Роман

       Хотите нравоучительную историю на дидактический сюжет? Пожалуйста.
       Жил-был один человек. С небольшими писательскими замашками. Не без дарования. Но и не Леонардо да Винчи, конечно. Так, что-то вроде Лимонова, но, разумеется, получше. Короче говоря, – не важно. Факт тот, что любил писать и читать: чего наскрипел сам, ну и другие, соответственно, тоже. Особенно его в своё время поразил роман «Мастер и Маргарита» и, в частности, одна фраза, неосторожно и, видимо, сильно сгоряча оброненная в книгу М. Булгаковым: что, де, рукописи не горят.
       Взбудоражила эта тирада нашего героя до крайности. И он снова, с уже было почти иссякшей силой фантазии и творчества, кинулся к своему замызганному и полусъеденному заживо карандашу и принялся с неослабевающим энтузиазмом писать целый роман, на что раньше никогда не отваживался. До этого он писал всякую мелкую галиматью типа рассказов и иже с ними. А тут замахнулся на такое колоссальное событие в жизни всемирной литературы и Букеровской премии.
       А потом настало лето... Осень... Зима... Опять зима... Вновь лето... Много, много лет и зим писал человек свой роман. Всю жизнь. Как Гёте своего «Фауста». И, наконец, однажды, на склоне уже пресловутых лет, закончил его.
       Откинулся на спинку рабочего стула человек, выдохнул удовлетворённо и с огромным облегчением. Засветилась радость в его утомлённых глазах. Улыбнулся он, взял рукопись – изрядную кипу исписанных листов – плод всей своей жизни и творчества. Взвесил в руке человек свой труд долгий, хмыкнул... Много, веско... Поднялся устало, опёрся на палочку, взглянул на фотографию покойной жены в рамочке на письменном столе, оглянулся на портретики детей, висящие на стенах, и на серьёзное лицо Булгакова, смотрящее на него с вырезанной из книги картинки, всю жизнь провисевшей над кроватью в изголовье.. И пошёл на кухню. Там он достал простое оцинкованное ведро и сунул в него часть рукописи. Улыбнулся ещё раз, взял спички, закурил сигарету и опустил догоравший в пальцах огонёк в ведро. Огонёк потух, наткнувшись на холодную бумагу. Потух, как и не горел. Улыбнулся ещё раз человек. Вновь чиркнул спичку и снова кинул её в ведро. И вторая спичка потухла. Потухла, как и не было её. В третий раз зажёг человек спичку и занялся, наконец, его роман... Загорелась бумага, вырвалось из ведра пламя, опалило человеку седые брови и ресницы. Догорела первая пачка – подкинул человек вторую, третью... Так и сжёг весь роман. Плод всей своей жизни. Даже никому его не показав. А потом пошёл к себе в комнату, в кабинет, где долгие годы трудился он над своею книгой, взял с полки томик Булгакова, снял со стены портрет, вырезанный оттуда, и вложил его обратно. Улыбнулся на картинке Булгаков. Человек улыбнулся ему в ответ.
       – Думаешь, обманул? – спросил он, и сам же ответил, – Нет, любезный Михаил Афанасьевич... Не обманул. Не обманул. Я всё знал.
       И он поставил книгу на место, сел за свой рабочий стол, ещё раз улыбнулся своим мыслям и написал рассказик... галиматью, как в молодости. Примерно такой, как этот.

1994