Мысли вслух Эдгар Валлениус

 Новый день пришёл ко мне, пришёл и сгинул навеки, растворившись. Вычёркиваю его чёрным маркером, как и все остальные – да, я понимаю, что это не свидетельствует о хорошем отношении к жизни. А его и нет. Сегодня середина лета, а идёт дождь – навевает тоску. Дождь плачет, и я тоже иногда плачу где-то внутри. Где-то очень глубоко. Я знаю, молодому человеку как мальчику плакать уже нельзя, но это не прорывается наружу. А что делается у нас внутри – кому какое дело? Люди – чёрствые оболочки, под которыми прячется израненная душа.
 Обычно сплю я почти до полудня. Это ведь естественно, что бы ни говорили окружающие – я ночной человек, и я очень люблю ночь. Днём я скован, заторможен и лишь ночью обретаю некое подобие свободы. Мои окна выходят наружу, и в отличие от многих других жильцов нашего подъезда, я могу наблюдать ночную жизнь своего небольшого города. Это очень интересно: смотреть сверху вниз, как шебаршится ночная жизнь. Ночами меня всегда тянет на улицу – я хочу пройтись по пустынным асфальтовым рекам одной тёплой летней ночкой, и чтобы пыльные кроны деревьев раскачивались у меня над головой, и иногда в них поблёскивали теплые летние звезды.
 Мне иногда кажется, что жизнь чем-то похожа на реку, и на неё есть своя плотина, там воды судьбы пенятся и ревут, и я не могу плыть дальше. Куда плыть? Этого я и сам не знаю, но иногда меня вдруг охватывает ощущение беспричинного счастья и близкой дороги. Я смотрю на самолёты, а стук колёс уходящего из города поезда отзывается во мне дрожью. Ещё мне нравиться, как восходит месяц – появляется из-за дома напротив и некоторое время, как жёлтый кот, сидит на его крыше, а потом взлетает в вышину. Полная луна красива – но узкий молочный серп кажется случайно закинутым на небо произведением искусства. Такова моя ночь. Никогда не засыпая раньше часа или двух, я предаюсь мечтаниям, свернувшись в своей кровати. От этого захватывает дух, и иногда я совершенно отключаюсь от реальности, полностью погрузившись в свой иллюзорный мир. Вот так проходят ночи – серебристо-синее время чудес. Дни же все одинаковые. Они серые и, в особых случаях, чёрные. Иногда я ловлю себя на том, что совсем не хочу просыпаться по утрам. Правильно, лучше остаться здесь, в уютном гнезде кровати, что с двух сторон огорожена стенами, с третьей частично письменным столом и шкафом, а с четвёртой торцом упирается в окно, так, что, лёжа можно видеть крыши домов и кусок звёздного неба.
 В ванной висят четыре полотенца, все разных цветов. Синее, красное, зелёное и роскошное махровое чёрно-белое. И всё чаще я ловлю себя на том, что вытираюсь тем полотенцем, которое подходит под моё настроение. Так, если я чувствую себя более-менее прилично, то вытираюсь синим – цвета летнего неба. Если что-то тревожит меня, зачастую использую красное. Тёмно-зелёное означает тоску и полную жизненную апатию, которая в особо тяжёлых случаях переходит в чёрное. Может, это ненормально? Да и какая разница, всё равно никто об этом не узнает.
 А дни идут за днями. Новые точно такие же, как и предыдущие. Хотя нет, в одни из них пасмурно, а в другие выходит солнце, и против воли у меня поднимается настроение. Думаю, как и у всех живых существ. А в ночи после таких дней бывает видна луна – круглая полная или изящный полумесяц. Появляется из-за туч, пепельного цвета и словно нарисованная на фоне ночного неба. Днём я люблю дождь. Ночью нет. А он как раз шёл этой ночью. Вот я и побил рекорд по сну. Мне самому противно так долго спать. Первый раз проснулся в десять, с больной головой. Вставать не хотелось, но мерзкое солнце (не люблю его, это светило, оно бесцеремонно лезет мне в глаза каждое утро, несмотря даже на плотные шторы), не дало залёживаться, а с улицы уже вовсю шумели машины. Помню, как-то засиделся до пяти утра, читал всю ночь. Такие странные ощущения. Жизнь за окном набирает обороты, но тебе, для которого ещё вечер, всё кажется нереальной, розоватой от рассвета лубочной картинкой, за которой наблюдаешь отстранено.
