Пережиток прошлого

 Пережиток прошлого.
 
 -1-
Древняя старушка баба Паша, воплощенный пережиток уходящего века, уже годков тридцать лелеяла заветную мечту поскорее отбыть в мир иной и с тем дожила до начала третьего тысячелетия.
Этим утром она проснулась как обычно, с первыми лучами восходящего солнца. За окном была ранняя, умытая ночным дождичком, свежая тишина. Открыв свои, не выцветшие за сотню лет, на удивление голубые и ясные, как у малого ребёнка глаза, старушка сразу определила, что она ещё не в раю, и, испытав лёгкое разочарование, с кряхтеньем поднялась с постели. Из приличия, поблагодарив Господа за новый день, она совершила омовение до пояса в старом медном тазу, подаренном ей на свадьбу ещё перед революцией, и хотела было достать из дальнего уголка шкафа бутыль со святой водой, как под окном затявкала собака.
Не желая осквернять собачьим лаем святую воду, принесённую ею из церкви глубокой ночью в полном безмолвии, баба Паша покорно уселась на свою высокую кровать со спинками из потускневшей нержавейки, свесила ноги, закрыла глаза и беззвучно зашевелила губами. Когда всё стихло, она, наконец, достала бутыль, отлила немного в гранёный стакан, положила рядом церковную просвирку и стала коленопреклоненно к иконе.
Вот уже восемьдесят лет подряд, после прочтения всех молитв, положенных по канонам, она просила Отца Небесного об одном и том же:
- Господи! Боже мой, праведный! Прости меня, великую грешницу! Прости меня, блудницу непотребную! Прости меня, блудницу окаянную, проклятую!
Если бы кто-то мог слышать такое от дряхлой старушки, ему стало бы смешно, но смеяться было некому, потому что баба Паша жила одна.
Её поясница нестерпимо болела, но всё- таки она простояла не меньше часа на коленях, осеняя себя крестным знамением, творя поклоны, иногда замирая, упершись лбом в пол.
Наконец, успокоив душу и с трудом поднявшись на ноги, баба Паша съела маленький кусочек просвирки и запила её святой водой. Потом взяла из угла свою массивную, старую палку, и пошла из комнаты в тёмный коридор коммуналки, в подъезд, пахнущий сыростью, а затем и на свет Божий.
Держа спину не по возрасту прямо, старушка медленно пересекла большой двор, вошла в соседний деревянный, финский домик и стала подниматься на второй этаж, в квартиру своей крестницы Елены, которой она проповедовала.
 -2-
В то же самое время, Елена во Христе, а в миру Нэллочка, как её называли в редакции коллеги – журналисты, молодая красивая вдова, спала в своей одинокой постели и видела последний перед пробуждением сон.
Ей снилась знойная, желтая пустыня и Господь Иисус в длинных холщовых одеждах, идущий размеренным шагом, босиком по раскалённым барханам. Сама же она пыталась следовать по Его стопам, но ватные ноги не слушались её, то и дело проваливаясь в песок. Она спотыкалась и падала, звала его со слезами, но Христос не хотел ей помочь и, не оборачиваясь, продолжал свой путь.
В момент полного отчаяния рядом с ней появлялась баба Паша, поднимала её и помогала идти, буквально, волоча за собой. Заметив это, Господь Иисус, милостиво останавливался и позволял двум женщинам, молодой и старой, зацепившись за край его одежды, следовать позади.
Проснувшись от этого сна, Нэллочка лежала не шевелясь, глядя в потолок, и с благодарностью думала о бабе Паше. Слёзы текли из её глаз тоненькими струйками и заливались за шею прямо на пуховую подушку.
Услышав стук в дверь, Нэллочка вытерла слёзы и, как была в ночной рубашке на голое тело, побежала в прихожую, открывать. Увидев на пороге старушку, прямо как из своего сна, она оторопела от удивления. Та вошла без приглашения, молча отодвинув в сторону хозяйку, и направилась на кухню.
- Здравствуйте, баба Паша!- в спину ей прошептала Нэллочка.
- Доброе утро, милая! Как поживаешь?- спросила старушка.
- Так же, как вчера! Мы же вечером виделись! Что могло случиться в моей жизни за ночь?
