Свеженина

 
                Свеженина

               
                (мимо цели)

В этой новелле нет ничего кроме юмора, так уж случилось, что всё произошло именно – так!  А ни как-нибудь по-другому…

+ + +

Ранним, осенним утром, когда яркое солнышко, лаская землю своими лучами, уже поднялось высоко в небо, на станции Зима, что привольно раскинулась далеко на Транссибе, в пристанционном дворе серьёзно решили колоть свинью. Пятачковая была редкой породы по кличке Хавронья, что таким размером взяла,  прямо – громадина!
Как всегда по традиции свинобоем пригласили кузнеца Гаврилу, на счету которого душ свиных и телячьих было погублено столько, что он и сам не знал, сколько…
- Мне точно в рай уже не попасть… - кручинился здоровенный Гаврила.

На свеженину заранее пригласили родню, друзей и знакомых, а водки и вовсе было закуплено, просто от вольного.
Тот двор, где предстояла суровая экзекуция, представлял собой прямоугольник метров двадцать на сорок, обнесённый новым глухим забором из крепкой сосновой доски, пришитой на добрые гвозди. Во двор выходила веранда с крыльцом, хлев, в углу двора стояла летняя кухня с кирпичной печкой, конура для собани, ещё там была небольшая калитка из штакетника в палисадник.

Под чутким командованием деда Сергея, на крыльце дома и на веранде тусовались, гудели и гужевались все приглашенные гости. У деда Серёги пока ещё трезвого на груди сияли ордена и медали трёх войн и ещё одной революции. Под началом у деда Серёги были две бабки, две толстые Акулины, тётки, дядья и дале по рангу. Все суетились в приготовлениях: кто-то грел воду на печке, кто-то торопливо накрывал стол, кто-то готовил брезент с паяльными лампами, а кто-то точил и без того острые ножики.
На дворе атмосфера царила серьёзная и деловая, можно сказать, даже праздничая, для всех, кроме свиньи, которая протяжно вздыхала, чуя душой неминуемую погибель.

Кузнец Гаврила с руками-молотками, сотоварищи, стояли возле калитки и очень задумчиво как-то курили. Мужики отчаянно метали частые взоры в сторону веранды: - Не поднесут ли по маленькой, ещё до экзекуции? Так сказать, для смелости, поднятия духа и твёрдой руки. Кузнец Гаврила метал взоры  с особой  надеждой, так как вчера крепко «дал»,  его трубы сильно горели и уже почти пересохли...
- И чего они волынку всё тянут, пора бы уже, начинать… кончать! - махнув рукой, пробасил Гаврила, насмерть измученный непостижимым  долготерпением.
Засланный друг Кузьма быстро слетал на разведку, попутно прихватив с собой бутылку белой, которая тут же была дружно «раздавлена» на ура. Гавриле попало на старые дрожжи, ему сначала захорошело, а после и вовсе стало  заносить с «разворотом».
 
- Да вы чо, мужики?! Я когда, помоложе чуть был, дак это, годовалого бычка, с левой в лоб с первого удара, зашибал прямо до смерти! Он у меня сразу с копыт винтом падал! – смело жестикулируя,  слегка привирал уже пьяный Гаврила. - А свинью эту, Хавронью, хоть не кулаком, но дрыном влёгкую закабаню!
- Ну, ты даёшь, да быть того просто не может? - загалдели враз мужики.
- А давай на спор, на литру водки? – распалившись духом вдруг предложил им Гаврила.
Мужики ударили по рукам, кузнец пошел за дом выбирать дрын, после вернувшись с четырёхметровой лесиной в комле сантиметров так,  на пятнадцать. Несколько раз примеряясь, кузнец повернул дрын и...

+ + +

Дверь в хлев со скрипом открыли, пинками выпнули оттуда Хавронью, та взвизгнув, угрюмо подошла к корыту с водой, что стояло в центре ограды, и так жадно стала пить воду, будто тоже была с большего похмелья.

Гаврила двумя руками вытянул впереди себя дрын, как при игре в городки прищурился левым глазом, точно прицелился, и стал не спеша с расстановкой отводить лесину назад…
Мужики с тылу начали потихонечку пятиться, а некоторые, что были сбоку, с любопытством присели на корточки и закурили. А один из гостей, начальник местной больницы зачем-то зашел за свинью сзади. Вся родня на крыльце замерла и, затаив дыхание, стала, заворожено, с замиранием в сердце наблюдать за происходящим.
И вот кузнец, кэ-эк раскрутился с дрыном волчком, да кэ-эк пустил его на свинью! И всё было бы хорошо, но, толи Гаврила спьяну взял чуточку выше, толи хавронья малость присела, так до сих пор точно не установлено. Дрын пущенный кузнецом со свистом прошел над свиньёй, с маху чиркнул ей по ушам и крепко прилепил по задней части спины, а потом, не теряя инерционной силы, полетел дальше на начальника больницы. Начальнику больницы надо было бы ринуться в сторону или упасть, а он, бедолага,  с перепугу от дрына рванул с низкого старта к забору, добежал до последнего, вытянулся, в надежде успеть перепрыгнуть… но перепрыгнуть он - не успел. Дрын догнал его как раз в тот момент, когда он хотел уже перепрыгнуть, и комлем так приложил главврачу по тазобедренному суставу, что доски в заборе с гвоздей поснимались.
- Ох, ё… твою, ёёёё… Трам, тарам, трампопец!!! – раненным зверем взвыл начальник больницы, и грустно осел на сибирскую землю.

