На два хода

-- Да ходи уж, не томи, -- добродушно пророкотал владыка. – Чего застрял?
-- Подвох чую, -- вздохнул дьяк Валериан, крутя туру в пальцах. – А разгадать не могу.
Он всё-таки поставил фигуру на новое место. Через пару ходов оказалось, что зря.
-- Коли дают возможность, -- сказал владыка, возвращая исходное положение, -- мозгуй, пока уверенность не появится. Другим не потакай, особенно ежели они против тебя играют. Ведь верно чуял, мог бы и разгадать хитрость. Ладно, думай теперь, как наилучшим образом сходить.
Дьяк вздохнул, уставился на доску. Не то, чтобы побить, достойно проиграть владыке никак не удавалось. А ведь Валериан и мануалии примерные штудировал, и тренировался частенько, над многими игроками сильными верх одерживал. Всё одно, возил его владыка как кутёнка малого. Во всех играх.
А когда-то считал юный дьяк, что владыка время всё в молениях да думах проводит. Даже, пожалуй, без перерывов на еду и сон. Потому в личные писцы и был взят. Как владыка сказал, чтобы дурь из младой главы повыбить. И узнал дьяк Валериан, что сей почти святой и на кулаках либо палках перемахнуться не прочь, и бесед светских не чурается. Что до игр, не только в шахматы и шашки, бесовским покером не брезгует. Сказал, что если дьявола внутреннего в крепкой узде держать, от покеру только польза бывает.
Да и в простых делах не уставал владыка Валериана удивлять. Затеет, например, шутить, что, будь помоложе, непременно бы великому князю рога наставил, а закончит такими размышлениями о женской красоте, что дьяк только Господа благодарит за память свою безупречную. Не полезешь же в частной беседе за пергаментом.
А пергаментов таких немало уж ночами исписано. Подозревал даже Валериан, что не только в воспитательных целях владыка его приблизил. Ибо летописцы, конечно, о словах и делах напишут, но ведь всё самое интересное в Лету канет.
Партию прервал робкий стук в дверь.
-- Владыка изволит занятым быть! – рявкнул Валериан.
-- Заходи, Владислав, не бойся, -- добавил владыка.
Инок чуть язык не проглотил: это же надо, великого князя грубо спроваживал. Тот, впрочем, вида не подал. Вошёл, к руке приложился, сел. Тихий, мирный. Не скажешь, что и с войском уж не раз хаживал, и жену себе похитил. Впрочем, с согласия всё было. Принцессы. Это Валериан доподлинно знал, ибо в противном случае владыка князя моментом бы в желаниях похабных укоротил. А так повздыхал и сказал, что любовь – творение господне, а мимо войны как-нибудь пронесёт.
Пронесло. Хоть и в гневе великом был сосед, король Гвиндмур. И когда дочь похитили. И когда понял, что та просто наперекор отцу пошла. Так и не простил, проклял и прав всех лишил. Да ещё великого князя оскорблял неоднократно. А ведь промеж соседями и раньше особой дружбы не было, уж после такого, казалось, накинутся друг на друга. Но разошлись. Сказать бы чудом, да знал Валериан, сколько владыка писем послал, сколько злата потратил.
Народ великую княгиню принял. А как наследника родила, и забыл, откуда родом, окончательно своею посчитал. А вот короля Гвиндмура появление внука так с дочерью и не примирило. И личину слали, и в гости приглашали. Поморщился лишь, назвал бастардом, даже смотреть не стал. Наследником племянника провозгласил, принца Озрунда. Чтоб после смерти споров в государстве не было.
Только вот принц Озрунд долго ждать не стал. Пообещал канглам, степнякам диким, добычу великую и пошёл дядюшку торопить. Смута теперь у соседей: кто за старого короля, кто за нового.
-- Как сын? – спросил владыка. – Здоров ли?
-- Вашими молитвами, -- вздохнул великий князь.
-- Великая княгиня весела ли, довольна?
-- Да уж не жалуется.
-- А ты? Ходить вокруг да около будешь или сразу к делу перейдёшь?
-- И у меня ладно. – Тут великий князь запнулся, сообразил, что глупость сморозил. – К какому делу?
-- Думаешь, не вижу, что княгиня печальна? Не иначе, за отца беспокоится. Дела ведь у того совсем плохи. А наследник новоявленный, слышал, мягкосердечием не отличается. Вот и замыслил ты, скорее всего, обиды старые забыть, войском тестюшке помочь.
Великий князь понурил голову:
-- Эх, не учил бы ты меня на два хода вперёд смотреть.
-- А что в этом плохого? – удивился владыка.
-- Да взял бы и пошёл. Теперь же думаю, и выходит, что нельзя помогать. Большого войска не соберу, многие на короля злы. С малым – побьют. И ладно бы. Но ведь тогда, получается, страну в большую войну с канглами и Озрундом ввергну. Они ведь не простят. И Гвиндмур в войне не помощник: он к тому времени всё потеряет, будет только людей своим видом раздражать да с советами лезть. И напоминать ещё, что помощи не просил. Гордый ведь сверх меры.
-- Это верно, -- кивнул владыка. – И что же делать, если по уму?
-- Королю Гвиндмуру в спину бить, -- буркнул великий князь. – Народ на такое с радостью пойдёт. И Озрунд за помощь много чего уступит, так ему не терпится единоличным королём стать.
-- Что, людей с предложениями присылал?
-- Присылал.
-- И ты, значит, решил пред супругой не только пользой государственной прикрыться, но и мнением моим.
