Письмо современника

ПИСЬМО СОВРЕМЕННИКА

Дорогой мой друг!

Давно уже хотел написать тебе письмо, да всё откладывал и откладывал, потому что хотелось пообстоятельнее да поподробнее. А времени на такое повествование никак не выдавалось. И вот сажусь и делаю, как получится.

С момента последней нашей встречи приключилося со мной событий самых разных столь много, что не знаю начинать с которого, ибо достойно из них каждое если не повести многоглавной, то уж рассказа совсем не короткого.

Для начала попробую схематично совсем :
Конец 90-го. Конец перестройки. Талоны. Визитки. Жрать хочется. С работы в баночке приношу жене котлетку. Зарплату хоть и маленькую, но пока дают. Однако купить на неё нечего. Тоска. Куда идём? Или пришли уже? Жрать хочется.

Хорошую жизнь трудящимся объявили в одночасье. В ночь с 1-го на 2-е января. Называлось это “либерализация”. Проснулись мы в экономически свободном обществе. Даже нашлось что на прилавок выкинуть. Ходил я мимо прилавков и слюну втягивал. Если бы не высшее образование (с отличием), да не боязнь уголовного кодекса, да ещё там какие-то штучки, схватил бы кусок колбасы с прилавка, да и был бы таков. А за углом сожрал бы.

В таких ситуёвинах некоторые пить и дурить начинают. Я тоже задурил. С дуру и с горя японский выучил. Стал научную литературу переводить и среди японцев русские анекдоты по-японски рассказывать. Сейчас в это и самому не верится. Уж не вру ли я?

Родной НИИ тем временем совсем развалился. Меня обвинили в причастности к развалу (но дело было гораздо проще: я был крайне нежелательным конкурентом по загранкомандировкам для любовницы начальника) и я ушёл. На какую подлянку не скинутся только люди ради получения того что ЛИЧНО СЕБЕ хочется. А хотеться может разное: кому-то загранка грезится, кому-то дублёнка подруги покоя не даёт, кто-то спит и видит себя на месте собственного начальника. Ну а уж если квартирный вопрос на повестку дня выходит (помните что по Булгакову москвичей испортило?) - то для достижения столь благородной цели могут и мать родную не пожалеть. Для удовлетворения СВОЕГО желания (своё оно всегда особо дорого и приятно, даже если это говно) люди готовы пройти по трупам других. Сколько живу - столько и удивляюсь. На моих глазах одна хорошая знакомая, красивая дама из столичной интеллигенции, в несколько секунд на моих глазах превратилась в свинью, когда дело коснулось лично её интереса. Но это небольшое лирическое отступление.

Ухожу на Чермет. Крупнейший в нашем городе и Европе металлургический завод. При нём - внешнеторговая фирмочка Черметимпекс. Вот там и пристроился. Кто-то чугун варит, а кто-то на этом чугуне личный капитал наваривает. Период приватизации по-Чубайсу и беспредельного разворовывания. Работа-грабёж кипит полным ходом. Работа на износ. С одним выходным, а чаще и без него. Я чуть не сдох. Вышел однажды в коридор, в груди кол стоит, продыхнуть не могу. Говорю товарищу: “Володь, что-то горло схватило, дышать не могу”. А Володя отвечает: “Это не горло, дорогой. Это сердечко пошаливает”.

Каждый день иностранцы, иносранцы, обосранцы. Днём я с ним за столом условия платежа обговариваю (нет-нет, я не того калибра, я не веду переговоры, я только перевожу их). Вечером с приятным заграничным дядькой коньяк или водку пью. А на следующий день узнаю, что его “Интерпол” ищет. Ох, уж сколько их перебывало! А в каких переделках только ни перебывал! Помню, в ресторане кого-то ногами под музыку охаживают. Я испугался. “Неужели,- думаю,- мой подопечный?” Подбегаю, смотрю и вздыхаю с облегчением. “Нет, не мой”. Вкровь избитого куда-то оттащили, тут же появилась бабка с тряпкой, лужу крови подтёрли, веселье и пляски продолжились.

