Жили-были. Ч. 2. Глава вторая. Женщина-вамп

 День тщетно силился пробиться в город. Свет, наткнувшись на непроницаемое сопротивление перенасыщенных слоёв воздуха, застрял на уровне зачаточной интенсивности, напрочь завязнув в киселе пространства. Солнце просматривалось, то и дело, тусклым медяком сквозь клубы чего-то полу-материального, недовоплотившегося. Зной полоскал марево фат и морган и контуры ближних предметов мелко дребезжали кипящим чайником, а дальние истреблялись подобьем перспектив, сходящих на нет много раньше, чем того требовали их же законы.

 Кармус Волленрок шёл в свой недельный поход в Бюро по Безработице. Общественным транспортом он не пользовался принципиально и не только из соображений экономии: вступление в тесный квази-физический контакт с обывателями повергало его в гадливое омерзенье, в любой момент грозящее обернуться паникой, агрессией, бегством. Уж лучше плестись под смертоносным жаром, сохраняя видимость обособленной свободы.

 Выходя из дому, Кармус всякий раз испытывал двойственное чувство преследующей жертвы, ступившей на "тропу войны и охоты". Сенсоры его восприятия заострялись, рецепторы скручивались пружиной, столь свойственные ему в домашних условиях расслабленность и апатия испарялись, как не бывали, - он превращался во взведенный до упора курок, в человеческого робота-андроида: реакции отточены, движения выверены и минимизированы, мимика выхолощена, язык обезличен, голос обесцвечен. Это было тем более трудно, что требовалось сознательно контролировать и гасить нежелательные шумы и запахи, в изобилии настигавшие его ото всюду, но Кармус научился. И, если дело не шло дальше отдельных реплик, то даже его акцент, - неистребимый, с головой выдающий в нём "не-своего", - можно было худо-бедно принять за правомерное бормотание не вполне опомнившегося от ночи аборигена. Кармус и не подозревал, что этой своей андроидностью в точности копирует миллионы таких же, как он обитателей мегаполиса, мнящих себя замаскировавшимися неповторимостями.

 Бульвар Непорочных Душ вновь был перекрыт. Дюжина полицейских из дорожного десанта, затянутых в тёмно-синюю кожу, с мигалками на шлемах и респираторами на лицевых масках, поигрывали светящимися фосфором дубинками и направляли транспорт в объезд. Их костюмы слегка раздувались от нагнетаемого в них холодного воздуха через спрятанные в сапогах мини-кондиционеры, и марево над ними клубилось чуть больше обычного, сообщая фигурам почти фантастическую ирреальность.

 Но Кармуса было не обмануть: в реальности полицейских он не сомневался, испытав на собственном опыте, что их светящиеся дубинки не только фосфоресцируют, но способны и на много большее – от электро-шока со струёй слезоточивого аэросоля, и до парализующей капсулы, после укола которой ты ещё дня три проваляешься в остаточных конвульсиях.

 Впрочем, перекрывалась лишь проезжая часть, оставляя открытым пешеходный проход, и Кармус, прижавшись к стене дома, прошмыгнул мимо.

 Через несколько блоков он понял в чём дело: один из новомодных небоскрёбов, серебряной иглой пробивающий сизую непроглядность и исчезающий в выси, стал ареной очередных учений спецназа. Точнее, сразу двух его славных, издавна конкурирующих меж собой подразделений: Драконов и Ястребов.

 Драконы, облачённые в традиционные кроваво-болотные комбинезоны, брали штурмом юго-западную грань небоскрёба, Ястребы – в чёрном – юго-восточную.

 У подножия полным ходом развернулась рекламная компания. Перед несколькими тысячами зевак, число которых лавинно возрастало, творилось главное действо, для которого спецназовцы служили лишь приманкой. Из оглушающих динамиков рвался захлёбывающийся от восторга голос ведущего, сыпящий пикантными подробностями.

