02. Обиженный щенок под дождём...

рассказ

Два года назад, когда мне исполнилось 35, я вместе с остатками ритуального пиршества выбросила в мусоропровод свои порыжевшие от времени мечты устроить личную жизнь.
На тот момент я уже добилась если не успеха, то, по крайней мере, признания в своей деятельности и стабильности в жиз-ни. Мои неженатые ровесники предпочитали видеть рядом с собой кого-нибудь помоложе, поэтому и дни, и ночи находились в полном моём распоряжении.
С лёгким оттенком грусти в голосе теперь я могу с уверенностью сказать: одиночество женщин является следствием того, что мужчины отдают предпочтение молодым. Я отнюдь не собираюсь проводить логические параллели или выстраивать алогичные противопоставления известному (на мой взгляд – весьма спорному) постулату, что "мужчины предпочитают блондинок".
Просто умственный и творческий потенциал одиноких женщин со временем забирается всё выше и выше, а сами они становятся всё более и более интересны. И тут на авансцену жизни выходит один из второстепенных, казалось бы, её героев господин Парадокс: чем более развита женщина, чем она талантливее и одарённее, тем менее она желанна.
Мужчины боятся незаурядных женщин, особенно одного с ними поколения, воспринимая их как угрозу своему эго, и, пренебрегая мужественностью "по умолчанию", скрываются за ширмами самосохранения.
К тому же женщина в такой ситуации вызывает жалость. С пещерных времён повелось, что, если самку не оседлал самец, значит, она в чём-то ущербна. Да и современные французы, эти циничные теоретики любви, говорят: "Целомудренна та, которую никто не пожелал".
А вот успешных мужчин в подобной ситуации не жалеют. Напротив, для окружающих они загадочны, неуловимы, недосягаемы и потому особенно желанны.
Смирившись с тем, что принадлежу к абсолютно безнадёжной группе населения, я тем самым постепенно уменьшала бальность бушующих у меня в душе штормов и наконец довела их до желанного состояния постоянного безмятежного штиля. Лишь изредка в жизнь мою врывались тайфуны и цунами с мужскими именами, но разрушительных последствий они не вызывали.
Был ещё один тайфун, постоянно действующий раздражитель, который, представляясь, предъявлял решительно, как полицейскую бляху, холёную ручку с пятикаратным "светлячком", голливудскую улыбку и неизвестно как сохранившееся со времён советской колхозной деревни вычурное имя - Люсьена. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что все знакомые называли её Люськой.
Так вот, эта самая Люська, моя школьная подруга, наперсница, вернейшая и преданнейшая половинка, имеющая в трудовой биографии пять разводов по собственному желанию, не могла пережить моё перманентное одиночество. И постоянно пыталась привлечь к различным светским мероприятиям обязательным компонентом которых была игра "в бутылочку". Иногда у неё это получалось, и тогда часов в шесть утра, разрушая мой идиллический сон на сильном мужском плече, звонил мобильный, и из трубки сквозь учащённое дыхание прорывалось её нетерпеливое и напряжённое: " - Ну, что?".
Я не страдаю ложной стыдливостью, но и излишняя откровенность мне не свойственна. Но поскольку от Люськиного любопытства без кровной обиды не избавишься, приходилось мне после ночных бдений вести ещё и подробный пересказ событий. И неважно ей было, что это только вольное изложение первой пришедшей мне на ум увиденной, прочитанной, или услышанной любовной сцены, сопровождаемой моими личными искусственными (а может быть – искусными) вздохами. При этом Люська, вылезавшая из чужих постелей только покурить да поболтать по телефону, умудрялась мне завидовать, обнажая при этом бездонные пропасти наивности.
- Счастливая ты, Полька, - Говорила она, и вдыхала. - Я такое только в "Красотке" видела!".
Я, кстати, тоже.

