сильная снаружи

Сильная снаружи, хрупкая и ранимая в душе, живущая в далекой стране, которую никто не видит кроме нее. Там тепло, там спокойно и не страшно. Но даже ее приходиться бороться с реальным настоящим. И вот она перебирает ножками к незнакомому кабинету в поликлинике. Боязливо открывает дверь, робкое, почти не слышное от сухость во рту «можно?». Неодобрительный взгляд женщины в белом халате «можно!». Она проходит и выполняет приказ оголить нижнюю часть тела. Достает полотенце, перчатки. Подходит к креслу. Оно выглядит как ужасный, железный монстр из детских сказок. Как предмет невыносимых пыток в 16 веке. Садиться в это холодное кресло. Упирается глазами в серый, потрескавшийся потолок. Подошла врач. От этого засосало под ложечкой. Этой девушке, которая на самом деле, наверное, была еще почти ребенком, хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Ей хотелось умереть на месте. Но надо!!! Врач ее осмотрел, было очень больно и неприятно. Холод железных инструментов, совсем неласковые, даже грубые руки врача. Но наконец-то это кончилось. Что очень странно, казалось, это длилось вечность, а может даже больше. Она оделась под аккомпонемент скипа ручки, недовольного ворчания и переговоров врача и медсестры, какие-то незнакомые слова. Пошла и села сбоку стола доктора. Вердикт звучал как смертный приговор. больна. И еще много незнакомых слов, название лекарств, а может просто диагнозы имеющихся болезней. Какие могут быть последствия? Жить будешь, но детей никогда не родишь! Вот так. Для врача это, наверное, уже обыденно и неинтересно, совсем нестрашно. А она... взглянув мокрыми глазами в глаза своего палача-врача, она хотела видеть там хоть немного надежды, немного сострадания. Но была только тонкая игла призрения и осуждения, которая проткнула сердце насквозь и застряла внутри него. Дали перечень нужных лекарств, диету и что-то еще, наверное, направление на уколы. Но это уже было не так страшно. Физическая боль была ничем по сравнению с нанесенной раной. Как-будто топором высекли сердце и все, что было внутри тела, которым нагло воспользовались.
С чего все начиналось? Есть человечек, который вроде бы любил, по крайней мере, это звучало очень убедительно при томных взглядах и всматриваниях в глаза. Шепталось много нежных слов, лаская слух. Дарилось много кроваво-алых роз, благоухание которых рождало много сладких, утопических грез в ее неокрепшей душе. Она верила, свято верила, что никогда-никогда не сделает ее больно. Он будет рядом с ней всегда. Он будет ее защитником и покровителем. Она хотела принадлежать только ему. Все это было сказкой. Влюбленность, весна, цветы и он, такой сильный, милый, красивый. В один вечер свидание назначали на свободное от тренировок и репетитора время. Долго хлопотав на кухне, между готовкой – приводила себя в прекрасное состояния по средствам косметики. «сначала поужинаем, потом пойдем в кино». Скромный план. Он пришел, как обычно с букетом алых роз, благоухал хорошим парфюмом. По плану – ужин, подкрепленный дорогим вином, слишком крепленной для юной девы. Но она же взрослая!? Готовясь к культпоходу в кино, она зашла в комнату подправить макияж. Звук закрывающейся двери. Он стоит на пороге, нет не он, резкая смена. Животное в обличии любимого. Глаза жадно сверкают, слащаво осматривают юное тело, облаченное по совету Коко Шанель в маленькое черное платье. Она восприняла все это как глупую шутку. Но после того, как он резко и больно схватил ее за руку, как в плохом дешевом кино. Потянул к себе. Она покорилась, думая что шутка затянулась. Он выстави губы в поцелуе, она подчинилась. Но этот поцелуй резко отличался, как отличается прекрасная лилия от затоптанного одуванчика ощущение мерзости где-то внутри, что-то предсказывало неладное. Грубые, жесткие объятия. Он потащил ее в сторону кровати, любовно убранной мамой. После резкого движения, когда разошлась молния на платье старшей сестры, рассудок взял верх. Теперь она понимала его намерения. Она попыталась вернуть контроль над ситуацией, резко выкрикнув его имя. Но это только разожгло нашего любовника. Что бы не допустить крика он закрыл ее рот рукой, целуя (точнее, по-животному облизывая) девичью грудь. Вторая рука блудила на внутренней части бедер... что было дальше нетрудно представить, а ей... она билась, старалась освободиться от него, закричать, но это все не увенчалось успехом. В итоге, он ее изнасиловал. Закончив дело, кинул небрежную благодарность за ужин, удалился.
Она лежала и плакала, не понимая что случилось. Это еще казалось каким-то кошмаром или яркой фантазией отпетого извращенца.
Не в этом дело. Дело в том, что она так и не подала заявление, хотя надругались не только над ее нежным телом, но и над ее детской душой. Об этом не знали даже родители.
Теперь она тайком сразу после школа шла ко врачу.
В итоге, психологическая травма, и пару венерических заболеваний, от которых возможно не будет деток. Что с ней будет дальше? Не знаю. Но то, что она вряд ли будет кому-либо верить – это точно. Об этом знают только трое, он (хотя не все), она и я, невольный психолог, который утешал эту девушку, отпаивая ее валерианой. Думаете сами, какие делать из этого выводы, но из-за боязни перед милицией или мести этого горе-любовника, она так и не подала заявление, чем отпустила на волю этого (язык не поворачивается сказать) человека.