безнадежный поход. глава 1

Безнадежный поход, или Принеси то, не знаю что
Пролог
Когда космический корабль «Вдохновение» появился на орбите планеты, позднее названной каким-то шутником Сильмарилль, шёл всего лишь 240 год Космической эры. Планета, хотя не впечатляла по анализу, выданному сканером, была пригодна для жилья, и её презентовали двум тысячам поселенцев в качестве нового места для жилья. Так началась колонизация Сильмарилля.
Минуло десять лет, и поселенцы впервые встретились лицом к лицу с аборигенами, совершенно похожими на людей существами.
С юмором у поселенцев оказалось всё очень даже слава Богу, и разные племена аборигенов получили названия фантастических, в реальности никогда не существовавших народов. Эльфы, гномы, гоблины, тролли, орки, кобольды… Из двадцати племён, населявших собой Сильмарилль до прихода людей, не забыто было ни одно. С кем-то сразу же сдружились – как с эльфами и гномами, с кем-то немедленно началась война на взаимное истребление – с троллями. С иными то торговали, то воевали, но всё больше склонялись к войне. Так и жили. Уже сто лет.
Сильмарилль оказался планетой богатой вещами, нигде более не встречавшимися. Враждебные нации, как то тролли и орки, оказались ценным промысловым товаром, даже на Столице – главной планете Империи они ценились крайне высоко, и стоили очень дорого. Наверное, тому причиной была и ужасающая отдалённость планеты Сильмарилль. Грузовому кораблю потребовалось бы двадцать пять стандартных земных лет, чтобы добраться до колонии, переброска по нуль-телепортеру стоила безумных денег. Всё-таки два телепортера были поставлены – в столичном городе Северного княжества и в Вольном городе Ангбаре. Они в основном работали на передачу, отправляя добытые сокровища в иные миры, под заказ. Что-то доставить в Сильмарилль? Да пожалуйста. Но вряд ли кто-то способен был выложить целое состояние за бластер или, допустим автомобиль на воздушной подушке. Так и вышло – в 300 году Космической эры на планете дымили паровые трубы, в ходу были уголь и дрова, а отстрел враждебных существ производился из кремневого, пусть и очень совершенного оружия. В ходу были шпаги и палаши, а на окраинах обитаемой зоны, в так называемом Порубежье, сама собой сформировалась многотысячная вольница охотников за тролльими и орочьими скальпами – трапперов, которые на своих прамах исходили вдоль и поперёк всё Порубежье. Как-то выживали.
Об этом – рассказ.

Глава 1 «Ян, траппер из Порубежья»
…Площадь Порубежья – три тысячи квадратных миль…
…Главный бург Порубежья – Трамп…
…Лучшая корчма Трампа «Лысый скальп» гоблина Михея…
(из описания Порубежья, данного князю Северного княжества
разведотделом)

1.
Шёл дождь. Небо заложило тёмно-зелёными тучами, стало быть северный ветер нагнал тучи от самых от Бронзовых гор. Только там тучи могли набрать этой зеленовато-бурой пыли, которая и окрашивала влагу в столь странный цвет. Ко всему, вода эта была не слишком хороша, и люди старались в такие дни не показывать носу из дому. Те же, кто оказался здесь волей случая, то бишь – трапперы, в такие часы прятались по корчмам, тавернам, шинкам.
Крупнейший, главный бург Порубежья – Вольный Трамп. Лучшей корчмой Трампа по праву считается «Лысый скальп» гоблина Михея…
Это уже правда жизни. Нигде нет такого вкусного лагера, нигде так классно не сготовят жирную, сочную ляжку болотного мамука, да и постели здесь без обилия клопов, а у девок не водится живности. Михей может и гоблин, но даже среди гоблинов встречались смышлёные и честные малые. Ко всему прочему, Михей представлял собой довольно редкую смесь гномы и человека, и умудрился унаследовать от обоих их лучшие качества. За это его уважали, а за огромные, пудовые кулаки и недюжинную силу – откровенно побаивались. Михей об этом знал, и пользовался напропалую.
Сегодняшний день обещал стать для него очень даже прибыльным. В корчме, за двумя десятками столиков и двумя огромными общинными столами было тесно от народу, и почти все здесь были трапперы, то есть люди, спешащие потратить поскорее деньги в перерыве между выходами на тропу. Отовсюду слышались возбуждённые вопли, кто-то трижды пытался завести скаберзную песенку, и три раза срывался после первой же фразы. Где-то взвизгнула девка… Обычный вечер, не хуже и не лучших других четырёхсот двадцати восьми дней и такого же количества ночей. Ещё точнее будет сказать – обычный вечер второго месяца сезона дождей. Вот-вот сезон закончится, закончатся и деньги. Большинство трапперов немедленно сядут на свои прамы, и в корчму долгие летние месяца станут заглядывать только стражники, да тихие, скупые горожане. Нет, не любил Михей сезон цветения, как и сезон ветров. Скучные времена, скучные дни и ночи. То ли дело – сейчас!

Дверь открылась со страшным грохотом, едва не расколовшись о стену. Добрая, могучая дверь, сбитая из дубовых досок трёхдюймовой толщины, обитая гномьей бронзой. Внутрь ворвался совсем юный мальчишка, сопляк. Сиплым от выпитого грога, или от табачку, а вернее – от холода голосом он заорал:
-Прам! Прам пристал!
И тут же в зале стало тихо. Время было позднее, холода и дожди. Совсем не то время, что подходит для возвращения прама с тропы. Обычно тех, кто не возвращался домой к концу первого месяца сезона дождей уже считали трупами. Тут же с тех пор двадцать дней минуло! Прайды восьми прамов успели оплакать бабы, их помянули по-мужски, скупой слезой, да чаркой грога. И вот, кто-то вернулся. Почти полчаса, последовавшие с сообщения гонца, в зале мало кто провёл в прежнем занятии. Тревожное, нервное ожидание овладело всеми, и даже Михеем. Мало кто из трапперов не был ему должен хотя бы сантим, а большинство – и больше. И хотя Михей крайне редко позволял себе напоминать о подобных долгах, покрывая их за счёт всех гостей своего заведения, всё же…
Всё же и ему хотелось поскорее узнать, кто же вернулся домой.
Дождались.
Первыми вошли два коротышки, с ног до головы закутанные в длинные плащи. Лишь концы бород торчали из капюшонов, да потоки воды изливались поверх них. Добрые плащи, не иначе – эльфийские, из шкур орочьих детёнышей выделанные. Таким ни вода, ни огонь не страшны.
Третьим вошёл человек. Он сразу же откинул капющон, открывая лицо. И зал ахнул, выдохнув потрясённо:
-Ян!

Яну Орлову исполнилось двадцать пять лет, он был ещё совсем молод… по земным меркам. По меркам Сильваны, где долго не жили, двадцать пять – возраст вполне зрелый. Мужчина! К тому же, свой оттенок налагала и профессия, ибо Ян был траппером, притом не просто траппером, а вожаком прайда. Под его командой собралось ещё четверо умелых бойцов, и что самое важное здесь – куда более старших. Разные они были, бойцы его прайда, ходившие на праме «Звёздная гончая». Но авторитет их вожака стоял тогда высоко, а в Трампе немного бы нашлось людей и аборигенов, неважно – трапперов или нет, кто осмелился бы встать против него. Нет, Ян не был каким-то изумительным бойцом, и не обладал потрясающей силой. Он был всего лишь очень умелым воином, который знал, когда и что нужно делать. Случалось же всякое…
Три месяца назад, прам Яна отчалил от пристани, уходя в свой очередной поход. Выход на тропу не предполагал быть опасным, трапперы шли всего лишь на орочью ватагу, а это не считалось очень опасным предприятием. Тем не менее, вместо месяца-полутора, дело встало во все три месяца, и трапперы вернулись обратно под конец зимнего сезона, на Сильмарилле называемого Сезон Дождей. Впрочем, вернулись с добычей, и все целые, а может и живые. Их пятеро за короткое время вошло внутрь, и все направились к дальнему столику. Там обычно устраивался их прайд на отдыхе.