 Террористы и их заложники находились на заминированном ими 47-ом этаже, как раз на границе видимости, под палевым брюхом смоговых облаков. Цель операции: освободить заложников, обезвредить террористов и разминировать этаж, не нанеся урон зданию. Комментатор вновь и вновь подчёркивал, что взрывчатка настоящая, террористы вооружены до зубов боевыми снарядами, снайперскими винтовками и ракетами, и что и они и заложники - добровольцы из числа смертников, осуждённых на пожизненную каторгу в плутониевых шахтах, так что всё – на самом деле. Ситуация обострялась тем, что на всех прочих бесчисленных этажах здания жизнь продолжалась, как обычно: офисы, кафетерии, деловые конференции...: играть – так играть!

 Операция спонсировалась двумя синдикатами, каждый из которых брал шефство над своей командой. Драконов спонсировал "Улёт" – синдикат по производству и распространению лёгких наркотиков. Как раз сейчас он развернул бурную компанию против окончательной легализации тяжёлых, справедливо усматривая в них единственную реальную угрозу себе. По единодушному мнению комментаторов, шансы "Улёта" были невелики и легализация была лишь вопросом времени.

 Ястребы финансировались "Счастьем" – кортелем, монополизировавшем игорные дома, автоматы и лотереи. "Счастье", недавно подмявшее под себя основного конкурента – "Оргазм" – синдикат публичных домов, эротических саун и массажных сортиров, - чувствовал себя, как никогда на высоте и теперь стремился провести в жизнь закон, позволивший бы не только совмещать первое со вторым – игры с сексом одновременно и в тех же местах, - но и отменяющий ограничения на возрастной ценз участников, или хотя бы снижающий их с 13 до 6 лет. Комментаторы в один голос заявляли свою убеждённость в успехе "Счастья" и пророчили, что следующим его шагом будет захват СС – элитной корпорации, содержащей сеть Салонов Самоубийц.

 Каждый из синдикатов был представлен своим парламентским лоббистом. "Улёт" – министром обороны, что не удивительно: львиная доля постоянно растущего бюджета его ведомства поступала с налогов на наркотики, а перманентно незатухающая война на границах требовала всё новых и новых вложений. Впрочем, многие усматривали в открытом выступлении министра на стороне "Улёта" не более, чем циничную ужимку, поскольку всем была хорошо известна его поддержка и полу-легальному конкуренту "Улёта" – синдикату тяжёлых наркотиков "Белизна", не скупившемуся на щедрые пожертвования Империи и министру лично.

 "Счастье" лоббировал сам министр финансов, т.к. после военной промышленности, игры и проституция являлись второй по величине статьёй доходов казны и налоги с них исчислялись в миллиардах.

 Однако же, ни один из лоббистов не присутствовал на мероприятии собственной персоной: их фигуры переливались мерцающей трёх-мерностью в голографических кубах. Бронированные, освещённые прожекторами в соответствующие цвета, они парили в воздухе на высоте третьего этажа, но несмотря на максимальную громкость, страстные речи министров, достигали ушей обуянной вожделением толпы лишь изредка долетающими обрывками фраз: всё перекрывала рвущая перепонки ритмичная какафония, умудрявшаяся сочетать в себе ультра-модный драм-транс с бравурными патриотическими маршами. Эффект получался неотразимым. Достаточно было нескольких минут ничем незащищённого внимания этой "музыке", как человек ощущал, что мозг его отключается, взгляд стекленеет и он, и впрямь, погружался в состояние транса, тем более, что по публике вовсю порхали полураздетые бабочки: девочки на границе возрастного ценза, с подвешенными на груди лоточками: они бесплатно раздавали желающим последнюю модель улётных капсул - малиновое колесо с крылышками, впаянное в прозрачную фольгу, с приложенным к нему игральным жетоном: плод кооперативной рекламы обоих синдикатов. Отвердевшие девичьи соски подрагивали в такт сотрясаемому музыкой воздуху, губы сочились похотью... Судя по безмозглым улыбкам окружающих, многие из них уже успели отведать дармовщинки.