- Много чего случается с людьми за ночь!- взглянув на неё острым глазом, ответила старушка,- Один за ночь в грех впадёт, а другой, наоборот, глядишь – за Господом в путь отправится…
- А Вы откуда знаете?- смущенно прошептала Нэллочка.
Баба Паша ничего не ответила, села на стул, оперлась руками на рукоять палки и прикрыла усталые веки. Постояв немного и не дождавшись от неё ни слова, молодая женщина пошла приводить себя в порядок. Вернувшись минут через двадцать и застав старушку в той же позе, Нэллочка тихонько села напротив и принялась изучать её иконописное лицо. Лицо это было одухотворённым, красивым и одновременно пугающим: тонкая пергаментная кожа так туго обтягивала череп, что старческие морщины практически отсутствовали. Чужому человеку невозможно было бы определить не только возраст, но и пол владельца этого лица. От такого созерцания по спине у Нэллочки пробежали мурашки, и она зябко поёжилась. Баба Паша тут же вернулась в состояние бодрствования и, тяжело вздохнув, произнесла:
- Мой Господь от меня отвернулся, забыл обо мне! Не хочет призвать к себе. Зачем Он меня тут держит?!
- Что Вы, баба Паша! – встрепенулась Нэллочка,- Как это, зачем? Вы же проповедуете! Вы меня к Богу привели! А Ольга с мужем!? Благодаря Вам алкоголики, падшие создания стали людьми! Очистились, пить перестали, Богу служат!
- Ты, Елена, заслуги Господа мне не приписывай!- строго сказала баба Паша, - Где твоя младшая дочь?
- Спит в той комнате.- Нэллочка кивнула головой в сторону спальни.
- Показывай!- приказала старушка.
Наклонившись над детской кроваткой и внимательно осмотрев девочку, баба Паша с укором сказала:
- Она же у тебя некрещеная! Сегодня же окрести её,- она больная!
- У неё всего лишь пупочная грыжа, а так, она совершенно здорова! - шепотом возразила Нэллочка, любуясь розовой, упитанной дочкой,
- Правда, крикливая очень!
- Больная,- потому и крикливая, - упорствовала баба Паша, - Вот, смотри!
Она протянула свою высохшую, как у мумии руку и стала водить ею над головкой и животом девочки, шепча какую-то молитву. Через минуту малышка забеспокоилась, побледнела, стала крутиться с боку на бок и корчиться.
- Видишь нечистого духа, что в ней сидит? Его извести надобно. А грыжу я ей быстро вправлю, только восковых свечей из церкви принеси.
С этими словами старушка направилась к выходу. Кое-как опомнившись от увиденного, Нэллочка кинулась вслед за ней:
- Баба Паша, не хотите ли позавтракать со мной, или чаю?
- Да я уж завтракала, спасибо!- не останавливаясь, ответила старушка.
- А что Вы ели? У Вас же ничего нет!- воскликнула Нэллочка.
- Всё, что мне надо, у меня есть!- смиренным тоном сказала баба Паша,- Просвирку я ела со святой водой!
- Но это же не еда!
- Как же не еда?!- не оборачиваясь, возразила баба Паша,- Это – самая лучшая еда! А кабы не еда, могла б я ею три года питаться? Я ж ничего другого не ем! Жди, вечером загляну!
- Как вечером?!- встрепенулась Нэллочка,- Ведь после заката ничего делать нельзя!
- Пустое! Освободись от всех суеверий и предрассудков. Душа в них, как в путах: рвётся на волю, а они не пускают. - молвила старушка,- Бог во всём и везде! Если сердце открыто Ему, остальное неважно!- и на последнем слове закрыла за собой дверь.
Нэллочка постояла недолго в раздумье, решила про бабу Пашу, что та святая, и стала собираться в церковь.

 -3-
Тем временем баба Паша, чувствуя неимоверную усталость, колебалась, не отменить ли остальные утренние визиты. Ей не хотелось, чтобы Бог подумал, будто она жалеет себя и потакает своей лени. Но слабость в теле вынудила старушку вернуться домой с расчетом полежать часок, а потом уж продолжить возложенную на неё миссию.
