Трудовые будни

Если бы пару месяцев назад кто-то спросил Андрея Батухина, что такое черная полоса в жизни, он бы затруднился с ответом. Теперь же ответ возник перед ним со всей своей мрачной ясностью. Все, на чем держалась его жизнь, напоминало сейчас охваченный пожаром пиротехнический завод среди безлунной ночи: крупными петардами взрывалось его материальное благополучие, римской свечей выстреливала последние заряды его личная жизнь, и всю эту картину освещал мощнейший фейерверк меланхолии и апатии к жизни.

Найти причину возгорания труда не составляло – ей стало самое обыкновенное увольнение с работы. Хоть и не при совсем обыкновенных обстоятельствах. Андрей работал охранником в банке «Уникум-кредит», и эта работа полностью удовлетворяла его довольно скромные жизненные потребности. И вот однажды, когда смена Андрея уже подходила к концу, в банк зашел невысокого роста бомж. Точнее сказать, попытался зайти, потому что Андрей тут же преградил ему дорогу. Бомж был небрит, одет в рваное пальто и разного цвета ботинки, таким образом не оставляя никаких сомнений для своей идентификации, и несмотря на его бессвязные протесты, Андрей решительно выставил его за дверь. Дело это было обычное – подобного сорта люди часто пытались зайти в банк погреться. Тем сильнее Андрей был шокирован, когда на следующий день узнал от своего начальства, что за личиной вчерашнего бомжа скрывался никто иной, как некий Анатолий Гундер – не пользующийся широкой популярностью, но очень влиятельный предприниматель. И теперь, чтобы замять неприятный для банка скандал и сохранить ценного клиента, руководство вынуждено уволить охранника, поведшего себя недопустимым образом, то есть Андрея Батухина.

Вся мерзость ситуации заключалась в том, что единственной целью этого странного для бизнесмена наряда было узнать, как отреагирует на него охранник. Это было без сомнения подло, подло настолько, что Андрей даже подумывал об убийстве Гундера. Но все-таки здравый смысл подсказал ему, что единственный выход – это просто смириться и жить дальше, какой бы непосильной эта задача не казалась.

Некоторые сбережения у него оставались, и он немедля принялся за поиск работы. Друзей, способных помочь с этой проблемой, у Андрея не было, оставались только объявления. Купив несколько подходящих газет и наугад раскрыв первую из них, Андрей обратил внимание на неброское объявление следующего содержания:

«Очень скучная, но настолько же высокооплачиваемая работа».

Странным было уже то, что Андрей заметил это объявление первым, но еще более поразительным было то, что он решил позвонить по указанному телефону. Диалог оказался коротким: приятный мужской голос сообщил, что работа действительно предоставляется, и предложил приехать завтра в офис на собеседование. Андрей согласился.

Встав на следующий день пораньше, Андрей начал собираться, гоня от себя всякие сомнения. А сомнений было предостаточно, дело было каким-то темным и было непонятно, стоило ли тратить на него свое время. Но в конце концов он решил, что попробовать все-таки стоит, и отправился на собеседование. Без особого труда отыскав нужное здание (офис располагался в самом центре Москвы), Андрей внимательно осмотрел его. Это был небольшой двухэтажный особняк, выдержанный в старинном стиле. Он был так роскошно отделан и так разительно отличался от окружающих его зданий, что Андрей искренне удивился тому, что сюда не водят туристов. На двери висела металлическая табличка с выгравированным названием компании: «Woge Group». Если уж это все и тянуло на мошенничество, то разве что на мошенничество в особо крупных размерах, а стать его жертвой в своем теперешнем положении Андрей едва ли мог. Отбросив последние сомнения, он толкнул дверь и вошел внутрь.

Внутри здание выглядело настолько же современно, насколько снаружи производило впечатление образца старинной архитектуры. Было очень светло, доминировали два цвета – белый и голубой, но Андрей не успел рассмотреть детали, к нему подошла девушка-референт, и все его внимание переключилось на нее. Складывалось впечатление, что ее, из множества претенденток на это место, выбрали именно из-за внешнего соответствия некоему образу секретаря, с нее вполне можно было рисковать картину «Секретарь-референт на рабочем месте», если бы ее профессия нуждалась в дополнительной популяризации. Одета она была в строгий темно-синий костюм, а ее лицо выражало не больше эмоций, чем положено по корпоративному уставу.

