Первое впечатление от тюрьмы...

Хотя потом я узнал, что это колония строгого режима, а не тюрьма, однако первое ощущение от этого не изменилось.
Не буду писать, как я там оказался и надолго ли, это сейчас не важно, это другая история. Сейчас только первое впечатление...

...жуть. Страх перед неизвестностью. Память вытаскивает всю информацию из своих глубин о том, что там, и как там. Психика защищается, стараясь не затрагивать негативные знания...

По мере приближения к этому объекту, о существовании которого ты знал с детства, жуткий страх в тебе рос и заполнял все пространство твоего существования. Ощущал себя маленьким и беспомощным зверьком, которого посадили в железную клетку и несут куда-то неизвестно для чего, зачем и почему...

Лязг железа больших ворот. Ожидался почему-то скрип, но его не было.

Люди в погонах, они какие-то не такие, которых ты встречал раньше на улице – тут они на службе!

Казенные помещения. Глядя на стены вокруг, понимаешь значение слов «казенный дом». Кругом железо, замки, решетки и везде ограниченное пространство. Ничего не только лишнего, но вообще кроме этого всего нет.

Привычные действия конвоя и охраны как-то успокаивают, как это ни странно, ты вдруг понимаешь, что ты стал казенным человеком тоже – тебе теперь не надо думать, переживать, чего-то хотеть, они знают все за тебя - куда, насколько, с кем и как. От тебя, от твоих эмоций и желаний ничего не зависит. Ты часть казенного имущества, лишенного какой-либо индивидуальности и своей сущности.

А потом было солнце, которое казалось неожиданным после прохода по кабинетам. Но и оно было в обрамлении высокого, с колючей проволокой, забора. Этот забор был кругом, а внутри него стояли квадратные железные ограждения, ограничивающее площадки между бараками. Клумбы для цветов, сделанные из старых автомобильных покрышек, аккуратно побеленные ярко-белой известкой, и чахлые цветы в них. Цветы притягивали к себе внимание чем-то и было трудно понять, чем. Только потом дошло – и они ощущали ограниченность этого пространства. И они были за колючим забором. Встречались и густые клумбы с цветами, но и на них, словно Каинова печать, лежала серая тень казенности.
Белые линии на бетонных дрожках. Бетон был кругом, как и железо. Солнце падало на него и постепенно превращалось тоже в казенный пейзаж этой жизни.

Люди, которые ходили мимо, были, казалось, все одинаковыми, все на одно лицо. Пытаешься заглянуть им в глаза, чтобы понять что там внутри, но это трудно. Лишь случайно натыкаешься на внимательный, острый взгляд.

И ещё, что неожиданно, – внезапное осознание того, что мир, в котором ты жил, оказывается совсем, совсем другим, что существует другая жизнь, о которой ты знал, казалось, но она оказалось настолько далекой от твоих представлений, что это, наверное, было сродни ощущению попадания на другую планету.

Эта мысль как выбитая из-под ног опора, делает тебя неожиданно ещё более беззащитным в окружающей новой жизни.
Потом были очень длинные сто пятьдесят метров до барака, где резко, до рези в глазах пахло каким-то безобразным дезинфицирующим веществом, которое, казалось, пропитало все, что находится внутри, и знакомство с порядком, правилами дальнейшей жизни.

Сейчас, на этих страницах, у меня нет желания писать, по какой причине, и как надолго я оказался в этой среде. Хотя, конечно же, это очень важно, потому что причина стоит во главе всех твоих эмоций и переживаний. Всё это уже давно позади, но вот для меня осталась ещё одна с той поры очень важная мысль – если бы люди видели эту среду хотя бы в качестве гостей или экскурсантов, то половины преступлений, которые были совершены ими, не было бы...

Омск-Bielefeld,
1983-2003 год...







© Copyright: Чешенов, 2003
Свидетельство о публикации №2312050020