Переступив через порог своей комнатки, баба Паша сразу заметила стоящую у окошка фигуру покойного супруга, расстрелянного красноармейцами в гражданскую войну лютой зимой 18-го года.
Теперь он был совсем не такой, как при жизни: крупный, статный сорокалетний мужчина, а напротив, молодой, стройный и красивый. Через его полупрозрачное тело проникали яркие солнечные лучи, создавая вокруг золотистое свечение. Баба Паша поразилась таким радикальным переменам, и сердце её предательски ёкнуло, чем очень удивило и огорчило просветлённую старушку.
-Здравствуйте, Тимофей Иваныч!- отвесила она земной поклон, коснувшись рукой пола.
Муж помедлил немного, будто не сразу услышал её, и улыбнулся:
- Здравия желаю Вам, Параскева Васильевна!
- Зачем пожаловали, Тимофей Иваныч? Может, Вас за мной прислали? – с надеждой спросила старушка.
- За Вами?! А разве Вы своё отработали, полностью очистились?- тихим, проникновенным голосом спросил он её.
- Неужто, за сто лет не искупила?- баба Паша заинтересованно взглянула на мужа,- Да, и можно ли в миру очиститься совсем? Здесь не монастырь, - шаг ступил, слово сказал, мысль подумал – всё грех! Одно отрабатываешь – другое нарабатываешь…
- Это верно,- грустно улыбнувшись, согласился он,- но я не о том! Что ты, Параскевушка, так церемонна со мной? Ведь я - всё тот же!
- Может Вы и тот же,- с сомнением в голосе ответила она,- да я другая! Теперь уж совсем дряхлая старуха!
- Да, неужели?! И как ты выглядишь? Расскажи!- подтрунивая над ней, оживился муж.
- А Вы, что, сами не видите?- потупив взор, прошептала баба Паша.
- Нет, я твоё тело не вижу,- его настроение изменилось, и тон стал серьёзен,- зрю только душу! А она юная, прекрасная, в белых одеждах! Да только они кровью чужой залиты!
- Это почему – кровью?! – испугалась старушка,- Я никого не убивала!
- А Павла помнишь?- строго спросил муж.
- Как не помнить! Хоть вечность пройдёт – не забуду!- она смутилась и закашлялась,- Он погиб в Средней Азии от рук басмачей.- потом немного помолчала,- Моей вины в этом нет…
- Так ли, нет?- призрак стал к ней полубоком.- Любил он тебя сильно, мечтал дать тебе счастье, семью, детей.
- Да, любил. Только венчаться со мной не захотел, - большевики, видно, были ему дороже. А я во грехе жить не могла, да и дети у меня уже были – Ваши! - ответила старушка, ощутив к себе отвращение, за то, что оправдывается.
- Вина твоя в том, что ты надежду ему подала, а потом передумала! Сгубила ты его любовь! Он от отчаянья смерти искал и погиб раньше срока, ему отведённого!- говоря это, муж почти совсем отвернулся от своей жены. Взгляд его был устремлён куда-то в пространство.
- Может быть…- задумчиво согласилась она и, будто опомнившись, вскрикнула,- Что ж мне теперь делать?!
- Готовься! – откуда-то из далека ответил его голос и видение исчезло.
Старушка баба Паша долго не могла опомниться от разговора с мужем, залегла в постель и, не шевелясь пролежала до сумерек.
И многие воспоминания, сильно истрепанные и затёртые до дыр, давно упрятанные в кованый сундук под замок, вновь всплыли в ослабевшей памяти и больно кольнули душу.
 Вспомнились ей и раннее замужество, и раннее вдовство, и трое её детишек-сиротинушек, опухших от голода, и красный командир Павел, спасший их от смерти, и её грех прелюбодеяния, и тяжкий труд в колхозе, наравне с тягловой лошадью, и страшный голодный мор тридцатых годов.
А потом уж вспомнилась ей Отечественная война со всеми её ужасами, гибель старшего сына, изматывающий страх потерять второго, вражеская оккупация, изнасилованная немецкими солдатами дочь, оставшаяся калекой, так и не простившая свою мать до конца жизни, что та не уберегла её. Вспомнились огромные, железные сани, на которых она целый месяц из последних сил везла свою умирающую девочку по лесам и болотам прочь от немцев во Владикавказ.
