Подарите девушке розу

 05.30. Проснулся. Включил свет. Хлопок, и на люстре уже горит на одну лампу меньше. Дернулся как-то автоматически, выключил и снова включил. Опять хлопок, горит ещё на одну лампу меньше. Интересное начало дня для пессимиста, а ещё целая куча стирки. Как вариант, сгорит стиральная машинка.
 Сестре вчера, наверное, моча в голову ударила. Повесила перекидной календарь на внутренней стороне двери в туалете. Сижу, вот, и читаю спросонья всё о сегодняшней дате. На обложке календаря слащавый юноша дарит роскошную розу какой-то пустышке, мечтающей стать моделью. Милая компания у меня здесь теперь на целый год, и всё что бросается в глаза, так это огромная роза. Не скажу, что это потешно.
 
 В пору моей безумной юности у меня была примета. Если я дарил девушке розу, то следующей встречи не бывало. Каждый раз говорил себе, что это в последний раз, и лучше вообще цветы не дарить, но …. Почему-то розы имеют какую-то магическую силу на слабый пол, и я опять прокалывался на их шипах.
 Однажды, меня опять бросили. Очень важно для мужчины держать такие удары, но это хрень такая, что на нервы всё равно действует. Я пришёл домой, в свою коммунальную клетку, с твёрдым убеждением хотя бы выспаться.
 Меня не было в этом клоповнике два дня. Так как всё это происходило на курорте, то в некоторых комнатах летом контингент постоянно менялся. Люди на курортах живут за счёт сдачи квартир и комнат летом, потом ещё целый год. Поэтому бизнес этот здесь развит повсеместно. Аборигены на лето уходят жить на дачные участки, даже если там нет ни электричества ни воды. Они уходят перекантоваться к соседям, обещая им часть выручки от оккупантов, даже если раньше эти же соседи их постоянно затапливали. Зятья или невестки уходят к тёщам или свекровям, даже если до этого готовы были кормить их исключительно грибами в надежде на лотерею. Так что после, даже небольшого отсутствия, я рисковал увидеть новое лицо.
 Я умывался холодной водой по двум причинам: во-первых, мне хотелось под холодную воду, а во-вторых, здесь никогда не было и не будет горячей воды, здесь даже краник один.
- Меня зовут Катя. Говорят, ты военный и поможешь открыть мне вино? - она вот так просто зашла ко мне в душ.
- Ты из какой комнаты? – окно из душевой выходило на кухню, и я наблюдал мрачную картину забрызганного сгущённым молоком потолка. Недавно Славик, с которым мы вместе снимали комнату, очень захотел вареной сгущёнки. Поставил ведро на плиту, забросил туда две банки згухи из пайка, и …уснул. В результате ощущение, как будто стены и потолок кухни теперь в дерьме. В общем, лучше с новой знакомой Катей, чем на этой кухне.
- В пятой, - хозяйка пятой комнаты владела ещё и третьей, и четвёртой. Сама она в коммуналке не жила и бывала набегами, а комнаты сдавала. Одну постоянному жильцу, а две посуточно. В сутки за комнату она брала по десять условных единиц, раз в месяц получала пенсию, как ветеран труда, и по выходным просила милостыню под драматическим театром, что абсолютно не мешало ей постоянно сетовать на свою нищету. Я ненавидел её прежде всего за деланную набожность. Кроме того, в свои семьдесят пять она не носила трусы. Однажды она попала под дождь, и потом развесила сохнуть свои юбки над газовыми плитами в кухне. Вонь от испаряющейся мочи полдня травила постояльцев коммуналки. Потом пришёл Серёга Харч из первой, и обрызгал юбки спиртом, тонким слоем которого на службе он должен был протирать приборы. Тряпьё вспыхнуло, как факел.
- Домоюсь, зайду, - подумалось, что предварительно надо бы вынести мусор из закреплённого за нашей комнатой ведра. Оно было уже переполнено, и в прошлый раз эта набожная старушка, этот божий одуванчик, высыпала всё содержимое нам под дверь. Перегнившая жидкость дотекла прямо мне под диван, чем, собственно, я и был разбужен. Мы со Славиком её не догнали, убежала проворно, а ведь обычно на костылях ковыляла. Нам было не важно, что она решила, будто мы её юбки спалили, хотелось её накормить из нашего перевёрнутого ведра.
- Бокалы захвати, - какие у меня могут быть бокалы. Всегда, то ли кружки, то ли стаканы. Отсутствие подходящей посуды приводило многих моих друзей в бешенство. Каждый год на день рождения я получал в подарок то ли рюмки, то ли бокалы. В течении следующего года к этим то ли рюмкам, то ли бокалам прирастали ноги и они куда-то исчезали.
- Хорошо, но роз не будет, - только совсем недавно я бросил компанию в кабаке, и прыгнул в маршрутку, идущую абсолютно в другой конец города. Я смотрел на неё весь вечер, а потом сел в машину, уносящую девушку от меня непонятно куда. Она вышла так неожиданно, я выпрыгнул, плюнув на сдачу. Догнал, пытался не напугать, успел купить по дороге такую же, как сейчас на календаре удивительную розу, а она …. Она сказала, что это совсем ни к чему, ну и всё такое.
- Не поняла, - Катя приехала отдохнуть в полном понимании этого слова. Теперь то полное понимание этого слова я знаю. Катёнок, как она себя называла, выходила замуж, и будущего мужа, конечно же, очень любила, а, что самое главное, он ей доверял.
- Иди, я сейчас, - где бы полотенце повесить. Живём на первом этаже, новое полотенце могут украсть, или даже если оно не новое.
 Мы пили Херес. Три бутылки дорогого тёрпкого дерьма. Просто было уже всё равно. Просто было ужасное настроение брошенного, и душ совсем не помог. Просто надо было забыться в каждой молекуле алкоголя, даже если это позиция слабого.
- Ты прекрасна, как свежесрезанная роза, - я её уже едва различал.
- Катёнок, - протянула она своё имя, - напоминаю, Катёнок меня зовут.
 В самый разгар абсолютно ненужной игры в карточного дурака, она клацнула выключателем бра, и раздался хлопок.
08.01.07.