Учебка

Учебка.

Глава 1. В пути.

Стоял май. В прохладных синих сумерках львовский железнодорожный вокзал был величественно красив и мрачен.
На перроне шла погрузка в поезд. Толпились призывники и провожающие. Родители давали последние инструкции своим чадам. Девушки, прощаясь с любимыми, плакали, клялись в любви до гроба, обещали ждать и писать каждый день. Друзья, уже отслужившие, объясняли, как надо вести себя с «дедами», что можно делать, а что нельзя, крепко обнимались, жали руки. Некоторые, воровато оглянувшись на сопровождавшего их офицера, не видит ли, быстро схватив стопочку, предложенную щедрыми приятелями, опрокидывали в глотку, залпом выпивали и тотчас же с невинным видом глядели на звёздное небо, на суетливый вокзал, плачущих матерей, хмурых отцов, рыдающих невест и смеющихся друзей.
Между тем погрузка продолжалась. Призывники выстраивались у вагона в очередь. На входе худощавый строгий капитан останавливал ребят и рылся в их сумках. Перед этим он трижды предупредил, что категорически запрещает проносить в вагон спиртные напитки и, в случае обнаружения, оные будут конфискованы и разбиты.
– Это что такое? – сурово спросил он, достав из сумки очередного призывника бутылку водки. – Я тебя спрашиваю, что это такое? – он тряс бутылкой перед лицом призывника.
Призывник, невысокий черненький мальчишка, в смущении залился краской и опустил глаза, не выдержав тяжёлого взгляда офицера.
Капитан гневно хватил бутылкой о ступеньку вагона, отшвырнул ботинком осколки и сухо сказал:
– Я ещё раз повторяю: здесь не детский сад, здесь армия. Никто с вами цацкаться не будет! Ясно. – И уже призывнику: – В вагон, живо!
Чернявый мальчишка пулей прошмыгнул в вагон.
Капитан обнаружил водку ещё у двух призывников. Ещё две бутылки были безжалостно разбиты. Капитан даже разбивал бутылки с какой-то радостной остервенелостью и довольно глядел, как со ступенек вагона капает водка. Затем, подняв голову, придав лицу суровый вид, гневно выпалил:
– Кому ещё непонятно? Что денег до хрена?
Всем было понятно, но водку в поезд ребята всё равно умудрялись проносить.
Сергея Ракитина провожали родители и сестра. Все слова уже были сказаны, наставления произнесены, инструкции даны.
Сергей, попрощавшись с родными, закинул сумку на плечо и подошёл к призывникам. Подошла его очередь. Он опустил свою сумку перед офицером, расстегнул молнию. Капитан, к удивлению, не стал её смотреть, лишь сухо сказал:
– Проходи. Следующий!
Сергей зашёл в поезд. Вагон, в котором им предстояло ехать, оказался плацкартным. Ракитин прошёл в глубь вагона, закинул сумку на вторую полку, сел и стал разглядывать своих попутчиков. Ребята познакомились.
Как капитан не старался, выпивку в вагон всё же пронесли. И пронесли довольно-таки много. Призывников было семьдесят девять человек, а капитан один. Был у него, правда, помощник – сержант срочной службы, но сержант в «шмоне» участия не принимал.
Поезд тронулся. Тяжело загремели колёса. Загрохотали рельсы. Ребята достали выпивку. В этот момент как назло появился капитан.
Дмитрий Боровко, тот самый невысокий паренёк, у которого капитан разбил бутылку на входе, поспешно схватив две бутылки, попытался их спрятать. Капитан скупо улыбнулся в свои пшеничные усы, блеснув весёлыми голубыми глазами, сказал:
– Что это ты там прячешь? Ну-ка доставай сюда.
– Ну, товарищ капитан, – заскулил Боровко. – Не отбирайте. Разрешите стресс снять.
– С чего это у тебя стресс?
