Территория грёз 82-91стр. 106

…
…Новосибирск, Красный проспект, Карина везёт Ивана в младенческой коляске, в лохмотьях, прося подаяние, напевая какой-то мотив. Иван без рук, без ног, не может пошевелиться, слёзно просит Карину:
- Не надо подаяний просить, мама!
- Мы должны на что-то жить, Максим! – отвечала Ивану его бывшая сокурсница Карина.
- Не надо, мама! – продолжал Иван.
Максим прочувствовав их бедственное положение, подойдя к ним, жалостливо предложил:
- Вот, возьмите мои учебники!
- А ты как? – удивилась его доброте, Карина.
- Я обойдусь, я пойду работать, на заочном! – глупо решил Макс.
Стоп! – Макс ещё не привык к грёзам. Макс начал перебирать потоки ассоциаций, связанные с Иваном Матвеевым. Попытавшись связаться с ним, он поисковым ключом, представил сегодняшнюю ситуацию у метро.
Иван жил с матерью в Красном яру, перебиваясь на её пенсию инвалида. Женщина стала инвалидом, за двадцать лет работы, на одном из новосибирских заводов. Причем не вдруг, а как положено в России, постепенно, год за годом на вредной технологии. Ещё Карл Маркс поднял эту проблему в Капитале, описывая работу фабричных инспекторов. В России много таких убогих конвейеров смерти: заводы, тюрьмы, армия. Из армии прийти с язвой, - это нормально. В тюрьмах туберкулёз подхватить, - как пить дать. А на заводах, всё вместе. Вот и жили два инвалида вместе, заводской и армейский. Мать ещё не привыкла к инвалидности сына, как к своей. Поэтому, покамест не говорила о доходе нищего, или уличного певца, или о нормальном доходе инвалида, - на её заводе есть цех, где работают некоторые калеки и даже намёк на зарплату получают! Удобно: работал в одном цехе, бац заболел, - а всё уже предусмотрено: рядом другой цех, для калек.
Максим, просмотрел ассоциации связанные с Иваном, - гуртным потоком пронеслись: мать, соседи, сослуживцы, работники военкомата, девушка-однокурсница видевшая Ивана позавчера. Максим ступил на пустынную территорию мышления, работника военкомата, ведущего Ивана: документы, деньги, льготы, очередь, маета, начальство, приказы, правила, положения, в отпуск хочется на Ямайку, - Макс понял, дело гиблое, очень мало зависит от этого чинуши.
Ладно дальше: завод матери Ивана, деньги, много денег, директор, льгот не хватает, сокрытие доходов. Перед Максом хаотическим комком, возникли люди, каким либо образом связанные с Иваном. Первым в списке ненависти самого Ивана, с большим отрывом лидировал господин Бабкин, своей жадностью и тупостью сделавший многих людей инвалидами и нищими на своём заводе, имеющий почти бесплатную рабсилу от военкоматов – альтернативщиков, и поставлявший, в своё время в Чечню, системы наведения, наркотики, и…людей в рабство. Ладно инициирую Бабкина. Деньги, - злость, зависть, убийства!
Господину Бабкину снились… цветы. Удивительно, но эти милые, красочные создания, приходили к нему во сне очень часто. Видимо потому, что в детстве, его мама продавала цветы, и они так и стали ассоциироваться у Бабкина с деньгами, и не цветы он видел вовсе, а деньги, и не по полю цветочному он бежал сейчас, а по монетному двору.
Как же тебя наказать? – обратился Макс большей частью к себе, чем к своей жертве, - Как? Циклами Виктора Михайловича? Но такие алчные дегенераты как этот олигарх, сами себя, наяву, загоняют в цикл. Деньги – товар – деньги. Сами себя наказывают.
Среда господина Бабкина изменилась. Он оказался в окопе, на войне в Грозном. Одет он был в военную форму-маломерку, каска еле налезала на темечко, а из под болтающейся одежды прорастало огромное пузо.
Бабкин испуганно огляделся.
- Иван, дай магазин! – прокричал кто-то глядя прямо на него.
- В магазин? - он ничего не понимал. Где он, кто это такие? Что за чушь?
- Товсь к атаке! – крикнул ротный. – Это здание мы должны взять.