И вспомнился молоденький офицер с обгоревшим лицом, целовавший ей руки за то, что она вынесла его с поля боя, и ночные дежурства в госпитале, отрезанные человеческие конечности, которые она таскала в тутовый сад и с молитвой хоронила под деревьями.
Вспомнились военные награды – признание её заслуг перед Родиной, и пять долгих лет отсидки в лагерях за украденный не ею в магазине хлеб. Вспомнились её приёмные дети: горячо любимые подкидыши-близнецы, выращенные с великими трудами до тринадцати лет и отобранные у неё через суд родной их матерью, и много всякого ещё, страшного и неприятного вспомнилось ей, так что рада бы забыть, да не тут-то было…
И посмотрела баба Паша на свою жизнь со стороны, и несказанно удивилась, как же могла она всё это пережить и не тронуться умом!? Вопрос же, для чего даны ей были страдания, она давно не задавала, ибо точно знала на него ответ: смирение, только смирение вырабатывала в ней Высшая воля, ведь Параскева была крепка в вере, но духом несмиренна: всё воевала и с людьми и с Господом за справедливость.
 Вновь повторив утешительную формулу, что всё по воле Божьей, старушка наконец вспомнила о своей пастве, подняла себя с постели усилием воли и отправилась утешать страждущих, и лечить болящих.
 -4-
 Нэллочка же к этому времени успела переделать все свои дела: и дочь в церкви окрестить, и борщ сварить, и статью о передовиках-кукурузоводах написать. Она с нетерпением ждала бабу Пашу в предвкушении обряда экзорцизма. Старушка явилась с большим булыжником в руке.
- Это ещё зачем!?- засмеялась Нэллочка,- нечистого камнем убить хотите?
Шутка не имела успеха,- баба Паша даже бровью не повела и, приказав не болтать лишнего, аккуратно разложила на столе Библию, камень, бутыль со святой водой, старинный медный пятак, восковые свечи и церковную ленту, полученную при крещении ребёнка. Затем она велела Нэллочки принести дочку. Малышка, едва взглянув на старушку, сразу ткнула в неё пальцем и закричала: « Баба Ёба, уходи!».
- Это значит – баба Ега!- пояснила опозоренная мать, покраснев до корней волос.
- Нет! Это ты уходи! Вот я тебе покажу бабу Егу! – пригрозила старушка злобному духу.
-Умой-ка её святой водой, да дай попить!- шепнула она Нэллочки. Потом зажгла три свечи, усадила мать на стул, а дочку ей на колени, и принялась читать молитвы: сначала «Отче наш», потом Деве Марии, потом Иисусу Христу об отпущении грехов, потом покаянную предкам, потом какие-то неизвестные Нэллочки молитвы, - да каждую трижды по три раза, и довела малышку до белого каления. Сначала та извивалась, сползала с рук и пыталась удрать, затем стала ругать старушку нехорошими словами, а потом зарыдала и завопила во всё горло.
Нэллочка прикладывала неимоверные усилия, чтобы удержать дочь, вся вспотела, чуть не плакала и уже хотела прекратить обряд, но безграничное доверие к старушке останавливало её.
 Когда тельце девочки скрутили судороги, головка запрокинулась, глаза закатились и она начала быстро и сильно дышать, баба Паша поднесла камень ко рту малышки и угрозами заставила нечистого выйти на него. Булыжник неожиданно поменял свой серый цвет на чёрный, и тогда старушка выбросила его в окно, в палисадник, буйно заросший кустами дикой сирени.
- Вот и всё, успокойся! – сказала баба Паша плачущей матери,- Клади её на спину!
Нэллочка положила квёлую, сонную дочку на кровать. Старушка беззвучно пошептала что-то, поводила своей старческой лапкой над её животом, залепила пупок тёплым воском свечи, прикрыла его медным, позеленевшим пятаком и туго перевязала несколько раз церковной лентой.
Девочка крепко спала, а Нэллочка чувствовала себя совершенно разбитой. Зато баба Паша не проявила никакой усталости.
