насчитал» три зубца.
- Чувствительность рта и языка - в этом есть что-то первобытное, что-то животное. Наверняка это связано с процессом приёма пищи, - предположили студенты. - Но как это странно: человек моментально реагирует на любое раздражение, в особенности на раздражение сильное и опасное, что свидетельствует о его высокой чувствительности, но не способен элементарно анализировать количество и качество воспринимаемых предметов. Какая простая и грубая чувствительность, совсем не очеловеченная, начисто лишённая интеллектуальной составляющей!
- Даю задание до следующего занятия, - заявил профессор. - Найти связное биологическое обоснование или хотя бы просто объяснение высокой чувствительности языка и губ человека... А теперь перейдём к следующей части нашего занятия. Сейчас я покажу вам нечто совсем необычное, о чём вы наверняка прежде не слышали, но что вам всё же следует знать. А именно: я покажу вам самые чувствительные точки тела женщины, невероятно чувствительные, но, как вы успели заметить, совершенно чуждые интеллектуальной составляющей.
Профессор склонился над неподвижной женщиной, которая по-прежнему смотрела в потолок, избегая взглядов присутствующих, и начал неторопливо расстёгивать замочки на плечах её скудного одеяния, продолжая при этом говорить:
- Между прочим, объект нашего сегодняшнего наблюдения как нельзя кстати подходит именно для данной роли, ибо обладает весьма и весьма возбудимыми рецепторами.
Покончив с замочками, Василий Тихонович отогнул края рубашки и погрузил пальцы подмышки женщины. Студенты с изумлением смотрели, как он, едва касаясь, энергично поглаживал подушечками пальцев кожу. А на экране в это время появилась новая кривая - кривая, показывающая степень нервного возбуждения испытуемой. И эта кривая дико пульсировала, готовая чуть ли не взлететь, чуть ли не выпрыгнуть из экрана. Женщина при этом выгибалась, насколько ей позволяли путы, и всё её тело слегка дрожало. Она как будто старалась избежать прикосновений профессора, но, разумеется, тщетно, ибо, распростёртая, связанная, была вся в его власти. Наконец, она вскрикнула и что-то еле связно произнесла, почти прорыдала, высоким, пронзительным голосом.
- О, какая реакция! Какая реакция! - довольно воскликнул профессор. - Приходилось вам видеть что-либо подобное при столь малом физическом воздействии? И как вы думаете, что это была за реакция: положительная или негативная?
Мнения разделились, разгорелся спор.
- Друзья мои, - вмешался профессор. - Я высоко оцениваю научную интуицию многих из вас, но в данном случае ограничусь тем, что выскажу собственное мнение: наша девочка своим криком всего лишь просила пощады, просто просила пощады, как любое живое существо, когда оно загнано, беззащитно, когда испытывает животный страх за свою шкуру. Вы видите, как мало нужно, чтобы вызвать у неё панику? На том, что такое паника, мы с вами останавливаться не будем, поскольку вы это давно знаете... Не будем терять время, продолжим.
Профессор ещё больше отогнул края рубашки, обнажив две упругие женские груди с затвердевшими от холода крупными тёмно-красными сосками. С глубокомысленным видом послюнявив пальцы, он принялся массировать круговым движением подушечки большого пальца ближайший к нему сосок. Ничего как будто не происходило. Женщина лежала спокойно, но уже не смотрела в потолок. Она часто встречалась взглядом с профессором, потом отводила глаза куда-то в сторону, потом снова смотрела на профессора, он же, не отрываясь, пристально разглядывал её лицо, словно пытаясь гипнотизировать её своим взглядом. Линия на экране медленно ползла кверху. Вскоре студенты заметили, что щёки у наблюдаемой зарумянились, а дыхание участилось.
- Ну, что вы можете об этом сказать? - спросил Василий Тихонович с торжествующим видом - он торжествовал, словно учёный, сумевший доказать всем некую невероятную теорию.
- Да, это действительно любопытно, - согласились студенты. - И так необычно. Этому должно быть объяснение.
Профессор загадочно улыбнулся, как фокусник, у которого в запасе остались ещё самые удивительные трюки, и, ничего не говоря, освободил от ремней одну из ног испытуемой затем только, чтобы снова «заковать» её уже в другом положении. Женщина, казалось, была удивлена и напугана его странными действиями. Невзирая на её беспомощное сопротивление и протестующий, молящий взгляд, то же самое он сделал со второй ногой. Теперь они обе были согнуты в колени и широко расставлены. Профессор небрежно откинул низ рубашки, представив взору присутствующих те укромные части женского тела, которые наиболее существенно отличают его от мужского.