2.
Посетители порскнули из-за их стола, и Ян уселся в своё кресло, не пытаясь даже сдержать сладостного стона. Об этом он мечтал необыкновенно все те недели, что пришлось провести за пределами Трампа.
Дождавшись, пока он усядется, расположились за столом и остальные.
Их было четверо, бойцов в его прайде, хотя случалось, число и возрастало до пяти-шесть бойцов. Но Яна устраивало и такое количество бойцов. Вот они, все четверо, сидят и улыбаются, довольные уже тем, что вернулись обратно…
Наката, смуглолицый и узкоглазый воин, славный своими воинскими талантами, представитель княжества Ниппон. Любитель холодного оружия, сам ровный как клинок и такой же несокрушимый.
Два гнома-сородича, старший – Ворчун и младший – Простак. Оба они были широко известными трапперами ещё до того, как оказались в одном прайде. Если Ворчун был с Яном все те годы, что молодой человек прожил на свете, он воспитал его, всхолил и взлелелях, то Простак присоединился не так давно по гномьим меркам – лишь два года минуло. Однако он действительно умелый воин…
Наконец, четвёртым бойцом был юный гоблин Чёрный Рок, представитель самого обширного племени гоблинов – метисов полуэльфов-полугномов. Этот ещё даже не заслужил права носить серебряный пояс траппера, а являл собой типичного мальчика на побегушках. Впрочем, даже в прайде без такого не обойтись.
-Михай! – рявкнул Ворчун, как только все расселись. – Где ты там пропал, вислоухий?!
На Ворчуна, несмотря на всем известные словечки, на сварливый характер, от которого гном Строри и получил прозвище, никто не обижался. За двадцать лет – привыкли. Те же, кто не привык, предпочитали помалкивать – в прайде Яна было принято всем скопом вставать за одного, и уж точно не случалось такого, чтобы кто-то уступал в драке. К тому же, и сам Ворчун был бойцом хоть куда. И каждый кулак больше походил на голову телёнка. Даром, что обладатель этих кулаков был ростом всего чуть больше сажени! К тому же, Ворчун, как и все уважаемые гномы, носил двухфутовую бороду, расчёсанную и заплетённую в две косицы, перекинутые через плечи. Каждый, кто хоть немного времени провёл в Порубежье, знал – за такого гнома встанут горой все многочисленные родичи, родственники и соплеменники. Ох и свара наступит! Не стоит того ссориться с таким.
Другое дело – Вилл Простак. Был он немногим меньше старшего родича, однако характер имел не в пример более лёгкий, понимал человеческий юмор, и совсем не сразу хватался за топор, когда его длинный нос или малый рост, или что-то ещё, к нему относящееся, подвергалось насмешке. К тому же, Простак Вилли был обладателем всего лишь короткой футовой бородки, а стало быть оскорбление, ему нанесённое, не будет перенесено на весь гномий род. Особенности гномьего права, знаете ли, господа!

Ворчун немедленно проявил свой гномий нрав. Только плюхнувшись в кресло, вырезанное его собственными руками из цельного пня сильмарилльского бука, он внезапно для многих взревел:
-Пива!!!
Обычно, завсегдатаи знают, после этого следовала длинная тирада не слишком лицеприятных определений неумех – подавал. Не в этот раз. Михай сумел за считанные мгновение подготовить достойный отпор, и уже раззявивший рот гном вынужден был захлопнуть его молча. Разве что принять за слова невнятное сипение, вырвавшееся из пасти. Причина изумления Ворчуна была здесь, рядом, в лице юного подавальщика-гоблина, замершего с подносом на вытянутой руке. На подносе стояла огромная, в пинту, кружка с белой пенистой шапкой поверх. И думать нечего, то была кружка пива. А судя по запаху, немедленно ударившему по ноздрям, в кружке был крепчайший портер.
-Михей! – рявкнул уже Ян, пока Ворчун опорожнял первую кружку. – А нам что, не положено?
-Несут уже! – крикнул в ответ Михей, явно чем-то очень занятый. – Несут, несут!
И тут Ворчун опростал свою первую пинту. Крякнул, выказывая несомненное удовольствие своё – в отношении к пиву он всегда был предельно искренен и никогда не хаял доброго напитка, также как никогда не хвалил дурно сваренного. Но и не в характере Строри Ворчуна было спускать кому-то шутку над собой, пусть даже шутку беззлобную и вполне невинную. Решительно раззявив пасть, он во всю глотку рявкнул:
-Пи… - но осёкся на середине первого слова. Перед ним стоял всё тот же юнец, на подносе его, вытянутом чуть в сторону, стояла кружка с пенной шапкой, и распространялся от неё изумительный аромат портера.
Ворчун умел держать удар, умел терпеть поражения. С самым невозмутимым видом, только разве глазами вращая с непостижимой быстротой, он решительно хапнул кружку с подноса и единым глотком, почти разом выпил. Тут же вскочил и заорал так, что стены задрожали:
-Пива!!!
Что? Ах да… Конечно же, юнец с кружкой пива уже стоял подле него.
Ворчун взревел. Он чуял подвох, но никак не мог угадать, в чём он. К тому же, его лично никто не оскорблял, а только молниеносно исполнял его заказ.
-Всё, Ворчун! – отсмеявшись, сказал Ян, и снял с подноса свою кружку с чёрным бархатным пивом. – Всё, остынь! Полно, я тебе говорю!
Ещё быстрее вращая глазами, Ворчун всё же подчинился и сел. Третью пинту выпить залпом он уже не пытался. Пил медленно, мелкими глоточками. И даже на великолепное, с пылу с жару поднесённое печёное брюшко болотного мамука смотрел взглядом мутным и равнодушным. Ещё бы! После двух пинтовых кружек крепкого портера, да на голодный желудок, окосеет даже гном. Даже такой гном, как Строри Ворчун.

