Многострадальная Святая...

 




 Прощай, немытая…
 Среди веков блуждала ты,
 Несла в себе неумолимое желание
 свободу обрести.
 Скорбела ты над памятью о прошлом
 И в возрождении своем
Обязана ты своему народу,
 И в будущем, и в прошлом, и во всем.
 Погибель ты нашла на перепутье,
Не выбралась из череды насилия
И зла,
 Ты не смогла преодолеть все тяготы
Развала, пришла беда
И смута здесь тебя нашла.





Вместо пролога.

 Ближайшее будущее. Планету сразил мировой экономический кризис. Цена на нефть упала до пяти евро за баррель. Место действия – одна из стран мира. Не окрепший бюджет Республики полностью зависит от экспорта природных ресурсов. Олигархи изо дня в день делят собственность. Солдаты дезертируют из армии целыми гарнизонами. Бастуют бюджетники. Страной правят воровские законы. Государство погрязло в непрекращающихся экономическом, политическом, и энергетическом кризисах. Страну лихорадит. Республика содрогается от техногенных катастроф. Из-за изношенности тепловых систем вымерзают целые города. Грянула давно ожидаемая всеми катастрофа жилищно-коммунального хозяйства. Во многих населенных пунктах развалилось все: системы канализации, водоснабжения и отопления. Из-за сильнейших морозов вышло из строя большинство электросетей и трансформаторных подстанций. Городские жители греются у костров, разведенных прямо посреди улиц. Погибли посевы в полях. Элеваторы и овощехранилища промерзли насквозь. Назревает продовольственный кризис. Экономика государства находится в состоянии полного хаоса. Продажная власть не хочет добровольно сдавать свои позиции. В коррупции замешаны все высокопоставленные чиновники, включая президента, ею пронизаны все ветви власти. Президент страны, выкормыш Предшественника - марионетка в цепких руках горстки людей, тех, кто действительно управляет государством и вытворяет со страной все, что им заблагорассудится. Правительство отказывается от обслуживания внешнего государственного долга. Мировое сообщество объявляет Республику банкротом. Оно перекрывает все кредитные линии в страну, налагает арест на международные счета в международных банках, арестовывает всю недвижимость Республики в зарубежных странах и объявляет стране экономическую блокаду, тем самым изолируя ее от внешнего мира. Под воздействием общественного негодования Президент отправляет в отставку почти весь состав правительства, кроме «силовых» министров. Так и не освободившись от экономической и продовольственной зависимости от мирового сообщества, государство потеряло за один день все. Члены нового, вновь образованного правительства вместо действенных мер по выводу страны из страшнейшего кризиса, делят властные полномочия. Государство заходит в тупик. Народ в безумии скупает продукты питания. Страну накрывает волна гиперинфляции. В средствах массовой информации вводится жесточайшая цензура. Перекрываются границы. В стране объявляется запрет на хождение всех видов иностранной валюты и вводится чрезвычайное положение. Республика стоит на пороге голода. Назревают бунты голодных людей…



Могильщики Республики.
 Я проснулся от перестрелки, раздававшейся с улицы. Судя по звукам выстрелов, стреляли из автоматов «Калашникова». Им вторили пистолеты системы «Беретта». Корчась от боли, я подполз к окну и выглянул наружу. Недалеко, по дороге, пробежало несколько человек. Предрассветная мгла скрывала лица людей. Они что-то кричали.
 Я лежал здесь уже около суток, в сгоревшем, трехэтажном кирпичном доме, на последнем этаже. Дом был наполовину разрушен, здесь был пожар. Повсюду на полу валялись осколки битого стекла, обуглившаяся мебель и много-много стреляных гильз. Трупов в доме не было.
…Боль. Адская, ужасная, мучительная боль. Ощущение такое, будто мне на живот плеснули серной кислоты и она быстро разъедает все внутренние органы, постепенно добираясь до позвоночника… Осколок застрял где-то в кишечнике. Кровь. Везде одна кровь. Я истекаю кровью, временами впадая в беспамятство. Рану я заткнул футболкой, надеясь хоть как-то продлить свою жизнь.
…Пустота души. Внутри меня ничего нет. Ничего не осталось, кроме злости и
безысходности. Что-либо изменить уже нельзя. Время не повернуть вспять. Страна умерла. Уделом историков будет донести всю правду до народа.
…Память. Как она обманчива… Почему это произошло, что было не так? В чем причина?
Я стал вспоминать, с чего все началось. И не смог понять, когда…
……………………………………………………………………………………………………

