На случай, если вдруг

Мне снесло крышу. Много не надо, скажете вы (обращаюсь к женщинам, почему-то...). Мужчины легки на подъем. Им крышу сносит каждые 10 метров (или 7.2 сек), особенно весной, когда накрывает гормональный всплеск, а потом летом, когда женщины меняют плотные зимние одежды на прозрачные и невесомые накидки на бедра. Нет, это не то. Я даже не знаю, как у ЭТОЙ женщины выглядели бедра. Мне не надо было смотреть на ее бедра и грудь и на то изящно или нет верхняя часть тела тонкой ли талией соединялась с нижней. Мне и без этого просто снесло крышу. Я знаю как выглядит ее лицо. Я слушал ее голос, час или два. Громкость постепенно возрастала, пришел DJ с пластинками и вертушками. Он не мог играть свою программу в полмощности. Он не знал, что в каких-то метрах от него происходило что-то вселенской важности значительное, чему его музыка будет всего лишь бесформенным фоном. Не было никакого смысла включать звук так громко! Я слушал ее голос. На стене за ее спиной шел черно-белый фильм с субтитрами про буддийских монахов. Я смотрел туда время от времени поверх ее плеча, наклоняясь, чтобы лучше слышать, что она говорила, и тогда запах ее духов долетал до меня. Обычный, кстати, запах, вкусный и обычный. Одета она была в красное и на ногах были золотом блестящие туфельки без каблуков. На это я бросил один взгляд. Это было тоже почти обычно. Мы говорили о чем-то обычном. Долго. Я смотрел в ее лицо. Потом она говорила с другими, пришел ее бойфренд, она куда-то постепенно исчезла. Бойфренд пожаловался на похмелье. Он пил воду со льдом. Они ходят кататься на трапециях, качаются где-то под потолком. Он, наверное, спасает ее от неминуемых падений. Это где-то далеко, они едут туда по холоду на автобусе. Он ей все рассказал про меня, и она почему-то очень хотела меня увидеть. И вот он стоит со стаканом полным бесцветной жидкости и прозрачных осколков льда, и она называет его своим бойфрендом. К этому моменту я уже немного протрезвел от своих полутора пинт пива, разговоров про скалолазание на Mount Kenya, летающих трапеций, ее волос, в которые мне хотелось окунуть ладони, глаз, от которых я не мог оторвать взгляд, улыбки... Что делают с улыбкой? Я протрезвел и решил, что могу вести машину. Я выборочно попрощался ... с единственным человеком из всей группы и вышел из паба. Ее не было поблизости, когда я уходил. Зачем? Дверь паба открылась, шум снаружи стал постепенно громче шума внутри. Дверь закрылась, улица посветила мне в лицо оранжевыми фонарями, я огляделся вокруг, и тут меня окончательно накрыло. Я почуствовал это буквально - мне сорвало крышу. Я рулил, музыка играла громко, чтоб не было слышно как урчит двигатель. Я перекрикивал музыку. Какими-то бессмысленными нечленораздельными возгласами я делился с миром своими переживаниями. Было совершенно очевидно, что я был не в себе. «Не волнуйся, крыши у тебя уже давно не было!» Женщины меня поняли и выслушали. Мне пообещали наколдовать. Я встретил ее еще раз через неделю. Сначала, правда, я увидел ее лицо на обложке CD. Это был мужчина, который мог бы быть ее братом, но не был. К тому же он трагически погиб молодым. На вечеринке было много людей. Она пришла, в том же красном на теле и золотом на ногах. Внезапно я был спокоен и уравновешен. Мне уже не нужно было разговаривать с ней часы напролет. И крыша моя уже, казалось, сползла на нужное место. Я одинаково увлеченно болтал и с двумя милыми геями-бадминтонистами, и с ней, и с фином с выкрашеными волосами и суровым лицом, и опять с ее бойфрендом, и с парой, которым я обломал весь кайф тет-а-тет общения на кухне. Не фиг. «Все же это грустно, когда крышу совсем не сносит» - прокомментировала моя знакомая. Или когда она в конце концов встает на место. Однако неделю спустя я понял, что это все не про меня. “I tell everyone, I’m from Morocco”. Шутка, конечно, говорившая была с юга Испании, но глаза... Через два дня другие (настоящие) марокканские глаза смотрели на меня с интересом, пытаясь прочитать на моем лице будущее их обладательницы. Будущее всегда лучше, future is Orange. В прошлом же иногда даже кажется, что не вспомнить никаких деталей. Но стоит только начать говорить о том, что случилось, и они всплывают на поверхность, в удивительных и нетронутых подробностях. На случай, если сейчас я вдруг начну вспоминать детали, я делаю fade out громкости и изображению. Звук исчезает, фон становится серым и бесцветным, и лишь гипнотизирующая пара поблескивающих карих глаз остается во весь экран.

июнь 2005