Какие наши годы...

КАКИЕ НАШИ ГОДЫ...

Черти меня понесли…

Через железнодорожный переезд, какую-то кучу песка, сваленные ржавые трубы. Потом были заросли бурьяна. Потом снова песок. Наконец, вынесло на ровную площадку… На площадке здание многоэтажное и вполне современное. На фасаде здания – буквы стильные: ХИМВОЛОКНО. И эмблема какая-то - не то паук, не то клубок ниток путаных. Здесь я ещё не был. А занесло меня сюда неуёмное желание найти работу. Такую, на которой не оскорбляют. И за которую деньги платят.

Вообще-то работа у меня есть. Но очень она мне не по нутру. Во-первых, записным дураком хожу. Во-вторых, платят мне меньше всех в группе (ах, какой я амбициозный!) и совсем немного. На биологическое выживание не хватает. А в-третьих – пожалуй, даже, во-первых, если не в первейших – не могу я выносить даже вида своего начальника, точней начальницы. При её приближении накатывается на меня волна дурнины, и мне блевать хочется. Тонкая натура? Она презирает работу и считает ее уделом вьючных животных. Я обожаю работу и считаю, что на том стоит человечество. Такой вот конфликт мировоззрений.

…Приходит к нам заказчик, бумажку в руках теребит, жмётся как бедный родственник.
- Мне бы вот это перевести.
Строгим взглядом окинет его начальница.
- Мои люди заняты. (От словосочетания «мои люди» у меня кишки переворачиваются).
Заказчик непонятливый оказывается. Хочет он всё-таки со своей бумажкой разобраться.
Робко поглядывая на начальницу он наивно вопрошает:
- А, может, ВЫ сделаете?
Сверкнёт на него очками начальница. Ничего не скажет. Но когда дверь за посетителем захлопнется воскликнет с возмущением:
- Чтобы Я работала?! Х... ему! (Ах, какая женщина! Вам - такую?)

А я люблю работать. Жизни своей без работы не представляю. По утру поднимаюсь с проклятьями. Чёрным словом покрыв всё и вся, тороплюсь к автобусу. Постыло мне то место, куда я за жалким пропитанием езжу. Но я уверен, что это не работа, а временное недоразумение. Длится оно, правда, уже четвертый год. Но дай мне миллион долларов – я все равно на диване лежать не буду. Я хочу работать. И кое-что умею.

Но не нравится это начальнице. В порыве душевного откровения заявляет она мне:
- Ты - дурак. Ты кроме работы ничего не знаешь. Тебе полста скоро, а ты ничего не нажил. Жить не умеешь.

Терпеть не могу когда меня жить учат… Однако, хватит об этом. Палитра моих отношений с этой тётенькой достойна отдельного рассказа.

Без особых хлопот прохожу в здание. На вахте - вместо хмурой тетки в мундире и с пистолетом, которая встречает меня по утрам - девушка симпатичная в белой блузочке. Поднимаюсь на какой-то этаж. Вхожу в какую-то комнату. Телефоны, компьютеры, копировальные аппараты, застеклённые шкафчики с толстыми папками. Девицы длинноногие о чём-то щебечут. Молодые люди при галстуках деловито щёлкают по клавиатуре. Европейского вида офис. Не подумаешь, что в пяти минутах отсюда – бурьян непролазный.
- Добрый день! (Несколько голов приподнимаются над мониторами. Несколько пар глаз рассматривают меня). Могу я видеть Ерухома Ароновича?

Один молодой человек подходит ко мне.
- Вы NN?
- Да.
- Пойдёмте. Начальник Вас ждет.

Идем. Начальник меня не ждет. Но будет на месте минут через десять. Я жду. Какая нелёгкая занесла меня сюда, к чёрту на куличках, в поселок Временный, вряд ли на картах обозначенный?! Работать здесь я не хочу. Я вообще не могу и не хочу работать «в коллективе». Как было записано в одной характеристике, выданной мне для выезда в Великобританию, «выполняет работу по первому разряду, но с коллективом не общителен». Почему-то не могут понять люди, что я прихожу на работу, чтобы работать, а не общаться. В Великобританию я тогда не выехал. Правда, не по причине угрюмого характера. Были другие резоны… Об этом, Бог даст, как-нибудь в другой раз и в другом месте.