…В тот пасмурный день, без всякой цели, я включил телевизор. Людям забивали голову дешевыми сериалами. От нечего делать, я нажимал на кнопки пульта дистанционного управления, переключая каналы, пока не остановился на новостях. Поначалу до меня не доходил смысл слов, сыпавшихся из уст телеведущего, который говорил о возникшем бунте. Я сосредоточился и стал вслушиваться в информацию. Оказалось, в одной из северных пограничных частей вспыхнул вооруженный бунт. Около трехсот человек, по предварительным данным, под командованием нескольких офицеров, вооружившись автоматами, пистолетами и противопехотными гранатами, захватили казармы, взяв в заложники командование части, отказавшееся помогать бунтарям. Бунтовщики договорились с часовыми, взломали склад с оружием, и полностью экипировались. Бунт прошел бескровно, без единого выстрела, никто не был убит. К неконтролируемой части стягиваются военизированные подразделения государства, включая спецслужбы, с несколькими единицами вертолетов, танков и бронетранспортеров. О дальнейшем развитии событий диктор телевидения пообещал рассказать в следующем выпуске новостей.
 «Началось, - подумал я. - Несколько последних десятилетий страна жила в ожидании чего-то страшного, беспощадного, бесповоротного. Все шло к этому, но никто не пытался воспрепятствовать беде. Никто. Весь бюрократический аппарат, включая чиновников самого низшего ранга, жили не заботами о благе Отчизны, а занимались набиванием собственных карманов. Население вымирало, оставшиеся с каждым днем нищали все больше и больше. Терпение народа иссякло».
Я переключил телевизор на другую программу. Эта новость облетела уже все телеканалы:
«…вероятно, солдат вынудило к таким действиям само командование части. У нас есть
данные о том, что военнослужащих поставили в невыносимые условия - в течение трех
месяцев кормили одной квашеной капустой. Иногда не первой свежести и очень часто даже без хлеба. И это при всей сложности несения пограничной службы. Не каждый выдержит такое. Теперь дело властей успокоить непокорную часть. В этот момент уже идут переговоры о возможной сдаче оружия бунтовщиками».
 За две недели до этого в других регионах Республики прошла волна несанкционированных митингов. На улицу вышли не только пенсионеры, шахтеры, рабочие, но и врачи, учителя, студенты, учащиеся школ. Почти все население. Полуголодные люди перекрыли стратегически важные шоссейные дороги, железнодорожные магистрали. Население хотело есть, хотело получить тепло в
дома, хотело нормального электроснабжения. Правоохранительные органы не смогли
удержать ситуацию под контролем – митингующие не расходились по домам ни под
каким предлогом. Знали – все равно обманут.
 Через несколько дней во всех выпусках новостей было объявлено, что
ситуация в этих регионах нормализовалась без применения насилия со стороны властей,
люди расходятся по домам. На самом деле население было разогнано при помощи
резиновых дубинок, слезоточивого газа, пластиковых пуль. Для разгона митингующих в
эти районы были пригнаны отборные отряды национальной гвардии. Несколько зачинщиков беспорядков было арестовано. Негодование народа росло с каждым днем. Самая накаленная обстановка была на Севере страны. У населения не было ни малейшего шанса пережить эту зиму: электроэнергию в жилые районы подавали на два часа в сутки, отопительный сезон, и то с перебоями, начался только в середине декабря. И все это на фоне всеобщей безработицы и нищеты. Пострадавших в результате беспорядков на Севере было больше всего, как со стороны митингующих, так и со стороны правоохранительных органов. Люди не хотели больше терпеть и вступали в рукопашные схватки с полицейскими, при попытках с их стороны разогнать митингующих. Населению терять было нечего. А потом, вслед за Севером, поднялась Центральная часть страны, южные регионы… И вот теперь – воинская часть. А это уже серьезно. Когда бунтуют военные – дело пахнет гражданской войной. Для урегулирования внештатной ситуации и ведения переговоров с бунтующей частью туда вынужден был вылететь Министр Обороны. Официальный представитель сопредельной страны выразил обеспокоенные ноты в свете происходящих событий на Севере и высказал надежду на скорейшее урегулирование конфликтной ситуации в связи с непосредственной близостью государственной границы суверенного государства.
 Все попытки мирного урегулирования сложившейся ситуации ни к чему не привели.
Взбунтовавшиеся военнослужащие заняли круговую оборону. Президент отдал приказ о штурме воинской части.
…Потом это часто показывали в новостях. Солдаты знали, что им грозит в случае сдачи
оружия. Поэтому пути назад у них не было. Воинскую часть попросту сравняли с землей ракетными ударами с воздуха, чтобы другим неповадно было. Танки доделали то, что не смогла сделать авиация. Уцелело, и то, частично, единственное здание - то, в котором находились заложники. Осажденные военнослужащие отстреливались до последнего патрона. На третьи сутки войска взяли штурмом здание командования. В живых из неконтролируемой части осталось семнадцать человек, из них двенадцать ранеными. Потери вооруженных сил, штурмовавших пограничную часть, составили три человека убитыми, восемнадцать ранеными. По официальным данным. Действительное количество убитых и раненых никто так и не узнал, журналистов и на пушечный выстрел не подпустили к месту проведения войсковой операции.
 Население Республики было в шоке после кровавой расправы над пограничниками. Президент, выступая по телевидению, выразил сожаление в связи с произошедшими
событиями, но подчеркнул, что другого выхода не было. В стране даже не был объявлен
траур.
 По прошествии нескольких дней в государстве была введена карточная система распределения продовольствия. Из регионов, богатыми продуктами питания, стал
производиться вывоз продовольствия в регионы, не имеющих собственных запасов, в
частности, в столицу.
 Губернатор одной из южных областей, посчитав действия федеральных властей антиконституционными, объявил о полной экономической независимости региона в связи с угрозой голода и массового вымирания населения. Правительство немедленно
выразило протест действиям Губернатора и объявило того саботажником, сочтя его действия незаконными в связи с чрезвычайным положением в стране. Глава региона тут же собрал экстренное совещание руководителей всех силовых ведомств и объяснил им положение вещей. Руководители правоохранительных органов и командование воинских частей, расположенных на территории региона, полностью поддержали губернатора и перекрыли административные границы. Не подчинилась воле губернатора лишь представители Службы Контрразведки. Ситуация накалялась.
 На следующий день подобным образом поступили губернаторы большинства южных регионов. Все перемешалось. Телерадиокомпании не успевали в свете цензуры следить за всем происходящим. Люди вообще не знали, что происходит, и что им делать. Президент всенародно объявил президентов этих республик предателями Родины, действия которых направлены на нарушение целостности Республики и подрыв безопасности государства, предъявив им ультиматум: в течение суток подчиниться действующим Законам и Указам Чрезвычайного положения. В противном случае против них будут возбуждены уголовные дела по статье «государственный переворот» и все последующие их действия будут расцениваться как попытка вооруженного мятежа. Президент немедленно ввел в стране военное положение, приостановил действие Основного Закона страны – Конституции и издал Указ о роспуске Парламента, взяв таким образом бразды правления полностью в свои руки.
 Бунтовало уже порядка десяти воинских частей по всей территории страны. Беспорядки стали возникать во всех крупных городах, включая столицу. Пользуясь безвыходностью положения Республики, США выдвинули предложение о покупке огромных восточных территорий страны, включая водные пространства. Европейский Союз внес предложение о покупке всего класса ядерных вооружений. Сопредельные страны с Востока в ультимативной форме предъявили территориальные претензии к Республике, изъявив желание бессрочно арендовать часть суверенной державы. Северные соседи озвучили претензии к приграничным территориям Республики, якобы принадлежащим им по праву.
 Во многих регионах страны прошли акции массового неповиновения, страну захлестнула волна преступности. По всей территории государства пошла серия террористических актов. В Республике стала активизировать силы Республиканская Национальная Партия, профашистская организация. Еще в спокойные времена эта партия нелегально тренировала террористические группы, закупала оружие, обучала военному делу всех членов. Ее люди регулярно проводили военные сборы, учились стрельбе и рукопашному бою. Террористы обучались минированию мостов, железнодорожных магистралей, прыжкам с парашютом, захвату заложников и уходу от преследования. РНП организовывала и развивала сеть своих ячеек по всему огромному государству. Страна шла ко дну.
…До нашего небольшого провинциального городка волна протеста дошла через несколько недель. Уже по всей стране шли акции гражданского неповиновения властям. По всей Республике сепаратисты совершали диверсии: взрывали железнодорожные полотна, мосты, органы государственной власти, происходили террористические акты на нефтеперерабатывающих заводах, газораспределительных станциях.
 В нашем городе было взорвано здание рынка, принадлежавшего южанам. На улицах перестали появляться лица не титульной нации. Город стали патрулировать усиленные отряды полиции. По всем улицам были расклеены листовки с призывом вступать в Республиканскую Национальную Партию. «Республика – для республиканцев!» - таков был девиз этих листовок.
 У нас в городе, возле здания мэрии, поначалу митинговали в большинстве своем
пенсионеры. Городские власти препятствовали проведению несанкционированных митингов, несколько раз пытались разогнать толпу при помощи полиции, но так ничего и не добились. Слишком неравны были силы. Полицейские выступали скорее безмолвными статистами, нежели реальными противниками митингующих. Они не поддерживали акции неповиновения, но и не могли предотвратить их.
 Когда профсоюзы в стране объявили всеобщую бессрочную политическую забастовку, к
митингующим стали присоединяться рабочие, учителя, медицинские работники, студенты и школьники. Денег давно никому не платили. Школы, детсады и учебные учреждения, находящиеся в городе, закрыли.
 Среди митингующих был часто и я. Я, так же, как и все, не ходил на работу. Наш город, как и большинство городов, бедствовал, среди населения процветала повальная безработица, алкоголизм.
…В тот день на импровизированный помост взошел именитый профессор, преподаватель
университета, житель нашего города. Ему сразу же дали в руки рупор. Он громко говорил в пространство, страшно обличая власть: «Как можно жить в стране, которой управляют проворовавшиеся чиновники? Нами правят жулики, бандиты и воры! Негодяи, подонки и недоноски! Извините, но по-другому я не могу назвать этих людей. Как можно жить в такой стране, где половину политиков можно смело расстрелять за измену Родине, измену своему народу. У руля государства стоят моральные уроды, политические проститутки, торгующие своими лицами с экранов телевизоров! Историки называют сегодняшнее время переходным периодом. Переходом откуда и куда, задаю я вам вопрос? Наивные младенцы! Период Беспредела – вот точное название сегодняшнего времени! Лучше
взять в руки автомат, чем всю жизнь влачить рабское существование без всякой надежды
на будущее!» Закончил свое выступление профессор такой фразой: «Дай идиотам власть-
и ты поймешь, что это за люди!»
 …Через два дня профессора нашли мертвым возле своего дома. У него была прострелена голова.
 В день убийства профессора митингующих собралось около тысячи человек. Люди были голодны и обозлены. Городские власти никак не могли наладить доставку продовольствия. Все сильно нервничали. Мужики накачивали себя самогоном и спиртом, от них не отставали и многие женщины. Поначалу митинг проходил спокойно. Выступить мог каждый желающий. Когда речь зашла о голодающих детях, напряжение митингующих стало возрастать. Людям было жалко не себя - детей.
 - Довели страну, - громко говорил выступавший мужчина, - детей кормить нечем! Дожили! За своего ребенка, не поверите, если ему совсем есть нечего будет, убью! Возьму топор – и убью первого попавшегося под руку чиновника. Клянусь!
-Я поступлю также! – поддержал кто-то его.
-И я!
-Я тоже!
-Недавно я был в нашем региональном центре, - продолжил выступающий, - так там в центральном, представляете себе, центральном роддоме, этой зимой умерло пять младенцев от переохлаждения! Замерзли! Из-за того, что несколько раз за зиму в роддоме отключали отопление. Вот твари, а? Убить их за это мало! Была бы моя воля, перестрелял бы всех политиков и чиновников к чертовой матери! Достали!
- Это что, - повысил голос пожилой человек, - в других регионах смерть младенцев в роддоме от переохлаждения стала обыденным явлением, рядовым случаем. По ним даже не возбуждаются уголовные дела. Вот до чего дожили, виновного не могут найти - одни отписки! Никто не отвечает за смерть детей!
- Издеваются, издеваются над народом, - вступила в разговор женщина, - себе наворовали,
а людям есть нечего. Ублюдки! Скоты!
- Вот именно, что начали уже издеваться над детьми! Ладно мы, взрослые люди, стерпим,
переживем. Но дети – это свято! Что же дальше будет? – страсти в толпе понемногу стали
накаляться.
- А что ждать, чего-то лучшего? Ничего лучше уже не будет. Подохнем, как крысы! – заговорил боевой старик. - Сейчас надо что-то делать, пока не поздно! Надо брать власть в
свои руки!
 - Да, да, надо! – поддержала его толпа.
 В этот момент, откуда-то со стороны, к митингующим подбежал запыхавшийся мужчина.
- Слушайте! – на бегу начал он. – Только что был убит профессор! Застрелен возле своего дома!
- Как? За что? – взревела толпа.
- Мне ничего не известно, я ничего не знаю. Сидел дома, как вдруг услышал несколько
выстрелов на улице. Выглянул в окно и увидел лежащего человека. От него в сторону
Центральной улицы убегали двое здоровенных парней. Они сели в машину и умчались
прочь. Лиц я их не видел, только со спины. Я тут же вызвал по телефону полицию, «медицинскую помощь» и выбежал на улицу. Подошел к лежащему человеку и увидел, что это профессор. Я его хорошо знаю в лицо – он живет в нашем доме…Точнее, жил… Профессор уже был мертв – я прощупал у него пульс. У него прострелена голова. После этого сразу же побежал сюда, рассказать.
- Пойдем туда, - предложил кто-то, - разберемся на месте, узнаем, что к чему!
 Толпа ринулась к дому преподавателя.
 Бездыханный профессор лежал в пяти метрах от подъезда. Рядом с трупом стояла полицейская машина. Трое работников полиции делали какие-то замеры, осматривали место происшествия, фотографировали место происшествия. Толпа двинулась прямо на них. У многих в руках откуда-то появились колья, дубины, булыжники.
- Это они его убили, «копы» проклятые! – закричала какая-то женщина. - За то, что он
никогда не любил власть, всегда и всем говорил правду в глаза. Убили за его речи! Бей их!
 Толпа мгновенно замолчала и в зловещей тишине двинулась на полицейских. Люди
потеряли веру и были готовы ко всему. По глазам бунтарей было видно, что сейчас они разорвут полицейских на части. Такого поворота событий работники полиции не ожидали. Они быстро сели в машину и рванули с места. Толпа загудела.
- Пойдем в полицейский участок! Пусть расскажут нам, что тут произошло! – потрясая клюкой в руке, выкрикнул пенсионер.
- Да, пойдем!
- Пусть ответят!
- Мы им сейчас покажем, где раки зимуют. Знай наших! – слышались крики со всех сторон.
 Несколько человек подняли профессора на руки и пошли с мертвым телом впереди процессии.
 По пути к участку к толпе присоединилось еще несколько десятков человек. В дороге люди стали разжигать в себе ненависть все больше и больше.
- Замочу всех «копов»! – громко крикнул молодой парень. - Порешу, гнид!
- Они за все ответят! – кричала какая-то старуха, - внука моего ни за что посадили!
 Неуправляемая толпа стала вспоминать все подлости полицейских. Чем дальше шли, тем меньше человеческого оставалось в каждом из них.
 Я шел в самом центре. Я не понимал, что происходит. Несколько раз недалеко от следования группы людей проезжали полицейские машины. Толпа сразу же пыталась закидать их камнями. Сотрудники полиции, что-то передав по рации, тут же уезжали в сторону участка.
 Дойдя до здания полицейского участка, разъяренная толпа кинулась к входным дверям. Из открытых окон здания на людей смотрели работники полиции и дула пистолетов. Двери оказались заблокированными.
- Внимание! – вдруг раздался взволнованный голос из мегафона. - Я, начальник полиции, предлагаю всем спокойно разойтись по домам. Не заставляйте нас применять силу. Во избежания кровопролития, предлагаю всем мирно разойтись. Обещаю, что с нашей стороны не последует никакого преследования виновных в беспорядках. Обещаю как начальник полиции и даю честное слово. А моему слову, поверьте, можно доверять!
- Да пошел ты сам! – грозно зарычали в толпе. - Как с бандитами якшаться – так это хорошо. А как народ защищать, так это плохо. Можешь засунуть свое честное слово себе в задницу!
- И как можно глубже! – поддержал народ. - Это ты сегодня такой добрый, а завтра сгноишь в казематах. Знаем мы вас, служителей закона!
- Иди, выйди сюда, храбрец. Нашелся, спаситель Отечества. Иди, иди, ответь нам, кто
убил профессора? – с яростью в голосе воскликнул плотный мужчина. - Где обещанные людям продукты питания? Ты-то, смотри, как на казенных харчах разожрался. А нам есть нечего! Ну выходи, что стоишь?
- Выходи, выходи! – заревела толпа.
- Посмотрим, из чего ты внутри сделан!
- Так, внимание! – уже испуганно заговорил начальник. - Распределение продуктов питания находится в ведении мэрии. К нам тут не может быть никаких претензий. Спрашивать нужно с них! Что касается убийства, по горячим следам преступники не найдены, вы не дали! Но, говорю вам, мы приложим все свои силы, чтобы найти
убийц! Даю вам слово!
- Что нам до твоего слова! – вступил в разговор все тот же мужчина. - За что
убили профессора? Это ты нам можешь сказать?
- Профессора, по предварительным данным, убили с целью ограбления. У него, по всей вероятности, сняли часы и вытащили бумажник. Я сам возмущен до глубины души происшедшим!
- Что? Какое ограбление, - закричал один из мужчин, - о чем вы говорите? Я сосед профессора. Никогда в жизни у него ничего не было! Даже мобильного телефона! Он всегда жил на честно заработанные деньги, перебивался от зарплаты до зарплаты. И в кошельке, кроме дыр, у него никогда ничего не было! Нам врут, граждане, нагло врут!
- Говори, кто убил профессора, - послышались злые выкрики, - или разнесем весь участок!
- Правильно!
- Открой дверь, или не поздоровится!
- Господа! Уважаемые жители города! Минуточку внимания! – снова послышался голос начальника. - Если вы немедленно не покинете территорию, прилегающую к зданию полиции, то, послушайте меня внимательно, мы вынуждены будем открыть огонь на
поражение! Вся страна сейчас находится в таком же положении, как и вы! Всем сейчас
тяжело! И голодны не только вы! И беспорядки идут по всей стране! И по всей стране с ними борются самым жестоким образом, беспорядки пресекаются на самом корню! Иногда даже в переговоры ни с кем не вступают, как я, а сразу открывают огонь на поражение! Поверьте мне! В других городах, где складывается похожая ситуация, беспорядки жестко пресекаются полицией и военнослужащими. В наш участок также поступил приказ, разрешающий нам первыми применить оружие! Не вынуждайте нас открывать огонь! Разойдитесь по хорошему! Я прошу вас как человек, не как началь… Он не успел договорить. Рядом с его лицом пролетел огромный камень и врезался в створку окна. Посыпались битые стекла. Полицейские тут же открыли огонь по безоружным людям. Несколько человек в первых рядах толпы рухнули на землю. Какой-то мужичок в толпе вытащил из-под полы обрез и выстрелил в сторону полиции.
- А-а-а! Убили! – душераздирающе закричали женщины.
 Толпа сорвалась с места, топча раненых и случайно упавших. На земле все смешалось: чьи-то руки, ноги, одежда, кровь. Я тоже чуть не упал. Кто-то толкнул меня в спину, я споткнулся и начал падать. Какой-то мужик в последний момент схватил меня за
ворот и вытащил из-под ног толпы.
- Осторожней, парень, - только и успел сказать он.
 Толпа обезумела. Меня понесло вместе с ней. Одна из женщин осталась стоять перед полицейским участком. В окне здания она увидела своего сына.
- Франческо, Франческо, сыночек, - рыдала она, - это я, твоя мама! Прошу тебя, не стреляй! Не стреляй, прошу!
Полицейские продолжали стрельбу.
 Часть людей разбежалась кто куда. Многие через несколько десятков метров начали останавливаться.
- Что же это получается? Нас могут убивать, как мух! Расстреливать, как животных, а? –
проговорил плотный мужчина. - Неужели мы позволим обращаться с нами, как со скотом,
люди? Наше государство во все времена издевалось над народом, грабило его. И что же, мы будем теперь молча, ничего не предпринимая, сносить рабское существование? Разве мы позволим?
- Не позволим! Не позволим! – раздались крики поддержки со всех сторон.
- Прошло то время!
- Прошло, прошло!
- А дети? Наши с вами дети? Неужели мы не хотим, чтобы они жили в нормальной стране, в нормальном государстве? Разве мы позволим, чтобы у них отобрали будущее? Неужели
остановимся на полпути?
- Нет! Пойдем до конца! – выкрикнул какой-то человек.
- Так чего же мы ждем? Пока нас всех не перестреляют? По одному!
- Верно говоришь!
- Правильно! – загудела толпа.
- Вооружайтесь, кто как может!
 За все это время из здания полиции никто не выходил. Полицейские с опаской поглядывали на вновь образующееся скопление народа. Масса людей увеличивалась с каждой минутой. Не потерявшие самообладания люди вновь собирались вместе.
- У кого есть огнестрельное оружие? – неожиданно спросил кто-то. Все отрицательно качали головами. Человек с обрезом куда-то пропал.
- Тогда берите все, что попадется под руку: камни, булыжники, колья, бревна, прутья. Все,
что найдете.
Через полчаса вся толпа была вооружена, кто чем. У одного мужика в руках оказались вилы.
 Неожиданно на дороге, ведущей к участку, показалась военная машина, кузов которой был покрыт тентом. Доехав до толпы, грузовик остановился и из него выпрыгнуло около двадцати солдат, вооруженных автоматами. Средний возраст военнослужащих был восемнадцать - девятнадцать лет.
- Вот и подкрепление «копам» приехало, - с нескрываемым злорадством произнес кто-то.
 Толпа молча стала окружать солдат. Среди военных был офицер, молодой парень двадцати двух – двадцати трех лет, лейтенант.
 - Немедленно пропустить машину! Освободить проезжую часть, всем разойтись! – в приказном тоне крикнул он. - Если вы не подчинитесь, я отдам приказ открыть огонь! Одумайтесь, пока не поздно!
 - Нет, это ты одумайся, лейтенант! – спокойно заговорил плотный мужчина. Как потом выяснилось, его звали Майклом. Судьба в дальнейшем свела меня с этим человеком. – Если вы сами, в сию же минуту, сложите оружие, никто не пострадает. Всех вас мы вместе с машиной отпустим. Посмотри на нас, подумай сам, здесь нам терять нечего, собрались самые отчаянные. Всех все равно не перестреляете. А если откроете огонь, толпа вас разорвет.
 Лейтенант явно занервничал, не зная, что ему делать. Молодые военнослужащие были напуганы, многие переводили взгляд с лейтенанта на Майкла. Трое опустили дула автоматов.
 Поняв, что выхода у него нет, офицер срывающимся голосом, негромко, почти шепотом,
произнес:
 - Я вам приказываю, разойдитесь, приказываю! Снять оружие с предохранителя! – сказал он, вытащил пистолет и хотел передернуть затвор. Этого ему сделать не дали. Из
толпы выскочил человек с обезумевшим лицом и с размаху ударил лейтенанта по голове
огромным булыжником. Раздался хруст. Лейтенант медленно стал оседать на колени, не понимающим взглядом смотря на людей. В это время толпа обезоружила солдат. Они даже не поняли, что происходит. Автоматы у них отобрали. Лейтенант с колен плашмя упал на асфальт. Его голова была пробита, из глубокой раны текла темная кровь, а тело забилось в предсмертной конвульсии. Умер он на глазах у всех. Толпа сразу же замолчала, все расступились от мертвого тела.
 - Как же это, а? – всхлипнула стоявшая рядом женщина.
Один солдат зарыдал:
 - Не убивайте, прошу, не убивайте! Я ничего не сделал! Нас подняли по тревоге, вооружили, велели садиться в машину, сказали – ничего серьезного, так, попугать людей надо. А тут такое! Не убивайте, я ничего не сделал! – рядовой опустился на колени, закрыл лицо руками, рыдал, и только и повторял: «Я ничего не сделал, я ничего не сделал!
Не убивайте, прошу! Прошу вас!»
 Я подошел к офицеру и прощупал пульс. Лейтенант был мертв. Я взял его пистолет, проверил, стоит ли он на предохранителе, вытащил из кобуры запасную обойму и отошел в сторону. Человек, убивший лейтенанта, куда-то скрылся. Люди стояли в оцепенении, все смотрели на труп.
Полицейские не решались ничего предпринимать.
 - Что же теперь будет? – прошептала молодая женщина.
 - Война! – громко ответили ей из толпы.
 Погрузив труп лейтенанта в грузовик, солдат отпустили. Кто-то вызвал машины «медицинской помощи». Врачи подобрали раненых и убитых возле участка и быстро убрались восвояси. Сотрудники полиции, забаррикадировавшиеся в здании, боялись выходить на улицу.
 - Зря мы отпустили солдат, их нужно было оставить как заложников! – произнес невзрачный мужчина. - Теперь они вернутся с подмогой. Их будет уже не двадцать человек, а целый батальон! За лейтенанта они от города камня на камне не оставят. Пощады не будет. Надо выбить полицейских из участка, пока не поздно. Там целый арсенал оружия. Будет чем обороняться!
 - Точно! – заволновалась толпа. - Выбьем зверенышей из их логова!
 - Окружайте здание! – крикнул какой-то мужчина. - По возможности прячьтесь за деревьями и припаркованными автомобилями!
 Сотрудники полиции с невыразимым страхом в глазах следили за действиями толпы. Люди, прячась за укрытиями, подкрадывались к зданию участка, окружая его со всех сторон. Полицейские не решились начать еще одну бойню. Толпа окружила здание. Сотрудникам полиции некуда было деться, участок в нашем городе был один. Помощи им ждать было неоткуда – во всех ближайших населенных пунктах происходило почти то же самое. Митинги, шествия, беспорядки, неповиновение властям. Народ устал терпеть, его гнев вырвался наружу. Была небольшая надежда на военных, но когда они прибудут? У них самих дел по горло – усмирение толп непокорных людей по всем городам и весям.
 Я стоял в стороне от людей. Майкл подошел ко мне.
 - Как зовут? – спросил он.
 - Рудольф, – ответил я.
 - Меня – Майкл.
 Мы крепко пожали друг другу руки.
 - Ты, я смотрю, парень не промах! – продолжил он.
 - Возможно.
 - Тогда почему в стороне стоишь? Подходи поближе.
 - Хорошо, - согласился я.
 - Пора начинать переговоры. Поможешь?
 - Да, - ответил я.
 - Тогда пойдем. - Майкл вытащил из кармана белый платок, развернул его и высоко поднял над головой.
 Мы подошли к зданию участка. Майкл сложил руки рупором и прокричал:
 - Уважаемые господа полицейские! Мы предлагаем вам сдаться. Никто не пострадает, если вы добровольно сложите оружие. Всем вам гарантируется жизнь. Подумайте о своих семьях! За что вы боритесь, ради чего? За идею?…Не верю! Складывайте оружие и отправляйтесь по домам!
 - Здесь не вы диктуете условия! – крикнул в ответ начальник полиции. - Скоро сюда прибудут военные. Они сначала будут стрелять, а потом уж выяснять, кто виноват, а кто – нет. Разбегайтесь по своим норам, если не хотите, чтобы вас перебили как собак.
 - Так, разговор не получился, - сказал Майкл, - запугать хотят. Не знают, что мы пуганые. Я больше ничего предлагать вам не буду! Мы даем вам один час на размышление! Время пошло! Решайте сами, что делать. Через час мы начнем штурм здания! Нам не нужны ваши жизни, мы не хотим вас убивать. Нам нужно только оружие – и все!
 - Это ультиматум? – спросил начальник.
 - Понимайте, как хотите! Пойдем, Рудольф.
 Как только мы начали отходить от участка, к зданию подбежала женщина, просившая своего сына не стрелять.
 - Я мать Франческо. Он здесь? – спросила она.
 - Да, мам, я здесь, - крикнул он ей в ответ.
 - Франческо, сынок! – зарыдала мать. - Брось все и уходи оттуда! Пусть, кто хочет, остается. Ты не понимаешь, они убьют всех вас! Уходи!
 - Мама, пойми, у меня приказ, устав, сослуживцы, наконец. Я не могу их предать, я не могу уйти! Это моя работа! Что обо мне подумают сотрудники, друзья? Успокойся, мам, все будет хорошо. Нас пытаются запугать. Через час эти люди разойдутся, вот увидишь!
Не волнуйся, все будет нормально. Они нас боятся, это видно по их действиям. Этот человек блефует, говоря, что будет брать здание штурмом. Подумай, мам, кто из них осмелится стрелять в представителей власти? Да никто! Они не пойдут на это! Пошумят, пошумят – и успокоятся. Вот увидишь!
 - Франческо, я боюсь за тебя. Брось, брось все это. Я видела их глаза – это глаза затравленных зверей. Они не успокоятся, пока не получат то, что хотят! Они вас всех перебьют. Пойми, они почувствовали вкус крови. Теперь их ничем не остановить. Отдайте им оружие, прошу - и они вас не тронут, они же обещают вам! Вас всех отпустят, только больше не стреляйте!
 - Нет, мам, мы не можем пойти на это! Ничего не выйдет! Иди домой. Они нас не тронут!
Я вернусь домой живым, обещаю тебе!
 - Франческо! – заплакала мать.
 - Иди домой, мам, иди. Я прошу тебя! На нас все смотрят. Главное – успокойся. Все наладится! Иди!
Плачущая мать медленно пошла прочь.
 Майкл и я подошли к людям, окружившим здание полиции.
 - Будем ждать, - сказал Майкл, - посмотрим, что они предпримут через час.
 - Вы действительно хотите брать полицейский участок штурмом? – спросил у него мужчина средних лет.
 - Я надеюсь, что они проявят благоразумие и сложат оружие, - ответил он.
 - А если нет?
 - Тогда что-нибудь придумаем. Во всяком случае, не следует паниковать. Дадим им еще время, останемся здесь на ночь. Разожжем костры, не замерзнем. Сейчас в любом случае
надо ждать. Потом примем какое-нибудь решение.
 - Тогда давайте знакомиться. Исаак, - протянул руку собеседник.
 - Майкл.
 - Рудольф.
 - Что ж, будем ждать, - произнес Исаак.
 - Рудольф, у тебя оружие есть? – спросил у меня Майкл.
 - Да, - ответил я, - у меня пистолет. Я его у убитого лейтенанта взял.
 - У меня – автомат, - осведомил нас Исаак.
 - Мне тоже нужно оружие.
 - Скоро у нас будет много оружия.
 

