Пруд

ПРУД

Это было в начале декабря. Мы заканчивали ужинать. Жена вышла с помойным ведром из дома вглубь сада, где у нас мусорный ящик.

Вскоре она вернулась, поставила ведро под раковину и сказала:
- Кто-то у нас на пруду плавает. Представляешь, в такой-то холод? А в кустах какая-то тётка сидит, смехом заливается. Что это может значить?
- Это значит, что пьяные бомжи решили освежиться, - предположил я. – Нормальные люди в такую погоду в такое время не купаются.

Тут я должен про наш пруд немного объяснить. Он находится метрах в пятидесяти от нашего дома. Упирается прямо в наш сад. На берегу расположено ещё много частных садов и огородов. Очень удобно из пруда воду для полива брать. Пруд большой. Метров сорок в ширину и свыше ста в длину. Глубина (я зимой измерял лотом) до пяти метров, т.е. пруд вполне сопоставим с такими морями как Азовское и Аральское.

Названия наш пруд не имеет. Пруд и пруд. Когда-то он был чистый. Да настолько, что с берега дно проглядывалось, и рыбки были видны плавающие. На берегу – почти как в песне – «ивушки зелёные над водой склонённые». Летом ребята купаются. Зимой – на коньках гоняют. Райский уголок.

Но однажды сюда пришли люди (место удобное и красивое). Построили высокие многоквартирные дома и начали жить. По пруду поплыли банки-склянки, бутылки-ботинки, дохлые кошки и собаки. Умер любимый Тузик? За хвост его и в воду!

Пруд быстро покрылся ряской, позеленел и превратился в болотце с душком.
Я пытался его очистить. Но одному это совершенно не под силу. Особенно, если в воду постоянно сливают и сбрасывают мусор. Вот и стоит наш пруд, силами небесными данный, людьми в непотребство приведённый...

Мы попили ещё кефиру, телевизор посмотрели, и спать легли.

Утром жена узнаёт и сообщает мне новость. Оказывается, на пруде ночью плавали водолазы. Они искали в воде двух мальчишек.

Шли вдоль берега четверо семиклассников. И вдруг им захотелось по свежему льду пройтись. Да ещё пяткой потопать и посмотреть, как при этом вода из лунки струйкой брызнет. Забавно! Трое пошли, а один на берегу остался. «Я, - говорит, - боюсь…» Те трое над трусишкой посмеялись и на лёд отправились. Далеко зашли, на самый центр пруда. И тут… лёд затрещал и начал ломаться у них под ногами. Ведь было только начало декабря. А «русские зимы» нынче – ой какие хлюпкие. Метеорологи не зря о глобальном потеплении вещают. Мальчишки мгновенно оказались в обжигающей воде, забарахтались, закричали. Тот мальчик, что на берегу остался, стал на помощь звать. Но никого, конечно, рядом не было. Тогда он скинул с себя куртку и брюки, связал рукав со штаниной и пополз на четвереньках к полынье. Бросил товарищам. Один из них схватил рукав куртки, подтянулся к тому месту, где лёд попрочнее оказался. Выполз. Двое остальных пытались за ним последовать. Один уже ухватился за край льда, стал вылезать. Но силы покинули его. Тёмная, с душком, вода сомкнулась над головами двух мальчишек…



… Утром я вышел на берег пруда. Увидел в центре полынью. От неё к противоположному берегу шла рваная, ещё не замёрзшая дорожка. По ней вчера карабкался третий. Сейчас он в больнице. А те двое – уже дома.

На берегу стояли два человека в штатском и милиционер. Один снимал на видеокамеру место происшествия.

Я вернулся в дом. Значит, вчерашние «бомжи» были водолазами. А звуки из кустов – это были вопли обезумевшей матери…

На следующий день мальчишек хоронили. Я пошёл проститься. Они были одноклассники и жили в одном и том же многоэтажном доме, на одной и той же лестничной площадке.
У подъезда собралась огромная толпа. Много школьников. Кругом – цветы. Не люблю срезанные цветы.

