Мост

Когда мы познакомились была осень. Обыкновенная такая, с красивыми листьями и грязью, каркающими воронами и ощущением одиночества, с болью и громкими фразами. Ничего особенного даже. Мы даже и не понравились друг другу. Так встречались время от времени, моментами мне казалось, что это как-то волшебно. Потому что так просто ещё не было, так банально. Я выбрасывала сигарету, затягивалась новой, курила до тошноты, он жалел, что не курит, но морщился от табачного дыма. Иногда я замечала в его глазах злые искры, иногда добрую улыбку. Не бывает однозначных людей, в нём было добро и зло, как и в любом. Мы гуляли по мосту, я пыталась внушить ему, что в этом есть какая-то романтика. Он думал, что всё это жутко банально, а я что, не могу влюбиться никак. Да и мне не хотелось даже. Так провести время, расшевелиться. Трезвой даже секса не хотелось, он весь какой-то слишком смазливый был. Я тогда на красоту падкая была, мне нужно было, чтобы рядом со мной шёл слащавый тип. Как у него вообще оказались мозги в рабочем состоянии после столького количества спиртного, я не знаю. Он пил очень много, постоянно практически. Только когда в пьяной истерике он сестру избил, понял, что если не завяжет, то конец наступит. Он всё-таки не был конченным человеком, хотя и были позывы. Творил всякие глупости, но иногда и спасал кого-то. Я тоже напивалась периодически, сразу возникало желание к нему попристовать, несколько раз я пыталась. На утро обещала себе, что этот раз был последний. На мой день рождения он наговорил всяких гадостей, я обиделась и чувствовала себя дурой. Пыталась казаться сильной, игнорировала его два месяца, но он всё равно волновал меня больше других, которых тоже много было. Я себя ругала, но радовалась, видя его всегда сверкающие рубашки. Как-то на тусовке, он снова напился. Я закрывала ему рот, а он целовал мою ладонь, я уходила танцевать с другими, а он сразу же забывал обо мне. Потом я возвращалась, садилась рядом и слушала его пьяный бред. Как он на моём дне рождении слушал мой. Утром я уехала в Ригу, он снова написал. Я говорила с ним и таяла, хотя и злилась на себя за это. Потом были разговоры до утра, одна компании, желание остаться вдвоём, но не получалось. Мы сидели напротив друг друга, кидали и ловили взгляды, как броски. Я себя чувствовала такой важной, любимой. Он мучался желанием просто обнять меня, сказать что-нибудь очень ценное, но боялся. Он тоже боялся умных девушек, как и многие другие мои партнёры. На корпоративной вечеринке он не смотрел мне в глаза, ждал, когда посмотрю я. А потом был новый год. 2007ой. Я пила и не пьянела, ждала, когда он приедет, а он всё не ехал, не ехал. Я даже не знаю, как мы оказались вдвоём на улице в жуткий мороз, посреди леса. Я ругала его, он краснел, извинялся, пытался скрыть дрожь в коленях. Я продолжала высказывать гадости, а про себя думала: "Дура, дура, дура, ты же только одного хочешь, только поцеловать". Мы вернулись в дом. Он горел от взглядов бывшей девушки, а я делала вид, что пишу сообщение. Миллион сообщений. Я хотела опять увести его поговорить, заставить признаться мне в своих желаниях, заставить его забыть весь этот чёртов мир для меня, ради меня. Вместо этого я пошла спать с другим, с которым когда-то был секс. Я легла в одежде, отвернулась к стенке, а тот другой повторял: "У меня же девушка, я себе пообещал, никакого секса с тобой. Я тебя умоляю.." Были ещё какие-то слова, а я пялилась в стену и сжималась в комок. Он зашёл, когда я почти заснула. Посмотрел, что я лежу в постели с тем, с которым когда-то был секс, сдержал желание набить тому морду и назвать меня как-нибудь очень грубо. Вышел, сел за руль и уехал домой. Я вскочила, набрала его номер, просила меня забрать. Он положил трубку. Потом оказалось, что мне это приснилось, звонка не было. Первого января я делала вид, что не спала в одной постели с другим. Он делал вид, что верил. Хотел отвезти меня на 20метровую вышку, пока было солнце и целовать, пока не заболели бы губы. Искусать мои губы до крови, потом бесконечно извиняться и что-то обещать, что-то продолжить. Испугался собственного предложения, сослался на скорый дождь, и мы никуда не поехали. Вечером я сидела в баре с девочкой, которая проспала весь новый год, курила опять до тошноты и говорила какую-то однообразную ерунду. Не выдержала и позвонила ему, попросила приехать, разбавить женскую компанию. Он пообещал, но оказался занят. Я оказалась разочарованной. Вернулась домой и долго сидела, прижав руку к груди. Мне вдруг стало страшно, что я умру, а он будет стоять весь в чёрном, нагеленный, как всегда в идеальной рубашке и бросать чётное число цветов в могилу. Я ждала каких-нибудь эмоций, слов, письма, но ничего не было. Меня мучала лжелюбовная лихорадка, злило то, что я его не люблю и то, что мне не всё равно. Я сидела на подоконнике, накручивала волосы на палец, поглядывала на мобильный телефон. Сверху на меня давила ординарность моих ощущений. Хотелось стать аутистом, чтобы никогда ничего не говорить, даже нелишнего. Он где-то катался с другом, тоже думал обо мне, о том, что я всегда буду ярче его и умнее, порывался мне позвонить пару раз, но страх и слабость побеждали. Он приехал домой, зная, что я его жду, пошёл спать и до утра пялился в стенку.
А потом я что-то забыла и вышла замуж за того, с кем-то когда-то был секс. Он был на свадьбе, пил, пил, пил.
А потом наконец-то был секс не с мужем, а с ним. И обещания, и слова, что никогда никуда друг друга не отпустим и слёзы вперемешку мужские и женские.
Мы собрали вещи, сели в его машину и уехали. И ещё миллион дней ходили ночью на мост, куря до тошноты. И говоря друг другу то, что является вечным штампом человечества.