  Криминальный рай.

 До окончания предложенного полицейским часа оставалось несколько минут. Неожиданно к зданию подъехали две автомашины. Еще не остановившись, на ходу, из каждого автомобиля выпрыгнуло по три человека. Они без предупреждения открыли автоматный огонь по зданию полиции. Сотрудники полиции не ожидали такого поворота событий. Поначалу они опешили, но уже через несколько секунд открыли ответную стрельбу. Из автомобилей выскочили еще по два человека, непрерывно стреляющих по полицейским.
 Майкл за какую-то долю секунды сориентировался и, не раздумывая, бросился на землю. Я поступил также. Исаак уже лежал на земле. Никто не понимал, что происходит. Завязалась ожесточенная перестрелка. Человек из машины выстрелил по зданию из гранатомета. Раздался оглушительный взрыв, и, казалось, будто участок раскололся пополам. Во все стороны полетели кирпичные осколки. Через мгновение я понял, что это члены местной преступной группировки учинили побоище. Пришло их время. Когда царит безвластие, мир принадлежит им. Бандиты точно предугадали момент. Большинство вооруженных мужчины из толпы тоже открыли огонь.
 - Что вы делаете, люди! Одумайтесь! Одумайтесь, люди! Что же вы как звери! Что вы делаете? – в истерике кричала старая женщина, сидя на снегу и держась руками за голову. Ее никто не слышал.
 Разразилась кровавая бойня. Бандиты стреляли в здание участка, полицейские стреляли и по членам преступной группировки, и по толпе. Половина людей с оружием стреляла по полиции, вторая половина стреляла по бандитам.
 Один из мужчин, у которого в руках был автомат, растерялся, и не знал, что делать. С открытым от страшного зрелища ртом он встал во весь рост перед зданием, не поднимая дула автомата. Упал он замертво с так и оставшимся открытым ртом, с небольшим отверстием от пули во лбу. Толпа рассвирепела.
 Краем глаза я заметил, что Исаак стреляет по членам преступной группировки.
Я вытащил пистолет и открыл прицельный огонь по бандитам.
 Когда все преступники были убиты, перестрелка прекратилась сама собой. Со всех сторон слышались стоны. Рядом со мной на земле лежал молодой парень. Вся его куртка была залита кровью, в его груди зияло два больших отверстия.
 - Мама, мама, - стонал он.
Спустя несколько минут он умер.
 Из здания стали выходить полицейские с поднятыми руками. Многие из них были ранены. Тяжело раненых выносили на руках. Через минуту из участка вынесли тяжелораненого начальника полиции.
 - Сумасшедшие! Вы сошли с ума! – хрипел он.
 Трупы вынесли последними и положили возле входа. Их было восемь. К ним подбежала женщина. Она издалека увидела мертвое тело своего ребенка.
 - Франческо!!! – забилась в истерике мать. Она огромными клочьями вырывала волосы у себя на голове и рыдала, далеко закидывая голову назад.
 Другая женщина сидела на коленях, прямо на снегу, возле убитого человека из толпы и
тихо повторяла:
 - Пол! Пол! Ты же жив, да? Жив?
 Еще одна немолодая женщина каталась по земле и нечеловеческим голосом, напоминающим вой раненого зверя, кричала:
 - Абрам! Милый мой! Да на кого ж ты меня оставил?
 Какой-то мужчина сел на корточки возле тела мертвого полицейского, приподнял руками его голову, молча гладил ее и тихо – тихо плакал.
 Мир перевернулся в глазах людей. Толпа не знала, что делать. Никто не находил слов,
везде царили смерть и страдание. Люди не понимали смысла происходящего. Здесь все
впервые столкнулись с ужасом войны. Всех охватила какая-то апатия, безразличие ко
 всему. Сотни пустых глаз смотрели в пространство, и лишь единицы не потеряли самообладание. Собравшись в группу, мы разоружили полицейских. Мужчины бросились в оружейную комнату, грабить арсенал участка. Толпа потихоньку пришла в себя и в бешенстве стала громить здание. Мародеры крушили мебель, выносили из участка компьютеры, оргтехнику, рации. Когда из здания были вынесены все более-менее ценные вещи, здание полиции подожгли.
 Видя такую реакцию, к нам подошел капитан полиции.
 - Смотрите, что вы натворили! – с сожалением выкрикнул он. - Посмотрите, что происходит! Этого вам никто не простит! Вы не понимаете, что вас попросту уничтожат! Как паршивых псов!
 - Саму Республику уничтожили! Ну и что? – услышав слова полицейского, возразил Майкл. - Прикажете теперь сидеть дома, на печи и пережидать смутное время? Моя хата с краю, ничего не знаю? Так получается? Нет! Очнись, капитан. Одни, значит, будут жировать, а другие безропотно терпеть это? Так не получится. Гражданская война на носу. Не сегодня–завтра забурлит вся страна. Брат станет убивать брата. Все перемешается так, что не поймешь, кто прав, а кто виноват! Эта война погребет под собой всех – и правых, и виноватых. Всех! И какие после этого наступят последствия – еще неизвестно. Будущее покажет. Теперь не время о себе думать – обо всей стране думать надо!
 - Вот и думайте! – вскричал капитан. - Я вижу, вы – разумные люди. Сейчас эти сумасшедшие разнесут весь город! Они же убьют десятки людей, начнут погромы! Остановите их, пока не поздно!
 - Надо помешать этому! Оставайтесь с нами, капитан. С вашей помощью мы сможем удержать ситуацию под контролем, попросите сотрудников. Одни мы, действительно, не справимся. Поговорим спокойно с людьми, объясним им, что сейчас не этим надо заниматься, совсем не этим! Сейчас же, сию минуту, надо создать народную дружину для охраны порядка в городе, иначе начнутся погромы, это так!
 - Вот как оказалось! – с яростью воскликнул полицейский. - Помощь вам нужна? Такую кашу заварили, стольких людей поубивали, и что теперь хотите? Вы эту кашу заварили, вы и расхлебывайте! Оглянитесь, посмотрите вокруг! Сколько наших друзей и товарищей
вы убили! Да была бы моя воля, я бы вас всех перестрелял! Зачем вам все это было нужно? Теперь этих людей ничем не остановишь, у них есть оружие! Все! Тут уже ничем не поможешь. И нам с вами не по пути!
 - Постой, капитан, - заволновался Исаак, - неужели вы хотите, чтобы от города остались одни руины? Мы неправильно себя вели, вы неправильно себя вели. Люди были в отчаянии. Нам и было-то нужно только оружие. А вы сразу – стрелять. Никто не хотел кровопролития! Пугали мы вас. Думали, вы сложите оружие и разойдетесь по домам. А видите, как вышло. Да и вы хороши! Видели, что толпа неуправляема, вооружена, количественно превосходит весь состав участка в несколько раз! Не могли подобру-поздорову уйти. Всех бы отпустили! Нет, вы пошли на принцип, до конца! Вы же – власть! Кто на власть пойдет, тот от власти и погибнет. Не получилось. Кто знал, что так все выйдет, боком. Теперь-то ничего уже не вернуть, капитан. Будет еще хуже, если мы этих людей не остановим!.. Неужели теперь везде убивают, стреляют, воюют? Капитан, давайте решим все полюбовно, миром. Попробуем остановить толпу!
 - Делайте, что хотите! – отрезал полицейский. - Я вам не помощник. Бог вам судья. Прощайте.
 - Зря ты так, капитан, - произнес Майкл.
Полицейский побрел прочь.
 В толпе вдруг кто-то крикнул:
 - Пора идти бить инородцев!
 - Да! Довольно они попили нашей кровушки! – поддержали кричащего человека.
 - Точно! Дадим этим мордам понюхать, чем наш кулак пахнет! – прокричал пожилой мужчина.
 Одна из женщин воскликнула:
 - Люди! Что вы делаете? Куда вы хотите идти? Погромы ничего не решат! Представители других национальностей ни в чем не виноваты! Это ничего не даст! Виноваты власти. Не поддавайтесь на провокацию!
 - Молчи, дура! – крикнули ей в ответ.
 Толпа стала делиться на две части. Одна, небольшая часть больше ничего не хотела и стала расходиться по домам. Другая часть, настроенная самым решительным образом, двинулась по направлению к центру города. Вооруженные люди подстрекали, подзадоривали сами себя:
 - Убьем! Зароем! Закопаем!
 Майкл попытался остановить уходящих по домам людей:
 - Друзья! Что вы делаете? – закричал он. - Нас же раздавят, уничтожат. Именно сейчас надо держаться вместе! Иначе мы пропадем! В данный момент главная задача – сформировать народную дружину для поддержания порядка на улицах! Сейчас и националисты, и бандиты начнут убивать, грабить, насиловать. Начнут возникать новые, мародерствующие группировки! От этого будут страдать все. Все мы!
 Майкла никто не слушал. Люди расходились по домам. После пережитого ужаса у этих людей больше не было сил выносить происходящее. Им хотелось отрешиться от всего.
Толпа окончательно разделилась.
 - Надо идти с ними, - произнес Майкл, указывая рукой на большую, агрессивно настроенную часть толпы, - посмотрим, что они натворят.
 - Пойдем, - согласился Исаак.
 Не успели мы отойти и на двести метров от здания участка, как толпа остановилась. Мы подошли поближе, чтобы посмотреть, что происходит. Люди на шоссе окружили автомашину, БМВ последней серии, не давая водителю тронуться. В автомобиле сидели мужчина и женщина. Автомашина была не ко времени красивой, новой и дорогой. Водитель потерял дар речи. Дряхлая старуха, опираясь сухой рукой на деревянную палку, вдруг подняла другую руку, указательным пальцем показала на автомобиль и, что есть силы, закричала:
 - Смотрите! Вот они – народные деньги!!!
 Толпа плотнее сомкнулась вокруг автомобиля.
 - Бей! Круши! – взревел народ. Водителя вытащили из-за руля и стали топтать ногами.
 - Что же вы делаете? Вы что, озверели? – пронзительно крикнула женщина, сидевшая рядом с водителем.
 - Это кто там воет? Язык-то сейчас подрежем! – послышался озлобленный голос в ответ.
 Женщину тоже вытащили из машины, но пока не трогали.
 - Эй, братцы, потише, - вступился за водителя Майкл, - зачем человека зря убиваете? Что он вам сделал плохого? Может, это и не его машина вовсе. Отберите БМВ, а его отпустите на все четыре стороны.
 - Вот ты какой! Жалеешь гада! – грозно сказал какой-то работяга.
 - Полегче, полегче, ребята, - вступился я.
 - Прекратите, нелюди! – с болью в глазах, смотря на избиение своего спутника, воскликнула женщина. - Отпустите его! Это мой муж!
 - Отпустить? На, получай! – работяга ударил женщину по лицу.
 - Ах ты сволочь! – бросился на него с кулаками Исаак. - Женщину бить? Между
ним и мужчиной завязалась драка.
 - Что же ты за мужик такой, если позволяешь себе бабу бить? – вступилась старушка за женщину.
Несколько человек бросились разнимать дерущихся.
 - Вспылили – и хватит! Все! – грозно сказал Майкл. - Прекратите, а то сейчас все друг друга перебьют. Успокойтесь!
 Мы разняли дерущихся.
 - А теперь извинись перед дамой, - Майкл подошел к работяге. - Все ждут!
 - Извини, - пробурчал, смотря себе под ноги, мужик.
 - С тобой все в порядке? – спросил я у Исаака.
 - Порядок, - ответил он, - пара царапин.
 Толпа отступила от валяющегося на земле водителя. Он лежал без движения. От него осталось одно кровавое месиво, его буквально втоптали в асфальт. Машину разбили и перевернули на крышу.
 Жена шофера склонилась над лежащим на снегу телом, увидела, что муж мертв и пронзительно закричала:
 - Мрази! Ублюдки! Да чтоб вы сдохли! Отребье вонючее!
 Женщину никто не слушал. Толпа получила то, что хотела и двинулась дальше. Сумасшедшая, озверевшая, неуправляемая, ничего не понимающая масса людей.
 - Так ему! – говорили в толпе. - Другим неповадно будет народ обворовывать!
 - Поделом! – бесновались другие.
 Первым на пути толпы встал небольшой магазин. Внутри никого не было, павильон был закрыт.
 - Проклятые капиталисты! – закричал неряшливо одетый мужчина. - Спекулянты! Наживаются на народе. Жги его! Круши!
 Озверевшим людям хватило нескольких минут, чтобы от павильона остался один остов и огромный столп пламени. Весь товар из павильона толпа разграбила. Пиво и водка пошли по рукам.
 - Мэрия! – выкрикнул тот же мужчина. - Там главные ворюги сидят! Городские
власти! Продажные казнокрады! Разгромим, уничтожим!
 - Пойдем!
 - Покажем, кто в стране хозяин!
 - Смерть грабителям народа!
 - Разорвем на части, порвем на куски! – выкрики и угрозы смешались в один сплошной, громкий гул. Толпа двинулась по направлению к зданию мэрии.
 Никто не пытался отговорить разъяренных людей. Это бы распалило их еще больше. Бесполезно было что-то объяснять обезумевшей толпе. Люди были обозлены.
 