Я поднялся на 9-й этаж. Вошёл в квартиру. Она забита людьми. Родные, соседи, сочувствующие. Всхлипы, причитания. У гроба стоит мужчина лет сорока. Сухие, красные, ничего не видящие глаза. Перед ним лежит его сын. Симпатичное, но очень бледное лицо. Над верхней губой чуть пробился пушок. Позавчера этот мальчишка должен был придти из школы домой. Через 15 минут он навсегда уйдёт из дома.

Судя по интерьеру квартиры, это обеспеченная семья. У стены стоит компьютер с горкой дисков. Теперь это никому не нужно. Я чувствую, как комок поднимается к горлу. У меня тоже есть сын. Все под Богом ходим…

В соседней квартире его товарищ лежит. Рыжеватый паренёк. Костюм в клеточку.

Их выносят на улицу. За гробом идут родственники. Одна из женщин с опухшими от слёз глазами, по-видимому, мать вскрикивает: «Не может быть…». У неё подкашиваются ноги, она не может идти.

«Что же вы наделали, ребята!» - говорит пожилой мужчина в толпе. «Эх…» - он сокрушённо качает головой.

Процессия подходит к двум ожидающим автобусам. Сзади открываются дверцы-люки…

Я возвращаюсь домой. Душа моя не на месте. Позавчера, пока я тюкал по клавиатуре компьютера, за моим окном разыгралась такая вот драма. А что мог бы я сделать? Броситься на лёд и увеличить количество трупов?

Что такое прорубь, я знаю хорошо. Бывал в ней неоднократно. Две зимы я откупался в проруби. Участвовал в новогоднем заплыве в пруду Центрального городского парка. Для этого тщательно готовил себя с середины лета. Ежедневно и без пропусков лез в воду в любую погоду. Для тренировок облюбовал пруд в Платоновском лесу, что недалеко от моей работы. Купался в костюме Адама – место пустынное, вокруг – ни души. Но однажды вылез из проруби и перед собой двух милиционеров увидел. «Отчего в таком виде?» - строго спросил один.

- Да тут народу нет, товарищ сержант, - сказал я, прикрывая ладошкой одно место. - Никто не видит. А мне мокрое бельё в портфеле таскать не хочется.
- Пройдёмся с нами! – приказал другой.

Никуда мне «проходиться» не хотелось.
- Хорошо, - ответил я. И сделал вид, что наклоняюсь, чтобы одежду достать. И в тот же миг, схватив портфель и ботинки, помчался прочь. Босиком и в чём мать родила. Милиционеры за мной. Но, видно, у них с физ. подготовкой дело обстоит не лучшим образом. Голый, я выбежал на окраину города, в кустах оделся и в ближайший троллейбус нырнул.

После этого случая я купания прекратил и быстро «вышел из формы».

Жена как-то попросила меня достать брюки сына, которые она нечаянно утопила возле берега, полоская их в нашем пруду.
- Сможешь ли? – засомневалась она.
- Я ли не смогу? Я – морж! - заявил я и отправился с ней на пруд. Для начала я размялся, попрыгал, помахал руками, поотжимался, довёл себя до жаркого пота, который должен был противостоять ледяной воде. После этого разделся и залез в прорубь. Опустился по самый подбородок и стал по дну рукой шарить, пытаясь найти брюки. Я пробыл в воде недолго. Почувствовал, что со мной что-то происходит. Выскочил на берег. И тут меня скрутило. Словно тисками сжало всё тело. Я взвыл от нестерпимой боли, глаза на лоб полезли... Вот вам и «морж». Теперь попробуйте сунуть хотя бы руку, хотя бы под кран с водопроводной водой, хотя бы на минуту. Что же досталось вам, мальчишки, прежде чем вы отключились…?


…………………………………….

Незаметно подошёл новый год. Наконец-то хоть немного подморозило. Я вышел на берег пруда. По льду кто-то шёл.

- Эй! - закричал я. – Не ходи! Провалишься!
Некто приблизился ко мне. Юнец лет семнадцати.
- Ты что кричишь, мужик? – на меня зыркнули два мутных пьяных глаза.
- Здесь опасно ходить, - сказал я. – Недавно двое утонули.
- Мне это не грозит, - заявил молодой человек. – Мне на роду другое написано. Не кричи ты, дурак. Горло простудишь.