+ + +

Свинья Хавронья от такой неожиданности сначала стала копытить, потом, взбеленившись со страшным ревом, как боевая торпеда стремительно пошла на крыльцо, на котором в страшном ужасе замерла вся родня!!!
Ветеран дед Сергей первый смекнул, в чём собственно дело. (он не зря  прошел три войны и ещё одну революцию).  Позабыв, что годами немолод, дед молодым козлом первым рванул в хату, да в дверях впопыхах позабылся пригнуться, ударился головой об низкую притолоку и на пороге упал без сознания. За ним две бабки толстушки Акулины, наступив на деда, неожиданно намёртво застряли в проёме. Создалась пробка! Те, кто был помоложе, махнули через забор, или ещё куда-то там спрятались, один из дядьев даже в собачью конуру затулился, на верную гибель выкинув оттуда барбоса. Родня на крыльце со всей силы навалилась на бабок, и, кое-как пропихнув их вперёд, вся как стадо баранов пробежала в хату по деду Серёге. Хавронья же, выйдя на скорости с разворота, вынесла на себе в палисадник калитку и ушла в парк в район танцплощадки, где её после долго ловили, но так и не поймали.

Начальника больницы увезли на скорой, бедолага из гостей уехал с тройным переломом таза, а деда Серёгу перенесли на диван, где он целый день сокрушался, отборным Зиминским матом понося всю родню: - Все сволочи! Все до единого! Хоть бы один перепрыгнул, ведь все на меня наступили, затоптали ведь сукины дети до смерти, ироды, трам-тарарам!!! Помру я, однако! Я три войны прошел и одну революцию, ранен был, но чтобы по мне бегали стадом…? Трам-тарарам-тарарам-там-там!!! Такого я не припомню..! - причитал дед, поправляя на груди помятые и оторванные ордена и медали.
Хоть и было плохо деду Серёге, но кузнецу на душе было хуже, от чего он с великого перепугу подался в бега…

Так худо-бедно этот день пережили, а наутро пришла бабка Агрепина и стала всех спрашивать:
- Вы мого старого чай не видали? А? Учерась пошел на свеженину и до сих пор, где-то шляется, паразит?
Стали искать Агрепининого деда. Видели его вчера, а куда он потом подевался, никто толком не знал. Другая бабка Акулина пошла на летнюю кухню за чем-то там и услышала из-за печки тяжелые вздохи, испугалась, выскочила на улицу и давай очумело креститься:
- Почудилось мне старой, чего ли?
Но ей не почудилось… На её призыв тут же сбежалась родня.
Дед бабки Агрепины оказывается, ещё вчера с дикого ужаса затесался между стеной и печкой летней кухни и всю ночь там просидел в темноте, потому, что не мог вылезти. Даже крикнуть не смог, так грудь у него сильно сдавило. (вот что страх-то с людьми вытворяет!).
Стали деда тянуть за рукав телогрейки, да рукав оторвался. Пробовали водой обливать и кочергой тащить, не идёт дед, только всю телогрейку на нём изорвали, пришлось родне разбирать печку по кирпичам.

+ + +

Кузнеца Гаврилу потом долго-долго таскала милиция, куда он явился с повинной, за неумышленное нанесение особо «тяжких» его дооооооолго таскали, пока начальник больницы заявление не забрал. Ох, и попотел там кузнец, говорят, так попотел, у него даже волосы были все мокрые, во всех волосатых местах:)))

Говорят, надолго осталась в памяти у Зиминцев эта история со свежениной, особенно у двух дедов, Гаврилы и начальника больницы.

+ + +

Немым свидетелем всего этого было яркое солнышко, которое в очередной раз, подкатившись к закату, как-то весело и лукаво хихикнуло, улыбнулось и закатилось за горизонт, озарив землю своим красивым вечерним закатом.

               
                Андрей Днепровский - Безбашенный.
                (A.DNEPR) в переводных изданиях.
 
                28 марта 2002г

                (эти события произошли в Зиме в 1968 году, Иркутская область, на моей малой родине, на улице Григорьева 22, там, где сейчас стоит пятиэтажный дом из белого кирпича)