 Кармус поспешно сунул руку в карман и достал затычки из искусственного воска. Какафония снизилась до почти приемлемого уровня, не на много превышавшего обычный городской визг.

 Драконы несколько опережали Ястребов, но не настолько, чтобы не оставить тем шансов на реванш: игра была открытой, по крайней мере, внешне: диктор утверждал, что всё по-честному и никто не куплен, но в это верилось с трудом, скорее всего обе команды просто получили инструкции не вырываться вперёд раньше намеченного. Над каждой из них, в воздухе, завис вертолёт, с которого свешивалось по тросу. Спецназовцы, обвешанные снаряжением, пользуясь тросами и присосками, медленно продвигались вверх по стеклянной стене. Кто-то из них предпочитал трос, кто-то – присоски. Вот один из Ястребов, гружённый каким-то ребристым ящиком в чехле, не рассчитав собственной тяжести, сорвался со стены и, в последний момент успев зацепиться за трос, заскользил по нему, увлекая по пути всех, кто были под ним, те гроздьями посыпались вниз. Страховок не было.

 - Утешься улётом, красавчик, - услышал Кармус и обнаружил, что девочка-бабочка почти прижалась к нему, трепеща всем телом. Одетая лишь в прозрачные пластиковые трусики и такие же туфельки, она жарко шептала Кармусу в самое ухо, томно придыхая и постанывая, и – если бы не лоток – несомненно растеклась бы по нему всем своим пряным, зовущим, почти детским телом. Кармуса прошиб пот и он, порывисто отпрянув, одновременно не задумываясь протянул руку, взял пакетик с капсулой и положил в карман.

 Голос ведущего вернул Кармуса к происходящему.

 - Оооо!!! – ревели динамики, - Какая досада! Теперь у Драконов появился настоящий перевес! Не волнуйтесь за раненых: синдикаты берут на себя все расходы по уходу и выплате компенсаций семьям!

 Грохот и ослепительная вспышка потрясли воздух: вертолёт Драконов взорвался радужным фейерверком осколков и камнем полетел вниз, на висящих под ним спецов. В секунду он достигнул земли, у самого здания, на границе толпы зрителей, попутно расколов вдребезги голографический куб со своим же спонсором. Ряд оглушительных взрывов последовали один за другим. Толпа всколыхнулась.

 - Да!, - надрывался динамик, - а террористы, оказывается, тоже ребята не промах! Вот оно, настоящее сражение! Прямо перед вашими глазами! Кстати, должен сказать, что жертвы из числа зрителей могут рассчитывать на те же привилегии, что и бойцы спецназов: синдикаты не скупятся на помощь!

 Оставшиеся на стенах здания спецназовцы из обеих команд, казалось, озверели и позабыв все установки, рванулись к 47-му этажу.Из окон его, то и дело, высовывались головы в красных шлемах и раздавались выстрелы. Оставшийся вертолёт Ястребов, позабыв про трос, вёл по этажу ураганный огонь из спаренных пулемётов. Развязка, несомненно, близилась.

 Игра и вправду становилась занятной и Кармус, пожалуй, досмотрел бы её до финала, не опаздывай он в Бюро по Безработице. Неявка грозила обернуться штрафом в размере недельного пособия, а такой роскоши он не мог позволить себе никак. И Кармус стал по-тихоньку пробираться сквозь толпу, на свободное пространство. Только сейчас ощутил он на себе всё давление этой бараноподобной массы, тысячами липких тел источающей вожделенье крови и зрелищ.

 Он успел отдалиться метров на триста, не более, когда за его спиной раздался грандиозный взрыв. Он был настолько силён, что окна домов по обе стороны широкого Бульвара Непорочных Душ дружно лопнули стёклами, обдав Кармуса брызком осколков. Сразу за тем в него ударила упругая волна горячего воздуха и повалила наземь. Затычки всё ещё были у него в ушах и это спасло его от кантузии. Кармус побарахтался немного в непослушных конечностях, встал, отряхнулся и оглядел себя. Ладони кровоточили порезами, пыль покрывала его с головы до пят, но в общем и целом он отделался лёгким испугом.