Он рыгнул и, пошатываясь, пошёл прочь. Кому быть повешенным, тот не утонет?

… За новогодним столом мы ели вкусные блюда, пили сладкое вино. Говорили тосты. Я сидел и думал, какое это счастье – когда все твои близкие люди – просто живы. Чего бы только ни отдали за своих детей те две семьи, чьи окна смотрят на наш пруд. Не выходит из памяти вопль той женщины - «Не может быть!»

Слава Богу, нас обошла та чаша. Дай Бог, чтобы она миновала и вас.

THE POND

It was early December. We had just finished dinner. My wife took the trash out to our garbage bin, which is located in the backyard some distance from the house.

She came back a little while later, set the trash can under the sink, and said, “Someone’s swimming in the pond. Can you imagine? In this cold? And there’s some woman sitting in the bushes, laughing her head off. What do you think’s going on?”

“Some drunk homeless guys decided to take a refreshing dip,” I guessed. “Normal people don’t go for a swim in weather like this, especially at this time of year.”

Here, I should tell you a few things about the pond. It’s located around fifty meters from our house, right behind our garden. The shore is lined with private gardens and vegetable plots. It’s a super convenient source of water for irrigation. The pond itself is pretty big — forty meters wide and over a hundred meters long, with a depth of five meters at its deepest point (I measured it with a plumb line one winter); so it compares favorably to small seas like the Azov or the Aral.

The pond doesn’t have a name. It’s just the pond. Once upon a time, it was crystal clear — so clear you could see the bottom from the shore and watch little fish swimming around. Its banks were picture-perfect, with “willows green, their branches leaning over water’s glassy sheen,” like in the song. In the summer, kids would swim there; in the winter, they’d skate on it. It was a little slice of paradise {I am delighted!}.

But then people came. After all, it’s a nice spot. Tall apartment buildings were built and people moved in. After that, the pond turned into a floating dump of cans, bottles, broken shoes, and even dead cats and dogs. Someone’s beloved Tuzik died? No problem — just grab him by the tail and toss him into the pond.

Duckweed took it over, and it turned green and became a stinky little swamp. I tried to clean it up, but it’s an impossible task for one person, especially when garbage keeps getting dumped into it. People have turned our pond — once a gift from heaven —into an obscenity.

We had some kefir, watched a little TV, and went to bed.

The next morning, my wife heard the news and told me about it. Divers had been in the pond overnight, searching for two boys.

Here’s what happened: four seventh-graders were walking along the shore, and suddenly they got the idea to walk on the fresh ice. They wanted to stomp a hole in the ice and watch water spurt up. Fun, right? Three of them went out onto the ice, but one stayed on the shore.

 “I’m scared,” he said.

The other three laughed at him for being a coward and went out onto the ice. They made it all the way to the center of the pond, and then . . . the ice cracked. It started breaking apart under their feet. It was only the beginning of December, after all, and Russian winters aren’t what they used to be. No wonder meteorologists keep going on about global warming.

The boys were instantly plunged into the freezing water and began thrashing around, yelling for help. The kid who stayed on the shore started calling for help too, but of course, there was no one nearby. He took off his jacket and pants, tied a sleeve and leg together, and crawled out on all fours toward the hole in the ice. He tossed the makeshift rope to his friends. One of them took hold of the jacket’s sleeve, pulled himself to where the ice was stronger, and was able to climb out. The other two tried to follow. One of them grabbed the edge of the ice and tried to pull himself out, but he lost strength. The dark, smelly water closed over the heads of the two boys . . .

I went down to the pond the next morning and saw the hole in the ice at its center. From it, a ragged path that had not yet frozen over stretched to the opposite shore. That’s how the third boy had crawled out the day before. He was in the hospital now, and the bodies of the other two boys were already home.

Two men in plain clothes and a police officer stood by the shore. One of them was filming the scene with a video camera.

I went back to the house. So, the “drunken bums” my wife had mentioned weren’t vagrants — they were divers. And the sounds from the bushes weren’t laughter, but the screams of a distraught mother.

The boys were buried the next day. I went to pay my respects. They had been classmates, neighbors living in the same apartment building, on the same floor.