А работа на фирмочке всё кипит. А ребята всё молодые, шустрые, без комплексов и страхов. Кроме, пожалуй, одного - это страх не угодить начальнику. В основном это бывшие комсомольские работники. Но есть и партийные. Вот этот, например, был в миру инструктором обкома партии. Теперь он зам.ген. директора по импорту. Хлебное место. А этот был секретарем райкома всё той же партии. Теперь он директор казино. Ну и так далее. Хлопцы один к одному: если надо - из костей отца родного домино сделают.

Поверь, дорогой друг, много чего видел. Об одном сейчас жалею: не оставил личных записей от тех времён. Увлекательнейшее вышло бы чтение и отличный материал к мемуарам. Если не парализует меня окончательно подруга Депрессия, если не сожрёт вконец сестрица Лень, если не призовёт до срока в свои плотные ряды матушка Смерть, накроплю когда-нибудь чего-нибудь.

За верную службу мне с барского стола кое-какие крошки перепадали. Во-первых, впервые за долгие годы (если не за всю жизнь) я стал вдоволь и вкусно кушать. Во-вторых, кое-что на тряпки оставаться стало: маечки там разные, рубашки. А трусов жене, наверное, на всю жизнь накупил. Очень выгодный контракт с Перу заключили. Мы им чугун, они нам - трусы. Да ещё полгорода в полосатые майки нарядили. В общем, трудились на славу.

Но всё хорошее, как известно, когда-то кончается. И всё, что можно было разворовать, наш доблестный коллектив разворовал. Халява кончилась. Воровать стало нечего. Но если начальство это волновало мало, ибо они уже всё приобрели, то у меня ничего не было, кроме джентльменского набора, который не иметь на Чермете в то время считалось неприличным, как то: пара цветных японских телевизоров, видео, стерео и мешок женских трусов, сущая безделица, по сравнению с набором моих начальничков: несколько квартир, особняк, хорошая иномарка и счёт “где надо”. Кстати, тогда и компьютер этот прикупил. По-моему, единственное дельное приобретение за последние годы.

При отколе Импекса от Чермета родной фирме не изменил. Ушёл вместе с ней. Но времена уже были не те. Более чем бурная внешнеторговая деятельность перестала быть уделом Импекса. Импекс превратился в заурядную лавочку. А потому переводил я этикетки на мыле, гигиенических пакетах, печенье. Заработки пали. (Но не у “могучей кучки”, “кучка” продолжала грести лопатой). Еле-еле сводил концы с концами. Подрабатывал как только мог, вплоть до перевода испанских этикеток на консервах для кошек и собак.

В тот же период я около года проработал с немцами (пив.бар “Старая Бочка” на улице Карла Маркса. Это питейное заведение на улице вождя мирового пролетариата, принадлежащее брату бывшего секретаря горкома партии, содержит поилки и парилки, а также столь необходимую для нашего населения массажную и возбудительно-успокоительную аппаратуру для приятного времяпрепровождения состоятельных мужчин и сопровождающих их женщин). Немцы были отличные ребята. Я с ними крепко подружился и не могу вспоминать без самых нежных чувств. Они приходили к нам домой. Мы выпивали, толковали за жизнь. На дядю Ваню и тётю Клаву (отец и мачеха жены, с которыми мы живём) произвели самое приятное впечатление. Кстати, начав чуть ли не с нуля, через год я без затруднений объяснялся по-немецки. Почему-то он мне хорошо ложится на душу. Немцы особенно отмечали моё произношение. Эх, Маркус, где ты, задушевный мой дружок монголо-итало-германского происхождения? И как поживаешь ты, Франк, жизнерадостный красавец-атлет из Швейцарии, которого любили все, кто его знал (моя жена, например, влюбилась с первого взгляда, что ни капли меня не удивило, ибо не любить его было нельзя). А рассудительный Ганс, который всё делал правильно, всё просчитывал, но в одном всё-таки просчитался. А, может, это его русская подруга просчиталась со своими благоприятными и не очень благоприятными для любви днями? С немцами я расстался со слезами на глазах.

С их отъездом жизнь моя на Импексе потеряла всякий смысл. А кроме того я страшно не люблю лизать чьи-либо задницы или даже наблюдать эту столь популярную процедуру. Сколько же из-за этого и не только этого я нахлебался в жизни! Ушёл в СП при первой же возможности.