– Ну, как же? Завтра в армию. Служба начнётся. Разрешите выпить…. Последний раз… Товарищ капитан, а? Ну, пожалуйста.
Боровко поддержали остальные. И капитан, помягчев сердцем, примиряющее сказал:
– Ладно. Так и быть. Но, мужики, предупреждаю – разрешаю только одну бутылку. Увижу, отберу. А эту давайте сюда.
– Без проблем, – одобрительно заулыбались призывники, и Дмитрий Боровко протянул бутылку, а другую, не таясь, поставил на стол.
Капитан ушёл. На столе постелили газету. Вывалили на неё свои припасы: жареную курицу, две палки домашней копчёной колбасы, толстый шмат шинки, ватрушки, пирог, консервы, яйца, лук.
Разлили по кружкам. Их было две. Пустили по кругу. Выпили, налегли на закуску.
– А капитан – мужик нормальный, – поделился своим мнением Боровко с набитыми щеками.
– Да ничего, – согласился Сергей. – У него работа такая.
Допили водку. Достали другую бутылку, на этот раз с самогоном. Кружку с самогоном пустили по кругу. Дошла очередь до Сергея. Сделав несколько глотков, он почувствовал подступившую к горлу рвоту. Выбежал в тамбур. Там его вырвало.
Сергей не чувствовал себя пьяным. Сознание его было совершенно ясным. Просто последняя не пошла. Он достал сигарету, покурил. Вернулся к ребятам.
Его новые знакомые подкалывать не стали; напротив, отнеслись с пониманием и сочувствием:
– Что не пошла?
– Не пошла.
– Бывает.
– Ничего… в следующий раз пойдёт. Ну, дай Бог не последняя, - выдохнул Боровко и, опрокинув кружку, залпом выпил.
В купе зашёл крупный парень. Он был одет в новый, в то время только входивший в моду спортивный костюм «Reebok». У парня были светлые, коротко, почти «под ноль» подстриженные волосы, высокий лоб, серые нагловатые глаза и крупный нос картошкой. Не спрашивая согласия, парень сел за стол, представился:
– Андрюха. Что, пацаны, давайте познакомимся да выпьем, как никак вместе служить будем.
Андрей обратил на себя всеобщее внимание ещё на призывном пункте. Там он поругался с подполковником, заместителем начальника Львовского призывного пункта. Фамилию Андрея – Жарубенко – ребята несколько раз слышали за сегодняшний вечер.
Андрей пустился в спор с капитаном, когда тот на «шмоне» обнаружил в его сумке бутылку водки. Андрей возражал ему: «Вы не имеете никакого права разбивать у нас бутылки. Да вы вправе требовать от нас, чтобы мы не проносили водку в вагон, но не вправе бить бутылки». Капитан велел ему проходить в вагон, пригрозив: «Я с тобой на эту тему ещё поговорю!»
Сергею этот парень сразу не понравился, однако вида он не подал и молча пожал широкую, как лопата, ладонь Андрея, когда Жарубенко протянул её для знакомства.
Андрею налили остатки водки из бутылки. Он залпом выпил, от закуски вежливо отказался.
– Пацаны, – сказал он, – поскольку водка у нас кончилась, предлагаю купить ещё. Я знаю точку. Короче, давайте скинемся. А денег не жалейте. Один хрен, в части шакалы всё отберут. («Шакалами» солдаты называли офицеров.)
Ребята его живо поддержали. Все почему-то сразу же признали в нём лидера и быстро полезли к себе в карманы и сумки за деньгами. Сергей тоже дал денег, но немного, остальную часть оставил. Пить ему особо не хотелось, но и не хотелось выделяться от остальных. Он с интересом стал наблюдать, как начнут развиваться дальнейшие события.
События между тем развивался интересно.
Жарубенко вернулся с тремя бутылками водки, купленной им у проводника вагона втридорога. Проводник, сухой худощавый мужичонка лет тридцати пяти, оказался очень предприимчивым. Пользуясь сезоном, он закупал в каждую поездку по ящику водки и торговал ею, лихо взвинчивая цену. Особенно не скупились на водку призывники, уезжавшие в армию с мыслью, что «там уже попить в волю не удастся».
