Телефон

Зазвонил телефон, Артур снял трубку и произнес «Алло». На том конце провода «Алло» не произнесли:
- Артур, это ты?
– Да, а кто...
– Это Алла, которая Аревик. Я почему-то не нахожу номера твоего сотового телефона, не знаю, куда я его дела, а потом позвонила к тебе, но мне дали этот номер. Я к тебе с одной просьбой. Но сначала – извини, ты поменял квартиру?
Артур хотел положить трубку. Пока Алла-Аревик разряжала первую обойму в ухо Артуру, он медленно заряжал свой револьвер и мысленно, расширяя мир в пятом и шестом измерении, произносил классическую фразу на английском языке: «О, че-е-ерт... Только не это, Господи, за что? Только не это, только не этот человек...» Последний патрон был вложен в барабан, пистолет отяжелел и преисполнился молчаливого достоинства, словно наседка на своих яйцах. Теперь наступила очередь действовать Артуру. Но он оттягивал момент.
– Да, – выдержав гигантскую паузу, в которую хотелось и зарезать, и задушить, и утопить в колодце этого двуименного абонента.
– Что ж, поздравляю.
Он успел отметить слово «что ж», в нем было все, что она подумала, но не сказала. Но она теперь навела пулемет и пустила длинную-длинную, бесконечную очередь.
– Я, собственно, к тебе с одной такой странной просьбой. Помнишь, я давала тебе адрес Оли, адрес электронной почты, он у меня тоже есть, но я не могу связаться с ней. Она вышла замуж и, видно, письма мои не доходят, или она сменила адрес. Но ты тогда пересылал ей рефераты, и, не знаю, сохранился ли у тебя ее адрес, адрес домашний, ее квартиры.
– Не думаю, наверное, нет.
– Тогда поищи его и перешли, я тебя очень прошу. Мне нужно срочно, я хочу связаться с ней и поздравить ее с праздниками.
Он, смертельно раненный, нашел в себе силы не бабахнуть в ответ из своего сорок пятого калибра, не выпустил жало, начиненное ядом, после которого мог начаться необратимый процесс разложения тела и распада мира. До праздников еще целый месяц, а она уже торопится – значит, знает, что не скоро достанет искомое. Значит, у нее нет надежды узнать Олин адрес. И таким образом, значит, она знает, что никакого адреса Артур не даст. Но надеется хотя бы на разговор, который мог оказаться целой главой ее сумасбродной жизни.
– Но я говорю, что его у меня нет.
– Но я тебя прошу. Ты знаешь мой электронный адрес? Запиши.
– Я его знаю. – Нет, он не знал его. Но всаженные слова начинали уже действовать паралитически, и иссякали силы проконтролировать ее бесконтрольную речь. Глупо все это.
Она стала диктовать, по буквам.
– Тебе латиницей продиктовать или по-русски?
– Латиницей.
– Тэ-э. Первая Тэ, потом идет английское Аш, потом русское А. Алла. Потом И с точкой. Потом Эс.

И тут он вспомнил этот адрес – Таис. Ее звали Таис. Он вспомнил, как она, то ли Алла, то ли Аревик очень комплексовала по поводу своего имени. И всячески его изменяла, где только можно. На своих визитках, в адресе электронной почты. Наконец, он вспомнил, она позвонила ему и торжественно объявила об официальном изменении имени в паспорте и, как всегда, по-человечески попросила его называть ее по-новому. Только как? Аревик или Алла. Что ее смущало? На кого она больше была похожа? Он уже не мог вспомнить этого. Сейчас она похожа на безымянное существо. И причем же тут Таис? Ее звали Таис? Или это один из вариантов, которые она примеривала на себя, чтобы скрыть наготу, которая проступала в имени Аревик. Или может – Алла? Какое-то имя ей определенно не шло. А какое-то было ее фотокопией. Но он настолько забыл ее, он настолько не хотел с ней разговаривать, начиная с того момента, когда он сдуру пригласил ее в театр, а она в благодарность – так казалось тогда – за пятнадцать минут рассказала всю свою жизнь, не оставив ни косточки, ни загадки, ни изюминки. Вот так взяла и собственными пальцами раскромсла булку, роняя изюмины, которые украшают женщину. После этого он ни разу не звонил ей, но звонила она. И висела на телефоне с десяти вечера до часу, отвлекаясь на параллельные звонки и все время прося его перезвонить. Она начинала свой разговор так: «Привет, это Алла. Которая Аревик. Я тебе не мешаю?» Его начинало мутить этой этой фразы. Он выдавливал из себя долгую паузу, призадумавшись, как бы ответить, чтобы не повредить ей нервы. Но она продолжала и начинала методично обстреливать его из своего укрытия. Сначала он делал вид, что забывал просьбу, потом перестал реагировать на нее, отсек от себя обязанность отвечать на ее просьбы. Потом она на него крепко обиделась и написала удивительно краткое письмо: «Ты не позвонил мне. Значит, ты не хочешь чтобы я тебе звонила. Хорошо, пусть так и будет». А потом она, года через полтора, позвонила снова. А тогда он уже был женат и жил на съемной квартире, не на этой и не с этой. Но тогда она так и не узнала, что он был женат. А потом, когда он, разошедшись с женой, встречался с новой невестой, она заполучила номер его мобильного, но так и не позвонила ни разу, а терзала его домашних. И он сделал вывод, что она очень скупа и не хочет тратить драгоценные минутки на разговор по мобильному.