- Здравствуйте. Вы наверное по поводу работы? – произнесла она с идеальной дикцией.
- Да, по объявлению – несколько неуверенно ответил Андрей, и эта неуверенность удивила его самого.
- Тогда вам к Науму Григорьевичу. Давайте я провожу.

Она повернула куда-то налево, и Андрей шагнул вслед за ней в длинный коридор. Белые стены, ряд голубых дверей – все это рождало ощущение какой-то пустоты, причем пустоты крайне неестественной. Казалось, что этот коридор непременно что-то должен значить, Андрей начал напряженно думать, но так и не смог выразить весь символизм происходящего словами, оставив его в сфере подсознательного. На правой стене он увидел картину: огромные скалы, кусочек моря между ними; сверху белой краской был нанесен мазок в форме молнии, а внизу по пояс была изображена загадочно улыбающаяся античная статуя, прижимавшая к груди что-то синее. И тут он ясно понял, что происходящее ему категорически не нравится.

Тем временем они дошли до конца коридора. Девушка постучала последнюю дверь коридора и, не дожидаясь ответа, открыла ее.

- Наум Григорьевич, к вам по поводу работы, - сказала она, и открыла дверь для Андрея.

Он тем временем уже окончательно утвердился в мысли, что ничего хорошего его здесь не ждет, и единственным, что сдерживало его естественное желание убраться отсюда поскорей, было любопытство. Оно же и заставило его войти в кабинет.

Наум Григорьевич представлял собой седого толстого мужчину значительного возраста с морщинистым волевым лицом; он отлично подошел бы на роль главного злодея в какой-нибудь американский детский фильм. Увидев Андрея, он жестом предложил ему сесть, немного приподнялся в кресле и сказал:

- Меня, как вы наверное догадались, зовут Наум Григорьевич. А как зовут вас, молодой человек?
- Андрей. Андрей Батухин.
- Очень хорошо. Я расскажу вам о работе, а вы решите, подходит она вам или нет. Только предупреждаю сразу, отвечу я не на все вопросы, а только на те которые посчитаю нужными. Итак, работа заключается в том, чтобы присматривать за музеем на втором этаже. Туда часто наведываются эм... посетители, ваша задача – следить, чтобы все было чинно и без эксцессов. Особенность работы в том, что находиться на рабочем месте нужно неотлучно с утра понедельника до вечера пятницы, посетители могут придти в любое время. Потому собственно и такая зарплата, - закончил он с некоторой тоской в голосе.
- Какая такая?
- За каждый день работы вы будете получать по одной тысяче евро, тут же, прямо по окончанию дня. Вот собственно и все, что я хотел рассказать, теперь можете задавать ваши вопросы.

У Андрея было смешанное чувство. С одной стороны вид внешнего и внутреннего убранства здания, а также секретаря явно свидетельствовали о том, что такие деньги здесь – самое обыкновенное дело. А с другой стороны было ясно, что столько просто так не платят, тем более человеку с улицы. Вопросы у Андрея были, и он, не мешкая, приступил.

- А можно поподробнее узнать, что это за музей?
- Нет. По двум причинам. Во-первых, вы и сами все увидите, если согласитесь работать здесь. А во-вторых, знать что-то, чего вы и так не увидите, вам просто ни к чему – и нам и вам спокойнее, не так ли?

Андрей кивнул.

- А как я буду спать, если посетители могут нагрянуть в любой момент?
- О, нет, вы неправильно поняли. О прибытии посетителей вас обязательно предупредят заблаговременно, но вот само это прибытие может произойти в любой время суток, и вам нужно быть к нему готовым. Все остальное время – в вашем полном распоряжении. В еде у вас недостатка не будет, как впрочем, и во всем остальном
- Это все хорошо, - несколько резко сказал Андрей, - но за что же вы тогда платите такие деньги? Все у вас там замечательно, почти ничего не надо делать, а вы берете на это место первого встречного, да еще предлагаете столько денег! Почему?

Этот вопрос волновал Андрея больше всего. Это волнение подогревалось еще тем, что никаких денег он еще не видел, а только слышал о них со слов некоего неизвестного ему Наума Григорьевича, а его слово на банковскую расписку все-таки не тянуло.