 А тут ещё и соседи потащились на работу – меня коробило от одного их вида, я терпеть не могу этих ограниченных людей. Примитивные типы, сухари, явно совсем без эмоций. Зачем они вообще живут на белом свете? Как все – есть, спать да размножаться? Вся эта серая безликая толпа, эти люди вокруг, и никто никому не нужен? Они, да и все мы живём в своём замкнутом мирке, у кого-то он шире, а у кого-то уже.
 У кого-то это кокон, раковина. Это дом, это обитель тишины и покоя. Я не говорю, что эти хоромы должны быть материальными. По большей части мы носим их в себе. Что-то вроде улитки, которая несёт на склизкой спине свой твёрдый домик. Идёшь по улице – и чёрствые люди обходят тебя, волоча на себе свои собственные раковины. Им наплевать на тебя, а тебе на них. И в этом можно найти успокоение и даже счастье. Может быть, чувствуешь себя бессмертным? Потом что-то случается. Что-то нестандартное, выбивающее из колеи.
 Что-то плохое. Тебя сбивает машиной, твой близкий человек покидает сей мир, или, например, тебя подстерегает в подворотне невменяемый маньяк и пытается убить. Хрусть – твою раковину ломает, её острые осколки впиваются в мягкую плоть и причиняют невыносимую боль. Мир, уютный маленький мир переворачивается вверх дном или вовсе исчезает, а тебе остаётся принимать все невзгоды своей тонкой кожей. В данном случае голый розовый слизняк, прячущийся в раковине, - это человеческое сознание, это путаная масса желаний, комплексов и амбиций. Без брони она не может, и стоит раз или два проломить эту жёсткую оболочку, как здравомыслие начинает давать течь и, в конце концов, идёт ко дну. Острые неврозы, умопомешательство. На долгие-долгие дни. Впрочем, людская порода – она никогда и не отличалась крепким рассудком. В чём-то мы как были обезьянами, так и остались. Живём на тупых примитивных эмоциях! Чувства – закамуфлированные инстинкты. Облысевшие обезьяны с мозгом весом триста грамм и окружённые раковиной. Когда я вижу таких людей в раковинах, мне становится горько. Мы упустили свой золотой век, а веке нынешнем никто никому не нужен. Иногда я думаю, что мне стоило родиться лет на двадцать, а то и тридцать раньше. Чтобы больше не смотреть на соседей я лёг спать.
 Сон – это благо. Это единственное счастье, что даётся людям. Сон – спаситель и благодетель. Хотя в последнее время мне почему-то снятся кошмары в каждом из которых я вижу один и тот же символ людского страха – чёрный силуэт в углу комнаты. Люди бояться людей, люди боятся неизведанного, и потому силуэт всегда имеет человеческие очертания. Чёрный человек! Да! Страшный сон, и я думаю – если бы тень не была неподвижна, а стала бы приближаться ко мне, то я бы закричал. Да, и может быть, перебудил бы весь дом. А так… так, например, неделю назад я просто проснулся, чтобы увидеть занимающийся рассвет. Остаток ночи, до пяти утра, я смотрел в окно, а потом сон снова сморил меня.
 Второй раз в тот день я проснулся уже в четыре вечера – и события утра стали казаться чем далёким. Не раз наблюдал этот эффект. День прогорел и вступил в спокойную предвечернюю фазу. До вечера я читал (люблю фэнтези, очень люблю, в них всё серьёзно. Другие книги кажутся глупыми), потом смотрел, как вечер мягкой поступью спускался на землю. Тучи ушли совсем, и теплело на глазах. Ночь не будет промозглой, подумалось мне, и можно будет посмотреть на луну и помечтать. Это хорошо, ведь в конечном итоге живу я именно ночью. Ночь – моя стихия.
 Всё, хватит, пожалуй. Я и так написал сегодня слишком много. Но что поделать, что-то бьётся внутри и требует изливать свои мысли на бумагу или на жёсткий диск компьютера. Иначе я не могу. Может быть, я не такой, как все? Может быть, я даже гений – низший бог в древнегреческой мифологии? В одном я соглашусь с моими родителями, которые, по-моему, не понимают меня, - всё-таки я слишком много думаю для своих двадцати лет.

26.06.2006