- Пошли, Матвеев! – вновь обратились к нему, но почему этим странным именем и с этим странным предложением.
- Куда?- недоумевал насмерть перепуганный Бабкин.
- Передислоцируемся! Заходи справа!
- Зачем?
- Ты что приказ не слышал?
- Какой приказ!
- О ребят, Иван, кажись, сломался, помогите ему.
Есть приказ взять здание и мы его возьмём! Пошли.
- Да нахрена оно мне? – ну как объяснить олигарху, что нужно воевать?
Два здоровенных десантника подхватили Бабкина под руки и побежали в с ним атаку. Автомат его волочился по земле, пузо не доставало. В линии наступления господин Бабкин выделялся среди солдат, как свинья среди муравьёв.
Макс, наказывая Бабкина, посчитал справедливым, чтобы олигарх сам пережил то на что он устремлял других.
- Смотри! – крикнул один из врагов федеральных сил, в которых теперь и состоял Бабкин, рядовым. Он показывал пальцем на жирного борова, - Наверно, какой-то крутой спецназ?
- Не, - психическая атака! – уверил его другой.
Господин Бабкин с невообразимым ужасом пережил каждую секунду этого многочасового боя, а затем и его собственное пленение:
- Эй, крутой, ты из какого подразделения?
-Денег дам ребята, ден…денег! – Бабкин ползал на коленях перед своими поработителями, деньги, заводы, магазины – всё ваше!
- Да? А нам твоё руководство доложило, что у тебя всего капитала то мать инвалид и всё. Кончай его.
- Нет, нет!
- Молись! – один из злых военных указал Бабкину на икону валяющуюся рядом.
- Господи, спаси и помилуй, господи! – зацеловал он икону.
И как ни странно господь внял лизоугодничеству. И бог с ликом Макса, с божественной аурой над головой в произнёс:
- Знаю беду твою, Иван, знаю мать твою болезную.
- Да боже пощади! – откровенно врал Бабкин.
- Отслужи мне вечность и будь счастлив! Забираю тебя из ада!
Наступило время познать иную абсолютную справедливость. По их райскому мнению, Бабкин должен был искупать зло, содеянное им на земле, бескорыстно помогая людям, в образе ангела. Макс вспомнил притчу епископа Михаила, очень подходящую к этому случаю.
Видишь ли ты это? – перед внутренним взором богача пронеслась волна террора, голода и бедствий народных. Причём с непосредственным участием, в качестве жертв, самого толстосума.
- Да, господи! – взмолился испуганный, и потрясенный прозрением, крез.
- Отныне будь навеки ангелом, живущим на земле бренной, и помогающий людям. Имя тебе отныне “Невидение зла”.
- Помилуй господи, у меня бизюнесь! – оговорился от страха денежный мешок.
- Не беспокойся о суетном, твои богатства переходят Ивану Матвееву, сыну Анны Матвеевой и Алексея Матвеева, твоих бывших работных людей!
- Господи не губи! – снова чуть не вывалился из сна финансовый туз, от небывалого напряжения мозга.
Осторожнее надо, подумал Макс. Прыжок:
И летал по миру суетному, «добрый» ангел, с большим животом, имя которому “Невидение зла”, творя добро людям, иногда залетая на свои бывшие предприятия, поплакать. И кому случалось взглянуть в его чистые ясные очи, тот просветлялся, - и несчастный забывал своё горе, а злой злобу, и ангел летел дальше. Но, вот, однажды, через несколько благодатных лет, на глазах небеснаго посланца, убили человека, к которому привёл убийц сам ангел. Кровь брызнула из раны и попала на белоснежные одежды ангела, и остались на ней алыя пятна. Ангел в ужасе поднялся к престолу бога и стал пред ним:
- Господи! - сказал он, - Ты сам послал меня на землю, Ты виновен в том, что случилось, а не я. Сними же тяжесть, которая давит мне сердце, сними же боль страшную с разума, сними же с моей одежды эти отвратительные алыя пятна! - и ангел, рыдая, склонился пред престолом бога.
- Не знаешь сам, о чём просишь, - ответил ему Господь. Я не сделаю этого, но вместо не видения зла, я дам тебе “Скорбное понимание”. И заповедую носить эту одежду как святыню.
