Невидимая эстетика

Серёжа Шевелёв, четырёх лет от роду, играл в этот день в песочнице, создавая жестяным ведёрком песочные куличики, доставая рукой из влажного тоннеля в свежей куче песка, криво сброшенной вчера дёрнувшим поутру водителем самосвала, так что половина лежала внутри песочницы, а половина снаружи, и очередным копком Серёжа наткнулся на дерево бортика, как натыкался, поедая эскимо, на жёсткую палочку в белом сладком, и всякий раз неожиданностью было доесть до неё, а главное, это означало, что мороженое подходит к концу, что не предвещало решительно ничего хорошего. Разрушать куличики Серёже нравилось даже больше чем строить. Настроив достаточно, он, изображая то бомбардировщик, то артиллерию, атаковал так и эдак построенный им город песочными комочками, слепляемыми на манер снежков, опыт приготовления которых Серёжа почерпнул прошлой зимой. Когда количество разрушений превышало границу, после которой город превращался в руины, Серёжа с присущей лишь детям предельной кропотливостью принимался заново отстраивать свой миномётный полигон.

Бабушка его, Серафима Геннадьевна, отдыхавшая в беседе с соседкой на скамеечке в тени вяза, изредка поглядывала на Серёжу, но обсуждение нравственного облика современной молодёжи увлекало её много больше, чем слежение за внуком, чьё послушание и предсказуемость были предметом её личной гордости. Однако, в очередной раз мазнув взглядом по песочнице, она встревожено вскочила и принялась озираться по сторонам. Серёжи нигде не было видно.

Двумя минутами ранее он подошёл к луже, и поводив по ней ладошками, смыл прилипший песок. Затем он отправился в лес, к которому примыкал двор новостройки, в которой Серёжа жил с бабушкой и родителями. Углубившись в чащу, он стянул шортики, и присев на корточки стал какать. Он любил какать в лесу, потому что его забавляло вытирать попу листьями вместо бумаги. Когда коричневое тельце проскользнуло меж ягодичек, Серёжа, рассматривая получившийся «куличик», услышал бабушкин зов, но решил пока не откликаться, чтобы не выдавать своё логово и не нарушать интимность процесса, а также чтобы потом выскочить и посмеяться над причитающей бабушкой. Эта идея показалось ему столь весёлой, что закончив, и последний раз взглянув на результат, он не побежал, но прячась за деревьями и пригибаясь, чтоб не выдать себя, стал аккуратно приближаться к опушке. Когда дворик с песочницей лежал перед ним, укрывшимся за кустом шиповника, как на ладони, бабушкины крики были столь пронзительны, что Серёжа с трудом подавил позыв тотчас же выскочить и раскрыть себя. Он был шпион, он решил дождаться подходящего момента.

А коричневое тельце, оставшись лежать в траве, лежало так до зимы, скукожившись к концу лета и расползшись под осенними дождями, накормив собою несчётное число поколений бактерий, отдав жизни все свои соки, вдавилось в землю тяжёлыми сугробами, и весной уже было неразличимо в жирной лесной почве.
Весной Серёжа вновь улизнул от бабушки в лес какать, и подснежник найденный им и подаренный маме, содержал в своей плоти ту самую молекулку, которая с фаршем была принесена ею из универсама, с котлетой прошла через Серёжу, и с весенним солнышком ладно встроилась в химический божественный куличик, издревле подкупающий очарованных подступающей весною людей белоснежностью и нежной сладостью аромата.