- В этот-то и состоит самая сложность. В том, что делать почти ничего не нужно. Человек привык что-то делать, ему непременно нужно бежать от самого себя, погружаясь во что угодно – работу, чтение, музыку, общение с другими лишь бы только не оставаться наедине с собой. Если вы думаете, что я это с воздуха взял, позвольте рассказать вам небольшую историю. До вас у нас работала одна девушка, назовем ее Светланой. Так вот Света уже на третий день работы (а посетителей все эти дни как назло не было) совершенно потеряла над собой контроль, ей стали мерещиться всякие глупости, а ведь это серьезно могло повредить репутации нашего музея. Пришлось Светочку уволить. Так что не думайте, что все так просто. Теперь насчет «первого встречного». Тут вы тоже ошибаетесь. Вы далеко не первый, просто предыдущие претенденты нам не подошли.
- А как вы это определяете? – спросил Андрей несколько виноватым тоном.
- А сейчас мы с вами пройдем тест, - бодро сказал Наум Григорьевич и встал из-за стола.
- А почему вы сразу не предупредили о каком-то тесте? – удивился Андрей.
- Всему свое время. Кто знает, вдруг вас бы что-то не устроило, например зарплата, - тут Наум Григорьевич хитро подмигнул, - и вы ушли бы раньше. Но не пугайтесь, в тесте нет ничего сложного. К нему вообще неприменимы понятия «просто/сложно».

Он достал из-под стола лист бумаги и протянул Андрею. В верхнем правом углу было название компании – «Woge group» и логотип – три волнистые линии одна над другой. Далее, по всей видимости, шел тест. Сначала Андрею показалось, что Наум Григорьевич попросту перепутал листы. Увидев его полный недоумения взгляд, Наум Григорьевич начал объяснять
- Основная идея теста заключается в том, чтобы проследить, какие ассоциации вызывают у испытуемого те или иные символы, причем основная особенность в том, что эти ассоциации тоже предлагается выражать через эти символы. Еще одно необходимое условие – чтобы эти символы были испытуемому незнакомы. Именно поэтому нами, а точнее известным психологом Лю Тэ, разработавший этот тест специально для нас, были избраны символы китайского иероглифического алфавита. Я надеюсь, вы не знаете китайский?
- Нет, что вы.
- Итак, в тесте 20 вопросов. В каждом вопросе предложен один символ для анализа. Вариантов ответа – четыре, как видите, они, как и вопросы, представлены иероглифами. Не пытайтесь найти правильное решение, здесь его попросту нет. Или, если другими, словами, любое решение может оказаться правильным.

Тест показался Андрею на редкость идиотским. Ассоциации от каждого иероглифа были одинаковы: Восток, Китай и самураи. Так что он довольно быстро заполнил его наугад, но сдавать работу так быстро не хотелось, и он просто сидел, изображая крайнюю степень задумчивости. Кабинет Наума Григорьевича был таким же бело-голубым и пустым как и все здание. Из мебели был только массивный стол, кресло и стул, на котором сидел Андрей. В углу на мраморной подставке стоял горшок с синим цветком. Больше никаких предметов декора не наблюдалось.

- Вы закончили? – спросил Наум Григорьевич
- Да вроде да, - неуверенно ответил Андрей, отдавая ему листы
- Так, посмотрим... так... так... недурно... Ну что я могу сказать. Конечно не фантастика, но очень неплохо. Вы нам подходите. Теперь слово за вами.

Нельзя сказать, чтобы Андрей сильно удивился. Он так и не воспринял этот тест как какое-то испытание, так что не испытал особой радости от того, что прошел его успешно. В принципе, он не приложил почти никаких усилий для получения этой работы, так что по большому счету ничем не рисковал. Единственным опасением было то, что ему не заплатят, сколько обещали, а может и вообще ничего не заплатят. Он решил начать издалека.

- Скажите, пожалуйста, а мы будем заключать какой-нибудь там договор, контракт. Другими словами, какие у меня, да и у вас, гарантии?
- Да разве в наши дни договор что-нибудь да значит? Не думаю. Со своей стороны мы предлагаем вам аванс, равный вашей заработной плате за десять дней. Если мы не будем выполнять свои условия, вы смело можете уйти, забрав эти деньги, разумеется. И, соответственно, мы искренне надеемся на вашу честность, - сказал Наум Григорьевич ровно, но какие-то нотки в его голосе намекнули Андрею, что неоправдание этих надежд может ему дорого обойтись.