 Он обернулся. Сзади, там, где стрела небоскрёба заносчиво протыкала небо, медленно поднимался исполинский бурый гриб. Он всё рос, разбухая собой, и по мере его устремления ввысь становилось всё темнее.

 "Спецназ перестарался, - констатировал Кармус, - зданию, таки, нанесен некоторый урон. Однако, террористы обезврежены. Впрочем, как и заложники. Семьям пострадавших будет выплачена компенсация. Синдикаты не скупятся на помощь! Ах, бедные синдикаты, - добавил он с содроганьем, - сей досадный эпизод может серьёзно подпортить их рекламную компанию. Как минимум дней на пару."

 Он торжествующе ударил по небу сжатым кулаком и глумливо перезвездился.

***

 Лишь только он тронулся, было, дальше, как дорогу ему преградило шествие. Это были Покаянные или, как их ещё называли, "крапивники", - религиозно-мистическая секта, пророчащая скорый конец света и призывающая ко спасению души. Или наоборот, Кармус запамятовал. Покаянные шли растянутыми рядами по двое, одетые в серые балахоны из драной рогожи с вырезанными спинами. В руках каждого было по пучку крапивных веток, коими хлестал он спину впередиидущего. При этом они распевали заунывно-зловещий гимн, ритмично раскачиваясь из стороны в сторону.

 "Вы несколько запоздали, - съехидничал Кармус, – кое для кого конец света уже наступил!"

 Пройдя ещё несколько улиц, он достиг района никак не затронутого взрывом. Даже светофоры работали. По ту сторону дороги шли двое. Хозяин выгуливал свою сучку. Облачённый в чёрный кожаный панцырь-безрукавку, рельефно подчёркивающий мускулатуру, такие же короткие штаны и блестящие сапоги с колючками, в одном кулаке он сжимал тяжёлую цепь поводка, а в другом - короткую плеть-однохлёстку.

 Сучка, - стройная, молодая, на высоченных прозрачных шпильках, - была полностью обнажённой за исключением шипастого ошейника и двух вишнёвых колпачков на сосках.

 Подойдя к светофору, Хозяин резко натянул поводок и сучка послушно опустилась на четвереньки. Свет сменился на зелёный и она, понукаемая натянутым поводком, торопливо пересекла мостовую, семеня коленками.

 Достигнув спасительного тротуара, сучка преданно потёрлась об лакированный сапог и проконючила:

 - Можно мне встать, Господин? Больно...

 Хозяин со вкусом огрел её по блондинистому загривку и, чуть выждав для эффекта, сказал:

 - Вставай, дохлятина.

 - Спасибо, Господин, - благодарно ответила сучка и лизнула его руку.

 "Повезло ей, однако, - покачал головой Кармус, - добрый Хозяин попался."

 Пара двинулась дальше и Кармус увидел, что вся спина сучки изукрашена свежими рубцами и потёками расплавленного воска.

***

 Толпы становились всё гуще, шумы надсаднее. Поток машин едва перетекал из одной пробки в другую.

 Наконец, Кармус добрался до здания Бюро. Серым приземистым колоссом распласталось оно вдоль всего квартала и уже сам его вид преисполнял всяковходящего трепетом и самоничтожностью: надлежащее настроение следует создавать загодя.

 На паперти валялся человек. Рваные засаленные лохмотья, служившие ему одеждой, не в силах прикрыть истлевающую плоть, обнажали жуткую картину скелета, обтянутого кожей и струпьями. Человек лежал на спине, привалившись полу-боком к ребру ступени. Несмотря на почти полную обнажённость, пол его был неопределим. Закрытые глаза оставили отверзтым безгубый рот, казалось, зрящий небо. Но человек был жив, т.к. то и дело издавал редкие, хриплые вздохи.