3.
Пока Строри спал, уткнувшись бородой в тарелку с зелёным салатом, а остальные веселились, отходя понемногу от долгого похода, Ян и Наката направились наверх. Можно было, конечно и обождать, но тогда обидчивый малый, Вульф, мог и не дать настоящей цены за их троллиты и прочие тролльи принадлежности. А меж тем, деньги были нужны.
Дорога наверх была не для каждого. Здесь обитал Вульф, самый умелый и хитрый скупщик добычи в Трампе. Как всегда, его охрана была бдительна и в меру настырна. Как всегда Ян в голос послал их, и Вульф тут же отозвал своих церберов. Не то, чтобы он так уж доверял Яну. Скорее тому виной немалый долг его перед Яном. Невыгодно убивать собственных должников…
-Мальчик мой! – радостно, пусть и вяло взмахнув рукой, прошептал Вульф, приветствуя таким образом гостя. – И ты, Наката, здравствуй.
Наката лишь кивнул, не забыв несколько демонстративно окинуть взглядом комнату, после чего решительно уселся подле двери. Чёрный простой плащ его на миг распахнулся, обнажив целый арсенал холодного оружия. Как и все ниппонцы, Наката предпочитал клинок пистолю или штуцеру. Впрочем, стрелять он умел, и стрелял неплохо.
-Мечей никак прибавилось? – ухмыльнулся дружелюбно Вольф. – Ну, ну…
Наката смолчал. На самом деле, как и у любого самурая, собственно мечей было у него всего три: дайто-сето из вакидзаси и катаны, ну и родовой меч, итомаки-тати. Последний, изукрашенный чёрными лентами тесьмой, был втиснут сейчас между крепко сжатых коленей, на рукоять его Наката положил руки. Что до остального оружия… Если так посчитать, сейчас он был почти безоружен. Кроме трёх мечей, из которых один – вакидзаси – был чуть длиннее обычного ножа, при нём было не более полудюжины единиц другого оружия. А обычно в бою он походил на ощетинившегося сталью ежа. На его фоне Ян, вооружённый сейчас только кварт-пистолетом, двумя полуторафутовыми дагами и полуторным мечом-фламбергом выглядел безоружным… да что там, голым! Ну а на Вульфа, который принципиально не носил оружия длиннее булавки для длиннющей своей косы, и вовсе смотреть было стыдно и грустно.
-Итак! – сказал Вульф. – Что на этот раз?..

На этот раз улов был не столь богат, как обычно, хотя… как посмотреть. Троллиты, может быть, не являлись крупнейшими образцами, но каждый из них тянул на десяток каратов, и таких камешков набралось два десятка. Притом их ещё добыть надо было, для чего требовалось забраться во внутренности тролля, вспарывая многослойную его «одёжку». Да ещё затропить тролля!
-Двести золотых! – сказал Вульф, едва на них глянув.
И каждый знает, что цену Вульф даёт один раз. Не нравится – торговли не будет. Но в этот раз…
Молча, чтобы не дать торговцу повода отказать, Ян поднял из общей кучи самый мелкий камешек. Самый мелкий, но отливающий зеленовато-чёрным цветом. Такие прежде видеть не доводилось, и Вульф, придирчиво оглядев в лупу, поднял цену, притом – резко, вдвое.
-Четыреста! – и кашлянул виновато, признавая что и впрямь – ошибся.
Четыреста золотых было меньше, чем рассчитывал Ян, но он уже раз рискнул.
-Что ещё? – Вульф был недоволен собой, а потому говорил резко, недовольным голосом.
-Сто саженей тролльей шкуры, четыре клыка – целых. Кварта тролльей красной желчи… месячной! Как обычно?
-Шкуру и клыки – так же. А на кой мне месячной давности троллья кровь… Что ж ты застрял, Ян? Вещь ценная, я бы тебе за неё пятьсот золотых отвалил. А теперь… Ну куда она мне – месячная? Где ты месяц шлялся-то, с тех пор как тролля завалил?
-Где шлялся… - проворчал из угла Наката.
-Где шлялся? – повторил его Ян, только в другой интонации. – Да как сказать… По бабам гулял. По орочьим… Нет, правда, орки на нас насели! Сразу две ватаги! Как уйти, до сих пор не понимаю… Так что ты, Вульф, за золотишком не тянись. Не нужно оно мне. На деньги ты мне чек дай.
-Как всегда, у Рыжей отоваришься? – спросил Вульф недовольно. – А то смотри, я тебе как клиенту – скидку дам! Десятую часть скину!
Предложение было заманчиво, и по тому как зашевелился за спиной Наката, Ян угадал – тот бы согласился. Сам же он только головой покачал:
-Нет, Вульф. Ты же знаешь…
-Да знаю, знаю! – поморщившись, сказал Вульф. – Так ты смотри, если что…
-Только к тебе! – заверил Ян.
Вульф не чинился, и выписал ему чек ещё до оценки остального груза. Всего вышло тысяча с небольшим, бывало лучше, бывало хуже… Им не слишком везло в последние походы, да и раньше не удавалось заполучить троллит ценой в тысячи золотых. Жили хорошо. На пиво с мамуком хватало, прам содержался в исправности, и в пороховницах всегда был порох. У Яна и Строри даже собственные фактории были, остальные держали долю в праме и каноэ, от того имели малый доход. Сейчас почти всё заработанное уйдёт на покупку снаряжения, потому и вздыхает Наката, обычно признававший за Яном право самому выбирать поставщика. Как бы там ни было, Рыжая берёт подороже Вульфа, да и скидки она не предлагала, несмотря на всё своё отношение к Яну.
-Прямо сейчас и пойдёшь? – спросил он недовольно, спускаясь по лестнице как всегда – в полушаге за левым плечом вожака.
-А чего тянуть? – повёл плечом Ян. – Всё равно раньше чем к утру она спать не ляжет. А если ещё и знает, что я вернулся…
-Да, тогда лучше поспешить! – согласился Наката. – Рыжая, она такая.

4.
Рыжая, она же Оксана Рыженко, жила в самом престижном районе Трампа… если его можно разделить на районы, а его улицы назвать улицами. Дело в том, что город строился на болотистой почве, на воде, оттого его улицы и дома были подняты на сваях на несколько саженей, на сваях же стояли крепостные стены, форт, наблюдательные башни… здесь всё было на сваях, а в хитросплетениях мостиков, переходов, подвесных канатных дорожек и беспорядочном, хаотичном расположении домов запутался не один новичок. Впрочем Яну Трамп был домом родным, а уж заплутать по дороге из «Лысого скальпа» до фактории Оксаны было и вовсе мудрено. Он с закрытыми глазами прошёл бы, пересёк бы восемь «улиц», четырнадцать мостов и мостиков, и под конец, пройдя по Горбатому мосту, вышел бы к крепко отстроенной, укреплённой почище иного форта фактории Оксаны.
Оная досталась молодой женщине в наследство от мужа-траппера, погибшего, когда ей было всего шестнадцать. Сейчас ей вроде бы исполнилось двадцать восемь, это была красивая, крепкая, а главное – ужасно умная женщина, сравняться с которой из всех торговцев Трампа мог только Вульф. Ну, он-то Оксану даже превосходил. Отчего она не страдала, жила весело и привольно, а ежели кого привечала, то уж от всей души. Яна, кстати, она сама в постель затащила, да так, за пять с лишним лет, и не выпустила. Были у неё другие мужчины? Наверное, были. Ян точно не был монахом, хотя в открытую старался подруге не изменять. Про Рыжую, как в глаза и за глаза звали Оксану, говаривали всякое, однако никто – грязи. И Ян, характером не сахар, не давал такой возможности… да и повода не было.
Сегодня Оксана его не ждала, и потому он решил сделать любимой маленький сюрприз. Ян ведь не всё рассказал Вульфу, и в том числе – причину, по которой орки так взъярились на него. За пазухой его обреталось сокровище, которому жить всего неделю осталось, но за которое даже сейчас многие отдали бы состояние. Нет… Оно пойдёт Оксане! Пусть наслаждается!