Наум Григорьевич полез в стол и достал довольно пухлую пачку евро. Андрея удивило, что деньги были не новые, как в фильмах, а явно прошли не через один десяток рук. Вид денег мгновенно разрубил гордиев узел сомнений в голове Андрея.

- Я согласен, - сказал Андрей, - когда приступать?
- Прямо сейчас.
- Сейчас?
- Это обязательное условие. Или по каким-то причинам оно не может быть исполнено?
- Да в общем нет, - ответил Андрей; мало что могло заставить его отказаться от такой суммы денег в руках и от еще большей в перспективе.
- Ну, тогда пойдемте.

Они вышли в коридор и шагнули в противоположную дверь. Там располагалась металлическая винтовая лестница, выглядевшая очень надежно. Они молча поднялись на второй этаж и остановились перед массивной дверью синего цвета безо всяких надписей на ней. Наум Григорьевич достал из кармана связку ключей на неестественно большом металлическом кольце, нашел нужный ключ и отпер дверь.

- Прошу, - сказал он, пропуская Андрея вперед.

Андрей зашел слегка боком – кто знает, что у этого Наума Григорьевича на уме, захлопнет дверь и все. Он заметил это и слегка улыбнулся. Помещение за дверью представляло собой длинную и узкую комнату. В правую стену было встроено пять огромных экранов. Они были выключены и производили впечатление гигантских черных булыжников, вделанных в конструкцию стены при постройке. Левая стена была пуста, но напротив каждого из экранов располагалось по маленькому стулу. На противоположном конце комнаты виднелась дверь, рядом располагалась большая книжная полка.

- Это и есть экспонаты? - спросил Андрей, показав рукой на экраны.
- Это и есть один из тех вопросов, на которые я отвечать не буду. К тому же это касается только нашей компании и посетителей, вас это волновать не должно. Там за дверью – ваша комната, можете ее осмотреть. Я подожду вас здесь.

Дойдя до двери, Андрей обратил внимание на то, что все книги на полке были обернуты в газеты. Это несколько диссонировало с внешним обликом музея, но ничего подозрительного в этом разумеется не было. Комната за дверью оказалась довольно уютной, с поправкой на аскетичность, к которой Андрей в этом здании уже привык. Слева стояла кровать, рядом – стол и стул, напротив располагался холодильник, рядом была дверь, за которой оказалась ванная комната. Слева был телевизор, выглядевший очень старомодно, такие можно было найти разве что в гипотетическом музее советского быта, но именно он вызвал у Андрея чувство доверия к этому помещению. Смущало другое. На правой стене был точно такой же такой же экран как и в коридоре, а что еще более интересно, такой же (только чуть поменьше) был и в ванной. Теперь предназначение этих экранов делалось абсолютно непонятным. Но с другой стороны, мало ли уже странностей Андрей навидался за сегодняшний день. Комната, а значит и работа, его устраивали.

И вдруг Андрею стало страшно. За то время, пока он осматривал комнату, Наум Григорьевич уже мог раз десять закрыть его здесь и исчезнуть восвояси. Андрей стремительно выбежал за дверь и увидел, что Наум Григорьевич улыбается, словно прочитав его мысли.

- Ну-с, что скажете? – спросил он, не переставая улыбаться.
- Ну вроде все нормально, - несколько успокоившись, сказал Андрей
- Хорошо. Тогда несколько, так сказать, напутственных слов. Прежде всего, возьмите аванс, - он протянул деньги, - Еду, зарплату и все необходимое вам будут приносить каждый день. Покидать помещение по будням вы не имеете права, это непременно будет зафиксировано и расценено, как отказ работать. В стене есть шкаф, там вы найдете одежду на смену. Сегодня воскресенье, значит можете пока просто отдохнуть, посетителей точно не будет. Ну вот пожалуй и все.

Андрей промолчал.