Две бутылки ребята выпить успели, а за распитием третьей их «спалил» капитан. Бутылку он отобрал и высказал Жарубенко:
– Опять ты? Н,у смотри, солдат, приедем в часть, я тебя на губу отправлю.
– Не имеете права. Я ещё присяги не принял.
– Слушай, откуда ты такой прыткий взялся? – с удивлением и раздражением спросил капитан, глядя на крупного наглого призывника.
– Мать родила, – с вызовом ответил Жарубенко.
– Ну, смотри, солдат, ты у меня уже в печенках сидишь. Теперь я тебе устрою весёлую службу.
– Посмотрим.
– Что посмотрим? Боец, ты мне ещё угрожать вздумал? – Лицо капитана дрожало от гнева, глаза метали молнии.
– Да никто вам не угрожает. Это вы угрожаете, – Жарубенко отвечал спокойно, без волнения. Ему хотелось произвести впечатление на ребят.
Ему это удалось. Капитан ушёл раздражённый, побежав ему устроить «весёлую жизнь», а к Жарубенко кинулись ребята:
– Андрюха, на хрена ты залупаешься? Ты себе проблемы на задницу ищешь?
– Пацаны, какое вам дело? Никаких проблем у меня не будет. Вы за меня не беспокойтесь. Давайте лучше ещё на бухло скинемся. Хочу выпить. Глотка пересохла.
Ребята скинулись ещё, отав Андрею свои последние деньги.
Жарубенко опять ушёл. Теперь его долго не было. Вернулся с бутылкой водки, не таясь, поставил ещё на стол, скрутил пробку.
– Ну, что смотрите? Подставляйте кружку!
– Андрюх, – спросил его Боровко, – а почему только одна. Мы ж тебе на три пузыря скинулись.
– Две бутылки капитан отобрал, а эту я его еле уговорил нам оставить. Мы с ним помирились.
Как позже выяснилось, Жарубенко обманул ребят: он купил у проводника только одну бутылку, а остальные деньги прикарманил. Вообще за эту ночь Жарубенко сделал себе приличную сумму, он набрал денег у половины призывников, сам же на водку не дал ни гроша.
Когда деньги все закончились и вся водка была выпита, призывники легли спать. Жарубенко и ещё два парня, самые бойкие и наглые, ещё долго курили в тамбуре, бродили по вагону, приставали к девушкам, будили призывников, спрашивали у них денег на водку.

Глава. Первые минуты в части.

Утром призывники выгрузились на какой-то маленькой станции. Капитан с сержантом построили их в колону по четыре, пересчитали и повели в часть.
Моросил дождик. Было свежо и прохладно. Деревья блестели мокрой листвой. Небо было хмурым.
Строй шагал по длинной грунтовой дороге, потом вышли на асфальт. Идти стало легче. Сергей глядел по сторонам, пытаясь запомнить дорогу. Городишко, куда их привезли, судя по всему, был небольшой. В основном тянулись маленькие одноэтажные дома с огородами и садами, встречалось несколько новеньких панельных пятиэтажек. Шагавший рядом с ним Жарубенко поделился своим мнением относительно города:
– По ходу мы попали в порядочную пердь. Да, и на хрен я, дурак, только в армию пошёл?
– А у тебя разве был выбор?
– Был. Меня матушка не хотела в армию отпускать, пыталась отмазать, а я не согласился.
– А кто твоя матушка?
– Неважно, – сухо отрезал Жарубенко, не желая посвящать всех подряд в свою личную жизнь.
Дальше они шли молча.
Наконец подошли к части. Возле невысокого, внешне опрятного здания КПП стоял дневальный, со штык-ножом на поясе. На решётчатых воротах желтели новые гербы Украины – трезубцы.