Что трапперу стена в два этажа? Тьфу, семечки. Ян преодолел её прежде, чем собаки за стеной сообразили – кто-то лезет, и зашлись лаем. Дальше, по крыше склада бегом до стены дома, возвышавшегося ещё на этаж, и две сажени до окна Оксаны. Раму, правда, вышиб неудачно – целиком обрушил в комнату. Сам ввалился, весёлый и собой очень довольный… Свет ударил в глаза, глухо щёлкнул взведённый замок пистолета. И тут же дрожащий от изумления, ярости, восторга голос зашёлся криком:
-Ян!!!
Ян всё ещё был ослеплён и почти ничего не видел. Однако мгновением спустя тяжёлое тело обрушилось на него, едва не сшибив с ног. Мягкая полная грудь прижалась к его груди… Оксана была почти одного с ним роста, и Яну всегда особенно нравилось, что ей не требовалось вставать на цыпочки, чтобы обнять его и поцеловать. И сейчас не потребовалось.
-Ты вернулся! – прошептала Оксана.
И тут Ян вспомнил про подарок, который с таким риском, с таким трудом тащил более двухсот вёрст. Вспомнил, вмиг покрылся холодным потом, сунул руку за пазуху… и выругался обречённо.
Бесценный цветок сильмарийского болотного лотоса был смят и растёрт в порошок. Его ещё недавно нежный аромат становился терпким и резким, а несколько мгновений спустя станет и вовсе невыносимым. Пришлось бежать к окну и спешно выбрасывать его прочь. Через час лотос сгниёт, от него останется лишь небольшая лужица светло-коричневой грязи. Подарка же не будет. И ему не удастся порадовать Оксану…
Впрочем, непохоже чтобы это волновало сейчас молодую женщину. То всхлипывая, то начиная смеяться, она прижималась к нему, отталкивала, вновь прижималась. Конечно, так не могло продолжаться бесконечно долго. Оба слишком долго были друг без друга, и Ян притянул её раньше, чем Оксана успела дойти до последней точки. Они едва успели дойти до её ложа…

Оксана лежала у него на плече, игралась нежной ручкой с волосами на груди, и молчала. Зная её, Ян не ждал от этого молчания ничего доброго… Ну и дождался. Того, о чём думал. Того, чего боялся.
-Ты ведь не задержишься здесь долго? – тихо и вроде бы спокойно спросила она. – Когда твой прам снова выйдет в поход?
-Две недели я отдыхаю! – решительно сказал Ян. – Две недели я тебе обещаю!
-Две недели… - горько сказала Оксана. – Две недели! Иные и по два месяца сидят дома, не бедствуют. Ты и так опоздал более чем на месяц! Что ты, бедный совсем? Не можешь позволить себе отдых?
Ян смолчал, надеясь ещё, что удастся как-то уйти от этого неприятного разговора. Увы…
-Ты мне обещал, что остепенишься наконец! – слегка повысив голос, со слезой выкрикнула Оксана. – Ян, тебе ведь уже не семнадцать… Ну сколько тебе ещё выходить на тропу?! Подумай, прошу тебя… В конце концов, если ты и сейчас между мной и ТРОПОЙ выберешь ТРОПУ, так я точно не желаю быть вдовой второй раз. К тому же – соломенной вдовой. Если ты ещё раз уйдёшь в поход… если…
Ян ласково, палец прижав, закрыл ей рот.
-Не стоит, милая, - попросил тихонько. – Ты ведь знаешь, никогда не стоит говорить, что ни попадя. Потом расплатишься сполна… Нет, я не могу сейчас уйти с тропы. Прости… И если ты сейчас скажешь, чтобы я ушёл, так я уйду. И потом позовёшь – приду… наверное. Но ты, Рыжая, лучше не проверяй!
-Уходи! – холодно, но с едва сдерживаемой яростью велела Оксана. – Уходи, тебе говорю! Прочь поди!
Ян сохранил голову холодной. Впрочем, на ногах он оказался всего пару мгновений спустя, а оделся, как по тревоге. Опоясался поясом с дагами и кобурой огромного кварт-пистоля, перекинул через плечо перевязь с мечом…
Оксана была женщина характерная. Она дождалась, пока он окажется на пороге, и лишь тогда бросилась следом:
-Подожди!
Что ж, примирение оказалось ничуть не хуже, чем встреча…

5.
Лишь ближе к утру, когда их любовь была насыщена, и Оксана утихла у него на плече, Ян позволил себе немного вздремнуть. Сказалась ли тяжёлая последняя неделя, когда все десять дней их преследовали орочьи каноэ, но проснулся он лишь тогда, когда сумеречный полумрак обычного для этого сезона дня пробился-таки сквозь плотно затворённые ткани.
С трудом продрав глаза, Ян сел и огляделся. Оксаны, конечно же, не было – она в такое время вовсю трудится в фактории, где позарез нужен острый глаз и твёрдая рука – надзор за приказчиками и продавцами, одно слово. О нём, впрочем, она не забыла – огромный поднос, уставленный яствами, был тому несомненным свидетельством. И здесь было всё любимое им – и нежнейшая, свежайшая лозовая ветчина, и дорогущий яблочный сок (ну не росли яблони на болотах Порубежья! За тысячи миль их везли сюда!), и блинчики со сметанно-вареньевой макухой. Дом, сладкий дом… как хорошо было бы в нём остаться… И Ян точно знал – никогда он не войдёт сюда мужем. Он любил Оксану, крепко любил. И не мог позволить, чтобы их любовь была разрушена сомнением остальных: уж не приживалом ли решил заделаться прежний лихой траппер Ян? Ну уж нет! Никогда! Ни за какие коврижки! Только вот мысли его должны были как можно дольше оставаться тайной для Оксаны. Уж она-то не скрывала своих планов заполучить на безымянный пальчик правой руки золотой ободок – доказательство того, что отныне она мужняя жена. Когда-то ей предстоит жестокое разочарование…
Споро подкрепившись, и оценив то, что вся еда оказалась нужной температуры – ветчина холодной, а блинчики наоборот – раскалёнными, будто только со сковороды, Ян спешно оделся и спустился по крутой винтовой лестнице вниз. Здесь, прямо под жилым этажом, где обитала хозяйка, находился главный лабаз её торговой фактории, где трудилось, если не ошибалась память Яна, двадцать продавцов и пять приказчиков. Огромный магазин в этот час был полупуст, и лишь в дальнем углу низенький и худощавый чухонец Эрик «окучивал» сонного гнома, пытаясь всучить ему два мешка муки вместо одного потребного, обещая при этом непомерно огромные скидки… Гном равнодушно отбрехивался, Эрик расходился всё больше… И выходило, что это гном «окучивает» продавца. Оксана, опершись локтями и грудью на конторку, с интересом наблюдала за происходящим из дальнего конца магазина. К ней Ян и направился.