- Пойду-ка я к себе! Там уж, поди, очередь болящих собралась. Надо бы полечить…- сказала она и заковыляла к выходу.- А ты завтра дела брось и на природу, на природу - к Богу поближе!
 Нэллочка, не в силах подняться, сидела и молча смотрела на старушку удивлёнными глазами.
- Откуда у неё силы, ведь уже почти полночь?!- только и подумала она.

 -5-
Проспав всю ночь мертвецким сном, Нэллочка проснулась на рассвете и, увидев за окном чудное росистое утро, отправилась с дочкой прочь из квартиры на свежий воздух. Пройдя вдоль соседских финских домиков, они свернули к железной дороге, перешли канаву по старенькому мостку без перил, миновали заросли цветущей амброзии и дикой конопли, перебрались через железные рельсы и медленно побрели дальше, в поля, разлившиеся пёстрым колыханием разнотравья.
Город, с его грохотом дорог, пылью и суетой, остался позади, и звенящая стрекотом кузнечиков тишина опьяняла и кружила Нэллочки голову. Прохладный ветерок, налетая с разных сторон, заигрывая и дразня, смывал с их лиц золотистый солнечный жар. Потом они лежали на шелковистой цветочной подстилке и, глядя в бездонное, бледно-голубое небо, считали редкие, прозрачные облака, сонно плывущие куда-то в неведомые дали.
И это умиротворённое небо, и дочь, уснувшая под огромным лопухом, и всё другое, куда ни кинь глаз, было несказанно прекрасно!
- Вот оно, счастье! И больше ничего не надо!- подумала Нэллочка и раскинула в стороны руки.
В этот момент толстенькая зелёная лягушка неожиданно выпрыгнула из травы ей прямо на грудь. Нэллочка затаила дыхание, боясь спугнуть глупую квакушку, а та слизнула длинным, липким языком какую-то мошку с Нэллочкиной щеки, заглянула выпуклым глазом ей в ноздрю, громко квакнула и, оттолкнувшись пружинистыми лапками, сиганула в цветочные заросли.
 Ощутив всем телом прикосновение этих крошечных, живых лапок, Нэллочка вдруг почувствовала себя такой же маленькой частичкой окружающего мира, как эта лягушка, с теми же правами, что у неё, и с той же единственной общей обязанностью – жить!
- Что я, что лягушка – одно и то же! – восторженно подумала она, и ощущение полного слияния с мирозданием горячей волной захлестнуло её душу.
- Вот Он – Бог! А я сомневалась! Правду говорила баба Паша: познать его можно только сердцем!- и Нэллочка затихла и закрыла глаза в попытке удержать это чудесное состояние.
 -6-
Вернувшуюся домой к обеду Нэллочка собрала для бабы Паши небольшой подарок – белый платок, вязаный из козьего пуха, и ночную рубашку, а потом отправилась к ней поделиться новыми духовными переживаниями. На удивление, она застала старушку совершенно одну и тут же завела разговор о своём.
Баба Паша, радостно улыбаясь, слушала свою крестницу и сожалела в душе, что слишком стара.
- Ох, и трудно тебе, Елена, будет без меня! Нету настоящих наставников! Батюшки только на то и годятся, чтоб грехи отпускать. Ну, ничего, жить ты будешь долго,- успеешь просветлиться!
- Баба Паша!- в каком-то озарении спросила крестница,- А у Вас был духовный учитель?
- А как же! Муж мой покойный. Кабы не он, до сих пор была бы в невежестве: в отцовском доме, кроме «Отче наш», ни одной молитвы не знали, да и о Боге представления не имели. Муж меня и читать научил, правда, по старославянски. До сих пор по его Молитвеннику читаю. Он-то меня на двадцать три года старше был!
- Вы его, наверное, сильно любили…- грустно сказала Елена, вспоминая своего мужа и свою любовь.
- Нет, я его ненавидела! Ох, люто ненавидела!- со стыдом изрекла баба Паша,- Он очень богатый был, вот отец и выдал меня за него насильно; взял за меня две лошади и маленькую мельницу. Я-то очень красивая была: высокая, статная, глаза синие-синие, коса белая ниже пояса! Да и лет мне всего пятнадцать было.- старушка задумалась и приумолкла.
- А что потом?- Елена затаила дыхание.