А ещё мне очень на начальников не везет. Не складываются с ними нормальные отношения. Один обвинил меня в шпионаже в пользу Японии (зачем, сука, японский язык учишь? Умней других быть хочешь?!) Второго посадили за воровство в особо крупных размерах. От него у меня остались самые приятные воспоминания. Он принял меня на работу, хоть мог вполне обойтись без меня. («Хороший малый. Зачем такому на улице без работы шататься?») Работой не донимал. Что и как я делал – не вникал никогда. Сам на работе появлялся редко, как в ноябре красно солнышко. А однажды вместо него прибыл «товарищ из органов» и объявил, что теперь мы нашего начальника увидим не скоро. Лет через восемь-десять.

Потом был суд. Начальника направили на север. Его зам Мишка получил от органов благодарность за бдительность и уехал в загранкомандировку на юг…

А с предпоследним моим начальником, молодым человеком приятной наружности и с обходительными манерами, отношения у меня просто сложиться не успели. Выйдя в один прекрасный день на работу, я обнаружил на двери офиса большой амбарный замок. Начальник исчез вместе с моими деньгами в неизвестном направлении. Судя по тем документам, которые я для него готовил, его теперь следовало искать где-то на берегах Онтарио…

Всякие другие были у меня начальники. Один интереснее другого. Все очень разные, но в одном удивительно похожие – ни с кем не захочешь пойти в разведку.

…Наконец, появляется начальник.
- Проходите, пожалуйста, - говорит он мне, входя в кабинет. Я следую за ним. Начальник садится за стол напротив меня. Это мужчина лет пятидесяти. Тёмные седеющие волосы. Веселый уверенный взгляд. Явно восточный покрой лица.
- Итак, Вы хотели бы у нас работать.
- В общем-то да. Иначе я бы не пришёл.
- Вы переводчик?
- Так точно.
- Какого языка?
- Разных. Сейчас работаю исключительно с английским. На других нет спроса.
- Как английский знаете?

Тут я поскромничал. Не стал говорить, как принято в таких случаях, что владею «свободно», хоть знаю, что если посетит меня муза, то смогу отстучать на клавиатуре нечто аксиомно невозможное для русского человека. А после пятой-шестой стопки я начинаю путать русский с английским. Но муза посещает меня всё реже и реже. А стопки я пропускаю всё чаще…

- Нормально владею. Но немного разговорной практики мне бы не помешало. Последний раз говорил по-английски 17 лет назад.
- Извините за такой вопрос, но что привело вас к нам?

Я знал, что этот вопрос мне обязательно зададут. И всё равно я оказался к нему не готов. Как отвечать? Самый удобный и убедительный способ – сказать, что мало платят. Это сработает. Но опять меня черти понесли…

- Я работаю в цирке.
- ???
- Девять часов в сутки, без перерыва я слушаю сплетни. Этот – козёл, эта – овца. Арабы – ленивы. Негры – глупы. Русские – алкоголики. Возражения не принимаются. Выражения не выбираются. Работа никого не интересует, в первую очередь – начальника. У меня – начальница. Женщина уникальная. Ей кажется, что она не стала госсекретарем США лишь по нечаянному стечению обстоятельств. Весь день талдычит как хорошо ей было бы в Америке. Я несколько иначе думаю, но не имею право с ней не согласиться. Я должен всегда и во всем безропотно соглашаться с начальницей. Сделаю я перевод. Не перевод – конфетка! Смотрит начальница, как баран на новые ворота. И кричать начинает: «Что за чушь? Изменить!» А я сделал так, как делает Ли Якокка. И дабы это только работы касалось! Я должен согласиться, что наш губернатор – дурак, что чтение книг – занятие для идиотов, а женщины любят мужчин только денежных. Люди деморализованы. Коллектива нет. Каждый боится потерять своё место и не смеет возразить начальнику. Ни в чём! А начальница, закатив глазки, ежедневно рассказывает, как спит и милуется со своим котом в постели. Я вместе со всеми должен слушать ЧТО котик скушал и где покакал. Человек, который не умеет и не любит работать, получает в 10 раз больше, чем тот, кто действительно работает. Несколько человек, расположенные возле финансовой кормушки, открыто и нагло забирают себе львиную долю того, что отпущено на весь отдел.