Девятого июля позапрошлого года целый день шёл дождь, что создало мне самые благоприятные условия для домашней работы, которая была для меня вторым по степени важности ритуалом. Затем я с удовольствием окунулась (в прямом смысле) в ежедневную процедуру под условным названием "принять ванну", что было частью ритуала первого – заботы о себе, любимой.
Ванная комната у меня больше кухни и немного меньше другой комнаты квартиры, доставшейся в наследство от бабушки - детского врача. Описывать её я не стану, набор, что называется, стандартный, за исключением визитной карточки нечистоплотных дам – биде: сталинский ампир, говорила бабуся.
В зеркалах я видела ладно скроенное ухоженное тело, интересное лицо, и искренне жалела, нет, не себя – мужчин, которые могли бы наслаждаться этим сочетанием весьма недалеких от общепринятых понятий красоты черт, и совершенно искренне недоумевала: "Почему они бегут не ко мне, а от меня?". Ведь нет у меня такой части тела, которая называлась бы "интеллект" и бросалась в глаза сильнее, чем тугая высокая грудь.
Но меня, как и всякую одинокую женщину всегда выдаёт взгляд - взгляд обиженного щенка под дождём.
После ванны я устроилась в любимом полуторном кресле с бокалом белого сухого вина, накрыла ноги пледом, и, уточнив по программе время начала американского блокбастера "День независимости", включила ТВ. И в тот же момент затрясся мобильный на стеклянном столике. Ну, конечно…
- Слушаю тебя, Люсь…
- Поля, Полина, - Люська, как всегда говорила горячо и напористо. – Собирайсь! Тревога, девонька! Номер "раз"!
- Жениха нашла?
- Сто.
- Что?
- Сто. Женихов, то есть. Или двести. Зависит от широты твоих потребностей.
- Мне и одного хватит.
- Хватит-то, хватит. Но тут же – выбор!
- Ты выставку женихов нашла, что ли? Или сама организовала?
- Да ну нет, конечно…
- Да, ну, или нет?
- Поля, молчи, и слушай! Она меня одну приглашала, но я сказала, чтобы она лучше тебя пригласила, а когда она согласилась, я сказала, что ты без меня не пойдешь, а когда она сказала, что ж я раньше про тебя не сказала, я сказала, что сказала бы, если бы знала, и тогда она сказала "ладно", бери свою маму…
- Так куда же, всё-таки, ты с мамой идёшь? И когда?
- С какой мамой?
- У тебя их что, несколько?
- Нет, конечно, одна, да она-то тут причём?
- Так ты же с ней куда-то идёшь…
- Куда?
- Лю-ся-а… Тормози, солнышко, не догоняю… И начни всё сначала, ладно?
- Ну, если до тебя с первого раза не доходит… Повторяю для бестолковых. Моя подруга, Татьяна, я тебе про неё как-то рассказывала, журналистка такая крутая, получила от редакции задание написать про приём в чешском посольстве, им прислали приглашение на два лица. Ну, а она меня с собой позвала. Я ей и говорю, возьми лучше маму мою с собой, она никогда такого не видала. А она говорит, ну ладно. А я тут сразу сомнение высказала, что ты без меня не пойдёшь.
- Вот опять! Ты же про маму говоришь, я-то тут при чём?
- Нет, говорю-то я про тебя, но для Татьяны называю тебя мамой, чтоб она не отказала. Непонятно, что ли? Ход такой тактический. В общем, она нас туда проведёт, потому что у неё и мидовцев, и дипломатов разных знакомых полно – не вопрос, говорит.
- И когда это?
- Через час на Фучика договорились.
- Да, их посольство на этой улице. Но я, Люсь, только-только из ванной…
- А когда ты не из ванной? Вот и явишься им, братии этой, словно Афродита. Из пены!
- И не успею я…
- Довезёт Костик, мой брат. Он и на земле летает – за десять минут домчит. Ты это… фюзеляж драпируй, а макияж в машине сделаешь. У него тачка клёвая, не трясёт, только покачивает плавненько…
- А перегрузки на виражах?
- Да, тебя терминологией не напугать! Раз умная такая – успевай. Через 30 – 35 минут у подъезда стой.
- Ладно, спасибо! Ты в чём будешь?
- Серое платье от Нины Риччи…
- Так и говори: голая. Чего стесняешься…
- Хихи… голенькая, в шёлковых туфельках, белых чулочках и трусиках, бюстик вообще не надену, оно и так сильно обтягивает. И жемчуга-а... Конечно, сумочка. А в ней, как положено, предметы первой необходимости – минимум косметики и максимум презервати-вов...хихи…
Одним словом, где-то без четверти восемь вечера, мы трое, никем не остановленные и никому не интересные, присоединились к мерно гудящей толпе профессионально занятых употреблением спиртных напитков и потреблением иностранных яств дипсотрудников из разных стран, их спутниц, челяди и интересантов обоего пола.
И случилось чудо: уже через несколько минут нас увлёк, а затем и разлучил бурлящий водоворот служебных разговоров, сплетен и флирта, пропитанный кружащим голову ароматом дорогих духов и элитного алкоголя с тонкой примесью едкого, возбуждающего запаха сигар.
Я привлекла неподдельное внимание нескольких мужчин, возможно, потому, что их живой интерес выше уровня моей груди не распространялся. Однако вскоре у меня завязалась продолжительная беседа с импозантным и остроумным сотрудником нашего МИДа Игорем, плейбоем где-то моего возраста, или чуть младше, который явно стремился меня очаровать, в чём преуспел, но продолжение сеанса гипноза планировал не после приёма, а через "пару дней".
"Или женатый, или "виагру" дома забыл!" – сказала бы Люська. Я, конечно, об этом совсем не думала. Меня беспокоило агрессивное тепло внизу живота и его возможные последствия.
Где-то сбоку, на предельном угле зрения, мелькнула Люська. Шевельнула поднятыми пальчиками, интимно-доверительно шепнула: "- Не жди!", и удалилась, надёжно фиксируя на своей талии руку тридцатилетнего юнца с оливковой кожей и глазами-маслинами, в усах и платиновом "Ролексе".
Игорь протянул визитную карточку, на которой кроме ФИО размещался перечень должностей и званий, которого не постеснялась бы Большая Российская Энциклопедия, и обольстительно прошептал:
- Итак, Полечка, послезавтра. Весь вечер будет наш. Обещаю, скучать не будете. Ужин с шампанским за мной!
(Надеюсь, это будет "Dom Perignon"!).
Не особенно интересуясь ответом по причине полной уверенности в согласии (в чём был абсолютно прав), интимно чмокнул меня в ладошку, сделал ручкой, и удалился. Я прикрыла глаза, надеясь, что, когда открою их, будет уже послезавтра и у меня появится реальный шанс унять бушующее внутри пламя. Как ни странно, чуда не про-изошло, и я, лавируя между отдельными группками присутствующих, направилась к выходу.
Было без пяти десять, вечер ещё только начинался, но на Фучика в это время дня движение транспорта вообще отсутствовало. Впрочем, до оживлённой Тверской, где легко остановить машину, было рукой подать.
Однако, человек предполагает, а обстоятельства располагают. Не успела я сделать и пары шагов, как ливанул проливной дождь. Буквально за минуту моё вечернее платье промокло насквозь, плотно облепило, мешая ритмично передвигать ногами, а изящная причёска плавно опустилась, постепенно плотно облепив голову.
- Переживать буду дома, - подумала я. Сняла свои изящные шпильки, оглянувшись (вокруг никого не было), скрутила и сняла чулки, а затем, захватив тонкую ткань платья на уровне талии, подтянула подол выше колен.
-Вперёд, и горе не берёт! – скомандовала я самой себе и решительно устремилась по лужам туда, где есть автомобили, которые можно нанять за деньги.
 Поначалу я ощущала себя легко, этакою "Бегущею по волнам", но когда струи дождя, стекающего по телу, добрались туда, где только что бушевал пожар, я решила, что пора переименовываться в "Титаник".
И ещё подумала, кто меня такую в салон возьмёт?
А когда подумала - остановилась, и, бессильно опустив руки, посмотрела в разверзшуюся у меня над головой бездну…