- А потом я всё его хозяйство спалила, в аккурат в день свадьбы: и дом, и скотный двор, и конюшни,- он-то разведением лошадей занимался,- всё сгорело до тла! Одна саманная конюшенка уцелела чудом, так мы там и жили. И дети наши там родились. – смиренно говорила баба Паша.
- Как же он после этого к Вам относился?!- воскликнула её крестница.
- Хорошо относился, не бил. Простил он меня. Совсем простил. Даже отцу моему не сказал, что это я поджог совершила! Уж отец меня точно убил бы. – Старушка помолчала, вспоминая былое, потом продолжила: - О Боге он много знал, когда-то бывал в монастырях, с отшельниками общался. Всему меня учил, только всегда повторял: «Ты у меня смотри!» и пальцем грозил.- старушка запнулась и неожиданно покаялась,- Несмиренная очень я была.
- И сколько же вы с ним прожили?- спросила пораженная до глубины души этой историей Елена.
- Да всего-ничего: четыре года. А потом, как пришли большевики, вывели его и расстреляли. Даже до отдела, где проверка шла, не довели.- обыденным тоном сказала баба Паша.
- НКВД…- тихо прошептала Елена.

 -7-

Жизнь шла своим чередом, и Нэллочка успешно совмещала свои мирские дела с трудами духовными. Целыми днями она моталась по командировкам, писала в газету или на радио, вечером занималась домом и детьми, а уж ночью читала для души, размышляла о мироздании и молилась. И всё было хорошо и спокойно, пока баба Паша ни поломала тазобедренный сустав.
 Сильно огорчившись этим известием, Нэллочка сразу же рванула проведать старушку.
 Баба Паша, в белоснежной рубашке и такой же косыночке возлежала в кровати на высоких подушках. Увидев, что нога её, в свежем гипсовом корсете подвешена на веревках за крючок к потолку, Нэллочка всплеснула руками и расплакалась. Но старушка вся сияла от радости. Лучезарно улыбаясь, она сказала своей духовной ученице:
- Видишь, вспомнил обо мне Господь! Даёт мне пострадать перед смертью! Так что ты плакать не смей! Порадуйся за меня!
Но Нэллочка, услышав такое, заревела ещё сильнее.
С этого дня баба Паша перестала есть даже просвирку, а воду пила в два раза реже, ибо не желала утруждать близких уходом за собой. Её крёстная дочь Елена просиживала с ней всё свободное время, пытаясь услужить старушке и получить от неё побольше знаний.
-Вот все сейчас говорят о духовности,- модно стало. А что имеют в виду? Кто такой – духовный человек?- спрашивала баба Паша.
- Как, кто? Тот, кто не грешит, творит добро, сострадает, кто жертвует собой ради истины. Словом: тот, кто обладает высокими душевными качествами.- отвечала Елена.
- Не то!- ласково улыбалась баба Паша.- Раньше и я так думала. Но всё это лишь следствие. А где корень? Вот из чего состоит духовность: первое – неколебимая вера в Творца, второе – беззаветное ему служение. И всё!
- А как надо служить?- спрашивала Елена,- В церкви? В монастыре?
- Не обязательно, можно и в миру. – Отвечала старушка. - Представь себе, что ты не одна, что каждую минуту твоей жизни рядом с тобой Господь. Но не умозрительно, а во плоти! Всё видит, что ты делаешь, всё знает, о чём ты думаешь. А ты при нём вроде служанки, можно, вроде матери или сестры, можно вроде лучшей подруги или любящей супруги – кому что ближе… И вот твоя задача заботиться о Нём, ухаживать, предугадывать Его желания, выполнять волю Его! - учила старушка.- Но только служение должно быть добровольным, с великой любовью к Нему! Поняла?!
- Нет!- пугалась Елена,- Как я узнаю волю Его и желания?
- А ты веди с Ним задушевные беседы, как с любимым человеком, спрашивай совета, а Он будет отвечать.- разъясняла баба Паша.
- Как же добиться, чтобы Господь отвечал?!- допытывалась ученица.- Со мною Он не говорит!
