Где ты, чудное мгновенье?

Где ты, чудное мгновенье?

Степаныч распахнул окно. Выглянул на улицу. Глубоко вдохнул и затаил дыхание. Хорошо-то как! Весна. Солнце вовсю светит. Яркое, теплое. Расчирикались воробьишки, разыгрались на тротуаре. На деревьях и кустах первые листочки появились. Мелкие, светло-зеленые, словно лаком покрытые. Смотришь на них, и душа радуется. А там одуванчики виднеются, будто маленькие солнышки рассыпались там и сям. Молодежь гуляет. Девчонки нарядные а красивые — страсть! Все до одной красавицы. Весной все красивые, а девчонки — тем более. А парни так и кружатся возле них, так и норовят познакомиться. Ничего не скажешь — весна, любовь...
У Степаныча поднялось настроение. И захотелось ему, как в молодости бывало, почитать супруге стихи. Присесть рядышком с ней, за окном весна и солнце, любовью пахнет, а ты сидишь и читаешь и видишь, как она радуется, светится вся, и словно молодеет. А может, правда, что моложе становится. Все же весна на улице, все же новая жизнь.
Степаныч всю библиотеку перебрал, а она была немаленькая, но за долгую жизнь всё было прочитано и перечитано много раз, а новых книг не было. Не нравилось ему ходить по магазинам, но ради такого случая, чтобы почитать стихи, он все же собрался и направился в книжный магазинчик, который открылся неподалеку от дома.
Вышел на улицу. Эх, красота-то какая! Солнце вовсю светит. Отовсюду ветерком доносит весенние запахи влажной земли и первых цветов. И люди идут навстречу, улыбаются и смеются. Весне радуются. И Степаныч радовался, аж душа запела.
А вот и магазин. Зашел. Осмотрелся. За прилавком молодая девчонка. Склонилась и что-то смотрит в своем телефоне. Музыка доносится, людские голоса. Она смотрит, и смеется. Так закатится, что не остановишь. Вытрет глаза и снова взгляд в телефон. О, до чего дошла техника! И не нужно никаких телевизоров. Целый кинотеатр с театрами и концертными залами в кармане лежит. Сидит продавщица, увлеченно уткнувшись в телефон, и не обращает никакого внимания на посетителя. А Степанычу не до этого, когда он увидел книги. Зажмурился от удовольствия. У, ему бы столько в библиотеку! Повсюду книги в ярких обложках. Всякие. Читать — не перечитать! Степаныч обожал книги. И дома была библиотека. И в городскую библиотеку ходил. Но сейчас ему нужны были стихи. И не современных поэтов, а старых. Почему-то душа больше к ним лежала. Наверное, потому что они больше писали о любви и весне, о березках и речках, о влюбленных, которые ночи напролет сидели на скамеечках. В общем, ему нужны были стихи, которые он читал еще во времена своей молодости. А сейчас уж очень хотелось порадовать свою ненаглядную супругу. 
Степаныч еще раз осмотрелся. Эх, красота какая! И заторопился к книжным шкафам, где на полках стояли и лежали многочисленные книги. И невольно вспоминал старые времена, когда ему приходилось по ночам занимать очередь и весь день стоять, лишь бы достать какую-нибудь книгу, а сейчас… Эх, вот бы в старые времена, да такое изобилие!
У Степаныча глаза разбежались, когда стал осматривать полки. О, гляньте, люди добрые, сколько фантастики стоит! А боевиков сколько — глазом не охватить. А там кулинарные книги выстроились. Много и на любой вкус. А к ним прижимаются пособия по похуданию. Можешь готовить всякие вкусняшки, набирать вес и не бояться, потому что столько всяких способов, как похудеть, что можно ничего не опасаться, а уж еды — тем более. Да уж, придумают же умные люди! А там виднеются книги по белой и черной магии. В старые времена днем с огнем не сыщешь, а сейчас, пожалуйста, заходи и бери. А там всякие лечебники в глаза бросаются. Разные пособия по традиционной медицине и нетрадиционной — тоже. Степаныч всё рассмотрел, даже заметил пособия по боевым искусствам, чтобы выучиться и от всякого хулиганья отбиваться. Всё увидел, а вот стихи старых поэтов не заметил. Снова пробежался по полкам с многочисленными книгами и пожал плечами. Нет стихов и всё тут!
Степаныч потоптался возле книг, оглянулся на продавщицу, которая продолжала сидеть в телефоне, не обращая на него никакого внимания. Не выдержал. Подошел. За прилавком молоденькая продавщица. Ей бы не за прилавком стоять, а по весенним улицам гулять, и глазки парням строить, а она вместо этого книгами торгует.
— Девушка, подскажите, а есть ли в магазине что-нибудь этакое — особенное? — Степаныч оглянулся на полки. — Ну, к примеру, стихи нужны. И не простые, а про любовь…
И вздохнул.
— Товар на полках, — она даже не взглянула на него, а лишь махнула рукой, продолжая слушать музыку или смотреть какой-то ролик по телефону. — Видите, я работаю. Сами выбирайте, что хотите.
Сказала и принялась что-то напевать, не отрывая взгляда от экрана.
Степаныч вздохнул. Покрутил головой, где бы могли спрятаться стихи, и решил, что стоят, наверное, бедненькие в уголочке, и никто не замечает их. И пошел на второй круг, внимательно рассматривая книги. И так, пока снова не оказался перед продавщицей.
— Дочка, я не нашел книги. Может, поможете, а?
Сказал, беспомощно развел руки в стороны и взглянул на нее.