Ерухом Ароныч посмотрел на меня пристально.
- Вы не довольны оплатой?
- Не доволен. Мне зарплату начисляет начальник моей начальницы. А он не имеет ни малейшего представления о том, что и как я делаю. Я встречаю его только в туалете раз или два в неделю. И тем не менее, именно он определяет чем я буду питаться и на какие средства растить детей.
Ерухом Аронович потёр лоб.
- Сколько вы хотите у нас получать?
- Некорректный вопрос. Я не знаю сколько вы можете позволить. Кроме того, я считаю, что деньги надо не просить, а зарабатывать. ПосмОтрите меня в работе, тогда и оцените.
- Хорошо… - согласился Ароныч. – Только должен вас сразу предупредить, что наша фирма – частная. Стиль управления – авторитарный. Команды, спущенные сверху, выполняются без обсуждений. В демократию мы здесь не играем. Относительно оплаты скажу, что у нас она очень дифференцированная.
- Естественно. Я тоже не люблю уравниловки.
- У нас можно много зарабатывать, - говорит Ерухом и делает многозначительную паузу. - Некоторые наши сотрудники очень много зарабатывают.
Я смотрю на него и думаю, что к числу «некоторых» он, конечно, принадлежит.
- Скажите, а чем занимается ваше предприятие?
- Продаем синтетические материалы. У нас их много. Склады ломятся. Нам нужны покупатели.

Так… Значит, здесь тоже торгуют. Что за наваждение! Куда ни сунься везде торговля. Хоть чем-нибудь еще занимается пост-перестроечная Россия? Пошёл на металлургический завод – там торгуют чугуном. А печи – на ладан дышат. Попал в частную лавочку – там духами торгуют, которые мешками по дешёвке из Арабских Эмиратов везут. Ушёл на оборонное предприятие – здесь оружие продают. Когда-то насмерть секретные ракеты предлагают оптом и в розницу. И везде суета, крик, нервотрепка. Базар…

Мне ещё меньше захотелось связывать свою судьбу, даже временно, с Химволокном в поселке Временный.
- Скажите, а кем бы я мог у вас работать?
- Переводчики как таковые нам не нужны. Нам нужны специалисты, способные находить для нас покупателей на внешнем рынке. Разумеется, для этого требуется знание английского.
- Боюсь, у меня не получится. Нет во мне коммерческой жилки. Я всю жизнь языками занимался. Более всего – английским.
- Можно переквалифицироваться.
- Мне бы не хотелось.
- Почему?
- Не хочу из перворазрядного переводчика превращаться в третьеразрядного коммерсанта.
- Сколько вам лет?
- Сорок девять. Старый?
- Не очень. У нас тут молодежь в основном. Лет по тридцать.
- Извините, а вам сколько?
- Тридцать три.

«О-го-го!» – подумал я про себя. «Я бы вам все пятьдесят дал. Как, однако, вас жизнь потрепала. А кем я в тридцать три года был? Скромный переводчик в скромном пиджачке в НИИ полимеров. Сколько лет прошло, а я в сущности тем и остался. Только контору сменил. Может, права начальница, утверждающая, что не умею я жить?».