И тогда в глазах ангела – толстосума, исчезла скорбная боль и засветилось скорбное знание, и стало его имя “Великая скорбь”.
- Глаза его раскрылись, он спустился к людям, и люди увидели не горе своё, или отдельных людей, сострадание к которым казалось когда-то достаточным определением совести, а общее горе, которое даже на челе Голгофского Крестоносца вызвало кровавый пот.
Богач вывалился из сна, сел на кровати, держась за сердце:
- Ааа! А! А! – кричал он…, но, в конце концов, его "А", перешло в страшно прерывистое дыхание.
Через минут десять, он закрыл рот, не снимая руку с области сердца, обошёл кровать, - к испуганной жене, - прижимающей к себе одеяло:
- Дай свой валидол!
- Но ты же не принимаешь его! – ничего не понимала она, как всегда.
- Дай валидол! – сначала это был крик, но к слогу «дол», он перешёл почти на шёпот, чуть присогнувшись, к сердцу.
После трясущихся её попыток открыть пузырёк, он просто выхватил и поломал его. Заглотив его почти полностью, он спросил, с полным ртом:
- Сколько можно сразу?
Вопрос, просочившись сквозь все его таблетки, вылетел изо рта, далее из квартиры в подъезд, подлетел к ближайшему киоску, спросил сигаретку, вернулся, прыгая по лестничному маршу как мячик и случайно попал в мозг ожиревшей от малодумия, супруге господина Бабкина:
- Две!
Богач, нащупав кусочком сала во рту, которое в первые, два года после его рождения было языком, - две таблетки, и выплюнув все остальные, запил их водой. Судорожно набрал телефонный номер своего бухгалтера:
- Пихленко? А чё ты не спишь? – удивился Бабкин.
- Потому что меня разбудил ваш звонок! – заявил тот.
- А, ладно, сколько у нас было выделено на помощь инвалидам в этот месяц?
- Столько же, сколько и всегда! Ничего!
- Что? Пихленко, знаешь ли ты, что в мире творится?
- Да, льготы на ввоз машин семилетнего возраста отменяют! У вас там вложения!
- Идиот! – разъярился хозяин, - по миру идёт террор, голод, нищета, людям непосильны их беды и горести! Всюду злость, зависть, убийства!
- Давай Пихленко создаём перманентную программу социальной реабилитации инвалидов, программу социальной помощи неимущим. Всё! Вводим кредитование для всех, и... Пихленко! - взвизгнул шеф, подозревая, что его не слушают.
- Я здесь! – поторопился непроницаемый тот.
- И найди, записывай, Ивана Матвеева и его родителей, и спроси у них, что им нужно! – Бабкин действительно летал несколько лет, по крайней мере, его мозг, растянул секунды сна в месяцы и годы так детально, что Бабкин мог вспомнить их почти понедельно. И несколько лет он, наблюдая, ненавидел и любил нового хозяина его системы – Ивана Матвеева. Глядя как тот тратил его денежки на бедных, и… приумножал при этом капиталы!
Заместитель Бабкина, Артемий Григорьевич Пихленко, часто слушал от своего шефа, непонятое, и был к этому привычен. Правда, раньше, тот был невинен, просто матерясь и посылая его, вместе с его матерью, к его бабушке, а здесь, видимо, что-то случилось с головой:
- Вы хотите фуршет заказать?
- Какой фуршет идиот! – Бабкин бросил трубку.
Макс недооценил таки организма человека. Тот толстосум вывалился, опыт нужен, опыт. Но, кажется, ему было довольно, должно сработать! Через пару ночей разыщу Ивана, посмотрю. Макс подумал, что он очень даже удачно, для не подготовленного грёзера: наобум, полу импровизационно навалить на этого хапугу все народные беды.
А ведь получилось наоборот! – опомнился Макс, - я хотел отомстить за Ивана, а спас самого хапугу дегенерата, ведь он теперь изменится к лучшему. Я вывел его из его же собственного цикла нажива ради наживы.
Остаётся один вопрос, - подумал Макс: – Остальные! Нужно будет подумать над этим. Вероятней всего, потом некие культурные институты образованные нами с Виктором Михайловичем, будут внедрять плохим людям во сне мораль.