 "Не жилец", - твёрдо определил Кармус. Он осторожно,брезгливо, стараясь не прикоснуться, перешагнул через то, что некогда было кем-то, и поднялся к дверям Бюро.

 Гиганские, окованные медью, они возвышались над ним неумолимыми скрижалями и Кармус понял, что опоздал. На всякий случай он навалился всем телом на ручку, но та даже не шелохнулась. Теперь его могло спасти лишь чудо. Он надавил на кнопку звонка.

 В дверях приоткрылась щель окошка и казённый голос охранника возвестил:

 - Закрыто. Вы опоздали.

 - Да, я знаю, - торопливо заговорил Кармус, - но не по моей вине. Я попал под взрыв. Вы же слышали про взрыв небоскрёба, да? На Бульваре Непорочных Душ? В ходе ликвидации террористов... операция синдикатов... то есть, спецназа, конечно... Я оттуда... еле спасся... и вот... добежал....

 Кармус изо всех сил разыгрывал жертву.

 - ... вот, глядите: я весь в порезах, видите? Но всё равно прибежал отметиться. Вы, ведь, слышали про взрыв? Не могли не слышать!

 - Подождите, - послышался голос и щель захлопнулась.

 Минут десять не происходило ничего. Кармус терпеливо ждал.

 Дверь лязгнула затвором, открыв узкий просвет.

 - Входите, - сказал охранник. – Покажите удостоверение.

 Кармус достал пластиковую Карточку Безработного.

 - Хорошо. Вы отметитесь не у робота, а у человека. Пройдите налево, комната номер девять.

 Обычно, процедура понедельной явки в Бюро представляла собой следующее: Кармус входил в здание, просовывал удостоверение в щель и получал билетик с номером в одну из закрытых кабинок. Там он прикладывал ладонь к панели индикации, робот считывал данные и опознавал его личность, после чего ему выдавался жёлтый жетон. С жетоном Кармус направлялся к кассе, где получал несколько мятых купюр и горсть мелочи. Всё. Ни вопросов, ни контактов с живыми людьми. Кармус знал, что Бюро должно заниматься и направлением на работы, но эти мысли, как-то, не особо его занимали: ничего подобного для себя он не планировал.

 - Входите, - раздался голос из комнаты номер девять и Кармус открыл дверь.

 За столом сидела женщина. Крашено-платиновая блондинка с длинными, чёрными, кинжалоподобными ногтями, такого же цвета губами и сочащимися кровью омутами вкруг глаз. По щекам её стекали три, хорошо ухоженные багровые слезы. Макияж был выполнен со вкусом, этого Кармус не мог не оценить. Правда, стиль и подтекст...

 - Проходите, - сказала черногубая не поднимая головы от пилочки для ногтей, заботливо заострявшей шип мизинца.

 Нахождение один на один с женщиной, в закрытом пространстве, да ещё когда она – вершительница твоей судьбы, - повергло Кармуса в смятение чувств, которые и так не отличались в этот день особой безмятежностью.

 Он робко подошёл к столу.

 - Садитесь. - Женщина-вамп бросила на него беглый взгляд. – Жертва взрыва? Бюро – государственное ведомство, оказывающее всемерную поддержку населению. Поэтому я вас приняла. Не взирая на непростительное опоздание. – Всё это она проговорила ровным, лишённым эмоций голосом, продолжая орудовать пыточным инструментом. Наконец, она отстранила ладонь, придирчиво оглядела маникюр и с явным удовлетворением кивнула.

 - Ваше удостоверение.

 Кармус снова достал пластиковую карточку.

 Женщина всунула её в щель стола. Выскочил листок бумаги.

 - Кармус Валленрок. 38-ми лет. Холост. Детей нет. Не привлекался. В армии не служил по... Здоровье в норме. В Империи 13 лет. Образование незаконченное высшее... философия...музыкознание... к тому же, ещё и не наше... Да, не густо... - И женщина впервые посмотрела на Кармуса в упор. Чёрные омуты в кровопотёках прожигали насквозь.