-Почему ты не вмешаешься?..
-Что?.. – Оксана резко обернулась, чтобы тут же расплыться в улыбке. – А, ты встал! С добрым тебя утром, милый. Завтрак понравился?
-Спрашиваешь! – расплылся Ян в довольной улыбке.
Вообще-то Оксана очень не любила, когда её целовали при всём честном народе. Но сейчас… Сейчас она ответила на поцелуй, губы её были мягки и нежны, но поцелуй всё равно вышел несколько отстранённым. Через плечо Яна – такое дано немногим! – она наблюдала за Эриком.
-Что он там творит? – удивлённо спросил Ян. – Ведь он так протратится!
-Ну что ты! – Оксана с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Но всё же сдержалась – она была умной женщиной, которая знала, когда можно смеяться над мужчиной, а когда – всё же не стоит. Сейчас, например, не стоило. Посему, вместо смеха, она принялась объяснять…
Ян не слишком много понял в её объяснениях. Он не силён был в торговом обороте, тем более что в школе им этого не давали, а торговых училищ в Северном порту он не кончал. Понятно только стало, что Эрик и гном вели отчаянную торговлю, причём первый намеревался продать, а второй купить партию в десять мешков муки высочайшего качества. При чём тут числа «один» и «два», фигурировавшие в разговоре, Агиму так и осталось непонятно. Видимо, высшее мастерство торговли!
Тут как раз и развязка подоспела. Гном вдруг взревел так страшно, что все, кто слышал – подпрыгнули, шарахнул секирой о бочку (хорошо ещё – тупым концом, но бочка всё же треснула) и оглушительно громко заявил:
-Десять мешков давать! Я – полуторную цену платить!
Видно, достал его Эрик…
Тут и приспел, на взгляд Яна, черёд Эрика. Тот, однако, не спешил. Вздыхал, чесал затылок и поясницу, колебался.
-Ну… - промямлил он наконец. – Десять мешков, говоришь… Нет, я ж не вор какой-нибудь! Набросишь сверху не половину – четверть цены, бери десять мешков. Мне как раз хватит неустойку Гуннару выплатить… Я тебе его мешки продам, раз уж ты такую хорошую цену даёшь!
Ян только головой покачал, поворачиваясь вновь к Оксане.
-Ну, а ты какую цену заплатишь за товар? – лукаво улыбнувшись, спросила та.
Вместо ответа, Ян выложил на конторку пергаментный свиток чека. На полторы тысячи золотых. Часа через два от них мало что останется…

Собирающемуся на тропу прайду много чего надо. Прам каждый старается загрузить так, чтобы потом не было больно за бесцельно оставленное место. Два, а то и три пятипудовых бочонка с порохом, лучше с гномьим. Три-четыре ящика гранат ручных, пару ящиков гранат к гномьим мортиркам. А ещё – ядра для мортир, свинец и уже отлитые пули, наконечники для болтов, а лучше – сами болты. На треть груза, если не больше, на праме – боеприпас. Вернее было бы сказать – боеприпас и оружие. И стоит оно, оружие, в порубежье крайне дорого. А если на припасе сэкономить, то не поможет и мощный, гномьей там работы, или эльфьей, ствол. Хороший штуцер, чтобы ударить убойно и метко, нуждается в добром порохе, желательно не очень дымном, и в надёжной пуле, которая не застрянет посреди ствола так, что выбивай её потом, не выбивай пробойником…
У Оксаны, что бы там ни ворчал Наката, порох был добрый. Хороший порох. Пусть и не гномий, но выделанный со всем, с поистине гномьим старанием. И свинец хороший. И мука без червей. В общем, хоть и подороже чуть-чуть, того стоит. Хотя Вульф ей ничем не уступал, а скидку давал. Другой бы бегом к Вульфу бросился. Но Ян ещё потому воздерживался от резких движений, что был по натуре своей консервативен, и раз выбрав поставщика, ему старался не изменять. Причин же делать это сейчас не было вовсе. Так что с Оксаной они быстро сторговались, и пообещав ей скоренько вернуться, Ян ушёл следом за нанятыми карлами – проследить, чтобы они всё погрузили на его корабль.
Карлы – были отдельным от гномов племенем, и хотя отличались крайне мало, любой гном свернул бы шею тому, кто посмел бы утверждать такое. Давно уже была известна причина – гномы почитай создали карлов, как собственных рабов, безмолвных слуг; и до сих пор редкий карл может объясниться иначе, как дружелюбной улыбкой и бессловесным мычанием. Зато они легки в обращении, дружелюбны и способны без затей выполнять любую, самую гнусную работу. В Трампе их обитало никак не меньше десяти тысяч, и всегда казалось – намного больше. Маленькие стайки оживлённо мычащих о чём-то своём существ ростом в два фута можно было встретить на каждом шагу, днём и ночью, по делу и бездельно. Но чаще всего, сильные как быки, карлы подряжались переносить грузы. И если за ними проследить, тогда они ничего не перепутают, доставят всё на ваше судно, и сложат там, где указано, всё в целости и сохранности. Другое дело, если зазеваешься. Бывало, весь груз сваливался на чужой корабль, и уплывал в безвестность. Случалось, карлов отвлекала от работы кошка – кошек они ненавидят лютейше. Но эти оказались вышколены на совесть, и на праме Ян был ещё до исхода первого часа пополуночи. Неплохо, если учесть уже указанное – улицы Трампа были на редкость запутаны, к тому же – узки, и заторы на них встречались изо дня в день, из ночи в ночь. На этот раз повезло. И когда последний карл свалил бочонок с порохом в крюйт-камеру, когда Ян с ними расплатился, он окончательно уверился в том, что день пройдёт неплохо. Он ошибался

6.
Есть среди безмерного племени искателей приключений некий класс, который презрительно, хотя и без понятия о действительной силе слова называют «шпоры». Это аристократы из дальних и вполне благополучных княжеств Сильмарилля, которые изредка наведываются в Трамп и вообще в Порубежье – порастрясти жирок, малость поразвлечься и пострелять с предельного расстояния по оркам. Платят они, впрочем, неплохо. Совсем неплохо. Многие подряжаются на недельку-другую, особенно в Сезон Дождей, когда серьёзный траппер на тропу не выйдет, а на охоту, да ещё под поденную или почасовую плату – пожалуйста.
Тот юноша, что сидел сейчас перед Яном, несомненно принадлежал к «шпорам». Исключительно одетый в модный костюм «а ла траппер», который местные остряки переименовали «а ла триппер», он выглядел настоящим траппером, каким он должен выглядеть в глазах экзальтированных девиц где-нибудь в далёких столицах непонятно кому нужных государств и Вольных городах Сильмарилля. На первый взгляд, ему вряд ли исполнился двадцать один, однако Ян вовсе не собирался проверять его пасс. Хочет юноша рискнуть, дело его. Деньги обещает неплохие, а охота предстоит лёгкая – лицензия у него на отстрел всего десятка коричневых орков. Небольшое их поселение есть всего в сотне вёрст отсюда – это сутки хода крайний срок. Сутки там, сутки обратно… двое-трое суток в запас. В неделю управиться можно! Оксана, конечно, надуется… Ну да она часто дулась, только для того, чтобы очень быстро смилостивиться над ним. Вот и сейчас Ян надеялся её быстро угомонив. Три тысячи золотых на дороге не валяются! Правда, настораживало то, что была предложена такая цена за обычный выход на охоту… Ну да ладно. Если даже что-то не так, Ян полагал себя способным выбраться из любых неприятностей.
-Итак, - сказал он спокойным до ледяного холода голосом. – Я правильно понял, мы получаем половинный задаток, идём на охоту; вы, милсдарь, убиваете десятерых коричневых, а я и мой прайд получаем вторую половину, то есть ещё две с половиной тысячи золотых!
-Всё совершенно верно! – поспешил подтвердить милсдарь Александер. – Видите ли, милсдарь…
-Меня совершенно не волнуют ваши причины! – поспешил прервать его Ян. – Если деньги у вас с собой, вечером приходите в «Лысый скальп». К тому времени я посоветуюсь с моими людьми, и если они будут согласны, мы уже утром можем выйти в море!
По тому, как вспыхнул маковым цветом молодец, Ян понял – придёт! И деньги принесёт… А стало быть, ему предстоял один крайне неприятный визит – к Оксане. Как он скажет ей об этом, он пока совершенно не представлял.