 Дирижеры безумия.

 Когда взбунтовавшаяся орда подошла к зданию мэрии, там никого не было. Все служащие в страхе разбежались по домам. В здании осталось всего два человека – полицейские, охраняющие его. Возложенные на них служебные обязанности не позволяли им покинуть пост. Они вышли навстречу толпе и загородили вход в здание. Народ приблизился вплотную к ним.
 - Пропустите, если не хотите получить пулю в лоб, - процедил сквозь зубы решительно настроенный мужчина. Полицейские не двигались с места.
 - Только героев из себя не стройте! – продолжил тот же человек. - Мы сейчас идем из полицейского участка. Его больше нет! Скажу вам прямо, там было не два человека, как вас. Отдайте оружие и отправляйтесь по домам. Проявите хоть каплю благоразумия. Не заставляйте нас убивать!
 - Хорошо, - после непродолжительной паузы сказал один из охранников и достал пистолет из кобуры. - Держите!
 Второй сотрудник полиции, отдавая пистолет, произнес:
 - Вы поступаете неправильно!
 - Заткнись и иди домой, - посоветовал решительно настроенный мужчина, - и, мой тебе совет – на работу в ближайшее время не ходи. Если хочешь жить, конечно. Форму лучше сожги. Молите бога, что остались живы. Вы свободны!
 Испуганные охранники побрели домой. Мародеры ворвались в здание. Они стали выносить все: оргтехнику, настенные часы, мебель, телевизоры, телефоны, видеооборудование. Работники мэрии ни в чем себе не отказывали. Один из мужчин вынес из здания новый ковер. Мародеры, как тараканы, разбежались по всему зданию…
 Здание мэрии подожгли одновременно с нескольких сторон, сразу на нескольких этажах. Когда почти все здание было в огне, в проеме окна на третьем этаже показалась фигура горящего человека. С животным криком он выпрыгнул из окна. Упав, мужчина попытался подняться на ноги. Еще живого, горящего человека толпа стала пинать ногами, пока он не перестал двигаться. У меня на глазах навернулись слезы. Мы ничем не могли ему помочь.
 - Сволочи! – в истерике закричал Исаак. - Прекратите!
 - Топчи! Круши! Поджигай! – ревела толпа. - Дальше! Дальше! Пойдем дальше! Ни одному инородцу не жить! Ни одному вору не жить!
 - Найдем!
 - Раздавим паразитов!
 На наших глазах люди превратились в безжалостных хищников, выслеживающих свою добычу. Они почувствовали запах крови. Кровавая дымка застилала им глаза, и уже ничто не могло их остановить.
 От мэрии мы отошли ненамного. На пути толпы встал одноэтажный кирпичный магазин, принадлежащий жителям предгорных районов. Вход в магазин закрывала прочная металлическая дверь. В магазине было три зарешеченных окна. Не дав массе людей приблизиться, смугляне открыли интенсивную стрельбу. Несколько человек, подкошенные пулями, упали. Народ рассредоточился и стал окружать магазин.
 - Ну, гниды, получайте! – прокричал мужик в оборванной одежде, поливая автоматными очередями магазин.
 - Зарежу! – огрызнулся в ответ один из иноземцев.
 - Умри, обезьяна! – целясь в окно, крикнул бородатый дед в телогрейке.
 Рядом с магазином, с той стороны, где не было окон, стояло несколько легковых автомобилей. Автомобили стали крушить дубинами. Когда одну из машин уже хотели переворачивать, кто-то громко крикнул:
 - Стойте, там же бензин! Его можно слить и поджечь эту вонючую сволоту. Пускай поджарятся! Примут смерть с честью!
 - Ха-ха-ха! – загоготала толпа в ответ. - Верно говоришь! Молодец!
 В мусорном баке, стоявшем рядом с магазином, чья-то заботливая рука нашла стеклянную бутылку из-под водки и несколько пластиковых бутылок. Умные головы тут же слили бензин из автомобиля в эти бутылки. Чьи-то умелые руки из пустой водочной бутылки сделали емкость с зажигательной смесью. Фитиль бутыли ярко горел зловеще-голубым пламенем. Близко к зданию магазина можно было подойти только сзади и с одной из сторон, где не было окон. Иностранцы прекратили беспорядочную стрельбу, стреляя «одиночными» по ротозеям. Поджигатели обогнули магазин сзади, подперли бревном служебный вход и приготовились к атаке. Молодой человек, держащий в руках зажженную бутылку с бензином, подобрался к открытому окну с боковой стороны, где его не могли достать пули.
 - Кидай! – крикнули ему.
В ту же секунду парень что есть силы бросил бутылку в окно, но немного не рассчитал и бутылка разбилась об решетку. Горящий бензин брызнул на стоящего рядом с окном инородца, он взвыл от боли и стал метаться по магазину, пытаясь сбить с себя пламя. В магазине началась паника. Никто больше не стрелял. В этот миг к окнам подбежали люди с пластиковыми бутылками с бензином и кинули их внутрь магазина. Торговая точка мгновенно вспыхнула, оттуда послышались крики. Владельцы магазина изнутри пытались открыть служебный вход. Дверь не поддавалась. Тогда они открыли входную дверь и попытались выскочить из горящего ада на улицу, но не тут-то было. Вооруженный народ подошел вплотную к двери и в упор стал расстреливать хозяев, не давая им выйти. Иностранцы горели заживо.
 - Так вам, твари! – в злобе выкрикнул один из стрелявших. - Всех убьем! Гниды!
 Из магазина слышался непрекращающийся крик ужаса и боли. Одному человеку все же удалось выскочить прямо по трупам своих сородичей из магазина. Бензин на него не попал, но от пережитого страха у него было такое выражение лица, как будто он только что вернулся с того света. Его сразу же сбили с ног. Как только он попытался подняться, к нему подскочил древний старик с совковой лопатой в руках и со всей своей стариковской силой, наотмашь, ударил по голове.
 - Ирод окаянный, - злобно прошипел старик над его ухом, - за что людей мучил? – иностранец не отвечал.
 - Мразота, - еще злобнее прошипел старик и отошел в сторону.
 После расправы над смуглянами толпа в нерешительности остановилась, не зная, что делать дальше.
 - Что-то в последнее время «нуворишей» на улице не видно! – саркастически заметил какой-то человек.
 - Точно! Куда это они запропастились? Попрятались у себя в бронированных норах, крысы! – выкрикнул немолодой мужчина. - Прошло время бандюг! Пора им ответить перед народом!
 - Я знаю, где живет хозяин мебельного завода, - спустя какое-то мгновение, крикнул мужчина средних лет. - Я живу в соседнем доме. Пойдем к нему, покажем, кто настоящий хозяин страны!
 - Да! Да! Пойдем! – зашумела толпа. - Задушим гада!
 Майкл попытался остановить неконтролирующих себя людей:
 - Что вы делаете! Остановитесь! Что вам даст очередное убийство? Душевное удовлетворение – и все! Это ни на что не повлияет, никак не изменит вашу жизнь. Потом сами жалеть будете!
 Толпа грозно посмотрела на Майкла.
 - Да мы тебя сейчас за такие слова повесим, падла! Не нравится тебе, да? – придвинулся к нему здоровый мужик. - Ворюг жалеешь? Порву, мразь!
 - Успокойтесь, пожалуйста, - попытался спасти ситуацию Исаак, - человек не подумавши сказал. С кем не бывает.
 - Да я… - хотел что-то возразить Майкл, но не успел, я одернул его за рукав куртки.
 - Тихо, тихо, - прошептал я ему, - только не выступай. Сейчас они успокоятся.
 - А ты знаешь, - продолжал мужик, - что когда рабочие его завода получали гроши за рабский труд, он себе покупал виллы на Канарских островах, на Ямайку каждый год летал отдыхать, да и во всем остальном себе не отказывал. Я это знаю не понаслышке, сам там работал. Он жизнью наслаждался, а рабочие вкалывали как проклятые. Ты считаешь, это справедливо? Я – нет! Я первый всажу пулю в его сытую морду. Пойдем, господа, нечего нам тут демагогию разводить!
 Толпа двинулась вперед. Людей сжигала ненависть. Они были готовы разорвать кого угодно, все равно, кого. Подойдя к дому, где жил фабрикант, толпа остановилась. Вход в подъезд преграждала железная дверь с домофоном. Кто-то стал нажимать на кнопки, пытаясь открыть дверь. Долго никто не отвечал, но вдруг при наборе номера одной из квартир, неожиданно раздался женский голос:
 - Кто там?
 - Народ, - ответил мужчина, - открывай дверь, а то выломаем к чертовой матери!
 - Да пошел ты! – резко ответила женщина.
 - Ах ты, сука! – не выдержал мужик. - Братцы, давай, ломаем дверь. За это весь дом разнесем. Получат у нас буржуи! – говоривший мужчина прикладом своего автомата стал бить по домофону, пока он не раскололся на две части. Соединив два провода, он открыл дверь. Народ бросился в открытую дверь, как на амбразуру.
 Мебельный магнат видел все происходящее из окна. Он все понял. Когда к нему позвонили, он с ласковой улыбкой вышел навстречу озверевшей толпе.
 - Здравствуйте! Добро пожаловать! – радостно произнес мебельщик, всем своим видом пытаясь скрыть страх и волнение. - Заходите, гости дорогие. Располагайтесь, будьте как дома. Дора, накрой на стол!
 - Молчать, паскуда! – рявкнули ему в ответ.
 Судя по обстановке квартиры, «мебельный» магнат действительно жил не бедно. Увидев такую роскошь, несколько человек тут же стали его избивать. На крики толпы из другой комнаты выбежала жена хозяина и истерично закричала:
 - Не бейте его, мужланы. Оборванцы! Отпустите его!
Муж в это время плакал, ползал по полу на коленях, хватал за штанины избивавших его, размазывал кровавые сопли по лицу и спрашивал:
 - За что? За что бьете, мужики?
 - За то, что воровал! Воровал? Отвечай, скотина!
 - Да, да, воровал! Каюсь, грешен! Только не бейте! Пощадите! – этим признанием он подписал себе смертный приговор.
 Жена хотела рвануться к мужу на помощь, но ее схватили за руки и не давали двинуться с места. Мужа убивали прямо на ее глазах.
 Одна из женщин, поняв сущность происходящего, робко и чуть слышно проговорила:
 - Может, не надо его убивать? Не надо, а? Все ж человек, какой никакой, а человек!
 - Молчи, женщина! – ответили ей. - Что он тебе хорошего сделал? Он всю свою поганую
жизнь воровал, паразит! А мы в это время жили в нищете, жрали хлеб с картошкой. Нас и наших детей кто-нибудь пожалел? Убить его за это мало!
 В этот момент всех женщин, с ужасом смотрящих на происходящее, отстранили в сторону, а магната стали бить ногами по голове. Через несколько минут хозяина завода забили насмерть, жену связали, но оставили в живых. Все ценное из квартиры вынесли, все, что не вынесли, поломали. «Ночь погромов только начинается», - подумал я, и не пророня ни звука, стал спускаться по лестнице. Этажом ниже, из квартиры, в которую попал мужчина, звонившей по домофону, слышались женские крики, полные ужаса:
 - Помогите! Отпустите меня! Помогите!
 - Будешь знать, шлюха, как работяг оскорблять! – послышался в ответ грубый мужской голос.
 Я зашел в приоткрытую дверь квартиры. В коридоре лежал мертвый мужчина с ножом в груди. Крики слышались из кухни. Я вошел туда. Трое здоровенных мужиков прямо на столе насиловали женщину, грубо ответившую по домофону. Увидев меня, женщина стала кричать еще громче. Я в злобе сжал кулаки, вытащил из кармана пистолет и не услышал, как ко мне кто-то подошел сзади. Незнакомец был с автоматом в руках.
 - Иди отсюда, парень, - процедил он сквозь зубы, передергивая затвор автомата, - я сам здесь разберусь!
 Я вышел на лестничную площадку и пошел вниз. Из-за приоткрытой двери квартиры послышалась длинная автоматная очередь, гулким эхом прокатившаяся по всем этажам подъезда. Толпа из квартиры фабриканта бросилась вниз.
 - Ах ты, дерьмо, наших застрелил, со сталелитейного! – вырвался из груди у кого-то крик. Раздался одиночный выстрел.
 Я уже ничего не слышал. Я шел вниз по лестнице и только кровь сумасшедшим ритмом стучала у меня в висках. Как только вышел на улицу, я почувствовал, что у меня нет сил. Мои колени подгибались, ноги стали ватными. Я сел на грязный снег, обхватил голову руками и зарыдал.
 Через минуту я взял себя в руки. Женщины, до последнего находящиеся среди толпы, стали расходиться по домам, они не могли вынести происходящее. Из подъезда вышел Майкл и подошел ко мне.
 - Что с тобой? – увидев мой бледный вид, спросил он.
 - Ничего. Все нормально, - тихо ответил я.
 - Может, пойдешь домой?
 - Нет, я останусь до конца.
 - Как знаешь, смотри сам.
 Толпа стала группироваться возле подъезда.
 - Айда к хозяину рынка, бандитской роже! Нажился на народном горе, бессилии народа. Незачем ему жить на нашей земле!
 - Его никто сюда не приглашал! – быстро проговорил один из мужчин. - А то жил не тужил, безнаказанно обманывал народ. Половину предгорий переселил в наш город. Их сюда никто не звал! Без них как-нибудь справились бы. Пусть ответит перед нами!
 - Генес его фамилия, знаю я его, - вступил в разговор другой мужчина, - жирный, как боров! На Мерседесе разъезжает, сволочь!
 - К нему, к нему! – заорала толпа.
 Генес жил на девятом этаже блочного дома. Когда к нему позвонили в дверь, он долго не открывал. Почти все поднялись к его двери, все лестничные пролеты были забиты народом. Многие о чем-то говорили, но что-либо разобрать из-за громкого гула было трудно.
 - Не открывает! – послышалось от двери. - Дверь-то железная, не выбьешь!
 - Дай очередь по замкам, да и все! Что тут думать! – послышалось в ответ.
 - Давай, не жалей патроны, - поддержали говорившего мужчину.
 После этих слов дверь неожиданно открылась, и из квартиры послышались оглушительные выстрелы. Двое мужчин, стоявших возле самой двери, упали. Третий
поднял автомат и дал короткую очередь в сторону квартиры. Все ринулись в дверной проем.
 - Из помпового, тварь! – послышался чей-то голос. - Ну все, не жить тебе, нечисть!
 В квартиру Генеса я зашел вместе со всеми. Перед входом лежали два трупа. Хозяин рынка катался по полу большой комнаты – он был ранен в живот.
 - Вызовите «скорую», - простонал Генес, - все отдам, ничего не пожалею. Помогите мне, молю вас! Ради Бога!
 - Что, о Боге перед смертью вспомнил, мразь? Разжалобить хочешь? Не получится, поздно! – с ненавистью произнес один из вошедших. - Как народ грабить, так бог был не нужен, так? Отвечай, мразь! – мужчина от злости со всей силы пнул ползающего Генеса под зад.
 - Не разжалобишь, паскуда! Мы таких давили и давить будем. Кончай его! Давайте, мужики, поднатужимся, за руки, за ноги его – и в окно! Раз, два, взяли!
 В доме настежь открыли окно, хозяина рынка подняли на руки и выкинули из квартиры.
- Не надо, не надо! – только и успел крикнуть раненый человек.
Тело глухо ударилось об асфальт за окном. На минуту все замолчали.
 - Я знаю, где живет главный вор! – резко в создавшейся тишине прозвучал чей-то голос. Наш с вами мэр. Продал все, что только можно было. Ни одна копейка из городской казны не прошла мимо его кармана!
 - Да, верно! – заговорил другой человек. - Настроил себе магазинов, ресторанов на городские деньги, оформил их на жену и сына, не подкопаешься! Ограбил всех жителей, все ему мало, загребает под себя мохнатой лапой. Пришла его очередь! Убьем вражину!
 С толпой случилось что-то невообразимое. Люди побежали к дому, где жил мэр. Входная дверь в квартиру главы города оказалась бронированной, она была наглухо закрыта. Попытки взломать ее ни к чему не привели. Дверь выламывали минут сорок, но она так и не поддалась, пока кто-то не принес кувалду и лом. Взломщикам пришлось изрядно подпортить стены, к которым был прикреплен дверной косяк. Каждому хотелось поучаствовать в таком важном деле, кувалду чуть ли не силой вырывали друг у друга. Дверь вытащили вместе с дверной коробкой.
 Внутри квартиры, поражающей своей роскошью, на больших кожаных креслах гордо восседали мэр и его супруга. Они сделали вид, что не заметили вошедших людей. Дома, кроме них, никого не было.
 - Вот вы как! – опешил первый из вошедших.
 - Воровал? – на ходу спросил другой по отработанной схеме, никак не реагируя на вызывающую позу хозяина квартиры.
 Мэр медленно повернул голову в сторону непрошенных гостей и высокомерно заметил:
 - Что вам надо? Это частная собственность. Немедленно уходите отсюда! Это вам не…
 - Что? – не понял мужчина и с размаха ударил прикладом автомата по лицу мэра. - Когда спрашивают – отвечай! Понял – нет? Воровал?
 - Я никогда в жизни не воровал, - голосом, не потерявшим самообладания, но уже не таким высокомерным, ответил глава города, прикрывая рукой разбитые в кровь губы.
 - За что вы его бьете? Он вам ничего плохого не сделал! – закричала жена.
 - Молчать! Тебя никто не спрашивает, сучье отродье. Я спрашиваю твоего мужа, третий и последний раз, воровал, обкрадывал горожан? По-честному признаешься – смягчишь свою участь!
 - Мне не в чем признаваться. Я ни в чем не виноват. Я честный человек, - снисходительно ответил мэр, окинув взглядом висевшие на стенах старинные картины.
 - Невиновен, значит. Ни в чем не виноват, да? Смотри в глаза, падла. Все слышали? – разгорячился мужчина. - Сейчас по морде дам, сразу все вспомнишь, во всем сознаешься. Говори, а то хуже будет!
 Жена главы города свысока, презрительно посмотрела на мужчин, и произнесла:
 - Быдло!
 - Я не обязан отчитываться перед вами! Я не вор! – повысив голос, выкрикнул мэр. - Если вы что-нибудь сделаете со мной и моей супругой, этот поступок тяжелым грузом ляжет на вашей совести. Я этого так не оставлю, запомните! В следующий раз не будете вламываться в чужую квартиру. Отомщу страшной местью, живые позавидуют мертвым! Вы меня попомните! В крови у меня захлебнетесь! Я все сказал. А теперь убирайтесь, нашли к кому прийти. Пошли вон!
 - Вот оно что! – не выдержал разгоряченный мужчина. - Да на такого, как ты, патрон тратить жалко! – откуда-то из внутреннего кармана куртки он достал молоток и ударил мэра по голове. - А вот этого не хочешь? Не хочешь? – в ярости кричал мужчина и после каждого слова бил по голове снова и снова. - Как орех голову раскрошу, кровопийца.
 Жена, видя, что убивают мужа, вскочила с кресла и бросилась на помощь. Подскочив к мужчине с молотком, она стала бить и царапать его по лицу. Не видя поддержки, мужик не выдержал и ударил молотком и ее. Женщина упала. Взбешенного мужчину взяли под руки и вывели за дверь. Кто-то подошел к лежащим неподвижно телам, прощупал пульс и громко произнес:
 - Готовы. Оба!
 Все молча вышли из квартиры, оставив трупы на полу. Из вещей ничего трогать не стали. Выйдя на улицу, никто ни о чем не говорил, все молчали. Люди стали потихоньку расходиться. Никто больше ничего не хотел, все были сыты по горло пережитыми событиями. Первая ночь безумия, ужаса и смерти закончилась, впереди была неизвестность. Оставшиеся люди разделились на десяток небольших, вооруженных до
зубов групп.
 Майкл, Исаак и я остались стоять на улице одни, под раскачивающейся от ветра лампочкой на столбе.
 - Вот тебе и народ, - грустно вздохнул Майкл, - законопослушные граждане. Они же не остановятся, пока не разрушат все. Продолжат погромы, мародерство! Власти беспорядки в нашем городе не потерпят. Наверняка введут войска в город. Будем жить на осадном положении, лишний раз на улицу не выйдешь – арестуют или расстреляют.
 - Если войска начнут бесчинствовать в городе, - сказал Исаак, - с ними уже никак не справишься.
 - Ладно, утро вечера мудреней, сейчас поздно, - промолвил Майкл, - все устали. Мой адрес - Гранитная улица, дом восемнадцать, квартира тридцать пять. Приходите в любое время. Адрес запомнили?
 - Улица Гранитная, дом восемнадцать, квартира тридцать пять, - уверенно ответил я.
 - Ты, Исаак?
 - Запомнил!
 Мы обменялись адресами.
 - Хорошо, до встречи.
 Попрощавшись, мы разошлись. Проходя мимо жилого дома, на первом этаже которого располагались почта, телеграф и телефон, я увидел разъяренных людей, крушащих все, находящееся внутри. Меня заметили.
 - Стоять! – вдруг крикнули из дома. Я прибавил шаг, но это меня не спасло.
 - Стой, я сказал! Убью! – через секунду повторил кричащий, видя, что я не останавливаюсь.
 Как только я стал пробегать мимо, он короткой очередью пальнул мне в спину.
 Пули прошли чуть выше моей головы. Будь стрелок немного опытней, он бы не промахнулся. Кое-как я добрался до дома. Подойдя к входной двери в квартиру, я постучал.
 - Рудольф, это ты? – спросил из-за двери отец.
 - Да, пап.
 Отец открыл дверь. Мать была взволнована, она вместе с Анн, сестрой, стояла у двери. Всю ночь никто не спал, все ждали меня.
 - Цел? – спросила Анн.
 - Да, - утвердительно ответил я.
 - Ох, - заохала мать, увидев меня, - что же ты, сын, делаешь, в гроб нас с отцом вгоняешь. Мы думали, с тобой что-то случилось.