Строй провели через КПП. Их встречал военный оркестр. Звучал торжественный марш. Призывников остановили, стали пересчитывать.
Недалеко от КПП располагалось трёхэтажное здание казармы, с высокими потолками.
Здание было старое, крытое чёрным железом. У казармы кучковались солдаты. Один из них с угрозой выкрикнул:
 – Духи, вешайтесь!
 Капитан, пересчитывавший призывников, на секунду повернулся к нему, спросил:
 – Это кто тут голос подаёт?
 Кричавший солдат торопливо скрылся в казарме.
 Капитан пересчитал призывников, сдал их дежурному по части. Молодых бойцов отвели в казарму, располагавшуюся в подвальном помещении. Там их принял прапорщик, большой плечистый мужчина с широким хмурым лицом.
 – Здесь вас мы посели временно, дня на два, – объяснял он, прохаживаясь перед строем. – В основных казармах сейчас идёт ремонт. Я буду у вас временно старшиной. Зовут меня прапорщик Миколайчук. Завтра прибудет ещё одна партия новобранцев из Луцкой области. Здесь, как я понял, у вас в основном львовские. Так?
- Так точно, товарищ прапорщик.
- Значит так. Довожу до вас сегодняшний распорядок дня. Сейчас я вас переписываю, затем мы идём с вами в столовую. Едим, потом идём на вещевой склад, получаем обмундирование, сдаём гражданскую одежду, едем в баню.
В этот момент в казарму зашёл подполковник, прапорщик Миколайчук зычно скомандовал:
– Смирна!
И чётким строевым шагом выдвинулся для доклада.
– Товарищ подполковник, личный состав новобранцев в количестве семидесяти девяти человек построен. Довожу до личного состава распорядок сегодняшних мероприятий.
Подполковник выслушал доклад и, не отнимая руки от виска, повернулся к новобранцам:
– Здравствуёте, товарищи новобранцы!
– Здравия желаем, товарищ полковник! – громко, но в разнобой рявкнул строй.
- Вольно! Я заместитель командира части подполковник Кириенко. Вы, значит, у нас со Львова будете? Что ж… это хорошо. Можно сказать, земляки. Я из Ивано-Франковской области. Как добрались? Нормально? В общем, размещайтесь. Дня два вас придётся испытать неудобства, у нас, как вы видите, не закончен ремонт. Через два дня мы вас поселим в нормальные казармы. Если кто-то из старослужащих будет к вам приставать, обижать, сразу же обращайтесь ко мне. И не надо никого бояться. Я знаю, вы приходите сюда с гражданки с несколько искажённой моралью и своей системой ценностей… дескать, обращаться к офицерам за помощью нельзя, а то, мол, сочтут за «стукача». Плюньте на весь этот бред. Мой кабинет для любого всегда открыт. Будут какие-то проблемы, обращайтесь. Ко мне какие-нибудь вопросы есть?
Строй молчал.
Тогда подполковник, попрощавшись, ушёл. Прапорщик Миколайчук составил новый список, переписав новобранцев по алфавиту, сделал перекличку.
– Значит так. Сейчас мы идёт в столовую. Если у кого остались с собой какие продукты, берите с собой, ешьте, чтобы завтра к утру ничего не оставалось. На выход!
У казармы он подождал, пока новобранцы построятся, подал команду: «Шагом марш!» и повёл за собой.
Вдоль казармы тянулись турники и дорога была из красного гравия. Гравий был мокрый и хрустел под ногами.
Новобранцы, не привыкшие ещё к военной жизни, шли, часто сбиваясь с ноги. Тогда старшина останавливал строй, а затем вновь велел продолжать движение.
Дорога из гравия закончиалась. Строй вышел на асфальт, пересёк аллею, ведущую к штабу части, и, обогнув кафе, вышел на длинный широкий плац. Прапорщик Миколайчук скомандовал: «Рота!», но ребята, не зная, что в этом случае следует делать, растерялись. Строй смялся.