Макс снова лёг…
…
- Есть! – воскликнул дежурный.
Лайт подбежал к монитору, - да они это сделали. Второй номер в цикле. Зелёный абрис верный признак радостно возбуждённого Гарсона, ясно говорил об этом.
Через некоторое время, ещё раз проверив Территорию грёз, Гарсон и Корлти проснулись. Их рассказ был чуть ли не более интересен, чем сам факт заключения русского грёзера номер два в цикл!
Сам Лайт очень нервничал в такие моменты. Ведь у него в грёзах не было никакой возможности руководить. Он даже видеть не мог, что там происходит. И исходил в своём планировании только из подробных отчётов грёзеров.

Понедельник
8:15 GMT +6:0
Утром Косски долго стоял у зеркала и смотрел на себя:
- Знаешь что Виктор Михайлович, - если каждое важное открытие сопровождается такими муками и риском, тогда мало просто помнить учёных. Их надо чтить всем и каждому, им надо поклонятся и подражать. Глупо конечно молиться какому-нибудь Сократу, но я бы лично посещал некий храм, где ставят свечи под портретами великих людей, живших для человечества. Богохульство? Возможно, но человечество теперь, в начале третьего тысячелетия, стоит на пороге таких открытий, что чудеса святых скоро окажутся повседневной рутиной. И рыбу из синтезатора пищи доставай до бесконечности и по воде ходи в ботинках – антигравитонах. Ммм…да! – потянул он уже про себя, - представляю себе дилеммы человека, первым придумавшего бессмертие, вернее человека который вот-вот, должен придумать бессмертие. Работает он себе, трудится, позвала жена обедать, отложил работу на время еды – пятьсот человек не дождались его открытия, решил вздремнуть часок, - ещё пару тысяч. Поругался с женой – триста похорон, поиграл с ребёнком - сто человек в мире попрощались со своими родными. Почти бог!
Однако, что-то я размяк, - Косски поправил галстук, - пора на работу. Меня Макс ждёт.
У Виктора Михайловича не было с утра пары, и он направился в университетскую библиотеку, не заметив на этот раз свою любимую белочку попрошайку, в сосенках, но, заметив Плотского в автобусе…
Вот, вот опять! - подумал Плотский, - Это он! Это его карма набросилась на меня. Вот он, виновник моих терзаний. И смотрит ещё, гад, - как будто всё знает - кандидат насупившись, показательно отвернулся. Одновременно с Виктором Михайловичем.
Однако стоп! Я же теперь агент! - вспомнил “теперь агент”, - Что мне говорил шеф? Присмотреться. Нет! Узнать всё о Косски. Какую-нибудь вещь, за которую можно притянуть его к нам, в разведку. Думай, думай!
…
Писк рации в машине, следующей за автобусом.
- Три шесть! Принимайте доктор на остановке!
- Пять два, понял!
…
Плотский, усиленно размышлял, - как ему завербовать Косски. Тяжёлой поступью прошёлся он по прочитанным ранее книгам о шпионах, перебежал на острую, каменистую почву фильмов о спецагентах, далее чтоб не разбить о камни ноги, пересел на воздушный шар мечтаний о спасении ими планеты Земля, завернул в заоблачную даль благополучия кинозвёзд и отправился в небытиё собственного обеспеченного будущего. Когда автобус остановился и Виктор Михайлович пошёл на выход, Плотский в чувстве фатального фиаско прищурил глаза, - доктора Косски ему завербовать не удалось.
…
В течение пяти часов Виктор Михайлович проработал все доступные в библиотеке парадоксы, апории, высшие эмоции. Затем покопался в Интернете. Кстати Косски, первый раз так усиленно использовал интернет – раньше он перебирал книжки, по старинке. Но последние годы, его молодёжь – ученики, таки заставили его освоить Сеть. Теперь он был им благодарен. Макс в библиотеку не подошёл – о точном времени они, люди рассеянные, не договорились. Однако, ближе к одиннадцати часам Виктор Михайлович забеспокоился, - с Максом они условились заниматься до третьей пары, первая прошла. Нужно проверить, - подумал он, - если Макса нет на второй их паре – высшей математике, жди беды.