 - Ну что ты, мам. Что со мной может случиться?
 - Что это у тебя? – серьезно спросил отец, увидев у меня оттопыренный карман брюк.
 - Пистолет.
 - Зачем он тебе? – заволновалась мать. – Что ты еще придумал?
 - Мама, пистолет мне нужен для защиты. На улице теперь убивают, война начинается. Кто сильнее, тот и прав. Не ты убьешь, так тебя убьют. Война, мама, война!
 Родители замолчали, мать заплакала. Сестра с укором смотрела на меня.
 - Иди, покушай, - сказала она.
 Поев, я включил радиоприемник. Телевизор давно не работал. Все ФМ – радиостанции молчали, работало несколько радиостанций на средних и длинных волнах. По ним передавали классическую музыку. Я осторожно продолжил настройку, пока не наткнулся на проправительственную волну, где женщина – радиоведущий внушающим доверие голосом говорила о том, что всем следует оставаться спокойными, не выходить на улицу – там опасно, не собираться в количестве более трех человек, ничего не предпринимать. Ситуация в стране находится под полным контролем. Через несколько дней обстановка в государстве стабилизируется. Не следует паниковать, поддаваться на провокации. Президент и правительство Республики принимают все меры к тому, чтобы нормализовать обстановку. Далее женщина продолжила говорить в том же духе, и я не стал задерживаться на этой волне. Неожиданно я наткнулся на радиостанцию, где мужчина срывающимся голосом вел передачу: «Внимание, внимание! Всем, всем, всем! Внимание, внимание! Всем, всем, всем! Уважаемые радиослушатели! Экстренный выпуск новостей! Нам в эти минуты удалось несанкционированно выйти в эфир. У нас мало времени, поэтому, по возможности, я буду краток и освещу наиболее важные события, происходящие в стране. Итак, первое. Сейчас полным ходом идет штурм Парламента, в котором забаррикадировались социалисты в знак протеста против указа президента о роспуске Парламента и творящегося беззакония в стране. В штурме задействованы танки и легкая артиллерия. Здание расстреливают в упор. Второе: в Республике началась настоящая гражданская война. Общество раскалывается на три враждующих лагеря – Федеральную Армию, поддерживающую президента и правительство; НПА – Народную Патриотическую Армию, выступающую за народ Республики и РОА – Республиканскую Освободительную Армию, которую можно назвать только одним словом – фашисты. Почти целиком, Вооруженные Силы выступают на стороне президента. Но есть и те, кто выступает против него. Об этом нам пока мало что известно. Из всей противоречивой информации, имеющейся у нас, некоторые генералы и целые дивизии отказываются подчиняться Президенту. Во многих регионах страны идет формирование отрядов народного ополчения. Столица находится под контролем федеральных войск. По всей стране формируется Республиканская Освободительная Армия, с призывом вступления в нее всего взрослого населения. РОА вступает в бои как с федералами, так и с патриотическими силами. Государство заливают потоки крови. Все смешалось: убийцы и святые, воры и меценаты, бандиты и чиновники. По всей стране бал правит смерть. У нас есть данные о том, что Североатлантический Альянс начал рассматривать план вторжения в Республику. В сопредельные страны в срочном порядке перебрасываются действующие части НАТО. В приграничных морских территориях концентрируется военно-морской флот США и Великобритании. Весь мир в ужасе затаил дыхание. Никто не хочет иметь у себя под боком голодную, воюющую ядерную державу. Сейчас у нас пока нет связи с…», - передача неожиданно оборвалась, в наушниках раздались сильные глухие удары. «Серж, - услышал я, - держи дверь, а я продолжу. Уважаемые радиослушатели! Прошу прощения за прерванный репортаж. Это выламывают дверь в нашу радиостудию. Мы вышли в эфир нелегально, без разрешения властей. Патриоты! Боритесь с ненавистным режимом до последней капли крови, не сдавайтесь! Верьте, мы победим! За оружие…» В эту секунду послышался звук ломающейся двери и автоматная очередь. В наушниках раздался какой-то щелчок, сухой треск – и все затихло. Наступила гробовая тишина. Сколько бы я дальше не пытался настроить приемник, ничего, кроме шипения и классической музыки мне найти не удалось. Я отставил в сторону радиоприемник и услышал доносившийся с улицы скрежет гусениц танков. В город входили федеральные войска. Я закрыл глаза и забылся мертвецким сном.
 Днем весь город находился под властью федералов. Из жителей на улицу почти никто не выходил, всем было страшно. Изредка кое-где раздавались выстрелы, федеральные войска проводили «зачистку». На улице хватали всех взрослых мужчин, подозревая в каждом зачинщика вчерашних беспорядков. В город прекратили подачу электроэнергии, газа, отключили водоснабжение. Детвора в экстазе всю ночь жгла школы и припаркованные во дворах автомобили. Мать и сестра весь день плакали, отец сидел на диване не шевелясь и безжизненными глазами смотрел в одну точку. Я ходил по квартире кругами и не знал, что делать.
 Следующую ночь я почти не спал. Стрельба, крики, шум бронетранспортеров и скрежет гусениц не давали уснуть никому. Почти всю ночь я провел, сидя у окна, пытаясь хоть что-то рассмотреть в кромешной тьме. Около полуночи я услышал звук приближающихся бронемашин, и выглянул из окна. По дороге медленно ехал бронетранспортер, освещая свой путь огромным прожектором, а за ним шло с десяток хорошо вооруженных солдат. Чуть поодаль, на небольшом расстоянии, ехала вторая бронемашина, освещая мощным прожектором близлежащие дома. На первом бронетранспортере был установлен мегафон, и из него слышалось: «Внимание, внимание! В городе введен комендантский час с двадцати двух ноль-ноль до шести ноль-ноль часов. В это время всем предписывается находиться дома, запрещается выходить на улицу. Те, кто не подчинится приказу и будет задержан в этом временном интервале, будут арестованы до выяснения обстоятельств. Комендантский час в городе будет действовать до особого распоряжения!»
 На крыше соседнего дома я увидел черные фигуры людей, еле различимые в ночной тьме. Они что-то подожгли и бросили по бронетранспортеру. Бронемашина загорелась.
 - Твою мать! Огонь! – истошно выкрикнул офицер, командующий солдатами.
 Военнослужащие открыли беспорядочную стрельбу по жилому дому. Луч прожектора со второго броневика блуждал по дому, пытаясь осветить террористов. Из пылающей машины стали выскакивать горящие солдаты. Их повалили на асфальт и стали сбивать пламя. На улице стало светло, как днем.
 - Больно! Больно! Спасите! Я умру, я знаю, я умру, – закричал горящий солдат.
 - Найти гадов! – распорядился офицер.
 Военные бросились в дом. В течении нескольких минут ничего не происходило. Обгоревших солдат увезли на подъехавшем микроавтобусе. В доме напротив посыпались разбитые стекла.
 - Мама, мама! Я боюсь! – неожиданно резко в ночной тишине раздался детский крик.
 - Не трогайте его! – в истерике вторил ему женский голос.
 - Суки! А-а-а… - захлебнулся в раздавшейся автоматной очереди крик мужчины. Все быстро затихло. Больше не раздалось ни звука. Федералы растворились в темноте. Бронетранспортер жалко догорал, стоя посередине улицы. Город как будто вымер.
…Этой же ночью показала зубы Республиканская Освободительная Армия. Ее боевики взорвали мост, связывающий город с региональным центром. Взрыв был такой силы, что во всех соседних домах в радиусе нескольких сот метров повылетали стекла. Они же закидали гранатами наспех построенный блокпост федеральных сил при въезде в город, о чем было сообщено в листовках, расклеенных позднее по всему городу. В листовках было написано следующее:
«Горожане! Ответственность за взрыв моста и уничтожение федерального блокпоста лежит на Республиканской Освободительной Армии! Это не террористические акты. Это акты, направленные на освобождение Республики от засилья инородцев. Мы выступаем против федеральных войск, так как они поддерживают президента и Правительство Республики, скомпрометировавших себя связями с международными сионистскими организациями. Мы даем себе отчет в наших действиях и пока есть силы, будем бороться за Республику, за свой Народ! Республике – Республиканский Порядок! Слава Нации! Смерть врагам!
Республика – для Республиканцев!
 Республиканская Освободительная Армия».
 На следующий день на каждой улице, на каждом перекрестке стояли усиленные патрули военных. Каждого, попавшего к ним, обыскивали и проверяли документы. Ни почта, ни телеграф, ни телефон не работали. Железнодорожный вокзал охранял мотострелковый взвод солдат при поддержке двух танков. Город обезлюдел. Новый день принес хорошие вести, в город начал поступать хлеб. С раннего утра на привокзальной площади, на площади возле разрушенной мэрии и в микрорайоне «Новый», стояло несколько грузовиков с хлебопродуктами. Там по карточкам отпускали хлеб. После учиненных беспорядков, новые, военные власти решили наладить доставку продовольствия в город. За хлебом пошли мать с сестрой, так было безопасней. Вернулись они часа через два.
 - На улице спокойно? – спросил у них отец.
 - Относительно, - ответила мать.
 - Никто ни с кем не здоровается, - заговорила Анн, - все стараются вообще не разговаривать. Каждую машину с хлебом охраняют солдаты. Когда мы с мамой подошли, очередь была огромной, несколько сот человек. Думали, нам хлеба не хватит. Военные, охраняющие грузовики, следят за всеми, держат оружие наготове, не дают никому расслабиться. Мужчин в очереди почти нет, всего несколько стариков, а так – одни женщины и подростки. Перед нами в одной машине хлеб все-таки закончился, грузовик уехал, но через полчаса прибыл хлебный фургон, так что буханок хватило. Те, кто раздавал хлеб, говорят, что, возможно, завтра придут машины с крупами, чаем и сахаром. Обещают, что не дадут умереть от голода, главное – соблюдать порядок.
 - Порядок, - заворчал отец, - порядок им теперь подавай. Довели страну до точки, а теперь порядок им нужен!
 - Ну что ты, отец! – перебила его мама. – Не нервничай, может, все образуется.
 - Да уж, образуется, ждите! – проговорил сквозь зубы отец и ушел от дальнейшего разговора.
 Вечером я решил пойти к Майклу. Дворами, не привлекая ничьего внимания, в темноте, я добрался до дома нового друга. Постучавшись в дверь, я долго ждал. Через какое-то время из-за двери послышался знакомый голос.
 - Кто? – спросил он.
 - Это Рудольф, - ответил я.
 - Заходи, - Майкл открыл дверь, – рад тебя видеть!
 - Исаака видел? Он приходил? – спросил я.
 - Нет, не приходил. Наверное, дома сидит.
 - Скорее всего, - успокоился я. – Что делать будем?
 - Пойдем к нему. Заодно разведаем обстановку.
 - Это опасно.
 - Ничего, прорвемся.
 Соблюдая меры предосторожности, мы пошли к Исааку, обходя стороной посты военных. Открыв дверь, Исаак прислонил палец к губам и провел нас на кухню.
 - Присаживайтесь, - негромко сказал он, - с чем пришли?
 - В общем-то, ни с чем, - ответил Майкл. – Зашли поговорить, решить, что делать, как жить дальше. Взрывы ночью слышал?
 - Да.
 - Это сделали члены Республиканской Освободительной Армии. По городу расклеены листовки, где говорится, что ответственность за взрывы берет на себя РОА. В листовках содержится призыв вступать в Освободительную Армию, бороться с федералами.
 - Что еще слышно? – спросил Исаак.
 Я рассказал про услышанную передачу по радио.
 - Нам тоже следует написать листовки, намекнуть в них, что в городе начала действовать НПА, - горячо заговорил Майкл, - что ее члены готовы вести партизанскую войну с федералами. Призовем всех здравомыслящих людей вступать в Патриотическую Армию, организуем в городе патриотическое подполье. Затем введем в нашем городе народное самоуправление.
 - Смельчаков, я думаю, будет не много, - заметил Исаак.
 - Да будут, будут смельчаки, главное – начать! Старых друзей, знакомых сагитируем на нашу сторону – и народ потянется.
 - А вы догадываетесь, что нас ждет в случае провала? – неуверенно спросил я.
 - Расстреляют к чертовой матери, – полувопросительно, полуутвердительно предположил Исаак.
 - Вот-вот.
 - Пока не надо драматизировать, - заметил Майкл. – Мы еще ничего не предприняли, чтобы сразу отступать. Если продуманно действовать, быть осторожными, то все будет нормально. Не пойман – не вор! Важно решить, идти до конца или остановиться на полпути и сидеть в страхе по домам, ждать ареста или пока все само собой не разрешиться. Авось, все обойдется, авось война стороной обойдет, страна станет жить нормально, голода не будет и так далее. Сейчас я, лично, я, настроен решительно, нет сил больше терпеть. Если народный бунт захлебнется, жизнь станет еще хуже, чем была раньше! Все равно умирать, не сейчас, так позже. Какой смысл, объясните мне, ждать? Сейчас еще можно что-то изменить, потом поздно будет! Я пойду до конца, пойдете ли вы со мной – решайте!
 - Я пойду, - заверил я.
 Исаак молчал.
 - У меня жена, ребенок маленький, поймите, - пытался оправдаться он, - не знаю, ребята, не знаю. Все это следует обдумать. Вы не представляете, во что мы ввязываемся!.. Ну хорошо, хорошо, я с вами. Только не смотрите на меня так. Многого обещать не могу.
 - Мысли у меня такие, - продолжил Майкл, - создать из жителей города отряды народного ополчения и противостоять федеральным войскам.
 - С автоматами против танков? – не одобрил идею Исаак.
 - Да хоть и с автоматами. Воевать с ними надо партизанскими методами, чтобы они сами, добровольно убрались из города. Поэтому и предлагаю для начала написать листовки и расклеить их по всему городу. Там, где это возможно. Люди не должны терять последнюю надежду, они должны верить в лучшее. Надо начать бороться так, чем вообще не бороться! Придумаем текст листовок, напишем от руки и расклеим. Проблема только в одном – содержание. Надо написать их так, чтобы они взяли народ за душу. Я в этом деле профан.
 - Я тоже, - подтвердил я.
 - Ну ребята, вы даете! На меня все свалить хотите? – обиженным тоном произнес Исаак. – Ну да ладно, я попробую. В школе я писал статьи в стенгазету, да потом и в армии, и на работе приходилось писать. Но на это нужно время.
 - Сколько? – осведомился я.
 - Сутки.
 - По рукам, - согласился Майкл, - завтра в это же время жди. Постарайся листовку наполнить смыслом. Люди напуганы, они ждут аргументированных объяснений.
 - Сделаю все, что в моих силах. Тем более сами потом почитаете, это же черновой вариант будет. Подкорректируем, если что.
 - Задерживаться далее не имеет смысла, - обратился Майкл ко мне. - Пойдем, Рудольф. Уже поздно. Пора расходиться.
 Мы попрощались с Исааком, и вышли на улицу. Погода была морозной, дома покрылись инеем. Улицы были безлюдны. Мы шли в темноте молча, пытаясь не думать ни о чем плохом. Легкий ветер дул нам навстречу. Вдруг откуда-то сбоку громким эхом в ночной тишине раздался возглас:
 - Стой! Проверка документов!
 Я посмотрел в ту сторону, откуда исходил приказ и увидел пятерых солдат, стоящих с автоматами наизготовку в нескольких десятках метров от нас. Мы с Майклом бросились бежать. Со стороны солдат тут же раздалось:
 - Огонь!
 По нам открыли стрельбу. Военнослужащие, стреляя на ходу, бросились за нами.
 - Разбегаемся! – тяжело дыша, на бегу, крикнул Майкл.
 Мы разделились и побежали в разные стороны. Я долго петлял, выбиваясь из сил, но один солдат никак не отставал. Я вытащил пистолет и бросился в близлежащую арку дома. Остановился я примерно посередине. Солдат замер, пощелкал затвором автомата для устрашения и грозно произнес:
 - Выходи, если хочешь жить!
 Я затаил дыхание и стоял, не двигаясь. Пистолет я держал наготове.
 - Последний раз говорю, выходи! – продолжил военный и выстрелил в воздух.
 Кровь у меня в висках стучала с такой силой, что мне казалось, будто солдат слышит этот звук. Военнослужащий осторожной поступью направился в арку. Внутри было темно, ничего не было видно. Кроме зажигалки у солдата ничего не оказалось, и он нес ее, как свечу, впереди себя, больше ослепляя себя, чем видя что-либо вокруг. Я сел на корточки и вжался в стену, пытаясь слиться с ней воедино. Солдат меня не заметил и прошел мимо. Я покрепче схватился за пистолет, неслышно встал и со всей силы ударил его рукояткой по затылку. Военный упал. Я наклонился, прощупал пульс, взял автомат, запасную обойму, обыскал карманы и побрел прочь. «Жив, - думал я, - ну и хорошо, пусть живет, молодой еще». Автомат я спрятал во дворе своего дома.
 Следующим днем половину войск, дислоцированных в городе, отозвали в столицу. Там происходило что-то страшное. На улицу я вышел без особой опаски и в условленный час был у Исаака. Майкл пришел сразу же за мной.
 - Сделал? – ничего не выясняя, напрямую спросил Майкл.
 - Сделал, конечно! – утвердительно ответил Исаак, полез в карман рубахи и достал сложенный вчетверо листок. - Не обессудьте, если что не так. Сделал все, что в моих силах.
 - Показывай, показывай, не тяни! – нетерпеливо проговорил Майкл, выхватывая лист.
 - Написал, что на ум пришло, - извинился Исаак перед нами. - Не знаю, удался ли текст. В общем, сами смотрите.
 Майкл внимательно вчитывался в текст листовки.
 - Отлично! Молодец! – похвалил он. – Я даже не ожидал, думал, будет что-то невообразимое, а это – высший класс! Ничего выкидывать не надо. Содержание нормальное, все вписывается по всем параметрам. Рудольф, возьми, почитай. – Майкл протянул листовку мне.
Я осторожно взял в руки бумагу и прочитал:
«Уважаемые жители города!
Народная Патриотическая Армия призывает Вас бороться с ненавистным режимом, навязанным народу сверху. Мы выступаем за полное уничтожение авторитарно – криминального режима, по принципам которого Республика жила последние годы. Для поддержки этого режима в город введены правительственные войска. Мы призываем Вас бороться до полной Победы! Не допустим восстановления беззакония в нашем государстве.
Сограждане! Не поддавайтесь на провокации националистов, Республиканской Освободительной Армии. Не допустим фашизма! Прочь из Республики!
Товарищи, верьте, Победа придет неизбежно!
Вставай, народ, приподнимайся!
Пришла пора насилие снести.
Вперед, вперед! За автоматы!
Бесправные живые мертвецы,
Ведь мы же не рабы!
Довольно жить нам в подворотнях,
Открыто выйдем все вперед!
И как один, совковыми лопатами,
Насилье под собою погребем.
Когда народ наш жил привольно?
Когда он жил, как должен жить?
Вперед, вперед! За автоматы! Пора насилие свалить!
 Народная Патриотическая Армия».
- Грамотно! – заметил я. – Я бы так не смог написать, это точно!
 - Значит так, - произнес Майкл. - Мы сейчас с тобой, Рудольф, перепишем
несколько листовок и расклеим во всех общественных местах. Исаак, ты нам поможешь… Кто-нибудь да прочитает.
 Быстро нацарапав по двадцать листов, мы стали собираться на улицу.
 - Ну что ж, пойдем, помолясь. Промедление смерти подобно, - рассудил Майкл.
 - Ребята, извините, но я не могу! – предупредил Исаак. – У меня семья! А за такие дела – за листовки, по головке не погладят. Если попадемся, арестуют как минимум! А я единственный кормилец в семье, без меня они пропадут.
 - Все правильно, Исаак, никаких обид с нашей стороны не может быть. Мы тебя понимаем, - убедительным тоном произнес Майкл. – А ты как, Рудольф? – обратился он ко мне.
 - Всю ночь я свободен, - ответил я.
 - Ну, вот и хорошо. Двоим легче, – облегченно вздохнул он. – Держи тридцать листовок, клей – и вперед. Я пойду в центр, там самое опасное место. Ты же старайся держаться периферии, там меньше патрулей. Как закончишь, встречаться не будем, сразу домой.
 - Пойдем вместе, раз опасно, - предложил я.
 - Нет. Вместе пойдем – схватят обоих, а по одному уйти от преследования легче. Если поймают – прикидывайся дурачком: ничего и никого не знаю, листовки писал и расклеивал один. Будет возможность – выброси. Понял? Я утвердительно кивнул головой.
 – Действуй! Встретимся позже.
 Для меня эта ночь прошла удачно. Я крался в кромешной тьме, расклеивая листовки где попало: на столбах, остановках, стенах зданий, на деревьях, дверях подъездов. На улице было небезопасно, везде шныряли патрули, проезжали военные автомашины с ярко горящими фарами.