- Итак, приятно провести время. А главное с пользой, - сказал Наум Григорьевич торжественным голосом, уже приготовившись закрыть дверь.
- Подождите. А что это за картина у вас в коридоре висит? Просто вот интересно стало...
- Лев Бакст. «Terror Antiquus». Переводить нужно?
- Да пожалуй нет.
- Ну тогда ладно. Удачи, - сказал Наум Григорьевич и закрыл дверь.

Андрей не слышал, чтобы щелкнул замок, по всей видимости, дверь не была закрыта. Но проверять он не стал, вдруг подумают, что он хочет сбежать. О картине Андрей разумеется заговорил из желания оттянуть тот миг, когда он останется один в этом странном музее. Не потому, что это одиночество его страшило, а скорее потому, что так было принято поступать в подобных ситуациях. Причем Андрей вряд ли бы смог внятно объяснить, кем именно это было принято.

Из названия картины Андрей понял, что это что-то актуальное, на сей раз о терроризме. Он вспомнил белую молнию вверху и подумал, что это скорее шлейф от какой-нибудь бомбы или выпущенной ракеты. «Они называют себя творцами, - подумал он, - а по сути ничем не отличаются от журналистов, разве что когда первые стараются показать мир максимально достоверно, вторые стремятся изменить его до неузнаваемости и выдать за шедевр собственного производства».

Первым делом Андрей принял душ и изучил содержимое холодильника, там обнаружилась еда на любой вкус, не отсутствовала и алкогольная продукция, что без сомнения было показателем доверия. Остаток дня Андрей провел перед телевизором, и лишь поздним вечером (в музее не было окон, и время можно было узнать только по телевизору) он вспомнил о шкафе с одеждой. Шкаф был вделан в стену за кроватью и был практически незаметен: дверка была такого же цвета как и стена, с едва заметной ручкой. Открыв его, Андрей обнаружил длинный ряд костюмов: слева висел абсолютно черный, справа – такой же белый, а между ними висели все остальные, плавный цветовым градиентом перетекая слева направо через множество остальных цветов. Снизу стоял ряд туфель. Андрею уже хотелось спать, и он решил отложить примерку.

Проснувшись на следующий день, Андрей обнаружил, что в комнате кто-то успел побывать. Во-первых, холодильник снова был полон, а во-вторых, на столе не очень аккуратным веером лежало десять бумажек по сто евро. Больше ничего интересного в это день не произошло: Андрей посмотрел, нет ли чего интересного в музее – ничего не было – а весь оставшийся день провел, смотря телевизор, в светло-бирюзовом костюме из шкафа. Единственное, что заставляло его подниматься с кровати, было желание переключить канал (телевизор, разумеется, был без пульта). Никаких посетителей не было и в помине.

День близился к концу, и Андрей уже готовился лечь спать, как тут случилось нечто такое, что заставило его напрочь забыть о сне. Андрей вдруг осознал, что черный экран в стене – это не экран вовсе, а окно, и что за этом окном сейчас кто-то на него смотрит. Было совершенно непонятно, откуда пришло это осознание, вроде бы все оставалось по-прежнему. Но все таки что-то поменялось. В экране, а может быть и в самом Андрее. Нельзя сказать, что было страшно. Это было похоже на оптическую иллюзию: когда в одной картинке можно поочередно увидеть два разных образа. Разница заключалась лишь в том, что это скорее можно было назвать иллюзией сознания, принцип действия оставался таким же. Только непонятно было, кто переключал картинки, все произошло вне зависимости от воли Андрея.

Часа два он лежал, анализируя свое странное ощущение, потом решил выйти в музей. Он даже не удивился, поняв, что и тут на него смотрят из каждого окна. Странно, если было бы иначе. Он опустился на один из стульев и стал просто сидеть, не думая ни о чем. Вскоре ему захотелось спать, и он пошел в свою комнату.

На следующее утро все было по-обычному, никаких окон не было, были лишь экраны, картинка снова поменялась. На столе лежали деньги, холодильник опять был полон. Все это конечно было странно, можно даже было сказать, пугающе странно, но с другой стороны, некоторым приходилось и за меньшие деньги переживать куда более неприятные ощущения, так что Андрей даже был в какой-то степени удовлетворен.