- Вы не подумайте что мы предвзято отнесёмся к вашему возрасту – говорит Ерухом. – Для нас самое главное – деловые качества человека.
- Да-да, конечно.
- Мы рассмотрим вашу кандидатуру и сразу же уведомим вас о решении. Я позвоню вам через неделю.

Начальник протягивает мне руку. Весёлый уверенный взгляд. Ладонь узкая, неспортивная. Я жму ее и покидаю кабинет.

Выхожу из здания. Недалеко от проходной - линия железной дороги. Остановившийся поезд преграждает пешеходную тропинку. Проходящий мимо мужик кричит куда-то вдаль: «Эй, мудак! Ты где поезд поставил? Или облетать тебя?»

Через бурьян, песок, трубы выхожу на шоссе. Итак, можно поставить галочку. Перед самим собой совесть очищена. Да, я пытаюсь что-то делать, я борюсь… Борюсь ли? Зачем себя обманывать. Я не хотел туда. И нам обоим было это ясно. Иначе я бы по-другому говорил и действовал. Я бы вспомнил, что не зря когда-то выступал на сцене. Некоторое усилие над собой. Нужная мимика, нужные жесты. Всё по Карнеги. Возьмите меня, Ерухом! Всё буду делать! Не пожалеете! Но я на это не пошел. Не хочу.

Шоссе. Сажусь в автобус. Еду домой.

Чего же я хочу на пороге своего полстолетия? Отчего трясусь неприкаянный в междугородном автобусе?

Более всего я хочу, чтобы меня оставили в покое. Чтобы никто не смел мной понукать. Чтобы никто мне не указывал как жить и как думать. И чтобы я не испытывал мук от невозможности сказать то ЧТО я думаю. У меня скверный характер. Я с детства не выношу непочтительного отношения к себе и людям. Ещё я хочу САМ себе зарабатывать и не кормить своим телом паразитов. От отца я унаследовал привычку яростной самоотверженной работы и болезненное неприятие бездельников. Отец - слесарь сантехник, золотые руки, кавалер правительственных наград. Его непрестанно уговаривают вернуться на завод, хоть он уже давно на пенсии и перенес две операции. При этом не вспоминают, что у него тяжёлый характер и крайне неуживчивая натура. Меня никто не позовет ни в одну из контор, в которых я работал.

В прошлом году мне предложил временное и внештатное сотрудничество крупный деятель из мира информационного бизнеса. Но нужно что-то постоянное.

Пребывать же в цирке дальше невыносимо. Желание дать хорошего пинка несостоявшемуся госсекретарю США при его очередном заявлении, что Россия – помойка, становится всё сильней и сильней… Я могу сорваться. И тогда окружающие заговорят: «Кто бы мог подумать! А с виду вроде интеллигентный человек…»

Надо уходить. Но куда? Наталья говорит – бросай эту богадельню, будешь работать у меня. Наталья – президент ассоциации переводчиков. Она специалист знающий. Любимая ученица К., блистательного переводчика русской литературы. Поправит мой перевод – я только руками развожу – как же здОрово зазвучало!

У Натальи горе. Переболев в детстве полиомиелитом, она стала инвалидом. Прикованная к коляске, она нашла в себе силы подняться и пойти. Стала автогонщиком и победителем международных ралли. Маленькая неприметная женщина. Но свою семью кормит и меня, здорового мужика, подкармливает. Браво, Наташка!

С ней можно работать. Но риск огромный. Сегодня есть работа, а завтра и послезавтра – нету. Кроме того, нельзя болеть, чихать и кашлять. Никаких больничных листов и социальных пособий. Надейся только на себя. На себя я надеюсь. Болят только зубы. Да голова с перепою. Если надо, вагон разгружу и пробегу десяток километров, хоть и курю по пачке в день. Не помню уж когда в последний раз бюллетенил. Кажется, девятнадцать лет назад я не смог выйти на работу. По голове словно танк проехал после гулкого банкета с англичанами по случаю дня рождения директора завода. Предстал я тогда перед заводским особистом припухший и очень не в форме. «Делайте со мной что хотите. Виноват. Не рассчитал силы.» Ничего со мной не сделали. Пожурили только. «Иди и работай. Только в следующий раз будь поаккуратнее. Да гляди в оба за этими господами с туманного острова».