Косски неохотно вышел из библиотеки и… наткнулся на Россиянскую:
- Виктор Михайлович! Вы не в очереди?
Боже! Он и забыл, что сегодня зарплата! А ведь прогноз-то его сбывается!
Зарплата! Волшебное слово, всех совков, веников, а также мусора - воришек. В день зарплаты счастливы все: начальство, работники, автобусные щипачи, - все! Наконец то! Косски решил занять очередь и заглянуть на вышку к двестидвенадцатой. Не вышло…
У кассы, как водится, была очередь голодных учёных, суетливо занимавших очередь и бросавших, навязанных правилами приличия, шуточки. Очередь за зарплатой это обычно змейка, в крайнем случае – удавчик, но только не в российских ВУЗах. В русских университетах, очередь это трепещущие раздутые, раскинутые гроздья. Гроздья винограда, тесные и терпеливые, гроздья человеческих лёгких, живые и трепещущие. Народ все прибывает, а денег всё не дают, или дают, но очень медленно. Каждый стоящий в такой очереди уверен – кассир садист, - он наслаждается мучениями толпы.
Косски повезло: он как всегда подошёл к концу и вежливо спросил:
- Кто крайний?
- Вы! – показушно – удивлённо растянул лико молодой наглец.
Косски не обратил на оскорбительный намёк внимания и был вознаграждён: его случайно толкнули куда-то к носоглотке этой очереди - грозди, в начале которой заклинило лик кассирши. Теперь не вылезешь. Раньше как-то было более удобно, Россиянская получала на всех, и на кафедре раздавала. Но потом отказалась, что это дело неблагодарное, бросила, "та й" никто потом не согласился.
Тем временем баталия разгоралась. Бедные интеллигенты, пытались сорваться со своего соцветия и откашляться поближе к кассе. Акакий Степаныч, кандидат наук в третьем колене, пытался было протиснуть нагленько, своё щуплое, на его невинный взгляд, до дохлоты тело, к кассе, как это он всегда делал, - без очереди. Но на это раз, за ним особо бдительно следил Эммануил Григорьевич, с кафедры экономики, которому в прошлый раз пришлось отстоять чуть ли не две очереди целиком:
- Акакия, Акакия уберите! – возмутился он не на шутку.
- А я стоял! – соврал Акакий Степаныч, выносимый толпой, - ведь толпа, когда ты с ней слился - это продолжение твоего организма, в силу вступают новые законы о доминировании частей и условий существования этой малой группы. И если ты что-то указываешь, что полезно этому твоему новому телу, то оно деловито это выполняет. Вот и Акакия выплюнули как харчёк.
Кто-то толкнул Лизу Силантьевну, снизу вверх, она присогнулась в колене к земле и приударилась о бетонный пол. Ноги ощутили гул.
Косски сделал к ней шаг, - и удивлённо замер, - Плотский впервые в жизни помог женщине:
- Что случилось? – задал Плотский банальный, обывательски глупый, вопрос упавшей даме.
Что случилось?
Вот она оборотная сторона русской интеллигенции, мы мужественны духовно, умны, полезны стране, но если дело касается мгновенной помощи человеку, мы сразу прикрываемся:
Что случилось?
Хотя часто это индуктивный психоз, догмочка, например, случайно в Европе и США сложилось:
- С вами всё в порядке?
И люди тоже, не думая, лепечут это.
- Нет, нет, ничего! Спасибо вам, Андрей Андреич! – благодарно ответила Лиза Силантьевна.
Ничего? - восстал про себя Косски, - а те шестеро, что пролезли вперёд, пока я отвернулся?! И на этот раз доктор Косски оказался крайним. Как всегда он смолчал.
…
Виктор Михайлович не на шутку обеспокоился, когда Макс не подошёл к третьей паре, которую у них вёл он. Макс был не из тех, кто пропускает занятия. - Уж кто-кто, а он, дай бог памяти, уже больше года не пропустил ни единой пары! - лихорадил в себе тревогу доктор, - Может, конечно, быть всякое, но не пострадал ли он в случае «удачного» выхода в грёзы. Ответственность за него несу я!