Итак, я в СП. Более наглых оскорблений по отношению к себе и своим российским коллегам я никогда не встречал. И от кого! Представители солнечной Италии. Все какие-то дёрганные, взвинченные, кричат, руками машут, даже когда машину ведут. Несерьёзные и ненадёжные, как цыгане. Одним словом, итальянцы. Если у немцев разговор о сексе - излюбленная тема (и не только тема, но и руководство к практическому действию: в меру своей потенции они приняли посильное участие в увеличении российского народонаселения), то итальянцы (при их-то темпераменте) подозрительно молчали. Потом, правда, я кое-что узнал. И не обрадовался. Платили нам сравнительно неплохо (спонсор - Всемирный Банк). А секретарше (очень порядочная, но сексапильная девка) давали сущий мизер, искренне, видимо, полагая, что остальное она должна дорабатывать молодым гибким телом.

Личные унижения (не мои личные, а всех российских граждан, вовлечённых в контракт) были просто чудовищны. Нас не считали за людей. Без малого только не били по мордам. С тех пор у меня выработалась стойкая аллергия на всё итальянское. Этим идиотам из южной Европы и в голову не приходило, что мы не такие уж безобидные овечки. Мы у себя дома и в наше лихое время мы могли бы принять некоторые ответные меры. Кое-кто, прознав про художества этих южных проказников, весьма возмутился. Особенно не понравился подход к секретарше, верной подруге местного авторитета. Стало им за державу обидно. У них вообще с чернявыми да усатыми разговор короткий. Стоило некоторых усилий уговорить соотечественников не вмешиваться. К чему нам скандальная история с иностранцами? Я ушёл. Хотя, как ушёл - тоже разговор особый.

Следующий этап - коммерческая структура. Более коммерческую представить себе невозможно. Ибо здесь люди деньги делали из воздуха, а точнее из космоса (это не шутка и не фигура речи, это сущая правда: из космоса на спутниковые антенны вылавливалась информация, поступавшая на круглосуточно работающие компьютеры. Компьютеры анализировали стоимость различных валют в различное время на различных валютных биржах мира. В нужный момент сидевшие на контроле люди связывались с той или иной биржей, где-то покупали доллары, где-то продавали их на марки, марки перепродавали на фунты, фунты снова превращали в доллары и так далее. Так за несколько минут делались немалые деньги. Но был, разумеется, и риск. Можно было продуться вчистую. До этих фокусов в нашем городе ещё никто не додумался. Даже в Москве в такие игрушки мало кто играет.

Руководитель этого проекта - обаятельный мальчик. До неприличия молодой. Я таким на улице не всегда закурить даю. Но мальчик взял меня на работу, и я стал верой и правдой служить ему. Он имел приятную наружность, был деликатен, совсем мало ругался матом (фактор настораживающий), аккуратно и относительно неплохо платил мне. Но было что-то в этом мальчике, я спинным мозгом чувствовал в этом мальчике что-то от одинокого волка. Так про себя я и прозвал его. Он не был жмот, умел тратить деньги и я мог бы написать о нём, а точнее о моей работе на него очень много, но не это является целью моего письма. Откровенно говоря, я тешу себя мыслью (возможно, более чем наивной), что пожив уже изрядно и пообщавшись с людьми самыми разношёрстными, я приобрел некоторый жизненный опыт, позволяющий мне более-менее ориентироваться в океане людских отношений. Увы, тот мальчик так и остался для меня terra incognita. Он терпеть не мог пижонства и похвальбы, хотя похвалиться было чем. Был скромен. Ездил на видавшем виды Volvo. Как сейчас я понимаю, он не пересаживался в более престижную машину по соображениям безопасности. Любимый его город был Женева, куда он ездил так же просто как я в Заречье. Но, будучи за рубежом, где его не видело завистливое российское око, он себе не отказывал. Останавливался только в Хилтоне, не менее чем 240-250 долларов за ночь. Увлекался подводным спортом. Любил казино, хороший ресторан. Все те недешёвые прелести, которые предлагает за деньги развитое западное общество, были ему хорошо знакомы, а некоторые любимы. Мне доводилось выезжать с ним за рубеж. Перед входом в аэропорт в машине он поворачивается ко мне и говорит: “Возьми-ка”. Я начинаю брать. Один пакет, второй, третий... Не помню сейчас уж сколько. И каждый - туго набитый брикет стодолларовых купюр.
- Вот тебе документ, - говорит мальчик. – Предъявишь таможеннику, если попросит.
 С оттопыренными карманами я направляюсь на таможенный досмотр...