Яну не пришлось слишком долго искать своих товарищей. Оба гнома, ниппонец и даже Чёрный Рок сидели кружком за огромным, богато заставленным столом в маленькой комнатушке над общим залом корчмы «Лысый скальп». Гномы, существа крепкие, продолжали заниматься обычным своим делом – ели в два пуза, как будто в четыре, пили в две глотки, как в восемь. Громко о чём-то разговаривали, как всегда в таких случаях – на непереводимом наречье гномьего языка… Чёрный Рок валялся у них под ногами, изредка постанывая и пытаясь приподнять не голову, так хотя бы кисть руки. Получалось у него плохо.
Из всех четверых, самым крепким оказался Наката. Он не орал в голос, и не валялся под столом. Он стоял у окна, задумчивый, несокрушимый.
-Что у вас тут творится, Наката? – мимоходом пересчитав бутылки и кувшины на столе, ужаснувшись их числу, спросил Ян, подходя и опираясь приятельски на плечо ниппонца. Тот рухнул, как подрубленное дерево, даже руку со стаканом, задумчиво приставленным к подбородку, оставил на месте.
-Тю! – восхитился Ян, до которого только теперь дошло настоящее состояние его товарищей. – Ну вы даёте…
Ну а поскольку времени у него совершенно не было, Ян решил действовать радикально. Подошёл к двери, открыл её и крикнул в холодный, тёмный коридор:
-Михей! Тут твоя помощь нужна!
-Уже иду, - заверил его из недалёкого далёка Михей, поспешая с огромным подносом, на котором вновь стояли бутыли. Только на этот раз – Ян знал точно, в них была вовсе не эльфийская настойка, и тем более не человеческая водка. Там был напиток, в просторечье именуемый «винтом», а действующий вполне конкретно – протрезвляюще. Правда, приятного в том было мало, но если протрезветь нужно в считанные мгновения, ничего лучше не придумали.
-Что ж ты… - попрекнул Михея Ян. – Уж ты-то мог бы придержать пару последних бутылей.
Михей виновато развёл руками, мол – не досмотрел, виноват. Оглядел стол, вслед за Яном пересчитал бутылки… и снова вздохнул. Чего уж там – двенадцать каменных бутылей из-под крепчайшей гномьей водки, да ещё два четверика водки человеческой… М-да, похоже было на то, что все трое упились в дым, в хлам, до поросячьего визгу. Впрочем нет, гномы ещё не наорались, хотя голоса их становились всё тише, а взгляды были совершенно стеклянными.
-Наливай! – сурово велел Ян.
-Может, всё же не стоит? – робко предложил Михей. – И сами протрезвеют, к вечеру уже!
-Мне до вечера дожидаться?! – взвился оскорблённый в лучших чувствах Ян. – Мне они сейчас нужны! Прямо сейчас! Немедленно! Начинай!

«Винт» подействовал. Не мог не подействовать. Влитый в глотки, он немедленно принялся за работу, и уже спустя несколько минут проявились первые признаки реакции на него. Первым взвыл Строри Ворчун. Немедленно придя в состояние повышенной агрессивности, он взгромоздился на скамью и с этой высоты принялся высматривать, где там его боевая секира. Одновременно из всклоченной и заляпанной чем-то липкой бородищи его изрыгались самые страшные проклятья на всех известных ему языках. А надо сказать, любой гном по натуре – полиглот и буквально сразу вникает в любой язык, от широко используемых русского, английского и всеобщего, до куда менее известного немецкого. Кстати, гномий и немецкий были довольно близки, а сам Ян неплохо понимал язык своих малорослых приятелей. На нём и ответил, да так, что Строри, известный своим несокрушимо поганым нравом, немедленно осёкся и смирненько так уселся на скамье. Так и не сподобившийся выучить язык воинственных карлов Михей, сам наполовину гном, от того страдал теперь неимоверно. Знать бы, что сказал вожак прайда своему бойцу!
Увы…
-Что смотришь? – сверкнув на него тёмным оком, рявкнул Ян. – Давай второго встряхивай! Малыш! Простак, я к тебе обращаюсь! Ну-ка на ноги! Вставай, скотина!
Таким образом, не останавливаясь перед жесточайшей руганью, Ян поднял на ноги всех троих. Лишь Чёрный Рок остался валяться – его молодой организм Ян пожалел, прекрасно зная, как воздействует на гоблинов страшное питьё «винт». В самом деле в винт закручивает, без всяких гаек. К тому же Чёрный Рок был ему пока не нужен. Спит, вот и пусть себе спит! Другое дело – Строри и Наката. К их мнению он привык прислушиваться всегда. Так было правильно. Так должно было быть всегда – они были старше и опытнее.
-Наката? – покосившись на старшего товарища, сказал Ян. – Ты очнулся?
Накате было плохо. Ох, тяжко ему было! Однако ниппонец сохранил невозмутимое выражение на лице, и только коротко наклонил голову, видимо не рискуя пока что разговаривать. Впрочем, вполне достаточно было взглянуть на мрачный, тусклый блеск его глаз, чтобы понять – Накате худо. Очень худо. Но он держится. Вот Строри, тот опять разворчался. Шумный и недовольный, он через слово выплёскивал самые чёрные ругательства. Впрочем, и он тоже сообщил после паузы, что вполне пригоден для серьёзного разговора. Зато Простаку пришлось приложиться по затылку, остановив его вполне понятный на самом деле порыв – к бутылке. Маленький гном сунулся носом в салат, и после этого уже не шевелился и не выступал. Подзатыльник ему отвесил озверелый Ворчун, а когда Строри в таком настроении, лучше его не злить. Он и убить может! Так что Малыш-Простак молчал, Наката словно в рот воды набрал, Строри ругался… Говорить довелось одному Яну. Он не стал ходить вокруг да около, тем более не стал скрываться от Михея, проверенного-перепроверенного, жизнью битого. Всё начистоту выложил, отёр вспотевший лоб, выжидающе на товарищей уставился.

-Ну и что? – угрюмо спросил Ворчун, выждав положенное время. – Не хочешь ведь ты сказать, что мы уже завтра должны будем вновь выйти на тропу? Ян! Ты помнишь, чем мы всегда от остальных трапперов отличались? Да тем, что плевали на золото! Даже когда остальные бросались в авантюры, мы как те курочки во дворе, клевали по зёрнышку. По зёрнышку, Ян! А ты от нас требуешь…
-Не требую! – быстро перебил его Ян. – Но Ворчун… такие деньги! Это ж мы могли бы весь сезон здесь обретаться!
-И с тоски дохнуть! – мрачно возразил ему Наката, встав таким образом на сторону гнома. – Впрочем, я не против похода. Даже наоборот, я согласен выйти на тропу раньше срока. Только стоит подумать, Ян, надо ли нам браться за сопровождение этих… «шпор». Может оставим их кому-нибудь вроде… Вроде Вальдека Остроуха или Луиса? А?
-Да, мы обычно не брали на борт «шпор», - согласился Ян. – Обычно мы полагались на свою удачу в обычных походах. Но прошлый поход был неудачен!.. Помолчи, Строри, успеешь объяснить всем, отчего! Так вот, всё, что мы заработали тогда, ушло на новое снаряжение. Мы готовы к выходу, но мы не сможем пробыть здесь слишком долго. У нас просто не хватит денег…
-Ну… - промычал тут же Михей. – Когда это я спрашивал деньги до выхода в море?!
Ян его не слушал. Он смотрел на своих, ожидая хоть что-то услышать в ответ. И услышал.
-Не будем, ты прав, Ян! – рявкнул Ворчун. – Не будем говорить, кто повинен в том, что кварта отличной тролльей желчи пропала! Не будем напоминать нашему славному Яну, что не шляйся мы по тем болотам в поисках подарка его возлюбленной, не ускользай потом от орочьей погони, и мы имели бы пятьсот монет на прожитьё! Не будем говорить и о том, что во время той погони мы растратили весь наш запас, потому и вынуждены были потратить больше теперь. И – да, Ян! – теперь мы на самом деле вынуждены принять на борт «шпор»! Когда выступаем, завтра? Утром я буду на праме…
Грохнув дверью, Строри вышел. За ним, виновато разведя руками, выскользнул и Простак. Чёрный Рок всё так же бессмысленно улыбался в уголке, и потому из собеседников Яна остался разве что Наката. Но Наката лишь скупо кивнул младшему товарищу, и принялся доедать гуся, что почти весь лежал на его блюде. Ну что тут ещё скажешь!
Рассердившись не на шутку, Ян резко развернулся и вышел, громко приложив дверь к косяку.