В конце этой первой и последней, на сегодня, лекции, он не выдержал и побежал в студенческое общежитие, И, только по пути, пребывая в путаном, тревожном потоке мыслей Виктор Михайлович осознал, что не знает, в какой комнате проживает Макс. Косски поднялся на второй этаж и, заглянув в первую попавшуюся комнату, увидел распластавшегося на кровати студента. Доктор хотел, было спросить у него о Максе, но тот крепко спал нормальное дневное событие в общаге, старшими товарищами не осуждается. Да, не рефераты же делать, в самом деле. Организм студента в это состояние впадает сразу же после сна и всегда сопровождает его чувством лени, - студенту так и не удалось подняться с постели до вечера.
Порыскав по комнатам, доктор таки наткнулся на Макса, - ему помогла древняя студенческая традиция – ещё живых, не закрывать на замок.
- Макс! крикнул Виктор Михайлович.
Но студент не отозвался, ни на первый ни на пятый окрик. Косски потормошив его и приоткрыв Максу веки, понял: Кома! Коматозное состояние!
Доктор Косски тупо уставился на него и зло истерически хохотнул. Затем, выражение его лица медленно поползло вниз, поближе к глубокому унынию:
- Господи! – Косски испуганно обхватил голову руками.
Виктор Михайлович по настоящему испугался. Испугался за Макса, испугался за себя, испугался за всех людей – потенциальных исследователей грёз. Рассеянный от природы доктор Косски проворонил обеспечение безопасности. Он просто не способен от природы быть организатором. И ведь, только теперь, он осознал, что за тяжесть взвалил на себя, посвятив Макса в методику. Раньше всё было как-то далеко, нереально - теоретически. А вот теперь… Макс не вышел из грёз… Макс не справился…
Вдруг дверь открылась и в комнату ввалился Егор День, местный общажный загребала, выпивала, и давала, не при нём будет сказано, - заглянул к Максу, оттянуть деньжат на похмелку, но, увидев преподавателя, удивился, спохватился, сделал вид что спокоен и не пьян - рыгнул, икнул, зевнул, - и поспешно ретировался.
Доктор, даже не обратил на него внимания.
- И ведь, всё было так прекрасно в начале, чудесно и восхитительно!…Но, только вот пришли Они… - тяжело вздохнул Виктор Михайлович.
…
Теперь после такой удачи, Лайт в ожидании первого русского грёзера, приказал, дежурить двум своим дрим - агентам одновременно.
На этот раз на дежурстве были Ролсбоу и Корлти. Теперь грёзеры, ощутив однажды на себе удары дока Косски - осторожно выжидали, не отвлекаясь на развлечения и не думая бросаться в атаку непосредственно.
- Это моё изобретение! – похвалился Ролсбоу, показывая Корлти во сне трёхмерный интерфейс дрим - программы инициации входа.
- Да знаю, на этот раз, надо признать, вполне применимое! – ответил второй дежурный грёзер.
- Шеф разрешил попробовать его адаптировать, – загордился Ролсбоу, перебирая возможности своей dreams – программы.
- Мда, твою бы энергию Майк, твои бы способности…- начал было язвить Корлти…
НЕ САНКЦИОНИРОВАННЫЙ ВХОД!
При инициации дока, в центр сразу же ушли позитрон – топографические импульсы. Непосредственно видеть образы этот прибор не позволяет, однако Булевы величины цветами показать может.
…
Виктор Михайлович сразу же попытался инициировать самого Макса, затем его порыв вырваться…вдруг среда изменилась, - он очутился в известнейшем ресторане, за шикарнейшим столом, с Корлти.
- Сэр! – обратился к нему Корлти, - Мы не хотим неприятностей, мы хотим перемирия! Давайте обсудим создавшееся положение…
Доктор Косски не зря ожидал подвоха, он и не думал “постигать” переговоры с Корлти, - Ролсбоу внезапно начал атаковать доктора психотропной интервенцией, которую обязательно должен воспринять профессионал. Это бы привело к шизоидным последствиям. Однако Ролсбоу мог бы знать, что психологи с многолетней практикой, ориентированы на исправления таких отклонений, тем более известных непрофессионалу. Но сама идея хорошая. Доктор действительно воспринял но отстранённо, как и требовали правила профессионала – психиатра. Система Станиславского в психиатрии не допустима.