Многому научил меня этот мальчик. (Не зря мы с ним в Персидском Заливе яйца грели). Но уроки закончились, когда, придя однажды на работу, я обнаружил замок на двери конторы. Мальчик исчез. А вместе с ним и невыплаченная мне зарплата, отпускные и т.д. Какой молодец! ..................... Тут можно было бы сделать паузу сродни той немой сцене, которой заканчивается “Ревизор” Гоголя. А я с полным основанием мог бы себе сказать: “Осёл ты старый! Поделом тебе, сивому!”

.........................Теперь, по прошествии изрядного времени, мне вспоминается всё это как не самый приятный сон. Как будто и не со мной всё это было. И задаю себе вопрос: “А был ли мальчик?” Был. Всё было. И навсегда в сознании запечатлелся его образ - шеф за рулём иномарки несущейся по гладкой, как стол, автостраде. В кармане у него маленькая пластиковая карточка, которая выдаст ему нужное количество долларов в любом банкомате. Под рукой телефон космической связи, по которому он время от времени звонит подельникам в Рязань, коллегам в Москву, жене на Мальту. Тёплый нероссийский ветер обдувает его умное красивое лицо. Лаская слух, из радиоприёмника льётся явно приятная ему песенка “It’s a beautiful life, oh-o-o, it’s a beautiful life!” Шеф слегка покачивается в такт музыке. Он полностью согласен с песней.

Куда мчишься ты, русский парень, с рязанской губернии? Куда несёт тебя японская Тойота через пальмовые рощи Арабских Эмиратов? Дай ответ. Не даёт ответа. А может это не мой шеф? Может, это та самая русская чудо-тройка, которую нам предсказал Гоголь и мчится на ней замечательно доживший до наших дней бессмертный Павел Иванович Чичиков? Не мог же ошибиться классик!

Но вернёмся опять же от лирики к прозе жизни.
Так я остался не только без работы, но и без средств к существованию, ибо потерял право на пособие из расчёта по заработку. Обращение в официальные органы трудоустройства ничего хорошего не предвещали. Где тебя черти чуть ли не два года носили? На какие средства жил? Какие налоги платил? Пришлось бы путано и совершенно неубедительно объяснять, как сначала напоролся на итальянцев, а потом тебя вышвырнул за борт молодой бизнесмен, занимавшийся сомнительными финансовыми операциями и внезапно скрывшийся. Признаюсь, нелёгкие времена наступили. Мне самому немного надо. Обошёлся бы буханкой хлеба. А вода у нас пока почти бесплатная. Но как с детьми быть? Да еще собака, племенной кобель-кавказец, чемпион выставок, сын претендента на покрытие лучшей суки России.

Стал продавать кое-что из дома. Опять интересная история. Пошёл на базар куртку сына продавать. (У него две почти одинаковые). Думал: торгану, чем я хуже людей. Пристроился рядом с каким-то негром. Лет восемь назад я его у нас в Заречье заприметил. По-русски он говорил совсем плохо, а по-английски ещё хуже. С трудом понял, что он где-то чему-то у нас в городе учится. И вот мы с ним на толкучке спустя столько лет встречаемся. Теперь он бизнесмен. На прилавок выложен его скромный товар: кожаные куртки, перчатки, тенниски. Рядом с ним с одной-единственной тряпичной детской курточкой пристроился и я. Встретились как старые знакомые. Негр меня обнимает, как родного брата, хлопает по плечу, смеётся. “Ты тоже торговай? Хорошо торговай - голова надо!” За прошедшие годы он русскому так и не научился, а обрывки английского, с которым приехал в Россию, окончательно забыл.

Тут же под боком вьетнамцы мяукают. Зонтами торгуют. Плачет маленькая вьетнамка. На неё наорал за что-то жирный соплеменник с наглой рожей. Я ему тоже чем-то не понравился, и он ткнул меня зонтом в ребро. Я к нему: “Ты что дерёшься?” А он мне в ответ: “***! Хуй!” То ли по-русски, то ли по-вьетнамски.