Великий князь выглядел как пойманный на воровстве ребёнок:
-- Очень уж вас она уважает.
Владыка вздохнул:
-- Что сказать. Мыслишь ты верно. Только нехорошо родственников в беде бросать. А мы, получается, не только бросаем, ещё и добивать кидаемся. Ведь как с королём Гвиндмуром не собачься, нам он уже не чужой.
Великий князь захлопал глазами:
-- Так выходит… мне…
-- Выходит. А чтобы пустобрёхов всяких укоротить, я походу благословение своё дам. Ты же на рожон не лезь. И Ратвельда слушай, он в делах бранных куда более сведущ.
-- А пойдёт ли Ратвельд? – забеспокоился великий князь.
-- Пойдёт, -- заверил владыка. – Завтра же с ним переговорю, не отвертится. Ну, иди, супругу обрадуй. А то она ж тоже на два хода вперёд мыслит.
Князюшку как ветром сдуло. А Валериан так и застыл с открытым ртом. Это ж сколько раньше владыка о мире пёкся, наивернейшие войны не допускал. Силы свои тратил, золото церковное. Тут же собственными руками затолкал. В большую, серьёзную. И ради чего? Нет, понятно ради чего. Но ведь на то и владыка, чтобы подняться над страстями человеческими ради пользы общественной. Сколько здесь находился Валериан, ни разу подобного не случалось.
-- Рот захлопни, -- сказал владыка. – И ходи. Все мы люди, все мы слабы.
Инок двинул фигуру. Владыка пребывал в задумчивости. Валериану стало жалко старика, разрывающегося между разумом и совестью. Эх, какой рассказ в летописи выйдет: как владыка ради высших идеалов всё поставил на карту. Пытаясь приободрить его, инок робко предположил:
-- Может, обойдётся?
-- Нет, -- покачал головой владыка, -- не обойдётся. Уж больно у Озрунда амбиций много. А денег, наоборот, мало.
Валериан ничего не понял:
-- Деньги тут при чём? У него канглы есть.
-- Канглы не у него. Канглы сами по себе. И чтобы их на войну подбить, ох, много пообещать надо. Столько, что я, старый дурак, и не беспокоился. Не ожидал, что Озрунд рискнёт.
-- И что?
-- Должен он степнякам так, что королевству вовек не расплатиться.
-- Неужели кто доложил?
-- Сам дотумкал. Будь у Озрунда деньги, не мыслил бы войну с нами затевать. Канглы, конечно, канглами, но и мы – не король Гвиндмур. Ещё неизвестно, чья в большой войне возьмёт. А раз Озрунд рискует, значит, другого выхода у него нет.
-- Но ведь он же нам союз предлагает, земли дарит.
-- Чужие земли и я бы с удовольствием дарил, будь такая возможность. Нам ведь его подарок у короля Гвиндмура отбивать придётся. А как короля побьём, Озрунд от своих слов и отопрётся. Клятвы при свидетелях нет, договора тоже. И выйдет, что повод у него появится, да ещё сторонники Гвиндмура на поклон пойдут. Объединятся перед лицом всеобщей опасности. А великий князь с войском, значит, на враждебной территории. Можно, конечно, вообще никуда лезть. Да боюсь, воевать всё равно придётся. Канглы, к тому же у сына Владислава прав на престол поболе, чем у Озрунда. А раз война неизбежна, то нечего её оттягивать.
-- Но как же Озрунд нападёт без повода?
-- Повод при желании всегда найдётся.
-- А время потянуть, подготовиться?
-- Озрунд ждать не станет. Да и как готовиться, если все, подобно тебе, думают: повода нет, войны не будет. Потом, конечно, раскаются, только поздно. А вот ежели сейчас королю Гвиндмуру помочь, выйдет он нам союзником. Значит, на землях его войску нашему полная поддержка.
-- Так ведь всё равно оно победы не добьётся.
-- И что? Доброе поражение порой получше победы бывает.
-- Что ж хорошего в том, что нас побьют?
-- Не побьют, а одолеют в неравном бою. Вот ежели побьют, тогда плохо. От такого народ в панику ударяется: мол, сила великая, враг непобедим. Его вразумить – ох, тяжело будет. Но Ратвельд – воевода опытный, ничего такого не допустит, войско сохранит. Потреплют его, конечно. От этого в народе досада возникнет: могли ж победить, имей сил поболе. И те, кто сегодня громче всех против войны кричат, завтра первыми в войско записываться побегут. Под такое дело солидную армию соберём. Смотришь, канглы призадумаются. Тут мы им и намекнём, что нечестен Озрунд. Как убедятся, денег предложим, чтобы домой шли. А без их силы у Озрунда шансов нет. Если всё удачно провернуть, даже и воевать особо не придётся. Ну а там и король Гвиндмур от своих проклятий скоропалительных отречётся. И выйдет, что сын Владислава – первейший наследник обоих престолов.
Валериан только глазами шлёпал от такой картины. Владыка хохотнул:
-- Что, не вышло меня святым прописать, коий заветов божьих ради страну на край пропасти толкает?
Инок покраснел:
-- Да не думал даже.
-- Вижу, вижу. – Владыка продолжал веселиться. – Ну, что ещё непонятным осталось?
Только одно, и Валериан спросил:
-- Зачем же князю сказали, что мысли у него верные?
-- Так они и были верными. Если на два хода смотреть. Со временем и на три научится. – Владыка посмотрел на доску и добавил. – Тебе, кстати, мат через четыре хода.