7.
-Так говоришь, лучшего нет? – с явным сомнением в голосе переспросил мессир Александер, типичный представитель «шпор», Михея.
-Какое там! – корчмарь аж руками замахал в возмущении таким предположением. – Нет, может кто-то и превзойдёт Яна в чём-то, трапперов вокруг много. Но он ещё и умён… Поверьте, милсдарь, не у каждого на праме вам будет комфортно путешествовать. К тому же, у него в прайде два гнома, а они как известно – крайне чистоплотны. У нас, правда, не бывает ни вшей, ни блох, ни клопов, но на некоторые прамы ногу на поставишь, так там всё загажено… Впрочем, милсдарь, дело конечно ваше.
-Что-то он задерживается, ваш симпатяга Ян! – проворчал второй «шпора», известный под именем мессира Джерарда. – Я, конечно, понимаю, тут ходить приходится…
Он не договорил. Дверь распахнулась, и звякнул колокольчик. Ян, одетый как в поход, при оружии и в кольчуге, переступил порог и направился к их столу. И по лицу судя, и по походке, настроение его было не слишком добрым. Наоборот – преотвратным. Кое-что знавший про личную жизнь Яна, Михей безошибочно сумел угадать – виной тому Оксана. Только она может довести мужчину до верха блаженства и обрушить его же в самое грязное и вонючее болото. О, женщины… дальше каждый может продолжить на свой лад.
-Итак, я согласен! – сказал Ян, подходя к столу и опираясь кулаками о столешницу. – Как и договаривались, половину денег я хочу получить вперёд. двадцать пять сотен. Золотыми монетами. Чеки или векселя я не беру. Монеты не должны быть обрезаны, и лучше бы, если б это были Северные марки, а не солиды… Просто потому, что они мне больше нравятся!
Кажется, он сумел достать юного милсдаря Александера. Что же до милсдаря Джерарда, он только кивнул, словно бы подтверждая обоснованность требований Яна. И вытащив, положил на стол достаточно объёмистый мешочек.
-Мне тоже больше по душе марки! – наконец проронил он. – Здесь двадцать дюжин и ещё десять червонцев. Надеюсь, вы не станете требовать, чтобы мы выплатили вам всю сумму марками по одной?
-Нет, червонцы меня вполне устроят, - подхватив его тон, заверил Ян. И уселся, вознамерившись пересчитать.
-Сударь! – вскочив, вскричал милсдарь Джерард. – Да вы никак подозреваете нас в нечистоплотности?! Хочу вас заверить, мы – не подлецы! И не фальшивомонетчики. Все червонцы настоящие, нам их выдали в княжеском казначействе. Надеюсь, этого моего заявления достаточно?
Ян остался невозмутим. Он, конечно заверил, что – достаточно. Но не постеснялся час времени потратить на то, чтобы пересчитать монеты и проверить, обрезаны у них края, или же нет. С лишком два фунта золота утяжелили и оттянули его пояс. Довольный, он встал.
-Завтра в шесть по полуночи мы выступаем, - сказал Ян негромко. – Хотелось бы, чтобы к этому времени вы были на борту моего прама. Вы, и ваш груз. Не успеете – не обессудьте уж.

Нормальный прам, вроде «Звёздного гонца», представлял из себя большой плот, покоящийся на 4-6 больший поплавках, и оттого обладавший малой осадкой и великолепной проходимостью. Размеры его варьировались сильно. Так, прам Яна в длину вымахал на все двадцать пять саженей, а в ширину – на четырнадцать. Надо ли говорить, что при таких размерах этот корабль не мог не обладать двигателем. Довольно громоздкий, но очень мощный паровой движок занимал где-то четвёртую часть могучего двухэтажного блокгауза. Тот, в свою очередь, оставлял совсем немного места на палубе, чтобы развернуться. На праме обычно ходили по реке Великой, среди деревьев – потому здесь не было мачты, а два весла были скорее для проформы. Двигатель был единственной надеждой вернуться. Что же до обороны, то тут денег не жалели. В блокгаузе, на обоих этажах: нижнем жилом и верхнем боевом хватало бойниц, из него простреливались все стороны света. Наверху, на «прогулочной палубе», стояли две поворотные мортиры, бросавшие свои ядра и гранаты на четыреста саженей, а в задней её части, на вертлюге – картечница. В случае нужды один прам легко мог отбиться от десятка каноэ с орками или от стаи водяных троллей. Другое дело, те тоже об этом знали, и старались, в меру своих сил, нападать внезапно, а бить наверняка. Прамы гибли, гибли часто. Гибли ходящие на них прайды. Но вот «Звёздному гонцу» до последнего времени везло. Лишь раз на его хвост насели орочьи банды – и это было в последнем их походе. Ох и поход тогда выдался! До сих пор вспоминается с ужасом!
…Юркие и быстрые каноэ – каждое на полдюжины гребцов-бойцов, выскользнули из-за поворота совершенно внезапно. Поначалу их было только шесть, к тому же первым залпом меткий стрелок Ворчун опрокинул одно каноэ и утопил не меньше трёх орков. Остальные барахтались в воде, орали как резанные… орки не боятся воды, но очень не любят в ней находиться. Потом начался ад. Врагов вокруг оказалось слишком много, мортиры – оружие не слишком скорострельное, и даже Ворчун с Роком успели сделать всего лишь десяток выстрелов, потом каноэ подошли слишком близко. Яну пришлось чёртом крутиться у картечницы, все восемь стволов которой буквально захлёбывались пулями, не успевая их выстреливать. Четыре каноэ вместе с бандами он отправил на дно, но ещё десять взяли их на абордаж. Пришлось драться в рукопашной…
Если бы не Наката, их бы наверное смяли. Но он дал те несколько минут, что нужны каждому воину, чтобы подготовиться к бою. Пока Наката в одиночку защищал лестницу на верх блокгауза, туда, где он сражался, было страшно смотреть. Страшно, и красиво. Наката дрался сразу двумя мечами, по какой-то своей, ниппонской системе. Вокруг него постоянно было стальное кольцо, которое орки не могли пробить. Он успел положить троих или четверых, ещё с десяток зацепил, иных и капитально. Потом Ворчун и Простак дали залп из мушкетонов, а Ян спрыгнул прямо в толпу. Пусть он и уступал Накате в умении драться холодным оружием, его фламберг там точно не был лишним. Они сбросили тогда вражеский десант в воду, и прорвались, дымя надсадно рычащим на полной мощности двигателем. Потом ещё неделю уходили от погони, которая всё никак не хотела отвязываться.
Как бы там ни говорили, «Звёздный гонец» был везучим прамом! Не зря, совсем не зря Ян, Наката и Ворчун уплатили за него в своё время почти восемь тысяч марок – сумасшедшие деньги, говорили тогда многие…