Тошнотворцы.
 Наш город потерял связь с внешним миром и был информационно изолирован от него. Все выезды из города перекрыли федеральные войска. Вышки операторов сотовой связи, а также телевизионный ретранслятор взорвали. В город приходила разрозненная, противоречивая информация. То, что происходило в действительности, никто не знал. Доходили какие-то домыслы, слухи и недомолвки. Поговаривали о том, что «загорелся» весь юг страны. Там из местного населения формируются отряды самообороны. Войсковые части, дислоцирующиеся на этих территориях, выступают на стороне местного населения. Ходили слухи, что глава государства направил в эти регионы войска для урегулирования конфликта, и там идут ожесточенные бои. В столице фанатики совершили нападение на водонасосную станцию, перебили охрану и влили в коллектор с питьевой водой несколько тонн раствора, содержащего в себе холерную палочку. Страдали ни в чем неповинные люди. Там же были застрелены два всем известных олигарха, не успевшие уехать за границу. Одного высокопоставленного чиновника убили прямо на рабочем месте, пробив голову железным дыроколом. По всей стране закрыли частные магазины, почти все предприятия, кроме предприятий военно-промышленного комплекса. Государство ввело монополию на распределение продуктов питания, прекратило продажу бензина и дизельного топлива частным лицам, временно приостановило деятельность всех политических партий и правозащитных организаций. Представителей «Красного креста» и других международных общественных организаций в страну не пускали.
 Весь наш город федералы обклеили плакатами с обращением Президента Республики к населению, с призывом прекратить войну и установить порядок в государстве:
«Республиканцы! Нашу с Вами Родину, Отчизну, Мать, захлестнула жестокая, бессмысленная, беспощадная волна насилия.
Братья и Сестры! Не допустим кровопролития и сепаратизма, остановим войну! В Республике должны быть мир и согласие, стабильность, спокойствие и благополучие! Для вывода страны из кризиса, предлагаю:
Прекратить боевые действия, остановить кровопролитие.
Обеспечить население Республики продовольствием.
Остановить сепаратизм.
Восстановить экономику государства.
Республика – Великая Держава! От нас с Вами зависит ее Будущее. Будущее на столетия вперед! Все вместе мы остановим войну, прекратим беспорядки, восстановим экономику и будем достойно жить!
Искренне Ваш, Президент Республики».
 Многие говорили, что на севере появились партизанские отряды, выступающие против Федеральной Армии. За руководителями как НПА, так и РОА спецслужбы ведут настоящую охоту. В народе шли слухи, что ведущие державы мира больше терпеть события, происходящие в Республике, не намерены и что скоро начнется беспрецедентная операция НАТО по вторжению на территорию страны. При вторжении оккупантов, Республика не будет использовать ядерный потенциал. Президент договорился с международными представителями о том, что Североатлантический Альянс будет действовать совместно с федеральными войсками, направляя свои силы против сепаратистов, пытающихся насильственно захватить власть. После проведения операции в страну будут введены международные миротворческие силы, государство в наикратчайшие сроки демонтирует атомные боеголовки и станет безъядерной державой.
 В народе говорили, что несколько недель назад на главной площади страны, в столице, прошли несанкционированные митинги левых и правых партий. Там творился настоящий ужас. Сначала в одном конце площади стали собираться либералы. Полиция пыталась их разогнать, но тщетно, народ прибывал с каждой минутой. Кордоны полиции пытались оттеснить, рассредоточить толпу, но у них ничего не получалось. Было слишком много людей, десятки тысяч. В руках у людей были различные лозунги от «Не допустим развала Республики» и «Руки прочь от республиканской демократии» до открытых призывов свергнуть сложившийся в государстве коррумпированный режим. Митинг не смогли разогнать силовыми методами. Где-то через час на другой стороне площади стал проходить стихийно возникший митинг социалистов, в противовес либералам. Набралось их не меньше. Каждую минуту и к тем, и к другим присоединялись вновь прибывшие последователи. Сторонники социалистической партии снесли ряды полиции и влились в либеральную манифестацию. Завязалось кровавое побоище. Вначале социалисты стали теснить либералов. Толпу понесло. Полицейские стали стрелять в людей. Но уже ничто не могло остановить неуправляемый поток. Социалисты шли напролом, срывая на либералах всю злобу, накопившуюся за годы бесправия и пытаясь вытеснить их с площади. Задние ряды теснили передних, передние стали падать. По упавшим людям стала идти толпа. Отовсюду раздавались стоны, крики о помощи, вопли ужаса, но в общем зверином гуле никто этого не слышал. Тех, кто стоял возле стен зданий, толпа давила насмерть. Заградительные отряды правоохранительных органов были снесены за несколько минут. Многие представители правопорядка погибли под ногами толпы. И в тот момент, когда люди были готовы покинуть площадь, одновременно, с двух концов площади, появились большие группы сильно подвыпивших националистов. Примерно по пять тысяч человек с каждой стороны. У каждого из них были бейсбольные биты, металлические цепи, кастеты, железные прутья. Митингующие оказались в смертельной ловушке. Что националисты хотели этим добиться, кого наказать, неизвестно. Они стали безжалостно избивать всех подряд. Либералы на мгновение остановились перед выходом, и, под напором фашистов, с удвоенной силой направились в противоположную сторону – на середину площади. Теперь, кто был передним, стал задним и с еще большим напором бросился вперед. Люди буквально сошли с ума. Началась страшная давка. Толпу вынесло к центру площади. Социалисты, теснимые сзади фашистами, были уже в центре. Две огромные толпы столкнулись вновь, схлестнувшись в очередной схватке. Побоище началось с новой силой. Представители Республиканской Национальной Партии в это время безжалостно избивали и теснили всех ближе к центру, заставляя людей давить друг друга все больше. Часть толпы, человек триста, забралась на стеклянный купол подземного магазина на площади и от тяжести проломила его. Все они рухнули вниз. Теснимая с обеих сторон, людская масса неожиданно остановилась и, развернувшись, стала крушить фашистов. Толпа металась по площади. Люди озверели. Уже никто ничего не хотел, никто не кричал о преимуществах того или иного строя – перед смертью все равны. И только в висках у каждого безумным ритмом стучало: «Только выжить! Только не упасть! Выжить, выжить, выжить! Не упасть!» Людей несло все дальше и дальше от места страшных событий. С ужасом в глазах и тяжелым, спертым дыханием, в полном, гробовом молчании, люди продолжали свой кровавый путь. Каждый хотел жить, но все видели, как то тут, то там пропадала чья-нибудь голова, проваливаясь куда-то вниз, в бездну, и был слышен только хруст костей, и не успевший вылететь до конца крик ужаса изо рта, крик смерти. И дальше – только хруст и ужасный чавкающий звук, похожий на звук вытаскиваемого ботинка из глубокой грязи. Это был звук ног, идущих по кровавой жиже, по тому, что когда-то было людьми. И оставшиеся в живых рвались дальше, навстречу жизни, навстречу спасению, не обращая внимание на людские стоны, треск ломающихся костей и кровь…
 После появления в городе листовок НПА и РОА, военные власти предприняли ответные меры, расклеив во всех оживленных местах директивы устрашающего характера:
«В связи с участившимися случаями нарушения действующего законодательства – распространением запрещенных законом прокламаций с явно выраженной пропагандой терроризма, армейским подразделениям, дислоцирующимся в городе, предписывается усилить меры борьбы с членами террористических организаций. Такими, как «Народная Патриотическая Армия» и «Республиканская Освободительная Армия», распространяющими листовки, призывающие к насильственному изменению конституционного строя Республики. В качестве меры пресечения к нарушителям закона будет применяться арест! В случае неповиновения лиц, нарушивших закон, военнослужащим разрешается применение огнестрельного оружия! Все подозреваемые в совершении преступления, признанные виновными, будут наказаны по всей строгости закона военного времени!
Временное военное управление города».