Среда поменялась на небесный пейзаж, Косски летел вниз головой, с высотки, на огромной скорости, расстояния до земли они ему оставили совсем не много, так, для осознания удара, головой об мощёную камнем площадь. Ролсбоу и Корлти тянули время, чтобы подоспела подмога.
Среду не изменить! - Мысли Виктора Михайловича мчались со скоростью света.
Парашют под пиджаком! - не сработало, - грёзеры ввели это ограничение.
Резиновые жгуты!
Раздался треск резкого напряжения резины, - сработала резиновая страховка Косски на его ногах, подобно той, что сдерживает падение людей, при прыжках с моста, в новомодном виде спорта.
Этот приём сработал, потому что Виктор Михайлович знал, что человек очень часто может не чувствовать вещь сидящую на нём. И он не раз не чувствовал какую-нибудь вещь на себе, например очки на лбу, когда искал их. Вот и теперь он резиновые жгуты, оказалось, привязаны за его ноги…
Он взлетел, по составной сил тяжести и упругости, вверх. В это время, появившийся на арене, мистер Гарсон, очередью перебил резину и Косски, полетев вниз, больно ударился о каменное покрытие площади.
Когда он сел на камни – среда изменилась, ведь теперь только в своей среде они могли заключить его в бесконечность. Доктор Косски на данный момент набрался достаточно опыта, чтобы не попасть в свой собственный шальной цикл.
Виктор Михайлович попал в бесконечный лабиринт с бесконечными признаками правильного поиска пути выхода из него. Цикл этот был ерундовым, но такие инструменты очень эффективны на время, чтобы успеть подать настоящее «блюдо».
Как всегда в новых чужих средах «гость» доктор Косски забыл что он в грёзах, однако ему повезло, рядом возник Боб Уау, который вернулся с очередного доклада наяву и инициировал среду по доку а не по своим. Чёрт.
Виктор Михайлович стоял у переключателя в ГЭС все грёзеры Лайта касались в сред Косски оголённых проводов. Доктор нажал переключатель и, как он и представлял, от удара током стали видны скелеты его жертв сквозь их плоть. Но, кажется, они его заметили.
На Виктора Михайловича бежал здоровенный амбал – борец сумо. Косски, полный олимпийской уверенности, как и подобает борцу, встретил его «на плечё» и… удивляясь, улетел, больно ударившись о Дениз, которая весьма неудачно заняла место «на линии выброса лектора».
Дениз вскочила с кушетки, дико крича и держась за нос, самое болезненное её место. Её долго успокаивали.
Оставшиеся грёзеры оказались связанными в интим салоне. Они были одеты в садомазохистскую одежду. Их больно бил плетьми какой-то вожделённый мужик.. Но кричать они не могли, - у каждого их них во рту был кляп, интимной формы,, очень похожий на…Гарсон увидел кто их бьёт – Плотский. Чёрт. Надо что-то предпринимать, - решил он, так каруселить можно до бесконечности.
Четыре возникших грёзера побежали к Виктору Михайловичу, надеясь отвлечь «вручную» - рукопашным боем, вплоть до применения цикла. Когда они выросли в непосредственной близости с занесёнными для ударов руками, Косски возвёл динамическую систему зеркал, бесконечно малой толщины. Эти зеркала, отражая друг друга, - отражали объекты первичных зеркал, создавали иллюзию нереального присутствия людей, собственно, самого доктора Косски. Благо среда позволяла, - они были на площади, мощёной камнем и иллюзия с учётом скорости их боя была идеальной: перед тобой всегда доктор Косски, на площади.
Мистер Гарсон увидев бегущего влево от него “Косски”, метя в его затылок, выбросил правую ногу, вывернув, как полагается для усиления удара, бедро. Мистер Ролсбоу, подбежавший слева от Гарсона, имея ту же ограниченную подготовку Лайта, тоже, не подумав, полез в драку, выбросив хук с правой, метя в ход “Косски”, соответственно в челюсть. Попал, в челюсть, только не Косски а человеку, что был за тончайшим зеркалом, - Гарсону. Гарсон, описанной ранее задумкой положил, того, кто был за его ближайшим зеркалом - Ролсбоу. Гарсон и Ролсбоу, без взаимных упрёков и оскорблений, пробив тонкие зеркала, отправили друг друга в нокауты. Ничего личного! Просто вырубили друг друга и само собой проснулись.
