Котенок

Сгущались сумерки. В морозном воздухе, словно маленькие эльфы, кружились снежинки. Ира очень замерзла и, кутаясь в заячью шубку, быстро шла домой. Вдруг до неё донёсся слабый писк. Девочка огляделась по сторонам и увидела среди пушистого снега одного из сугробов маленькое существо. Она подошла поближе. Существо оказалось крошечным, сильно замерзшим котёнком. Ира присела и взяла малыша на руки. Котёнок был совсем маленьким – помещался на двух сложенных Ириных ладошках – и вполне ухоженным.
 – О, Господи! Бедненький! Как ты сюда попал? – произнесла девочка, обращаясь к малышу.
 Но в ответ ей раздался лишь слабый писк. Ира прижала котёнка к груди и очень быстро пошла домой.
 – Не плачь, маленький, – говорила она, – сейчас придем домой, ты согреешься, я тебя покормлю. Только не умирай, малыш!
 Войдя, через пять минут в квартиру, Ира быстро скинула сапожки и прямо в шубе прошла на кухню, где её мама громыхала кастрюлями, готовя ужин.
 – Мам, посмотри, – произнесла Ира и показала еле живого котёнка, который как можно было теперь заметить, был трехцветным. Сочетание цветов было очень необычным: черная спинка плавно переходила в рыжие лапки, животик у него был беленький, а на кончике черного хвоста красовалось рыжее пятно, будто случайная капля с кисточки рассеянного художника.
 Мама оглянулась.
 – О, Господи! Где ты подобрала это чудо?
 – На улице. В сугробе. Мамочка, его надо отогреть и накормить. Мне ведь можно оставить его? – спросила Ира, с надеждой глядя на мать.
 – Ладно. Можно. Сейчас я принесу коробку. Туда его и положим.
 Спустя пятнадцать минут новый член семьи лежал в коробке из-под обуви, на теплой шерстяной подстилке, сверху накрытый той же самой подстилкой. Еще через десять минут уже переодевшаяся Ира поставила перед ним блюдечко с теплым молоком. И сразу же котенок начал жадно лакать молоко. А Ира присела рядом и с интересом наблюдала за ним.
 – Я назову тебя Мисти. Ведь ты кошечка. Я знаю.

 * * *

 На следующий день едва вошедшую в квартиру Иру встретила встревоженная мама.
 – Иришка, Мисти заболела. И, по-моему, очень серьезно.
 – Она, наверное, простудилась вчера, – сказала Ира, заходя в свою комнату, и садясь на корточки рядом с коробкой.
 На подстилке лежала Мисти. Было видно, что ей очень плохо. Рядом с нею стояло нетронутое молоко.
 – Она даже не ест, – сказала мама, – я только что принесла ей молоко. Она даже не посмотрела на него.
 Ира протянула дрожащую руку, погладила котенка и подняла к матери глаза полные слез.
 – Она ведь не умрет, – произнесла она звенящим тревожным голосом.
 – Не знаю, – призналась мама.
 И с этого дня начался кошмар. Мисти не ела, не вставала. Ира насильно пыталась влить ей молоко. Прошло одиннадцать дней. Мисти угасала. На двенадцатый день Ира снова, как и прежде попыталась влить в Мисти хоть каплю молока. Делать это приходилось делать с помощью пипетки. Но в этот раз все молоко вылилось обратно.
 – О, Господи! Мама, она умирает, – заплакала Ира, – не умирай, Мисти! Прошу тебя! Пожалуйста! – прокричала девочка, и протянув руку дотронулась до котенка. Мисти была тепленькой. Жизнь пока еще теплилась в ее маленьком теле. Нет, Мисти была жива. Была жива она и на следующий день. А еще через день она вылакала целое блюдце молока. С каждым днем ей становилось все лучше – она поправлялась.
 Настал день, когда Ира, придя домой, увидела Мисти медленно ковыляющую к ней с кухни. Такое путешествие малышка совершала в первый раз.
 Вечером того же дня Ира сидела за своим столом и делала уроки. Мисти свернувшись клубочком лежала у нее на коленях. Ира оторвалась от алгебры и погладила котенка.
 – Господи! Спасибо тебе за Мисти, – произнесла она с радостью и благодарностью.

 22–23 декабря 2001 года.