Хожу по рядам. Налево и направо предлагаю куртку. Цену прошу совсем бросовую. Лишь бы купили. Какая-то тётка не выдерживает: “Мужик, ты меня уже достал! Третий раз со своим барахлом подходишь. Сгинь!”

Пошёл я другим путём. Стал предлагать себя в самом разном качестве. В том числе и в качестве грузчика. Просился грузчиком к чёрным на разгрузку фруктов. Просился грузчиком в магазин. То, что я специалист с высшим образованием меня нисколько не смущало. Смущало мать: стыдно перед соседками. Настораживало жену: грузчики народ пьющий, а я со своим вселенским разочарованием мог бы органично влиться в их коллектив. Но, как оказывается, в период безработицы даже место грузчика может быть труднодоступным.

Или такой эпизод.
Приёмная какой-то конторы. Сидят и стоят молодые длинноногие девицы. На симпатичных мордашках дорогая косметика. Время от времени из соседней комнаты выпархивает очередная возбуждённая участница действа, творящегося за дверью. К ней подскакивают подруги.
- Ну, как? Что спрашивали?
- Ой, девочки, спрашивают, могу ли я по-английски объясниться.”
- А ты?
- А я говорю, могу, если тема не очень сложная.
- А ты в самом деле можешь?
- Ну что вы.

Из комнаты выходит строго одетый серьёзный молодой человек. Окидывает взглядом стайку девиц. Взгляд его падает на меня.
Я - русский мужик средних лет. Невысокого роста. У меня борода лопатой с проседью (зарекался не бриться пока на работу не устроюсь). На фоне прелестных девочек я смотрюсь в лучшем случае штатным евнухом.
- А вы куда? - спрашивает серьёзный молодой человек.
- Куда и все. Вы тут, кажется, на какую-то работу набираете.
- Набираем. Вы английский язык знаете?
- Знаю.
- И как знаете?
-Нормально знаю. Переводчиком работал. За границей бывал.
- Компьютером владеете?
- Владею.
Молодой человек обсосал губы.
- Вообще-то нам девушки нужны. Секретарши. Понимаете?
- Понимаю. Но чем я хуже девушки? Отчего вы меня дискриминируете по половому признаку?
- Мы никого не дискриминируем. Нам просто нужны секретарши. Се-кре-тар-ши.
- А я могу быть се-кре-та-рём. И даже, если хотите, ГЕНЕРАЛЬНЫМ.
- Вы это серьёзно? Вы где-то работали......э-э-э ...секретарём?
Я вспомнил своего гениального шефа и отвечаю:
-Работал!
- И кофе подавали?
- И кофе подавал. Но водку чаще.
Однако молодому человеку эта игра, похоже, надоела.
-Извините за откровенность, но вы не отвечаете нужным критериям. Вы – мужчина, и нам не нужны.
- Вы мне тоже.

Вышел я на улицу. Смех душит. Куда тебя занесло, старый козёл?! Почесал бороду (лопатой с проседью- до чего же надоела!) и к трамвайной остановке направился.
 
… Из объявления в газете: “Молодой бизнесмен ищет переводчицу. Рост не менее 170, вес не более 60. Знание иностранного языка необязательно…

Кое-как, кое-какими приработками перебивался. Отдаю должное жене. Не запилила меня за столь длительное пребывание в таком статусе. Понимала, что не по своей воле вляпался. Я старался не пасть окончательно. Делал гимнастические упражнения, по утрам бегал. Стал тонок и строен, как юноша. Когда нечаянно нашёл свой поясной ремень, который носил 14-летним подростком, и примерил его на себе, он оказался мне совершенно впору.