С тех пор я очень осторожен с русским национальным напитком на работе. А он – непременный атрибут моей профессии. Встречи, проводы, удачные (и не очень) пуски конвейеров, трубопроводов, ракет. Разносил и развозил многих, оставаясь сам всегда на ногах и в трезвой памяти.

Приезжаю домой. Время есть, я же в отгуле. Надо зайти к Петьке. Пётр – бывший одноклассник, а теперь - большой начальник на маленькой мебельной фабрике, что недалеко от моего дома на окраине города. В связи с охватившим страну очередным валютным кризисом, дела на Петькиной фабрике пошли особенно хорошо. Заграничная мебель стала неподъемно дорогой. И Петькина продукция стала желанна как горячие пирожки в мороз.

Выхожу из дома. По пути покупаю газету «Моя реклама». Посмотрю на досуге объявления о работе.

Пётр встречает меня радостно. Тридцать лет назад мы расстались, а до сих пор приятели.
- Ба! Сколько лет, сколько зим! – Он встает с кресла и, упираясь уже изрядным брюшком в стол, протягивает мне руку.
- Хочешь похвастаюсь?
- Валяй!
Маленький толстенький Петька вылезает из-за стола, проходит к окну.
- Гляди, какую я тачку взял.
За окном стоит белоснежный красавец «Крайслер».
- Нравится?
- Хорошая машина. С такой можно в кортеж к президенту России пристраиваться.
- Можно, - соглашается Петька. – Наконец-то взял то, что надо. А все эти русские «девятки», «десятки» – металлолом на колёсах.

Я знаю, что у Петра это пятая машина. Но иномарка первая.
Пётр удовлетворенно гладит себя по круглому выпирающему животу. Кажется, только вчера он сопел у меня под боком – «убери локоть – списать невозможно». В учёбе он не блистал. Зато был акробатом и здорово играл на гитаре. После школы я поступил в институт на ин.яз. А Петька пошёл на стройку.

- Какими судьбами в наш вигвам?
- Слушай, Петро, тебе на фабрику сторожа нужны?
- А в чём дело?
- Работа мне нужна, понимаешь?
- Понимаю. Ты что, опять без работы?
- Я всегда без работы. Но сейчас мне время нужно. Чтоб сутки отработал, а двое-трое дома.
- И где-то зарабатывать по-настоящему?
- А ты догадливый. Есть вакансии?
Петька задумался.
- Сейчас нет. Но могут быть. У нас тут запил один сторож. Выгонять будем. Это же дефицитная должность.
- Я знаю.
- А знаешь кто у меня в сторожах?
- Нет.
- Отставной полковник. И два лётчика-испытателя. Интеллигентные люди.
- К ним ещё переводчик добавится. Компанию не испортит. Не возражаешь?
- Нет, конечно. А ты, я вижу, закис, брат. Может, подбодрить тебя, а? Клубничку хочешь?