– Отставить! Стой, раз-два. Поясняю, при команде: «Рота!» строй продолжает движение, только шаг становится чётче, красивее и лучше. Ясно? Давайте попробуем.
Строй приготовился.
– Шагом марш!
Строй двинулся вперёд.
– Рота! – раздалась команда.
Новобранцы пошли, громко печатая шаг. У них получалось не очень хорошо, отдельные товарищи сбивали ногу, особенно в задних шеренгах, но в целом прапорщик Миколайчук остался доволен и, скомандовав: «Вольно!», дальше вёл их обычным шагом.
Сергей попытался поделиться своим первым впечатлением от части с соседом по строю, но прапорщик Миколайчук тут же строго отсёк:
– Разговорчики в строю!
Сергей замолк. Он заметил, что Жарубенко в части немного притих и свой пылкий нрав, по крайней мере, ближайший час, не выставлял наружу.
Ребята зашли в столовую. Там их покормили завтраком: макаронами с говядиной, хлебом и чаем. К чаю давали по два куска рафинада и по кружочку масла. Андрей Боровко от своей доли масла отказался, объяснив, что масло он не любит и на гражданке его почти не ест, и отдал Сергею. Сергей за масло поблагодарил, но в целом завтраком остался недоволен. Макароны и чай были холодные, а говядина жёсткой и невкусной.
Их привели на вещевой склад. Склад находился за колючей проволокой и охранялся часовым, стоявшим на вышке. У Сергея возникла ассоциация: «Тюрьма! А по сути, армию от тюрьмы отличается мало чем».
На вещевом складе их построили в очередь. Начальник склада, рыжий краснолицый прапорщик с прибалтийским акцентом выдавал им обмундирование. Он был нетерпелив, раздражён, матерился, когда кто-нибудь не знал своего роста или размера.
– Тебе сколько лет, хлопцю, что ты своего размера не знаешь? – шумел он на одного из новобранцев по фамилии Граб. – Ты что только что из детского сада приехал?
– Откуда я знаю своей размер? Я на рынке всегда мерил, когда брал.
– А рост то ты хоть знаешь свой?
– Мэтр шестьдэсят сим чи шестьдэсят висем.
- Чи-чи, – передразнил его прапорщик, – откуда вас только таких тормозов набирают? Держи.
Прапорщик недовольно кинул ему в руки китель, брюки, кепку, ремень, сапоги, портянки. Граб, схватив всё это дело в охапку, отошёл в сторону, давая место другим. Сергей свой рост назвал точно, а размера не знал. Начальник склада его обматерил, кинул ему китель и брюки со словами:
– На, мерь!
Серегй примерил. Китель и штаны ему были в самый раз.
– Запомни, твой размер пятидесятый, третий рост. Размер головного убора?
– Пятьдесят седьмой.
– Хоть это ты знаешь. На, держи. Следующий!
Сергей, надев кепку, взял в руки сапоги, ремень и портянки, отошёл.

Глава 3. Три скрипа подъём!
На «Зиле-130»-м их отвезли в баню. После бани их познакомили с командиром роты и командирами взводов.
Сержанты учили их наматывать портянки. После ужина их собрали с светлице – бывшее ленинской комнате – и, сообщив адрес части, разрешили написать письма родным.
Сергей, написав письмо, разглядывал стены светлицы. Здесь висели портреты Украинских гетьманов, текст гимна Украины и воинской присяги.
День прошёл незаметно и быстро.
Заместитель командира второго взвода ефрейтор Омельченко, высокий чернобровый солдат, с красивым лицом, провёл вечернюю проверку. Закончив, скомандовал:
- Рота, тридцать секунд отбой.
Новобранцы стали торопливо раздеваться, лихорадочно скидывая с себя сапоги, штаны, кителя. Запрыгнули в койки.
- Десять секунд принять удобное положение.
Казарма заскрипела, солдаты заворочались в койках.