…Вскоре в город пришли националисты, Республиканская Освободительная Армия. Сначала их небольшие группы проводили разведку боем. На улицах часто можно было встретить обезображенные трупы федералов. Потом к городу подтянулись основные силы одной из частей Освободительной Армии. Между ними и федеральными войсками завязались ожесточенные бои. Население не помогало ни тем, ни другим. Ежеминутно, то в одном, то в другом районе города вспыхивали перестрелки.
 С каждым днем бои между федералами и националистами становились все более ожесточенными. Некоторые районы города уже полностью контролировались Освободительной Армией…
 Несколько дней спустя я пошел к Майклу. Проходя мимо бывшего здания мэрии, я увидел на месте взорванного памятника известному политику, стоявшего напротив мэрии, вкопанную виселицу. Я подошел поближе. На ней висел труп смуглянина. На его груди красовалась табличка с надписью: «Этот человек пытался убить Республиканца. Так будет с каждым, кто осмелится поднять руку на Республиканца!» Никто не пытался снять мертвое тело и похоронить. Это было страшным предзнаменованием. Город был обречен.
Прошмыгнув незамеченным мимо вооруженных патрулей, я рассказал Майклу об увиденном. Он задумался и произнес:
 - Это конец. Никто нам не поможет, если сами себе не поможем. От нас сейчас зависит будущее.
 Рядом с домом шел бой, националисты подбирались к центру города все ближе и ближе. Ясно слышались звуки перестрелки, выкрики командования и вопли раненых. Я выглянул из окна. Федералы, отстреливаясь, отходили.
 - Отойди от окна немедленно! – рявкнул на меня Майкл. – Пуля шальная залетит – и поминай, как звали.
Я отпрянул от окна.
 - Дела у правительственных войск плохи, отступают, - промолвил я.
 - Знаю. Скорее всего, они отдадут город.
 - Что делать-то будем?
 - Не знаю!
 Звуки перестрелки стали удаляться и постепенно затихать.
 - Странно, - удивился я.
 - Давай-ка, по сто пятьдесят жахнем, у меня бутылочка припрятана. Нервишки успокоим, - предложил Майкл.
 Как только он разлил водку по стаканам, в дверь постучали. Майкл подошел к двери сбоку, прислонился к бетонной стене и спросил:
 - Кто там?
 - Хозяин, открывай! – послышалось из-за двери. – Бойцы Республиканской Освободительной Армии. Пришли освобождать тебя от гнета капиталистических оков. Бить не будем, не бойся.
 - Ха-ха-ха! – загоготало несколько человек в ответ.
 - Там кто? – непонимающе спросил Майкл.
 - Свои!
 - Свои все дома сидят.
 - Открывай, я сказал. Мое терпение не вечно.
 - Зачем?
 - Что зачем?
 - Зачем открывать? – Майкл пытался изобразить из себя недалекого человека, глупого простака, пытаясь тупыми вопросами продлить разговор. Он тянул время.
 - Ну ты достал уже, мужик! – человек, стоявший за дверью, явно занервничал. – Сейчас в дверь пальну, может тогда издеваться перестанешь. Не нужно это тебе будет.
 - Ха-ха-ха! – опять послышался неистовый смех из-за двери.
 - Я не пойму, чего вы хотите?
 - Проверка паспортного режима. Открывай, я сказал!
 - Но у меня с паспортом все в порядке.
 - Слышишь, ублюдок, если сейчас не откроешь, сами дверь вышибем. Не зли меня, паря. Я человек прямой.
 - Рудольф, дуй на кухню, - прошептал Майкл, - тащи автомат. В левом нижнем шкафу лежит, а я их пока отвлеку, - и громко продолжил:
 - А! Понятно! Так бы сразу и сказали. А то я что-то не пойму. Кто пришел, к кому пришел, не знаю. Так бы и сказали. Сейчас открою, ключи только найду.
 - Давай быстрей! – уже со злостью в голосе крикнули из-за двери.
 - Сейчас, сейчас! – Майкл кинулся за мной на кухню и стал доставать автомат. В это время я выглянул из окна. На улице было много вооруженных людей в гражданском, которые в одну кучу сгоняли жителей близлежащих домов.
 Входную дверь уже вышибали. Майкл присел на корточки в коридоре, спрятавшись за стену и направив дуло автомата на входную дверь. Я подбежал к нему, выхватил автомат, прошептал: «Поздно!» и бросил «Калаш» в шкаф с вещами. В этот момент дверь сорвалась с петель и плашмя упала в коридоре.
 - Ну что, пидор, не открываешь? – бросился вошедший к Майклу и сильно ударил его прикладом автомата по голове. Брызнула кровь. Майкл не потерял сознание, только лишь зло посмотрел на меня и продолжил игру:
 - Да это, страшно как-то дверь открывать первому встречному. Жить-то, это, охота, наверное. Сам наверняка такой.
 - Ну я почти примерно так и подумал, - почесал в затылке вошедший. За его спиной стояло трое вооруженных людей.
 - А это кто такой? – указал он пальцем на меня.
 - Где? – сглупил Майкл и тут же получил сильную оплеуху.
 - Кто? – повторил вопрос непрошеный гость.
 - Это? А, это! Это брат. Брат мой родненький, кровинушка моя родная. Младшенький наш. Вы его только не бейте, а то у него и так с головой не все в порядке. Лунатик он. Ага. Ходит и ходит по ночам. Я уж его и к постели веревками привязывал, и наручниками к батарее. Все одно. Все ходит и ходит, соседей пугает. Неизлечимый он.
 - Ты чего несешь-то? – не выдержал вошедший. – Сейчас «кончу» тебя прямо здесь.
 - Не надо, ребята! Не надо! - захныкал Майкл.
 - Ох! – схватился за голову непрошеный визитер. – К кому мы попали? Полусумасшедшие, бред какой-то несут. Может, не брать их, пусть дома сидят, спокойней будет? – обернулся он.
 - Нам люди срочно нужны. Хоть какие. Главное – количество, а не качество. Нам главное показать, что нас много. Федералы обделаются от страха. Возьмем их, обоих! – мужчина подошел ко мне и спросил:
 - Ты кто по жизни?
 - Как так? – не понял я, подыгрывая Майклу.
 - Чтоб тебя! – выругался мужчина и уже со злом добавил:
 - Социалист, либерал? А может, еще кто?
 - Студент я. На филолога учусь.
 - Филолог, мать твою! – сплюнул на пол другой.
 - Оружие когда-нибудь в руках держал?
 - Ну, я, да, держал. Нож! – выдал я.
 - Какой нож, дебил. Автомат или пистолет в глаза хоть когда-нибудь видел?
 - Видел, да. По телевизору показывали. Красивые такие. А нож что, нож тоже оружие, холодное. Вот. Мы это на первом курсе, в институте проходили.
 - Какой институт, какое холодное оружие? Надоели! Собирайтесь, пойдете с нами.
 - Зачем? - непонимающе спросил я.
 - Быстро! – не выдержал один и направил автомат на нас. – Даю сорок пять секунд, как в армии. Олигофрены. Не успеете, прикончу. Время пошло!
 Мы с Майклом, как идиоты, стали носиться по всей квартире, хватая и бросая с места на место ненужные вещи и переворачивая все вверх дном. По лицам гостей нетрудно было догадаться, что они начинают закипать.
 - Что за дауны попались, - не выдержал он. – Сюда, ко мне, к ноге!
 Мы, как собаки, бросились к вооруженным людям.
 - За мной! – скомандовал один из них.
 Я и Майкл пошли вслед за нашим командиром, стараясь идти вместе с ним в ногу. Трое других подгоняли нас прикладами и пинками, приговаривая:
 - Давай, давай, шевелись. Вперед. Пошли, ублюдки!
 Во дворе дома националисты собрали около ста мужчин и главный из них начал речь:
 - Я командир штурмового отряда Республиканской Освободительной Армии. Нам катастрофически не хватает людей. Кто не хочет или не умеет стрелять – оружие тот может не брать. Но в бой пойдут все. Это я вам заявляю со всей ответственностью. Кто не пойдет – того расстреляем на месте, без жалости. Все поняли?
 В ответ никто не проронил ни звука.
 - Ну вот и отлично! Каждый хочет жить, верно? – улыбнулся командир. – Тогда начнем. Наши главные силы, передовой отряд, пойдет первым. А всех вас, - командир показал пальцем на послушную толпу, - разделят на группы по десять человек и дадут по четыре профессиональных бойца для командования вами. Будете зачищать улицы и дома. Раздадут, кому нужно, оружие – и вперед, к победе. К истинно республиканской победе! По местам!
 Мы с Майклом попали в одну «десятку», а командовать нами выпало той же четверке, что ворвалась в квартиру друга. Как только нас увидели, они выругались матом и бросились просить командование выделить им других людей. Но было поздно – все были распределены. Четверка бойцов выругалась еще раз и начала раздавать оружие. Вместе с нами получить автомат подошел только один человек. Как только я подошел к бойцу, распределявшему автоматы, он заорал:
 - Этому идиоту не дам. Хоть убейте! Этот шизик себя или еще того хуже – кого-нибудь из нас застрелит. Пусть берет тот, - указал он на Майкла. – Тот вроде поумней. Хотя не намного.
 Майкл взял оружие и нас повели вслед за основным отрядом. Ударные силы были уже далеко, метров за триста от нас. До нас донеслись звуки перестрелки. Отряд попал в засаду.
 - Всем за угол дома! – приказал командир и бросился вслед за нами. Двое подонков должны были вести нас вперед, другие двое – контролировать сзади, чтобы никто не сбежал. Мысли о том, что могут стрелять в них самих, у них не возникло. Перестрелка сорвала их планы и они, все четверо, стали выглядывать из-за угла, дабы посмотреть, что происходит. Увидев, что его никто не держит на прицеле, Майкл навскидку снял с плеча автомат, нажал на спусковой крючок и хладнокровно, в упор, расстрелял в спину всех четверых. Жители бросились прочь. Мы взяли необходимое оружие, остальное спрятали неподалеку и пошли искать другие отряды. Через три дома мы обнаружили спрятавшихся бойцов РОА и запуганных, чуть ли не плачущих жителей. Майкл сразу же бросился к ним.
 - Там это, - делая вид, что всхлипывает от испуга и слез, пролепетал он, - засада! Всех перебили. Только мы двое остались. Ушли мы от них. Они там, сбоку.
 - Где? – испугались бойцы. – Ну-ка пошли, покажешь!
 - Да там, там, - указал я в ту сторону, откуда мы пришли.
 - Вперед! – приказал командир и на ходу продолжил расспрос.
 - Сколько их там, много?
 - Человек восемь, может больше. Чуть не убили. Еле ноги унесли.
 - Чуть не убили, чуть не убили! Еле ноги унесли! – передразнил меня командир, – Отстреливаться надо было. Автомат тебе для чего дали? Где это, покажи!
 Мы подошли к телам бойцов. Националисты обогнали нас, приблизились к трупам, и командир удивленно спросил:
 - А где остальные, где засада? – в этот миг в его голове пронеслась какая-то мысль, он испугался и все понял.
Через какие-то доли секунды, мы, не целясь, открыли огонь. В последний момент командир попытался схватиться за автомат, но не успел и упал замертво. Десять человек, пришедших с нами, не разбегались, а стояли как вкопанные. От испуга они разинули рты и со страхом в глазах смотрели на происходящее.
 - Можете расходиться по домам, - тихо произнес Майкл. – Вы свободны. Все кончено.
 - Надо и нам уходить, - произнес я.
 - Ко мне домой теперь нельзя, - вышел из оцепенения Майкл, - весь район контролируют националисты.
 - Пойдем ко мне, - предложил я, – отсидимся - и в лес.
 - Хорошо, будем пробиваться к тебе.
 Мы обошли полукруг радиусом несколько километров, и когда до моего дома оставалось совсем немного, наткнулись на заградительный пост федералов.
 - Стоять на месте! – резво закричал молодой солдат.
 Я остановился, и Майкл, не шевеля губами, прошептал:
 - На счет раз быстро падаем на землю и отстреливаемся. Они не дадут нам ни единого шанса.
 - Кто такие? – послышался хриплый голос со стороны засады. – Откуда оружие?
 - Да тутошние мы, местные, - крикнул я. – Домой возвращаемся. Местные мы, городские.
 - Оружие, спрашиваю, откуда?
 - Так это же, там, - Майкл показал рукой в сторону все еще продолжающегося боя, - стреляют. Оттуда мы. Идем, смотрим – автоматы валяются, трупов полно, а из живых вокруг – никого. Ну мы и взяли себе по автоматику. Исключительно для самообороны.
 - А почему идете с другой стороны?
 - Да обошли мы бой стороной, вокруг. Жить-то хочется! Молодые еще.
 - Так, слушайте внимательно! Чтобы не было никаких эксцессов, вы сейчас медленно положите все оружие, имеющееся у вас, на землю. Потом высоко поднимите руки над головой, повернетесь кругом и отойдете на пять шагов. Одно резкое движение, жест – и вы трупы. Мы подойдем к вам и обыщем. Вы временно задерживаетесь для выяснения обстоятельств. Выполняйте приказ!
 - Раз! – громко крикнул Майкл и упал на землю.
Я проделал то же самое. Раздались выстрелы и пули прошли в нескольких сантиметрах от моего тела, вгрызаясь в землю чуть позади нас. Я направил автомат в сторону засады и открыл ответный огонь.
 - Ищи укрытие! – Майкл старался перекрыть своим голосом звуки перестрелки. В трех метрах от нас проходило шоссе, по его краям были вкопаны бордюрные камни.
 - Туда! – прокричал я ему. – Прикрой! – Майкл открыл беспорядочную стрельбу в сторону заградительного поста. По-пластунски, как учили в армии, я пополз к шоссе. Спрятавшись за бордюром, я открыл огонь для прикрытия товарища. Через несколько секунд он лежал возле меня.
 - Надо уходить! – тяжело дыша, выдавил из себя он. – Патронов мало, не хватит.
Я не отвечал.
 - Вперед! – уже не первый раз кричал мне Майкл. – Уходи налево, отползай! – он полез в карман, вытащил гранату, выдернул чеку и кинул в сторону федералов. Раздался оглушительный взрыв.
 - Пошли! – что есть силы заорал он, схватил меня за куртку, приподнял и гаркнул:
 - Бежим!
 Мы кинулись прочь. В ответ не раздалось ни выстрела. Мы поняли, что произошло только у меня дома. Родители и сестра с испугом смотрели на нас. Я кое-как успокоил родных, обработал медикаментами голову товарища и только тогда успокоился сам.
 - Ты что там, во время боя, стушевался? – неожиданно спросил у меня Майкл.
 - Да взрывом глушануло маленько. Да и не слышно ничего было.
 - У меня по первой также было, потом привык.
 - Разве можно привыкнуть к войне? – недоумевая, спросил я.
 - Можно. Можно ко всему привыкнуть.
 К ночи мы собрали все необходимое для жизни в лесу. Мать запричитала.
 - Может, останетесь? – спросила она.
 - Нет, - отрезал я.
Утром мы были на природе. Все спрятанное оружие мы забрали с собой, сделав несколько ходок.