Она пропадала на месяц, полгода. Но не сидела на месте. Если она не звонила, то она могла быть на раутах и культурных мероприятиях, на премьерах. Раньше он натыкался на нее на подобных сборищах. Приходилось прятаться и не замечать ее. Она не сидела на месте и обзванивала других знакомых. Так, Артур с ужасом открыл, что жертвами ее телефонных обстрелов являются почти все его друзья по университету. И как они к ней относятся? Что может быть откровенней той же самой паузы, во время которой он топчется на месте, выбирая фразу позабористей, но каждый раз оставляя ее и не нажимая курка. Ведь на земле живем один раз. И потом один выстрел может проделать дыру в этом мире, куда уйдет кислород, любовь, милосердие, надежда, а вместе с ними и вся твоя помятая и опустевшая, как костюм без тела, жизнь.

Артур оставил пистолет, успокоился и стал смотреть на часы, настроясь на безразличие, ожидая, когда закончится весь разговор. Но не промолчишь. Надо подать голос, иначе она теряет мишень. Отвечать пару раз приходилось, на ее вторую просьбу, которая была важнее первой.
– Ты не слышал, когда приезжает Евтушенко. Когда узнаешь, можешь мне перезвонить? Нет? Ты не работаешь в Славянском?

Нет, это уже невыносимо. Почему он должен отвечать на такой вопрос. Он же не спрашивает, где работает она. А за этим вопросом – только ответь на него, – градом посыплются другие. Вот именно – из реактивной ракетной установки типа «Град». И тогда от него живого места не останется.

Артур не помнил уже о своем намерении следитьза часами – они просидели, соединенные телефонной связью, далеко за полночь. Вспоминали старых друзей, говорили о всяких мелочах, она методично вылавливала факты его жизни и тут же вываливала свои, нагружала просьбами: посмотри, поинтересуйся, позвони, узнай и позвони, и так прошло еще полчаса, сорок минут, пятьдесят три. Стоп. Это не он говорил, а она. Надо как-то проститься, надо как-то пересилить себя. Артур уже забыл о своем намерении позвонить домашним и учинить там скандал – почему его рассекретили. Да и поздно было звонить – дома все спали. А Таис сидела на том конце провода, изогнувшись как кошка, на стуле с мягкой подушкой, одной рукой клацая по клавиатуре компьютера. Она умеет делать сразу несколько вещей: разговаривать, отвечать домашним, играть в компьютере, а может и писать. Артур так делать не может. У него незавершенной осталась одна мысль, но он потерял ее след и неизвестно, когда к ней вернется. А может это он сам с собой разговаривает, и именно так выглядит безумие? Когда он видел в последний раз этого человека? Год назад? Да и существует ли вообще она, Таис.

Раздался выстрел. Артур даже не понял, как это произошло. Его осенило, и он выпальнул. Получилось красиво и правдиво. Он откашлялся и сказал. Сказал, что если она сейчас не замолчит и не положит трубку, если она не прекратит нагружать его поручениями («в гробу я видел твои просьбы») и если еще раз попробует позвонить ему, по какому бы то ни было номеру. Как так получилось, он и сам не заметил.

После выстрела был доглий гудок. Ничего другого не оставалось, как пойти спать. Он положил пистолет, еще дымящийся, на ночной столик. Жена давно спала. Когда она легла? Она же еще душа не принимала! И неизвестно, обиделась ли она на него за то, что он битых два часа беседует неизвестно с кем. Он ее понимает. Но она ли это вообще, его жена. Как ее зовут? На все он смотрел с удивлением – в этом ли мире он находился пять минут назад? Никаких мыслей, полная опустошенность. И пусть после этого его называют бессовестным человеком.
Интересно, через сколько времени Таис позвонит опять?