— Весь магазин завален книгами, а ему мало, — уже раздражаясь, заворчала она, словно старая бабка и ткнула пальцем. — Вот там и фантастика, и ужасы, и боевики, даже любовные романы есть. Вот уж настоящая жизнь, а не то, что наша. Иди и выбирай, старый.
Она отмахнулась и снова принялась что-то смотреть в телефоне, то и дело смеялась, взглянет на Степаныча и снова утыкается носом в телефон.
Степаныч оскорбился. Старым назвала. Обидно.
— Девушка, мне не нужны боевики и любовные романы в том числе, — он оглянулся на стеллажи. — Мне стихи про любовь нужны. Про весну, черемуху, про речку и девчушку, которая суженого ждет. Мне про любовь нужно — чистую и светлую, как сама весна…
— Ну и старичье пошло, — она удивленно взглянула на него. — Про любовь захотел. Случаем, не весеннее обострение, а? Полный отпад! Твои стихи — не ходовой товар. Они никому не нужны. Только полки захламляем. Вон бери, что есть и иди отсюда. Не мешай мне работать. Видишь, я занята.
И уткнулась в свой телефон.
Опешил Степаныч. Потоптался возле прилавка. Подумал. Решил по-другому подойти к продавщице. Правда, что, книгами весь магазин завален. Разве тут упомнишь названия. Лучше поэтов по именам называть. Всяко продавщица должна знать.
— Девушка, случайно Пушкина нет в продаже? — сказал он, посматривая на продавщицу. — Вы же всех знаете, да?
— Пушкин… это которого в школе проходили? — она наморщила лоб. — Это про кошку на дубе, что ли? В школе достали, так еще и здесь покоя нет. Слышь, я временно тут работаю. Меня обещали пристроить в магазин с нижним бельем, а здесь попросили заменить продавщицу. Если бы спросил меня про лифчик или стринги для своей бабки, я бы посоветовала, а книжки… — она пренебрежительно отмахнулась. — Откуда я знаю, что у них на полках стоит? Сам ищи, а я не обязана. Мне за это не доплачивают.
И раздраженно отмахнулась.
У Степаныча от ее слов стало исчезать настроение. Медленно, но бесповоротно.
— Ну, если Пушкина нет, может, Фет где-нибудь на полке завалялся? — Степанчыч все же надеялся на лучшее, а вдруг да и вспомнит. — Посмотрите, а?
— Э, дед, — протянула продавщица. — Здесь книжный магазин, а фотоаппаратами торгуют в другом. Там много всяких фотиков. Но чую, свой ФЭД не найдешь в нем. Тебе, старый, нужно в антикварную лавку сходить — которая рядом со шмотками стоит. Там всякий старый хлам продают. Может, в нем свой фотик разыщешь и для тебя местечко найдется при желании. Шагай в лавку, промни старые кости. А то стоишь тут, скрипишь мослами, как телега несмазанная. Иди…
Она махнула рукой и снова взгляд в телефон. Там что-то веселое смотрела. И тут же расхохоталась.
Ей было смешно, а Степанычу чуть было плохо не стало от ее слов.
— Ну, а Сергей Есенин не появлялся в магазине? — все же с надеждой сказал Степаныч. — Вспомните, девушка…
— Как же не появлялся, — сказала продавщица и Степаныч обрадовался. — На прошлой неделе заезжал, но с той поры не был. А с какого куража ты знаком с ним? Решил с «крутизной» на старости лет делами заняться, да? Вместе с Серегой «кроликов» на капусту разводишь? Поделись, а? Я бы новый телефон взяла, как раз завезли новую модель, а то этот глючит.
И с любопытством взглянула на него.
Степанычу стало плохо. Все ожидал, но не этого. Он посмотрел на продавщицу. Она снова уткнулась в телефон и что-то с увлечением смотрела, то и дело покатываясь от смеха.
— Ну, а Блок у вас есть? — Степаныч схватился за прилавок, опасаясь, что упадет. — Александр Блок, у которого стихи про любовь…
— Эй, старый, глаза протри, — продавщица с возмущением оторвалась от телефона. — Здесь не оптовая база, а магазин с книжками. Пристал как банный лист и сам не знает, что хочет. Ты определись с желаниями. Я же не джин из бутылки, чтобы все твои хотелки исполнять. То стихи просит, то фотик ФЭД захотел, потом стал Серегу Есенькина искать. Слышь, если понадобится, он сам тебя из-под земли достанет и туда же закопает. Понял, старый? А теперь еще и блоком стал интересоваться. Здесь не строительный магазин, а книжный. Блоками за стенкой в соседнем магазине торгуют. Всякие есть. А хозяина не Александром кличут, а Василием. Шагай к нему. У него этих блоков, как блох у собаки. Всякие есть. И оконные, и дверные, и еще какие-то шлако… шлыко… ай, забыла… Мне это неинтересно. В общем, всё, что твоей душе угодно, — она помолчала, потом подмигнула Степанычу. — Слышь, старый, привет передавай хозяину. Шепни, жду его.
И уже не обращая внимания на Степаныча, торопливо ткнула в телефон и сразу же захохотала, шлепая себя по коленям.
— Вот уж умора-то! Вот уж придумают же, некоторые!
И опять закатилась.
У Степаныча от услышанного, всё в голове перепуталось. Он забыл, куда и зачем пошел. И вообще, что ему нужно в книжном магазине — он не помнил… Посмотрел на продавщицу. А, ведь она же попросила передать привет. Он потоптался возле прилавка, а потом направился в соседний магазин с приветом.
Он шел и не мог понять, почему в голове крутится одна и та же фраза про чудное мгновение.
А на улице была весна…