Петька подходит сейфу, приоткрывает дверцу. Верхняя полка уставлена кассетами.
- Порнушка - высший класс. Дать чего-нибудь? Для бодрости?
- Не хочу.
- Н-да… У тебя что-то со здоровьем. Жизненный тонус явно пониженный...
- У тебя что ль высокий?
- У меня нормальный.. По пятницам в баньку с мужиками ходим. Тут у нас уже компания сложилась. Возьмём пивка, девочек.
- А девки на что?
- На это самое. Да ты не подумай плохого. У нас всё культурно. Девкам хорошо платим. Все довольны. За неделю на работе так накувыркаешься, что без пятничного оттяга рехнуться можно. Я же ещё и по выходным работаю. Жена с дочерью меня не видят. В отпуске третий год не был.
- Хреновый ты руководитель, Петька.
- Отчего так?
- Якокка говорит, что он не доверил бы организацию производства такому человеку, которой даже самому себе отпуск организовать не может.
- Кто этот Якокка?
- Миллионер американский. Машины делает. Кстати, «Крайслер» – его игрушка.
- Видал я твоего американца в одном месте! – Петька махнул рукой. - На мне – гараж, стройка, охрана. Я и главбух, и бригадир и снабженец. А ревизия приедет и всякая проверяющая братия – так на мне все встречи-проводы. Напои, накорми, в карман сунь. А как уедут – так бабки подбей чтоб комар носу не подточил до следующей ревизии. Твой Якокка давно бы сдох от такой жизни. – Он замолчал. - Ты знаешь о чем я мечтаю?
- О чём?
- Взять отпуск. Хоть неделю. И с женой куда-нибудь в лес уехать. Посидеть вдвоем на речке. На воду поглядеть. Годы летят, жизнь проходит, а мы её не видим.

Дверь кабинета открывается. Появляется человек в строительном шлеме.
- Пётр Василич! Что делать? Кирпич опять не подвезли!
Петька багровеет.
- Как не подвезли? Я же им всё оплатил. Они что, озверели? Я им ****ям хвосты поотрываю. Извини. У меня товарищ.
Дверь закрывается.
- Сейчас цех новый строим, - объясняет Пётр. – У меня стулья будут – сказочные. Натуральная древесина. А что у тех же итальянцев? Опилки прессованные. Шеф говорит – пора выходить на международную арену. Я со своими табуретками золотые медали брать буду. Кстати, может, тогда и переводчик понадобится. Сколько тебе платят?
- У меня оклад 900.
- Так… В баксах это тридцатка получается. Ты с ума сошёл. Как вы живёте на эти деньги?
- Кручусь как могу.
- Погоди.
С нижней полки сейфа Пётр вытягивает картонную папочку.
- Вот тут описание итальянской пилы. Она мне на хрен не нужна. Переведи. Я заплачу потом. Оформлю по статье «Освоение новой техники». Женьку Щеглова помнишь?
- Конечно. Из параллельного класса. Нижним работал. Здоровый был малый. Вас с Сашкой двоих на мосте держал.
- Точно. Помер Женька.
- Что случилось?
- Не знаю. Говорят, лёг спать и умер. А насчёт работы так скажу – гарантию не даю, но как только откроется вакансия – позвоню сразу же. Бывай здоров! Мне тут с кирпичом разбираться надо.

От Петра иду домой. Не доходя до дома, останавливаюсь на школьной спортивной площадке. Сажусь на брусья. Последние погожие деньки осени двухтысячного. Хочется еще хоть немного погреться на солнышке. Разворачиваю газету. Итак, кто же требуется на местном рынке труда? Каменщики, сварщики, токари. Это всё не для меня. Закуриваю. А кто же себя предлагает? Те же каменщики и сварщики. Но есть предложения и поинтереснее. Развиваю злобу у собак. Быстро, эффективно и недорого заморожу трупы. Расценки умеренные. Симпатичная девушка без комплексов примет любое предложение. Крепкий молодой человек за соответствующее вознаграждение выполнит любое задание не задавая лишних вопросов.

Молодые, симпатичные, крепкие ищут работу. Я тоже ищу. Молодость и миловидность предложить не могу, а что касается третьего качества … Чёрт, побери! Рано вы меня списываете! Какой там норматив по подтягиваниям? Десять раз - отлично? Я подхожу к перекладине. Бросаю окурок. Я вам покажу! И вот пальцы сжимают железный гриф. Раз, два…. Одиннадцатый раз идёт тяжело. На четырнадцатом пальцы разжимаются.

Тоже мне…. Старика нашли…

Дома включаю компьютер. От Наташи сообщение.
«Срочно переходи на польский. Заказчик серьёзный. Будет много работы и хорошие деньги. А пока сделай пробник с немецкого на английский. Готовься к бою, старик!»