8.
Самое трудное Ян оставил напоследок. Самое трудное – признаться Оксане, что он вновь бросает её. Пусть на неделю… да она сотрёт в порошок любого, кто посмеет признаться ей в этом!
Ну, разумеется, он угадал. Оксана совершенно не в восторге оказалась после его известия, и уж точно пришлось забыть про ожидаемое прощание – нежное, с завершением на мягкой пуховой перине. Вместо этого последовал столь безобразный скандал, что лишь час спустя Ян смог ощутить себя в своей тарелке. Впрочем, резкий и звонкий голос молодой женщины до сих пор звенел в ушах.
-Ты не любишь меня! – кричала Оксана, уперши кулаки в широкие бёдра, с ненавистью глядя на Яна. – Ты лишь для одного сюда хочешь, себя потешить! Больше не приходи. Уйдёшь – не приходи, и останешься – тоже не приходи. Всё, между нами – всё!
Ян тогда сдержался, не стал отвечать грубо. Помолчал, и лишь под конец обронил пару слов:
-Не пожалей…
Он вышел, и конечно не оглядывался, как было достойно настоящему мужчине. Вот и не увидел, как плакала Оксана, прислонившись плечом к стене. Плакала навзрыд, но каким-то чудом сумев сохранить беззвучность.
Он не видел многого, слишком гордый, чтобы обернуться. И целый вечер и полночи пил, пил беспробудно, поучаствовал в двух драках, сломал кому-то нос, а кому-то вышиб руку. По утро, когда настала пора возвращаться на прам, в самом дальнем и захудалом кабаке Трампа его нашёл Наката. Распихал собутыльников, рывком вытащил из-за стола…
-Эй, в чём дело?! – возмутился кто-то из них, чуя что халява закончилась.
Наката много не разговаривал – у него не было времени. Вытащив катану, он саданул ей по столу. Доска скрипнула, разрубленная на треть. Вместе с ней на столе осталось два пальца. Пока их бывшие обладатели орали и катались по столу, остальные бросились в разные стороны, и дорога была свобода. С обнажённым клинком в одной руке, с Яном, повисшим на плече, Наката прошествовал до дверей. Ну, а на улице его уже ждали несколько карлов с носилками. Так Яна и транспортировали до прама – лежащего и сладко храпящего.

-Эй, на плоту! – окликнул кто-то с берега Чёрного Рока. – Мальчик, я тебе говорю!
Два оскорбления подряд… Назвать боевой прам, заслуженного «Звёздного гонца» плотом, а настоящего юнгу Чёрного Рока – мальчиком мог или дурак, или сумасшедший. Пусть из всех пяти членов Прайда, Чёрный Рок был самым неопытным, за его спиной было два выхода на тропу и пять отнятых жизней. К тому же, гоблины в пятнадцать лет уже достаточно крепкие и мускулистые создания, а работа только идёт им на пользу. Так что когда Чёрный Рок, отставив в сторону швабру, разогнулся, на берегу враз почувствовали, что сморозили что-то не то. Юный гоблин был ростом почти с нормального человека, зато плечи имел шире, а мускулы под чёрно-зелёной кожей переливались очень даже впечатляющие, рельефные. К тому же тесак, свисающий слева по бедру Рока, по размеру несколько превосходил роскошнейший охотничий нож говорившего. И совсем недалеко, стволом вниз, свисал широкоствольный мушкетон. Из такого пальнёт, так мало не покажется! Сорок две картечных пульки в нём, изрешетят вместе с кольчугами!
-Чего тебе, дядя? – нарочито хрипловатым голосом спросил Чёрный Рок. – Никак потерял кого?
От такой наглости впору было растеряться, однако «шпора» на берегу наоборот, пришёл в себя.
-Мне нужен твой вожак, именуемый Яном! – суховато сказал он. – Изволь вызвать его немедленно!
-А… - равнодушно откликнулся Рок. – Так вы… пассажиры! Ну, коль так, закидывайте свои манатки на палубу, я покажу, где их разместить.
И он тут же занялся своим делом. Нарочито проигнорировав существующую необходимость помощь пассажирам перенести свои вещи. Тем же только и оставалось, что с отвисшими челюстями, совершенно обалдело наблюдать за тем, как гоблин возвращается к своей швабре и принимается вновь драить палубу.
На их счастье, на палубу вышел Простачок. От, в отличии от остальных, славился своим лёгким характером и готов был помочь любому, кому (хотя бы и гипотетически) требовалась его помощь. Вот и сейчас…
-Вы, что ли, наши пассажиры? – радостно рявкнул он на всю гавань. – А давайте что ли помогу вам!
На звук его голоса, как мухи на тухлятину, стали собираться редкие в столь раннее утреннее время зеваки. Кажется, они чего-то ожидали. И дождались.
Крепкий и ловкий, совсем несовместимый со своим внешним видом маленького толстячка, Вилли в один длинный прыжок перепрыгнул разделявшее прам и пристань пространство, тут же подхватил оба огромных баула пассажиров и отправил их в обратный полёт. Один баул приземлился более-менее удачно, только что-то звякнуло внутри, словно бы разбившись. Второй… второму на пути достался выходивший наружу покурить трубочку Строри. Был глухой удар, баул рухнул к ногам изумлённого Ворчуна. Затем, в аккомпанементе тихих смешков окрест прама, взрывом разнеслась первая порция ругани. Гномы вообще мастера ругаться, так вот в этот день Строри дал бы фору в сто слов любому. Его длительные поминания всех мыслимых и немыслимых родственников Вилли были оплетены в длинную и витиеватую форму, а уж под конец Ворчун превзошёл самого себя. Поставил жирную, пахучую точку, словесно окунув Простачка в бочку с жидким крысиным помётом, сдобренным орочьим дерьмом и разведённым третьегодичной мочой болотного мамука. Остановился, довольно набивая трубочку.
-Дядя! – изумлённо глядя на него, промямлил Вилли. – Прости, дядя! Я нечаянно!
Меж тем, глядеть на пассажиров было просто страшно. Видно, они уже представляли себе картину долгого и радостного перехода по реке в компании таких отъявленных ублюдков. Впрочем, выхода у них уже не было. Даже для них двести пятьдесят червонцев представляли сумму слишком значительную, чтобы отказываться от них, разрывая контракт. Прыгать же через саженное расстояние, рискуя не долететь и позорно провалиться в не слишком чистую в гавани воду, для обоих милсдарей было просто невместно.
Они дождались, двумя каменными статуями замерев на берегу, пока им, с шуточками-прибауточками, не принесли «трап» - две хлипкие, на соплях сшитые доски. Впрочем, и это было лучше, чем ничего. Тяжко вздохнув, милсдарь Джерард первым вступил трап, а чуть погодя и на палубу «Звёздного гонца». Сопровождаемый ехидными советами и насмешками, милсдарь Александер последовал за ним.
-Отходим! – прорычал на миг высунувшийся из блокгауза Ян.
Так начинался этот славнейший поход.