Сергею было неудобно. Пружины койки были растянуты, дно сильно провисало. Дома он привык спать на груди. Здесь же пришлось лечь на боку. Он замел.
Другие продолжали ворочаться.
Омельченко, подождав, когда затихнуть последние, сказал:
Рота, отбой! Три скрипа – подъём!
Он стоял в центральном проходе, широко расставив ноги. Руки положил на ремень. «Фурик» его был лихо заломлен на затылок. Омельченко внимательно глядел на ряды солдат.
Вдруг кто-то повернулся, и койка скрипнула.
- Раз! – сказал Омельченко.
Потом скрипнула ещё одна койка.
- Два!
Скрипнула третья.
- Три! Рота, сорок пять секунд подъём!
Ребята подорвались с коек.
Сергей рывком, два движения, натянул на себя штаны, не наматывая на ноги портянок, обул сапоги, накинул китель и, заняв место в строю, стал застёгиваться.
- Та, значит, вы не хотите спать! – сказал Омельчекно, прохаживаясь вдоль строя. – Что ж… хорошо. Рота, упор лёжа принять!
Рота опустилась на пол.
- Раз-два-а! Раз-два-а!
Рота отжималась, а Омельченко прохаживался вдоль рядов.
- Рота, отбой!
В течение часа они поднимал их пять раз. Срабатывала ловушка «три скрипа подъём». Новобранцы, с непривычки, не могли принять удобное положение в течение десяти секунд, и кто-то обязательно начинал ворочаться.
Сергей, лёжа в койке, думал: «Вот это мы попали. Ну и порядочки тут!»

Глава 4.
- Рота, подъём! – проорал дневальный в шесть утра.
Сергей, разбуженный криком дневального, сел на койке. Спросонок он толком ещё не соображал. На гражданке ему очень редко приходилось вставать в такую рань. В школу он ходил к восьми часам, и мать его будила в пятнадцать минут восьмого.
Вокруг него шло движение. Одевались солдаты.
Сергей, сообразив, что он уже вторые находится в армии, стали торопливо одеваться. К счастью, он не последним вбежал в строй.
Ефрейтор Омельченко, проверив роту по списку, велел всем бежать на оправку в туалет, а затем строиться во дворе.
В туалете выстроила очередь. «Очек» было всего восемь, а в роте было более сотни солдат.
У казармы некоторые уже успели закурить. Сергей, подбежав к Жарубенко, попросил пару раз затянуться, и побежал в строй.
Вышел Омельченко.
И рота побежала. Он бежал вместе с ними. За плацем он скомандовал, и рота перешла на «гусиный шаг». Потом прыгали «лягушонком».
Бежали четыре круга. Возле плаца, среди густых зелёных аллей, отжимались по сорок раз. Заканчивалась зарядка возле турников. Подтягивались на перекладине, и отжимались на брусьях.
Омельченко дал им десять мину времени, чтобы умыться-побриться, заправить койку.
Закончив с утренним туалетом, рота простроилась.
Сержанты провели ещё раз проверки в своих взводах. И повели солдат на завтрак.
В столовой они садились за столы по команде. По команде заканчивали завтрак.
Потом их вели на построение.
Утренний развод части проходил на широком, длинном плацу. Здесь выстраивались все семь рот. Возле каждой роты стояли их командиры. Отдельной коробкой стояло отделение военного оркестра.
Развод проводили заместители командира части – подполковники, а командир части был полковник. Невысокого роста, черненький, выслушав доклад, под звуки военного оркестра, он подходил поближе, останавливался. Музыка умолкала.
- Здравствуйте, товарищи!
- Здравия желаем, товарищ полковник! – ревела часть.
Потом все роты повзводно четки строевым проходили вдоль трибун, где стоял командир со своими замами, а потом расходились по занятиям.

…Дни летели быстро. С личным составом третьей роты, куда попал Сергей, постоянно проводились занятия то по строевой подготовке, то ФИЗО, то изучение воинских уставов. Раз в неделю рота заступала в наряд.