Старые яблони

    Этот дом стоял на краю деревни возле самого родника. Родник почти высох, но хозяин дома, Акоп, любил приходить к нему за водой. Он ставил медный кувшин под тоненькую струйку воды и садился на большой камень возле родника. Ох, годы,годы. Как они летят! Акоп смотрел на тоненькую струйку родника и думал о том, что постарел вместе с родником. Как и родник он тоже высох. Только и осталось, что сидеть на камне да вспоминать прошлое. А ведь ему было что вспомнить, было. Когда-то родник был молодым и сильным, как и он, Акоп. Работать приходилось много, так много, что вставал он на самой заре, когда в доме все еще спали.
    У Акопа было большое хозяйство: лошади, коровы, овцы, козы, поросята. Была и буйволица. Акоп любил мацони из буйволиного молока. Как давно он его не пробовал! А какая хозяйка была в этом доме! Трудолюбивая, аккуратная и характер золотой. Что еще нужно для счастья, когда такой клад в доме есть.
    Его жена, Ануш, ни в чем ему не перечила, во всем слушалась мужа своего. Молчаливая, она всегда угадывала настроение мужа, и не нужны были ей слова, когда он входил в дом. Угрюмый или радостный, уставший или веселый, она его принимала таким, каким был, а значит любила. Женская любовь молчалива. Ласковый взгляд да заботливые руки могут заменить самые нежные слова.
    Не понимает Акоп теперешних женщин, не понимает. Разленились все. Сидят возле  телевизоров, сплетничают, да мечтают о городской жизни. А что в городе хорошего? Шум, пыль. И поесть нечего. Целый день кофе пьют, бананы едят. А им в деревне бананы не нужны. У них вон какие сады цветут - абрикосовые да яблоневые. А персики, груши, гранат, виноград? Да разве все перечислишь? А в городских магазинах что? Колбаса такая страшная, и как только люди не травятся, а сыр так вообще непонятно из какого молока делают. Нет, не то.
    Бывало, Ануш снимет сливки с молока, нальет полную пиалу и поставит на стол перед ним. Сливки розового цвета, а горячий хлеб с запахом сгоревших дров, тех самых, что приносил Акоп из леса. А какое масло делала Ануш! Сама взбивала. Сыр готовили по особому рецепту из смешанного молока. Не успеют курицы снести яйца, как они жарятся уже на сковороде.
    Теперь все по-другому. И деревня перестала быть деревней. Дома опустели, сады высохли, молодежь разъехалась. Уехали за своим счастьем. Найдут ли?
    Счастье так переменчиво, да и может ли оно быть вдали от родного дома? Нет, многое Акоп не понимал, но со своими детьми не спорил. Когда старшие собрались уезжать, слова им не сказал. Пусть уезжают. Каждый счастье по-своему понимает.
    Теперь живут где-то на Украине. Однажды приезжали навестить старика. Сноха привезла обнову, будто хоронить собралась. Пиджак оказался широковат в плечах. Похудел он за последние годы. Не нужны ему теперь новые вещи. Как схоронил свою Ануш, не лежит у него ни к чему сердце. Так и остался он в старой одежде. Все ему его Ануш покупала да вязала. Потому и носит он эту одежду. Совсем уже протерлась, а все равно - как оденет ее, будто Ануш руками прикоснулась. Чувствует он на себе тепло ее рук, до сих пор чувствует. И родник этот любит, потому что детьми сюда прибегали.
    В его отцовском доме был яблоневый сад, так ведь во всей округе не было таких яблок. Он выбирал самые красные и шел к роднику. Его Ануш и сама была похожа на красное яблочко, так краснели ее щечки, когда он к ней подходил. Ей всего-то было пятнадцать, когда сваты вошли в их дом. Сосватать сосватали, а вот со свадьбой решили не торопиться. ''Всему свое время,''- говорила ее бабушка.
    А в жаркие летние дни бабушка с матерью Ануш мыли, сушили и взбивали шерсть. Готовили приданое. Свадьба была веселой, вся деревня танцевала. А разве могло быть иначе? Желанные свадьбы всегда веселые. Ведь не чужих, своих детей женили. Вначале, как и полагалось, жили в отцовском доме, потом свой отстроили, вот здесь, возле родника.И свой яблоневый сад посадили, как в отцовском доме.
    Первые саженцы из отцовского дома принесли. Родниковой водой поливали. Когда дети были маленькие и бегали по саду, дом наполнялся чистыми, звонкими голосами. Теперь таких домов в деревне и нет. Многие просто заколочены, остались без своих хозяев. Да и яблони в саду потемнели. Нежные стволы деревьев огрубели, корни разрослись, а сухие ветки сами ломались после ливня или сильного ветра. Деревья еще плодоносили, но за ними никто не ухаживал, и червивые яблоки падали на землю. Дерево что человек. Ему и ласка нужна, и уход, иначе высохнет. А сухие ветки только и годятся, что для печи.
     Сидя возле родника, Акоп смотрел в сторону своего сада и вспоминал свои яблони в весеннем цвету. Стояли они, как невесты на выданье, стройные в белых цветах. Теперь весну в деревне никто не встречает. Некому. Вот и он, Акоп, один остался. По утрам даже вставать не хочется. Печь холодная, не с кем горячего чаю попить. А те, кто в деревне остался, слоняются без работы. Женщины еще кое-как копаются в огородах, гуманитарный сорт фасоли да картошки выращивают, будто своего нет. А мужчины, так те вообще потерянные ходят.
     Нет, так и не понял Акоп, для чего эту перестройку придумали, для чего детей на войну отправили. Вспоминал он и другую войну, ту, в которой все вместе воевали. И жизнь послевоенную вспоминал. Ведь и тогда они были победителями, только жили по-другому.
    Младший сын Акопа без вести пропал в карабахскую войну. Был он у них героем. О нем даже в газете писали. И фотография есть. Сасун с друзьями. Все улыбаются, будто и не на войне.
    Долго они его с Ануш ждали. Осенью, как только яблочки наливались соком, она собирала лучшие для своего младшенького, чтобы сохранить до весны. Все им мерещилось, что вот-вот войдет он в дом в своей солдатской одежде. Так и не дождались. Остался только газетный очерк. Даже могилки не осталось.
    Вместе горевали да плакали. А теперь и  поплакать не с кем. Вот если бы Сасун был жив, он бы не уехал. Тогда они вместе посадили бы новые яблоневые саженцы. Акоп знал, что дружил Сасун с соседской девочкой. Та девочка давно уже подросла, но замуж так и не вышла. Видел Акоп, как она смотрит в сторону яблоневого сада. Даже головы не поднимает. Бедняжка!