- Он – то говорит, да ты глуха: не слышишь! Да… услышать Его голос непросто… - Баба Паша замолкала в раздумье и долго смотрела Елене в глаза, как бы оценивая её возможности постижения истины.
- Мало времени у меня, потому скажу сразу, но не знаю, поймёшь ли… В христианстве к этому путь таков: ПОСТ, МОЛИТВА, НОЧНЫЕ БДЕНИЯ. Всю жизнь иди этой дорогой и однажды услышишь Бога!- и добавляла печально, - Не хочу, чтоб ты до этого через страдания дошла.
Придя домой, Нэллочка долго обдумывала слова бабы Паши, не могла до конца понять всего этого и вопрошала Создателя. Наконец, засыпая и находясь в пограничном состоянии, Нэллочка получила ответ из своего подсознания:
- Технология! Она учила меня технологии снисхождения Святого Духа!- и счастливая, уснула.
В субботу рано утром молодая женщина, выглянув в окно, увидела бабу Пашу на двух костылях, с трудом идущую к куда-то по своим делам. Нэллочка перегнулась через подоконник и возмущенно закричала:
- Да что же это такое! Вы зачем встали!? Господи, Боже мой!
- Время собирать камни!- ответила тихо старушка и заковыляла дальше.
 -8-
Баба Паша откуда-то знала, что её уход близок, но всё равно особо не суетилась, понимая, что всех дел не переделаешь, да и дело-то у неё, по сути, только одно - заронить искру веры в человеческие души. А кому успеет помочь, кому не успеет- не от неё зависит. И хотя её очень занимали мысли о собственной будущей судьбе, она гнала их прочь и изо всех сил старалась сосредоточиться на служении.
Молиться, стоя на коленях, баба Паша уже не могла, и это очень её смущало. Ни сидя, ни лёжа молитва почему-то не шла, а получался просто разговор с Богом, и разговор как бы на равных. На всю жизнь она добровольно выбрала себе роль покорной, любящей рабыни Господа, а сейчас, в самом конце, её амплуа менялось. Поначалу она стеснялась, переживала и не могла смириться.
- Елену поучала, а сама не могу!- корила себя баба Паша, а потом решила, что нужно освободиться от последней догмы, и успокоилась.
Когда в очередной раз к ней явился её красавиц - муж Тимофей Иванович, она и ему не смогла отвесить земной поклон, но не желая выказывать своей немощи, с трудом поклонилась в пояс. Едва сдерживая радостное ожидание, старушка с надеждой спросила:
- Неужто, теперь за мной пришли?!- и не дождавшись то мужа ответа, смущенно добавила: - Когда ж заберёте?
- Что ты, Параскева, заладила: заберёте, заберёте?..- он с любовью взглянул на неё, и её сердце сладко загорелось,- Ты сама, возьми да уйди!
- Как это, сама?! - поразилась баба Паша,- я не могу…, не знаю…
- Можешь, можешь, Параскевушка! Только сильно пожелай! – он повернулся к ней спиной,- Мне пора, а ты, как надумаешь – приходи, я ждать буду!
И исчез. Всю ночь, отжившая своё, древняя старушка баба Паша не спала, а маялась, неожиданно посетившей её в конце жизни, любовью к покойному мужу, обдумывала его слова и обижалась, что ей в обязанность вменили даже собственную смерть. Наконец, под утро, придя к мнению, что это, скорее всего, большая честь, она решила не откладывать дело в долгий ящик и занялась приготовлениями.
Застелив кровать чистым бельём, она с трудом обмылась в легендарном тазу холодной водой, достала из чемодана своё подвенечное платье, хранимое всю жизнь для этого момента, надела его поверх новенькой сорочки и стала писать завещание. В нём старушка изъявила только два простых желания: чтобы после смерти её не обмывали, так как она уже сделала это сама, и чтобы её старинную Библию и Молитвенник отдали крестнице Елене.
Закончив последние в своей долгой жизни хлопоты, баба Паша помолилась, улеглась поудобнее на кровать, накрылась до пояса простынкой, сложила руки на животе, крепко сцепив пальцы, прикрыла веки и затихла.