Наверное, Бог увидел меня и пожалел… А может, Он всё это заранее задумал.
Рядом остановилась машина, нечто из многочисленных близнецов-япошек, покрытая дождевой водой как жидким стеклом. Води-тель, потянувшись, открыл дверцу с моей стороны: - Садитесь!
Я, как будто всё это было вполне закономерно, сказала, что лучше сяду сзади.
-Туда печка не достаёт. – Буркнул водитель, - А Вам просох-нуть надо. И я, проделав ряд манипуляций, уселась в мокром платье на плотные велюровые чехлы.
 Как будто прочитав мои мысли, он опять буркнул:
 - Не стесняйтесь, пусть стекает. А подол периодически отжимайте. Печку включил, она здесь мощная. Скоро согреетесь. В бардачке фляжка с бренди, хлебните.
- Вы алкоголик? – Выскочило у меня сквозь стучащие зубы. – Или специалист МЧС по подбору случайно загулявших женщин?
- И то, и то. – Он впервые глянул в мою сторону и скупо улыбнулся. – Вы ж от чехов, наверное?
- С чего вы взяли?
- Ну, наряд соответствующий, винишком попахивает…
- Ага, я у них на приёме была.
- А что, подвезти-то никто не пожелал?
- Грубо это. Почему не пожелал? Сама ото всех сбежала!
- Муж заждался?
- Может, я Золушка? Принца засмущалась… Ап-чхиии… Sorry!
- Золушка одну туфельку потеряла, а Вы завтра две выбросите.
- С какой это стати? – Я подняла с пола и внимательно осмотрела промокшие туфли. – Я же их сняла.
- То, что вы их сняли, от воды их не спасло. А вот сами простудитесь, как пить дать!
Слева проплыла площадь Белорусского вокзала и скрылась в пелене дождя позади мчащейся автомашины.
- А куда Вы, собственно, везёте меня, Иван Сусанин?
- Я не Иван, а Саша…
- Александр… А "по батюшке"?
- Не Александр, а Саша. Без "батюшки".
- И куда Вы меня везёте, Саша?
- Пока Вы молчите – по Ленинградке к кольцевой. Когда-нибудь, Вы же скажете "не туда". Тогда и уточним.
- Сверните на Алабяна, там, не доезжая моста, направо на Пан-филова. А дом покажу. Ап-чхи… Ап-чхии…
- Простываете!
- Не дождётесь!!
Постепенно согревшись (Саша накрыл меня кожаной курткой), я видимо, задремала. Помню, как доехали, как он отказался от денег, как я залезла в ванну – и всё.