Эти ощущения стали новым элементом жизни Андрея, теперь он испытывал их каждую ночь и принимал как должное. Один раз ему показалось, что он слышит музыку, что-то фортепьянное, но поводов увязывать это с окнами-экранами не было. Андрей внимательно изучил их, они были абсолютно черные, и разглядеть хоть что-то за ними не удавалось. Но на стук было слышно, что за ними есть пространство. Можно было попробовать разбить один, но Андрей не решился на порчу имущества.

Наконец он дождался субботы – своего первого выходного. Настроение было просто замечательным, он позавтракал, надел бежевый костюм, взял несколько бумажек со стола (он никуда не убирал деньги) и поспешил к выходу, придумывая на ходу, как он проведет эти два дня.

Сначала Андрей даже не осознал, что дверь закрыта. Мысленно он был уже далеко за ней, поэтому некоторое время дергал ручку совершенно бессознательно. А потом он понял. Понял, что никаких выходных у него не будет. И тут же ехидный голос в голове проговорил: «А я ж предупреждал». Но Андрей не обратил на него внимания, к этому голосу за всю свою жизнь он уже успел привыкнуть.

Теперь ситуация становилась крайне неопределенной. Раз его наниматели нарушили один из пунктов их с Андреем соглашения, им ничего не мешало нарушить и остальные. Скажем, перестать платить. Или кормить. Или еще чего пострашнее.

Но подумав, Андрей понял, что отказаться от этой работы он все равно бы не смог. Это был один из случаев, когда в нашу жизнь проникает частичка чего-то сверхъестественного. И пусть логика и здравый смысл говорят, что все это неправда; они всегда могут только отрицать. А высшие силы обещают столько, сколько может представить воображение. И пусть шанс невелик, зато награда так высока, что мы готовы играть с любыми шансами на победу. Никто не верит в волшебника на голубом вертолете. Но чуть вдали заслышится шум двигателей, как никто не может отказать себе в искушении проверить – а не он ли это.

Подобные рассуждения несколько сняли с Андрея груз ответственности за свои же собственные поступки, и он стал думать о вопросах более практических. В частности, зачем его тут держат. Никаких посетителей к нему не приходило, он все время бездельничает, а ему за это платят деньги, да еще и кормят. У него родилось три версии: некий маньяк изощренно издевается над ним; он участвует в научном эксперименте; или же его снимают в новом реалити-шоу. Последнюю версию он отбросил сразу – себя по телевизору он не видел ни разу. От первой он отказался, немного подумав – все-таки подобная затея стоила фантастически дорого. А вторая версия хоть и казалась наиболее правдоподобной, была совершенно прозаичной, и в сознании Андрея тоже не укоренилась.

Поэтому он решил ждать. Ждать хоть чего-нибудь. А пока это что-нибудь не произошло, не делать ничего, благо в музее замечательные условия для этого занятия.
Примечательно, что в некотором смысле Андрея не обманули: ночи субботы и воскресенья прошли без уже привычного ощущения постороннего присутствия. Так что их все-таки можно было назвать выходными. Несколько дней Андрей ждал какого-нибудь события, призванного пролить свет на его положение, но понял, что ничего такого не предвидится, решил действовать сам. В одну из своих будничных ночей он схватил стул из музея и с силой обрушил его на одно из черных окон. Оно не разбилось. Не принесли должного результата и остальные попытки. Но нельзя сказать, что результата не было вообще.

Андрей осознал свою беспомощность. Конечно это было неприятно, но в таких случаях важно не ныть, а приспособиться к изменившимся условиям. Так что смирился Андрей довольно быстро. Ему так и не перестали платить деньги (он складывал их в шкафу), и даже здесь, вдали от мест, где на них можно что-то купить, такое количество евро внушало Андрею ощущение надежности. Осознав, что жить ему здесь предстоит долго, он обратил свой взгляд на книжную полку.

Скорее это даже была не полка, а открытый книжный шкаф из пяти ярусов. Читать Андрей никогда не любил, но делать все равно было нечего (телевизор уже страшно надоел), и он вытащил одну книгу наугад – названий все равно не было видно за газетами. Открыв ее на середине, он прочитал:

«На этом уровне невозможно разделить теорию и опыт, или метод и результат; необходимо вычитывать глубокие структуры наблюдаемого, где поле и взгляд связаны одно с другим посредством кодов знания. В этой главе мы рассмотрим их в двух основных формах: в лингвистической структуре знака и стохастической форме случая».