…С каждым днем бои между федеральными силами и националистами становились все тяжелее. В городских условиях бронетехника федералов служила хорошей мишенью для гранатометчиков. Некоторые районы города полностью контролировала Республиканская Освободительная Армия. В итоге населенный пункт полностью перешел в руки РОА. Федеральные войска вынуждены были отступить. После трехдневных бесчинств националистов, в городе остались одни этнические республиканцы. В это время я каждый день ходил домой, проверить, все ли с родными в порядке. В эти дни многие жители покинули город. Те, кто успел. В городе воцарилась анархия.
 Мы с Майклом уже более-менее обжились в лесу. Поселились мы в старой, заброшенной сторожке прямо посреди леса, километрах в пяти от города. Внутри нее находилось жалкое подобие печи, здесь когда-то жил лесник. Мы кормили блох, изредка делая вылазки в город. Выходить мы старались под вечер, когда стемнеет. В городе было опасно. Я всегда брал с собой оружие. Вылазки мы делали порознь и каждый раз выбирали новые маршруты.
 Одной пасмурной ночью, после посещения родных, я проходил недалеко от центра города. Увидев на столбе приклеенную бумагу, я оторвал ее и сунул в карман.
 При выходе из города мне встретился старец. Он шел навстречу. Его волосы были седы, одет он был в белую сутану. От неожиданности я остановился и остолбенел от страха. Старец шел, громко стучал колотушкой, и что-то кричал. Когда он подошел поближе, я услышал:
 - Бойтесь, люди грешные, бойтесь! Идет конец света! Бойтесь, идет судный день! Антихрист идет по Земле! Бойтесь, страшитесь греха! Идет конец света! Молитесь о спасении души! Антихрист идет по Земле! – старик подошел вплотную ко мне, окинул безумным взглядом и пошел дальше, продолжая кричать.
 В сторожке я зажег свечу и достал из кармана клочок бумаги. Это было
«Воззвание Народной Патриотической Армии к Народу Республики!
Великий Народ! К тебе обращается Народная Патриотическая Армия. Мы ведем борьбу за освобождение Республики ото лжи, грязи и воровства, от преступников, изменников Родины, и коррумпированных чиновников. Мы обращаемся к тебе, Великий Народ, потому что другого выхода нет! Страну парализовала страшная по своей жестокости, нежданная, беспощадная гражданская война. Не отдадим Родину врагу!
Народ Республики! Народная Патриотическая Армия призывает тебя помочь освободить государство от всякой нечисти и скверны. Мы призываем тебя драться насмерть за идеалы свободной Республики!
Боритесь до последней капли крови с федеральными войсками. Они защищают наше преступное правительство, предавшее светлые помыслы и служащее деньгам. То есть защищают беззаконие, коррупцию, воровство и выступают за полное бесправие населения. Дадим достойный отпор Федеральной Армии!
Не жалейте сил для борьбы с националистами – Республиканской Освободительной Армией. Смерть фашистам!
Народ Республики, мы призываем тебя вступать в ряды Народной Патриотической Армии. Если мы не встанем, как один, наша Отчизна будет уничтожена! Не допустим этого! Наши дети и внуки должны жить в свободной стране! Сила – в Народе! Все во имя Народа, все во благо Народа!
Спасем Отечество! Вперед, Сыны Республики!»
 На следующий день у меня что-то «екнуло» в сердце. «Родные», - подумал я, - «Как они там?» Какие-то предчувствия зародились у меня в душе и я что есть силы бросился домой.
 Дверь квартиры была распахнута. Дома все было перевернуто. На полу были видны засохшие, бурые пятна крови. На кухне, прямо на полу, в груде разбитой посуды лежал мертвый отец. В голове у него была огромная рана…
 Беда пришла и в мой дом.
… Соседи мне все рассказали. Отца убили сразу. Он пытался защитить мать и сестру, но не смог.
 Никто не помог моей семье. Все слышали, что убивают соседей, но никто ничего не сделал.
… Одиннадцать подонков… Они выбили дверь, отец бросился им навстречу и они убили его. Он не был представителем титульной нации. Сестру повели на улицу. Мать бросилась следом за ними, ее они убили уже на улице. Сестру стали насиловать прямо во дворе, на глазах у всех жителей… Хоть кто-нибудь бы вышел. Никто, ни один человек. Все безмолвно наблюдали из своих зашторенных окон… Сестра умерла на девятом, когда ее стали насиловать по второму кругу. Потом ее, как тряпку, бросили на землю и один из них стал мочиться на нее… Я нашел их лежащими под большим, раскидистым деревом. Их лица были искажены от боли. Я встал перед ними на колени и зарыдал. Я не знал, что мне делать, как быть. Как жить дальше? Бессильная злоба раздирала меня изнутри. Я искал справедливость, но так и не нашел ее. Смысл жизни был окончательно потерян для меня. В тот момент я понял, что страшнее жизни ничего нет. Незачем подонкам и всякой мрази жить на земле. Я понял, что буду делать. Время возмездия пришло.
… Семью я похоронил тихо. Соседи немного помогли. Исаак и Майкл, как могли, поддерживали меня. Каждую ночь я стал ходить в город и отстреливать фашистов. После каждого убитого подонка я делал засечку на прикладе автомата. Вскоре их набралось более двадцати…
 Однажды мы с Майклом пошли в город вместе. При входе в населенный пункт мы услышали какой-то странный звук. Звук далеко летящего самолета. Что-то страшное повисло в воздухе, какой-то непонятный, шипящий звук. Майкл прислушался и заорал:
 - Да это же бомб… - он не успел договорить. Метрах в пятидесяти от нас вздыбилась земля и ярко окрасилась красным светом. Мы бросились на землю. Сверху посыпались комья земли, но в этот момент я уже ничего не слышал. Майкл что-то кричал мне, но я не мог разобрать, что. Меня оглушило, я схватился двумя руками за голову, из носа у меня шла кровь и я то и дело мотал головой из стороны в сторону, пытаясь привести себя в чувство. Бомбы рвались где попало: на крышах домов, во дворах, на детских площадках. Майкл куда-то вел меня, вокруг носились люди с искаженными от страха лицами. Город полыхал, было светло, как днем – горели жилые дома. Бомбы не жалели никого, кося направо и налево, и взрослых, и детей. Казалось, все население вышло на улицы, они были переполнены. Майкл резко остановился и в этот момент у меня, как у какой-то механической машинки, «включился» слух. Вокруг творилось что-то невообразимое – нельзя было ничего разобрать, все звуки перекрывались грохотом разрывающихся бомб. Все куда-то бежали. Город перемешивался с землей.
 Бомбы сыпались с неба, как град. Мы шли по дороге и мне казалось, что этот путь не закончится никогда. Вдруг люди вокруг нас побежали куда-то целенаправленно, сплошным потоком, как будто где-то было спасение.
 - Бомбоубежище! – кричали они. – Там, там! – указывая куда-то вдаль. – На заводе!
 - Майкл! – вскричал я. – Все бегут на завод, там же есть бомбоубежище на случай войны.
 Бомбоубежище оказалось закрытым, вход в него охраняло шестеро охранников, вооруженных ружьями. Здесь был склад готовой продукции коммерческой фирмы.
 - Не подходить! – кричали они.
- Все назад! Убью! – не выдержал один и выстрелил в воздух. – Назад!
 Толпа кинулась, не жалея себя, прямо на охранников. Сторожей буквально разорвали на части. Их безжизненные тела так и остались лежать возле входа. Толпа ринулась в бомбоубежище, сорвав замки.
 После бомбежки Майкл предложил проведать Исаака.
 На месте его подъезда зияла огромная дыра.
… Они лежали под бетонной плитой. Дочка обхватила своими хрупкими, тоненькими ручками шею матери и так и умерла, не отпуская маму. Труп Исаака лежал рядом.
 - Сволочи! – выругался Майкл. – Мирное население бомбят. Совсем озверели!
 Город был разрушен полностью. Улицы были усыпаны человеческими трупами, разбросанными по всей округе, в воздухе стоял приторный запах паленого мяса. Невысоко над уцелевшими домами стоял черный смрад от продуктов горения, многие дома полыхали. Вокруг, как сомнамбулы, ходили люди, не реагирующие ни на какие внешние раздражители.
 Националисты покинули город так же неожиданно, как и пришли, если то, что осталось, можно было назвать городом. Отрядов Народной Патриотической Армии мы так и не дождались.
 - В город скоро войдут федералы, - мрачно произнес Майкл, встал с земли и, не отряхиваясь, побрел в сторону блокпоста.
 …Мы взяли с собой все оружие, какое было припрятано в лесу. Блокпост, укрепленный бетонными плитами, выглядел надежным оборонительным сооружением. Мы прождали около суток…

 …Впереди шла пехота.
 - Подпусти поближе! – рявкнул Майкл.
 Он стрелял по солдатам с каким-то осатанелым удовольствием и после каждого выстрела удовлетворенно выкрикивал:
 - На, получай! Поешь свинца, падла. На, на! И тебе! Еще! Еще!
 Я стрелял молча. Федералы обошли блокпост сзади, пытаясь окружить нас. Мы закидали их гранатами. Вскоре у нас стали заканчиваться патроны. Я вытащил обойму из своего пистолета, достал из нее один патрон и спрятал во внутренний карман. «На всякий случай», - решил я.
 Сквозь шум перестрелки я услышал гул мотора. На пригорок, недалеко от блокпоста въезжал танк. Он направил дуло на блокпост и, тщательно прицелившись, выстрелил. Снаряд попал точно в цель. Когда он разорвался, меня подбросило взрывной волной куда-то вверх, как в безвоздушном пространстве и тут же опрокинуло вниз, на асфальт. Меня оглушило и завалило обломками. Я потерял сознание, боли я не чувствовал. Очнулся я ночью. Меня поташнивало, жутко болела голова и ныло все тело. Федералы не стали разбирать завал. Рядом со мной лежал труп Майкла. Кое-как я выбрался из развалин и пополз в сторону домов. Впереди меня возвышалось какое-то здание. Недолго думая, я заполз в него…
……………………………………………………………………………………

 Я проснулся от перестрелки, раздававшейся с улицы. Судя по звукам выстрелов, стреляли из автоматов «Калашникова». Им вторили пистолеты системы «Беретта». Корчась от боли, я подполз к окну и выглянул наружу. Недалеко, по дороге, пробежало несколько человек. Предрассветная мгла скрывала лица людей. Они что-то кричали.
 Я лежал здесь уже около суток, в сгоревшем, трехэтажном кирпичном доме, на последнем этаже. Дом был наполовину разрушен, здесь был пожар. Повсюду на полу валялись осколки битого стекла, обуглившаяся мебель и много-много стреляных гильз. Трупов в доме не было.
…Боль. Адская, ужасная, мучительная боль. Ощущение такое, будто мне на живот плеснули серной кислоты и она быстро разъедает все внутренние органы, постепенно добираясь до позвоночника… Осколок застрял где-то в кишечнике. Кровь. Везде одна кровь. Я истекаю кровью, временами впадая в беспамятство. Рану я заткнул футболкой, надеясь хоть как-то продлить свою жизнь.
…Пустота души. Внутри меня ничего нет. Ничего не осталось, кроме злости и
безысходности. Что-либо изменить уже нельзя. Время не повернуть вспять. Страна умерла. Уделом историков будет донести всю правду до народа.
…Память. Как она обманчива… Почему это произошло, что было не так? В чем причина?
Я стал вспоминать, с чего все началось. И не смог понять, когда…
 Я медленно умирал, острая боль пронзала мое тело. Вдруг меня осенило. Мысль, быстрее, чем скорость света, пронеслась у меня в голове. В последний раз я посмотрел на небо. Оно было нежного, светло-голубого цвета. Барашки из облаков медленно летели куда-то по своим делам. Яркое восходящее солнце ласково обогревало своими лучами грешную землю. Неожиданно в мозге, с не меньшей скоростью, пронеслась и другая мысль, прямо противоположная первой: «Как же хорошо жить!» Я встал в полный рост. Последний патрон пригодился. Внизу шли какие-то люди, с ужасом в глазах они смотрели на меня. Я достал пистолет и зарядил обойму единственным патроном. Затем снял его с предохранителя, передернул затвор, приставил дуло к виску и с громким криком: «Как прекрасна жизнь!», нажал на спусковой крючок.