Когда я проснулась, я чувствовала себя больной, разбитой, недовольной. Попыталась подняться, но безуспешно. Сильно этому удивившись, повторила попытку, но смогла только сесть.
На моём стильном стеклянном столике в беспорядке валялись упаковки импортных лекарств, из названий которых мне было знакомо только слово "пенициллин". И шприцы лежали, одноразовые.
Сквозь гул и туман в голове пробились мысли: "- Я что, на иглу села?". Но ответ вместе с ними не пробился.
И тут, как всегда вовремя, появилась Люська.
- Ой, красавица наша очнулась, ненаглядная наша проснулась! – Незнакомым фальшивым голосом запричитала она, и вдруг заорала, - Саша!!!
В дверях появился незнакомый мужчина.
- Это кто? - Спросила я…

Вот уже два года мы вместе.
Где мы только ни были, что мы только ни видели, о чём только ни говорили! И продолжаем, продолжаем, продолжаем…
Ведь мне надо наговориться за все мои сто лет одиночества, а на это потребуется не меньше. Но мы и не спешим.
Только одной темы мы не коснулись ни разу: почему Саша остановился тогда, на Фучика. Сам он ничего не говорил по этому поводу, а я не спрашивала, так как страшно боялась услышать нечто вроде "я пожалел одинокую женщину". Жалость любого рода могла бы глубоко травмировать меня. И он, наверное, это понимал.

Но вот сегодня, несколько часов назад, к нам пришла бесцеремонная Люська, и, дав "10 минут, чтобы закончить и одеться", соединилась с нами за столом, предварительно вывалив на него из пакета четыре банки пива и объект наших давнишних студенческих грёз – копчёного леща.
Мы мирно трещали косточками, шумно схлёбывая пиво, когда Люська вдруг брякнула:
- Саш, давно спросить хочу, а чё это ты тогда возле неё (кивок) тормознул?
Я замерла…

Саша, не торопясь, облизал жирные от рыбы кончики пальцев:
- Ты видела когда-нибудь глаза обиженного щенка под дождём?





HAPPY END .