Андрей не понял ничего. Слова вроде были знакомы, но вот связи между ними были крайне туманны, если так можно выразиться, когда не видишь этих связей вообще. Стало ясно, что за такой умной книгой вряд ли удастся скоротать время, и Андрей поставил ее обратно. Но он продолжил знакомство с полкой. Сплошь и рядом ему попадались философские труды; некоторые имена Андрей знал, большинство же не отозвались в его памяти ничем. Вскоре он понял, что книги расположены на полке в порядке возрастания трудности – снизу вверх. Их было довольно много, и это тут же наполнило существование Андрея смыслом – у него появилась цель.

Он начал с самого нижнего яруса. Собственно философских трактатов там не было; там стояли только учебники и еще «философские комиксы», как назвал их мысленно Андрей. По большому счету это и были комиксы, героями которых были знаменитые философы, а место экшена занимали рассуждения о смысле бытия и прочих фундаментальных вопросах. Особенно запомнилась Андрею обложка комикса «Plato: Evtidem», на которой был нарисован мудрец с охотничьим луком одной руке и по видимому пойманным человеком в другой, которого он держал за ногу. Впрочем, сюжет комикса он помнил смутно.

Досконально изучив первый ярус, Андрей осмелился перейти к следующему. Примерно через месяц он поднялся еще на одну ступеньку. Потом еще один рубеж был покорен. Нужно сказать, что внимательно Андрей читал далеко не все: перед ним маячила цель, но он не давал себе слова проделать путь к ней, тщательно изучив каждый придорожный камень. Из всего прочтенного больше всего Андрею понравился Монтень. Его рассуждения были просты, и он держался с читателем на равных, в отличие от многих своих коллег. Но даже не это было главной причиной приязни Андрея к этому мыслителю. Читая «Опыты», он вдруг заметил, что несколько строк кем-то подчеркнуты:

«Что же касается физического уединения, то есть пребывания в одиночестве, то оно, должен признаться, скорее раздвигает и расширяет круг моих интересов, выводя меня за пределы моего «я», и никогда я с большей охотой не погружаюсь в рассмотрение дел нашего государства и всего мира, как тогда, когда я наедине сам с собой».

Линия была едва заметна, но эти слова, несмотря на их банальность, запали Андрею в душу. А вместе с ними и сам Монтень.

Большинство же остальных философов, несмотря на прочтение их трудов, мало чем запомнились Андрею. Философ напоминал ему человека, способного достать кончиком языка до своего носа, или что-то в этом роде – круто конечно, только непонятно, зачем это нужно. Но все-таки ежедневное чтение вдохнуло в Андрея уверенность в своих интеллектуальных способностях. Например, когда он слышал по телевизору выражения типа «мир Гоббса» или «гегелевская диалектика», эти слова не вызывали у Андрея прежнего недоумения. И вовсе не потому, он и правда понимал, о чем речь, скорее Андрей верил, что он понимает, ведь он как-никак читал об этом. В таких делах куда важнее верить в свои знания, чем ими действительно обладать.

Книгу, с которой он начал свое знакомство с полкой, Андрей отыскал на пятом ярусе. Он нашел ее не сразу, почему-то не хотелось снимать газеты с обложек. Теперь он знал, что книга называлась «Рождение Клиники», и написал ее Мишель Фуко. Андрею хватило десяти страниц, чтобы осознать, что он снова не понял ни слова. Он опять поставил книгу на место, но не от благоговейного страха перед величием чужого интеллекта, как в первый раз. Им двигала брезгливость перед человеком, который выражает свои мысли так непонятно, что даже теперешний Андрей не в состоянии разобрать их.

Таким же образом Андрей пропустил несколько книг, но их было не настолько много, чтобы посчитать задачу невыполненной. Наконец, на полке осталась всего одна книга, к которой Андрей еще не притрагивался. Больше всего он боялся, что она снова окажется напыщенно-непонятной – это стало бы сильным разочарованием. Но достав ее, Андрей увидел, что держит в руках далеко не книгу. Точнее не так уж и далеко – за обложкой из советской «Правды» скрывалась необычайно толстая общая тетрадь. К внутренней стороне обложки была прикреплена ручка. На первой странице от руки крупными буквами было выведено:

«Каждый избранный человек инстинктивно стремится к своему замку и тайному убежищу, где он избавляется от толпы, от многих, от большинства, где он может забыть правило «человек» как его исключение...»

