Утро новой жизни

Ровно год назад, первого января 2006 года, я проснулся в своей спальне. Русское зимнее утро билось в синие шторы, окрашивая комнату голубым. Илья обнимал меня во сне, прижимая к своему красивому дельфиньему телу. Я лежал неподвижно и в моей голове росло, самоутверждалось понимание того, что вот здесь и сейчас... мне совершенно нечего больше желать, нечего хотеть и некуда стремиться. Любовь всей моей жизни спит рядом, обнимая меня во сне. Мои самые лучшие, самые близкие друзья спят в соседних комнатах после, пожалуй, самого лучшего празднования нового года в жизни каждого из нас. Мой дом, его покой, гостеприимство, цветы в кадках, торжественное молчание фужеров в стеклянном шкафу. Дом тих и чист – это конец истории.

Я заплакал. Мне захотелось немедленно вскочить, перебудить всех, всех выгнать без объяснения, выгнать Илью, содрать обои, портьеры, выбить окна, убежать... это было непередаваемое желание просто перестать быть, желание о котором я прочитаю позже в «Часах» Каннингема... мне захотелось выскользнуть, исчезнуть из собственной жизни, из паспортов, одежды, дневников и далее, более – исчезнуть из памяти родственников и друзей, судьбы любимого человека. И все только ради одного – чтобы избавиться от невыносимого ощущения, осознания безысходности. Вот твоя жизнь, вот все, что ты только мог хотеть – пожары и ливни любви, красота и сила молодости, друзья, деньги, таланты, здоровье. Вот всё, бери с избытком, бери, сколько можешь взять. Вот счастливые концы для любой из твоих историй. Вот тебе спасительное и неизменное ощущение того, что все идет к лучшему, что нечего бояться...

Я лежал, и мне хотелось умереть. Я увидел собственную жизнь откуда-то со стороны, словно она не моя, словно я могу ее оставить или подарить кому-то, как дарят книгу.

Однако, та великая сила, или тот безумец, что выдумал мою жизнь, из великой же милости, оставил для меня выход, спасительную дверцу, в которую я скользнул, полный надежд, но не без сожаления. Я лежал, плакал и думал об авиабилете, паспорте с визой, что ждали моих рук в верхнем ящике письменного стола. В моем запасе был январь и я прожил его на всю катушку. Осыпал подарками Илью, мы целыми днями пропадали в старом городе, а ночью занимались любовью. Жутко хотелось спать из-за бессонных ночей, и мы обжигали губы кофе, целовались, засыпали в маршрутках, грубили глупым продавщицам в книжных магазинах... Я раздал все свои вещи друзьям – на удачу. Собрал нехитрый чемодан, решив взять с собой как можно меньше вещей из прошлой жизни.

Позже, помню, я сидел в готовящемся ко взлету самолете Москва-Сеул. Я понимал, что еще можно закричать, вырваться, убежать, чтобы вернуться в свою прежнюю жизнь, в объятья Ильи, в продолжение бесконечных удач, везений, знакомств и свершений.

Самолет набирал высоту, закладывало уши, и рвалась на две несвязные части линия жизни на моей левой ладони. Я летел на Восток, в неизвестность, навстречу новому дню. Сдерживая слезы и затаив дыхание, я готовился впустить в мою жизнь самое важное в тот момент – перемены.

Там, в ресторанах с диковинной едой, отравленный звездными коктейлями, дремлющий в такси, я сойду с ума под звуки корейских барабанов, проплачусь детскими слезами под надсадные крики труб. На переполненных танцполах в объятьях прекраснейших из незнакомцев, я забуду свое имя. Меня полюбят другие юноши и мужчины. Я сам потеряю рассудок от чьей-то красоты. Я буду говорить и думать на языках, которых еще не знаю. Я буду много писать. Я стану самим собой.

Разбуди меня кто-нибудь летней ночью 2001-го и расскажи об этом, я сошел бы с ума... не в силах поверить...