A massive crowd had gathered outside the building’s entrance— schoolmates, families, neighbors. Flowers were everywhere. I’ve never liked cut flowers.

I went up to the ninth floor and stepped into one of the apartments. It was packed with people — relatives, neighbors, mourners. Sobs and laments filled the room. A man in his forties stood next to the coffin, his eyes red and dry, staring blankly. Before him lay his son — a handsome boy with a pale face, a faint shadow of peach fuzz above his upper lip. Two days ago, that boy was supposed to come home from school. In fifteen minutes, he would leave home forever.

Judging by the decor, the family was well-off. A computer sat by the wall with a stack of discs sitting next to it. None of that mattered anymore. I felt a lump rise in my throat. I have a son too. We’re all in God’s hands . . .

In the apartment next door lay his friend, a freckled redhead in a plaid suit.

The coffins were carried outside. Relatives followed close behind. One woman, her eyes swollen from crying — likely one of the mothers — wailed, “This can’t be happening…” Her legs buckled, and she nearly collapsed.

“What were you boys thinking?” muttered an older man in the crowd, mournfully shaking his head.

The procession moved toward two waiting buses. The rear doors opened . . .

I went home, feeling down. Two days ago, this tragedy was unfolding outside my window as I was tapping on my computer. But what could I have done? Run onto the ice and add to the body count?

I know what it’s like to plunge into icy water. I’ve done it before. I took part in Polar Bear Plunges for two years. I even participated in a New Year’s swim at the pond in the city park. To prepare, I trained rigorously from mid-summer, swimming daily in all kinds of weather. My usual training spot was a secluded pond in Platonovsky Forest near where I worked. I swam in the buff — there was never anyone around. But one day, as I climbed out of the ice hole, I found myself face-to-face with two police officers.

“Why are you naked?” one of them demanded sternly.

“There’s no one here, Officer,” I said, covering my private parts with my hand. “No one can see me. And I don’t want to haul wet underwear around in my briefcase.”

“Come with us,” the other one ordered.

I had no intention of going anywhere.

“All right,” I said and made as though to bend down for my clothes. I grabbed my boots and briefcase and bolted, stark naked. The officers gave chase, but they clearly weren’t fit enough to catch me. I ran barefoot, in my birthday suit, until I reached the outskirts of the city. I got dressed in a thicket and hopped onto the nearest trolleybus.

I quit winter swimming after that incident and quickly got out of shape.

Once, my wife accidentally dropped our son’s pants into the pond while she was washing them in the pond and asked me to fish them out.

“Do you think you can manage?” she asked skeptically.

“Of course I can! I’m a Polar Bear!” I declared and headed off to the pond with her.

I started by warming up —swinging my arms about and doing jumping jacks, stretches, and push-ups until I was sweating and ready to face the icy water. Then I stripped down and climbed into the hole in the ice. Sinking up to my chin, I began feeling around on the bottom for the pants. I didn’t last long. Something was happening to me. I scrambled out of the water, and as soon as I reached the shore, my body seized up as if caught in a vice. A wave of unbearable pain shot through me, and I let out a howl. So much for being a Polar Bear.

Try sticking your hand under cold running water for just a minute. Only your hand. Now imagine what those boys endured before they slipped into unconsciousness . . .

 

 The New Year snuck in. At last, the weather turned colder. I went down to the pond again and saw someone walking on the ice.

“Hey!” I yelled. “Get off the ice! You’ll fall through!” A teenager, maybe seventeen, approached me.

“What’re you yelling about, dude?” he said, his two drunken eyes fixed on me.

“It’s dangerous out there,” I said. “Two kids drowned here not long ago.”

“Won’t happen to me,” he replied. “Fate’s got something else in store for me. Quit shouting, idiot — you’ll strain your voice.” He belched and staggered off. They say you won’t drown if you’re destined to be hanged.

 . . . Around the New Year’s table, we ate delicious food and drank sweet wine. We toasted and celebrated. But I couldn’t stop thinking about how lucky we were — how precious it is just to have your loved ones alive. What wouldn’t those two families whose windows overlook our pond give to have their sons back? I can’t forget that mother’s cry — “This can’t be happening!”

Thank God we were spared that grief. May He spare you too.

 

Translated by James McVay