Андрей был уверен, что видел эти слова в какой-то из прочитанных книг, но где именно, он вспомнить не смог. Он начал читать тетрадь. Как стало ясно через полчаса чтения, в этой тетради оставляли свои записи предыдущие смотрители музея. По всей видимости, музей был очень древним – на первых нескольких страницах даже еще встречались слова с «ятями» и прочими археологизмами великого и могучего. Из прочитанного Андрей понял, что все они попали в музей таким же образом как и он, а именно были завлечены сюда обманом, также получали деньги (при упоминании суммы в «800 рублей» он невольно улыбнулся) и видели точно такие же экраны-окна. В этой тетради Андрей нашел очень интересное изречение. Эта мысль пронизывала каждую запись, да и самому Андрею приходила в голову, но только в очень неявном виде. А тут он наткнулся на крайне лаконичное ее выражение:

«Мы думаем, что мы посетители в этом музее жизни, а на самом деле мы всего лишь экспонаты».

Это предложение явно было подчеркнуто не одной рукой, мысль и правда была здравой и многое объясняла. Кроме одного. Если Андрей – экспонат, то кто же тогда посетители? Кто смотрит на него ночью в эти черные окна? Тут предыдущие смотрители не демонстрировали прежней солидарности друг с другом.

Так, например, автор этого афоризма – явный противник советской власти, - полагал, что за окнами скрываются вездесущие агенты режима. Но даже этой тетради он побоялся сказать об этом открыто.

«Они приходят ко мне каждую ночь. И смотрят: жив ли я еще? Не сдох ли? Так вот куда исчезали такие же как я. Да, наша страна велика, мы можем себе это позволить. Но раз я не один, значит и другие не одиноки».

Записи этого человека (он не представился) были очень тяжелы для чтения. Андрей даже придумал (книги явно не прошли даром) красивую метафору: этот борец с режимом ехал на поезде сумасшествия, и что-то разумное приходило ему в голову лишь на коротких остановках. А вот в остальное время его беспощадно трясло, и из-под пера выходили отрывки типа вышеприведенного.

Другие смотрители тоже предлагали свои варианты посетителей. Очень популярной, особенно в первых и в последних записях, была религиозная версия. Причем за окнами кто только не оказывался: начиная от Иисуса и Мухаммеда и заканчивая загадочным «дьяконом Куприяном». Фигурировали и посланники с других планет, сказано было и про магов с колдунами. Были и явные материалисты, вот, например, запись смотрителя, представившегося «инженером Трифоновым»:

«Те, кто пишут здесь о вмешательстве высших сил, не имеют на то никаких оснований. Явления здесь происходят, вне всякого сомнения, загадочные, но я пребываю в уверенности, что за ними нет никакого «божественного вмешательства». У меня уже есть гипотеза, и сегодняшней ночью я собираюсь проверить ее».

Что характерно, это были его последние слова в тетради. В общем версий было бесчисленное множество. Андрей, после недавних событий своей жизни, склонялся к следующей версии, озвученной очередным безымянным автором:

«Вне всякого сомнения, это очередной подлый удар в спину от проклятых жидомасонов».

Ни один смотритель не остался в стороне от всеобщего обсуждения. Но Андрей вспомнил поистине главные слова этой тетради: «Мы думаем, что мы посетители в этом музее жизни, а на самом деле мы всего лишь экспонаты». Словосочетание «музей жизни» показалось Андрею на удивление точным. Там, за пределами музея, люди вели точно так же: неприятная работа, от которой никуда не деться; деньги, которые копишь до самой смерти; выходные, еда, развлечения, одежда. А в промежутках между всем этим размышления – кто же там за стеклом, кто нами управляет, и кто на нас смотрит. Все экспонаты настолько типичны, что для музея действительно достаточно лишь одного.

Андрею страшно хотелось записать все это в тетрадь. Но не успел он взяться за ручку, как порыв бесследно исчез. Скоро по телевизору начинался футбол. И почему-то его непременно хотелось смотреть в черном костюме...