Потом работа нашла меня. Как награда находит героя. В нашем переводческом цехе да ещё в таком маленьком городе как наш, меня знают. Вычислили и пригласили. В лес. В ящик. За колючую проволоку с охранниками. Поначалу я отказался. Я могу работать сурово. Но почему я должен да в наше-то время идти в закрытый казённый дом, от которых обычно переводчики шарахаются как чёрт от ладана? Я уже почувствовал вкус свободы, побродил (после долгих лет пребывания в статусе не только невыездного, но и неподпускного) по улицам Валетты и Берлина, помочил ноги в теплой воде Средиземного моря, получил приглашение выехать поработать в США. А тут меня в клетку засадить хотят! Да было бы за что! А то ведь деньги просто смешные. При хорошем раскладе я за ночь больше заработаю. Как хорошая валютная проститутка. Но вот расклад никак не получается.

Да и в Америку страшно интересно съездить. Один коллега, узнав про такой мой вариант, заверещал: “Чего тут рассуждать? Ехать надо. Может, это единственный шанс в жизни. Может, там зацепишься!” За месяц-то!? Да и чем я могу быть интересным Америке? Тем, что говорю по-английски? Но свободно говорящих по-английски там пруд пруди. А больше я ничего толком не умею.

Долго размышлял. В школе не платят. В институте какой-то жалкий мизер при весьма существенной нагрузке рядовых преподавателей. Да и способен ли я преподавать? Одно дело знать, а другое дело уметь давать. В грузчики не берут. Даже если в Америке что и заработаю, всё равно придётся возвращаться и деньги всё равно кончатся. Нужно что-то постоянное. Наконец, со слезами на глазах сдался. Позвонил и, сказав, что согласен, положил трубку. Потом пошёл и напился. Так закончился ещё один период моей жизни.

Умные нынче идут в банки. Дураки - в ящики. Я - один из них.
Пришёл с открытым забралом. Без радости, но полный решимости работать добротно и с огоньком. Как и заложено в моей натуре. И тут же получил по зубам. И огонёк потух очень быстро.

Попросили меня как-то проверить правописание одного документа, идущего за границу. Но когда я увидел плод коллективного творчества своих коллег у меня волосы зашевелились на загривке. Надо было не правописание править, а заново всё переделывать. Я откровенно (но очень вежливо и осторожно) сказал об этом коллегам (в основном женщинам). Что тут поднялось! “Кто ты такой? Да что ты знаешь? Без году неделя, а уже критиканством занимаешься! Нас в дерьмо втоптать хочешь, а себе местечко обустроить? Ату его, бабы!!!”

Напрасно пытался я доказать, что мне безразлично кто делал перевод : Иванова или Сидорова. Главное – чтобы работа была хорошо сделана. Подлил масла в огонь и такой инцидент. Стоял в комнате компьютер. Старенький, на нём можно было только набирать и обрабатывать тексты. Но я был рад и этому. Я стал работать на нём. Стали на меня смотреть косо. Опять выделяешься? Мы скрипим пёрышками, а ты за клавиатуру сел? Умного из себя строишь?
- Давайте я вас компьютеру обучу!
- Обучи свою бабушку!

Дело подошло к финишу, когда я стал печатать документы.
- Ты выключишь свою бандуру? Сколько можно на нервы действовать?
Ушёл печатать в другое место. А там начальник.
- Почему на своём компьютере не работаешь?
- Это действует на нервы женщинам.
- Иди, я разберусь.

И разобрался.
Влетает в комнату начальница. Гнев её был страшен.
- Где этот ****юк? Работать ему, видите ли, не дают!

“****юк” пристроившись в уголке, мирно тюкал по клавишам.
- В общем так, голубчик, либо ты заявление об уходе кладёшь, либо я.

Пришлось мысль о компьютере оставить. Так и стоял он без дела в комнате, пока не исчез куда-то.
Я решил не залупаться. Присмирел, поубавил ретивости. В награду за смиренчество был отправлен за границу на довольно длительный срок, откуда недавно вернулся.

Дорогой мой друг! Пора оканчивать это затянувшееся письмо. Слишком длинная история получается. Надо ставить точку, оставляя за скобками множество событий, поверь, не менее увлекательных. И конторских, и заграничных. Недавно я опять вернулся из далекой экзотической страны, где был встречен не очень дружелюбно и некоторое время провёл в обществе обезьян. Это было и страшно интересно, и просто страшно. Но это другая история. Бог даст, опишу в следующем письме.

А пока желаю тебе богатырского здоровья, и обнимаю тебя крепко.
Твой соотечественник и современник
Сергей.