- Вы видите самый чувствительный женский орган, этот своего рода недоразвитый аналог мужского детородного органа, - объяснил Василий Тихонович, двумя пальцами обхватив указанный предмет - крошечный кожаный отросток, упрятанный в сильно пигментированных нежных закоулках плоти.
И его пальцы снова принялись массировать, по всей видимости, тщательно отработанными, чуть ли не отрепетированными движениями. Женщина испытывала очевидное волнение, и с каждой секундой оно как будто нарастало. Студенты слышали, как тяжело она дышит, и видели в ней какое-то странное напряжение.
- Ей это нравится? Или нет? - гадали молодые юноши и девушки, устремив свои пытливые взгляды в одну точку.
Самые сообразительные, рассуждая логически, тут же приходили к выводу:
- Разумеется, ей это неприятно. Иначе стала бы она сопротивляться во время подготовительной процедуры?
- Так что же она сейчас чувствует?
- Она в каком-то иррациональном состоянии.
- Должно быть, это явление имеет какое-то отношение к деторождению.
- Неужели? Какое же?
Профессор закончил демонстрацию и вытер о бумажную салфетку свои большие красные руки, ставшие немного влажными. Студенты притихли, ожидая его комментариев. Но он не спешил с разъяснениями, чрезвычайно обрадованный тем, что сумел заинтриговать их, поразить, пробудить их активную мысль. Он наслаждался минутой и хотел продлить произведённый эффект, поэтому, прервав своё торжественное молчание, предпочёл изъясняться загадками.
- Друзья мои, я убеждён, каждый из вас, если немного поразмыслит, способен самостоятельно придти к сути данного явления. У вас есть на это время до конца занятия, по его завершении я обязательно вас спрошу. И если только далее вы проявите внимание ко всему, что ещё я намерен вам показать, то непременно дадите правильный ответ на все мои вопросы.
Вдруг один из студентов воскликнул:
- О, что это, Василий Тихонович?! Что с ней теперь происходит?
Он изумлённо смотрел на женщину - она лежала на столе, в той же позе, какую несколько минут назад придал ей профессор. И все студенты и Василий Тихонович мгновенно обратили на неё взоры. Её грудь высоко вздымалась, губы дрожали, из глаз текли крупные прозрачные капли.
- Не позорьтесь, молодой человек, - сердито произнёс профессор. - Эту реакцию мы уже наблюдали на одном из занятий ещё в прошлом месяце. Если вы не изволите посещать занятия, то хотя бы интересуйтесь у товарищей, что мы на них наблюдаем... Артурчик, вы у нас самый активный и внимательный, может быть, вы объясните отстающим, что за явление их так удивило?
Студент, которого строго отчитали, пристыжено опустил голову, другой, по имени Артур, затараторил уверенным тоном прилежного ученика:
- Слёзы - одна из негативных реакций, присущая только человеку. Они возникают в ответ на сильные физические раздражители. На том нашем занятии мы вызывали их разными способами: сдавливали конечности, вводили иглы под кожу, воздействовали небольшими зарядами электрического тока... Но, честно говоря, ума не приложу, чем они вызваны в настоящий момент.
- Этого не знаете не только вы, Артурчик, этого не знает наука, - заявил профессор.
Женщина всхлипывала и вся содрогалась. Слёзы текли по её вискам и вдоль носа к полуоткрытым губам. Они попадали в рот, и она как будто пила их или глотала. Профессор сурово поглядел на неё и покачал головой:
- Люба, Любочка, ну в чём дело? Ты ведь срываешь нам занятие. Сейчас же прекрати это, или придётся сделать тебе инъекцию... Но, впрочем, всё уже пропало. Всё пропало! Мы не сможем закончить, а всё из-за тебя, дорогуша. Ну почему ты так нелепо себя ведёшь?.. Занятие закончено, попрошу вас, друзья мои, на выход... А тебе, Любочка, я всё же сделаю инъекцию. Пара часов благодатного сна пойдёт тебе на пользу. И тогда мы, возможно, продолжим...