Корлти увидев упавшего от “удара” Уау, «доктора Косски», пнул его в голову. Почему бывший нападающий сборной колледжа по футболу, подсознательно выбрал именно этот орган, он долгое время не мог объяснить потом, наяву, мистеру Уау, который никогда не позабудет это приснопамятное ощущение. Уау, лёжа на мостовой, видя приближающуюся к нему стопу Корлти, только и успел машинально дать ему подножку, двумя ногами, - согнувшись в поясе. Корлти после удара по голове Уау, получив подсечку по оставшейся опорной ноге, упал, ударившись затылком о столб.
- Это уже была случайность! - подумал Доктор. - Я то просто хотел по старинке, сбросить на него цветочный горшок, сверху.
Горшок упал на Ролсбоу появившегося в грёзах вновь. Косски, тем временем, не дожидаясь повтора атак, вызвал цикл. На этот раз он завернул ближайшие, нужной силы ветра в ураган, достаточный, для поглощения в себя нескольких человек. Это их задержит на некоторое время. Кстати, а ведь Венера – планета вечных ураганов, идеальное место для помещения туда преступников, - отвлёкся доктор.
Ураган приближался – ротозеев, на площади, уже почти не было. Надо подгадать, чтобы они вернулись в среду уже внутри урагана, чётко осознав воронку.
- Мистер, вы готовы дать интервью! – Дениз, отделившись от разбегающейся толпы бывших зевак, подбежала к Косски сзади, с камерой. Она одела очки и парик.
- Где-то я её ви… - только и успел подумать Косски.
Дениз аккуратно проделала отверстие во лбу Доктора Косски, своей камерой одного патрона.
Проснувшиеся грёзеры, поспешно вновь собирались на место битвы, когда вернувшаяся Дениз объяснила ситуацию. Они потом долго спорили, удался бы русскому этот фокус, если б не Дениз.
Неуправляемая буря, так и не поглотив никого, умчалась вдаль.
…
- Во сука! – ругнулся вскочивший с постели доктор, ругнулся, кажется, в первый раз в жизни, - Чёрт, чёрт, - эмоции! Надо было атаковать циклами, сразу, а не раскручивать боевик! Мальчишка!
- Не, а молодец девчонка, можно, интервью?…, вот сука! – продолжал он мыслить вслух.
Только теперь проругавшись, Виктор Михайлович почувствовал боль. Ощущение было такое, что он сильно ударился, но это была только память его сна, где он действительно шарахнулся о камни мостовой.
- И вообще, надо кончать это олицетворение себя человеком в грёзах! Как только я превращаюсь в грёзах в человека! Я подчиняюсь большинству природных, политических, экономико-социальных законов, те, что осели в подсознании очень глубоко, на уровне догм и постоянно задействованы в мечтаниях, а значит и в грёзах.
Виктор Михайлович глянув на Макса, всё также находящегося в своей постели, мгновенно успокоился и снова лёг.
Егор День, заглянувший вновь в надежде что преподаватель ушёл, - видел много странностей в своей жизни: профессор у пивнушки, засосы на задней парте, детские потехи преподавателей в походах, наркомания в туалете, гоп стоп первачей. Однажды, даже, он с товарищами сняли двух проституток для профессора – юриста, для исправления своего академического положения. Но никогда, никогда он не видел накуренного доктора наук, валяющегося в общаге, да ещё и на пару со студентом.
- Мать моя! Не успел! – обеспокоился он. Без меня раскумарились!
- Надо их прикрыть, чтобы коменда не увидела! – вышел из-за его спины товарищ, породив у Егора чувство солидарности. Они, накрыв Макса и Доктора Косски одеялами, с головой, стали на часах у входа на этаж.
Через некоторое время, из института подошли и те, кто учатся, и собрали совет. Надо было скрыть эту ситуацию от преподавателей и администрации университета. Карина предложила повесить снаружи висячий замок и нанять охрану в детективном агентстве. На замок все согласились.