Внутренний голос сказал ей, что настал решающий момент, что всё кончено и ничто не имеет значения, кроме умиротворения. Выслушав своего Ангела хранителя, она успокоила мысли, долго со стороны наблюдая за их появлением извне и за их исчезновением в никуда, потом отпустила от себя всё мирское, что ещё связывало её с жизнью, всем существом сосредоточилась на Создателе и устремилась сердцем в высшие сферы.
Одно мгновение – и она вдруг увидела себя со стороны и удивилась, как быстро всё произошло. Но тут же почувствовала, что это, лежащее на кровати тело тянет её к себе. Она не смогла воспрепятствовать этому притяжению, и с лёгкостью слилась со своей старой плотью. Мыслительный процесс в её голове отсутствовал, но она поняла ощущением, что вышла из тела через голову - потому и не освободилась, а надо бы через грудь. Когда возникло это понимание, баба Паша со всею своей душевной силой обратилась к Богу, выкрикнув: «Господи! Ну, Господи же!», и произошло желаемое: на этот раз старушка покинула свою земную оболочку навсегда.

 -9-
В ночь ухода бабы Паши из жизни Нэллочка спала очень плохо, крутилась в постели, как волчок, видела страшные сны, стонала, просыпалась в ознобе, молилась и снова засыпала. Наконец, на рассвете она ясно услышала бабы Пашин голос, взывающий громко и страстно: «Господи! Ну, Господи же!», и окончательно проснулась.
Утром она, как варёная поплелась на работу, впервые в жизни, с немытой головой и без макияжа. А следующим днём, вернувшись из районной командировки, она увидела бабу Пашу, лежащую в гробу. Невыразимая тоска и страх за свою судьбу, ещё больший, чем от смерти мужа, тисками сжали сердце молодой женщины.
И хотя Нэллочка интуитивно опасалась покойников и никогда раньше близко к ним не подходила, бабой Пашей она не побрезговала и поцеловала её в лоб, а поцеловав, ощутила лёгкий цветочный запах. Стояла страшная жара, и Нэллочка подумала - умершую надушили, чтоб отбить запах тления. Ей стало обидно за бабу Пашу, хотелось плакать, но она не смела, зная пожелания покойной, и спросила шёпотом:
- Когда же похороны?
- А как внук из Новосибирска прилетит, так и похороны.- Ответили ей старушки – божьи одуванчики, бабы Пашины сёстры во Христе.
- Так это же дня три-четыре, не меньше!- воскликнула Нэллочка в полный голос.
- Бери больше, дней семь! Пока-а-а билет достанет! – спокойно отвечали они, не поднимая глаз от Библии,- Единственный внук! Ждать будем!
- Но это невозможно, сорок градусов на улице! Тело испортится!- завыла Нэллочка,- Думаете, раз вы её духами надушили – это спасёт?
Тут старушки как по команде закрыли свои Святые Писания, переглянулись и многозначительно стали спрашивать друг дружку:
- Ты её душила?
- А ты её душила?
- Нет, мы её не душили!- был их дружный ответ.
Тогда самая старая из них поднялась, склонилась над гробом, тщательно принюхалась и со счастливой улыбкой сказала:
- Это она сама себя надушила… жизнью праведной. Так что ты, милая, за неё не волнуйся, ничего с ней не станется, хоть сто лет пролежит!
 А в это время Параскева Васильевна, прогуливалась среди них, улыбалась и чувствовала себя превосходно. Она любовалась своим молодым, красивым и лёгким телом, она была полностью свободна и вольна лететь куда угодно, но не знала – куда. Она была счастлива, она испытывала восторг от случившегося с ней. Любовь и благодарность к Создателю захлёстывали её существо, и вся гамма возвышенных и прекрасных чувств, более тонких и сильных, чем на земле, не имеющих названий в человеческом языке, вскипали в её теле. Она ждала своего Тимошеньку, и он пришёл, и позвал за собой, и протянул ей руку. И она, слилась с ним душой в одно и пошла, не спрашивая куда, даже не оглянувшись на то, что оставляла позади.
 И никто ничего не заметил, и никто ничего не увидел, только Елена ощутила прохладное, цветочное дуновение в раскалённом воздухе и невольно вздрогнула от мимолётного, ласкающего прикосновения чей-то ладони к своей щеке.
 
 27 августа 2006 года. Елена Брянцева.