О страхе

Ха! Он спрашивает меня – Меня! – что я знаю о страхе! Ха! Наивный ребёнок.

Одним из лучших испытывающих взглядов посмотрел я на этот зелёный росток на нашем непаханом поле, но у оного на веснушчатой физиономии никакого смущения не отразилось.

--Ничего, само собой, - сухо буркнула Моя Честь. Батюшки! Смотрит. И возмущённо так, будто я ему что-то должен остался.

Ну, как тебе, балбесу, это растолковать? Ведь это тоже, что спросить «какое оно, счастье?», - вроде бы дураку понятно, а так, на пальцах не объяснить, только почувствовать. Так же и со страхом.

--И? Ещё что-нибудь спросить хочется?

--Нет.

Ушёл. Обиделся.

Да-а. Внуки. Родишь этих детей, взрастишь, жизнь на них положишь, а они тебе – на! – внуков. И всё по новой.

Плед этот ещё, всё время сползает с несчастных моих старческих ног.

Тьфу! Чего они этот графин так далеко поставили – не дотянешься?! Знают же, как не люблю я этих дополнительных сложностей... Ах, ты ж!.. Упал... Ну, хоть не разбился. Да что может с такой низкой гравитацией разбиться?! Понакрутили тут, сам себе кажешься легче пледа. Вот раньше такого не было: в полёт уходишь – нет веса, возвращаешься – есть, и весь твой. Ну ладно, изобретение гравитационных машин – хорошая идея. Но тут!..

А, пропасть, не дотянусь, придётся вставать... Нет, не хочется. Посижу тихонько.

Хм, вот в прежние времена, всего-то... э-э... полтора века назад, кажется, - и бегал, и прыгал, - и боялся только тогда, когда было чего: высоты, наказания, проиграть. Потом уже научился бояться того, чего ещё нет, не видно, может быть и никогда не случится: смерти, одиночества, ошибки. А потом? Потом... с возрастом... пугаешься только возраста...

Да, теперь здесь, в этом чёртовом кресле, - и всё прошло, чего бояться? Вроде нечего, - разве что нашествия любимых детей и их отпрысков. И непременного туристического полёта: якобы для отдыха.

...и ведь ещё лет сорок, - нет! – тридцать назад...

В тишине каюты слышно было, как мягко работают двигатели космолёта, и изредка из-за приоткрытой двери в соседний отсек доносятся звуки шагов мальчика. Уютное кресло убаюкивающе покачивается из стороны в сторону.

--Да, что же это такое! – «что такое? заснул что ли?» - Чего тебе, бестолковое дитя?
Смотрит. Испуганно. Ого! С беспокойством!

--Тебя что, напугал кто-то?

Мотнул головой:

--Нет, дедушка, - и вдруг влез ко мне на колени и обнял:

--Я тебя очень люблю, дедуля, ты, пожалуйста, не засыпай так крепко, как бабушка тогда.

...Да.

Ольга...

Рука, искалеченная возрастом, сама собою потянулась обнять детские плечи.

--Не бойся, маленький, - «вот, старый сморчок, забыл, что тут дети; наверное, он тебя добудиться не мог», - дедушка ведь космонавт, если он долго спит – значит скоро ему в рейс.

Думается мне, не успокоил - иначе чего он так жмётся?