 - А почему вы, собственно говоря, не работаете, а?

 - Я... – только и мог промямлить Кармус, - я...

 Что ей сказать? Что он органически не способен работать на кого-то, но недостаточно смышлён и амбизиозен, чтобы работать на себя? Что он – гений, а гениев работа калечит? Что он презирает мир, в котором живёт, - да презирает! – и не готов жить по его правилам...

 - Я... я занимаюсь саморазвитием, - пробормотал Кармус, и его акцент, жуткий, изобличающий в нём презренного эмигранта акцент, прозвучал в затаившейся тишине кабинета, как обличительная насмешка над самим собой, как приговор.

 - Ах, вот оно что... – протянула вампирша глубокомысленно и согласно покачала головой.- Са-мо-раз-ви-ти-ем... Надо же... Ну что ж, с завтрашнего дня вы будете совмещать его с работой. Империя не нуждается в дармоедах. Мы и так слишком гуманничали с ТАКИМИ, КАК ВЫ. Я выдаю вам направление. За эту неделю пособия вы не получите: опоздание есть опоздание. Но не растраивайтесь: первая же зарплата покроет всё с лихвой.

 И она деловито нажала несколько клавиш. Из щели в столе выскочил ещё один бланк.

 - А... куда вы меня посылаете?! – пробормотал Кармус. Он был в шоке, хорошо ещё, что не онемел вовсе.

 - Вы будете охранять лестницу.

 - Кого охранять?

 - Лестницу. Гранитную.

 - Ка... каккую лестницу..., - теперь Кармус был уже в настоящей панике и, как всегда в таких случаях, стал заикаться.

 - Вам всё объяснят на месте. От вас не потребуется ничего особенного, только стоять. – Женщина окинула его презрительным взглядом. – На большее вы и так, вряд ли, сгодились бы, надо же быть реальным... – И она открыто плюнула ему в лицо издевательской ухмылкой.

 Кармус стал белее мела и багровые пятна заплясали по его лицу. Больше всего на свете ему хотелось сейчас задушить эту тварь, задушить своими собственными, в кровоточащих ссадинах руками, исполосовать её её же когтями-кинжалами, так, чтобы по лицу её потекли настоящие, а не размалёванные слёзы, так, чтобы...

 Но имперские служащие были под охраной закона. Даже простое вербальное оскорбление в их сторону каралось несколькими месяцами тюрьмы строгого режима и крупным денежным штрафом.

 Кармус вскочил. Грудь его ходила ходуном, руки тряслись, он был на грани потери себя.

 - Я... Я! – разбухший кадык в окаменелом горле перекрывал дыханье..., - я НЕ БУДУ охранять ЛЕСТНИЦУ!

 Он взметнул в воздух две сжатые в кулак руки, вложив в этот бросок всё охватившее его бешенство, всю ненависть, унижение, стыд, гнев...

 То был крик души, крик, столь эмоционально насыщенный, столь разрушительный по заряду клокочущей в нём энергии,что женщина отшатнулась, как от пощёчины и со стуком ударилась о деревянную панель стены. Тщательно уложенная конструкция на её голове покосилась, съехала на бок, обнажая голый череп, и Кармус понял, что это парик. Парик, под которым не было ничего. НИ – ЧЕ – ГО!

 Но даже это не принесло ему сейчас удовлетворения. Он вышвырнул себя из кабинета, пронёсся отравленной пулей по коридорам Бюро, взмахом руки приказал безропотно повиновавшемуся охраннику отпереть дверь, вылетел на улицу, вниз, по лестницам, мимо распластанного нищего, мимо... и застыл на тротуаре.

***

 Это был конец. Кармус понял это внезапно, со всей прозорливостью отчаянья и... успокоился.

 На город спускались сумерки. Кармус оглядел начинающую бесноваться улицу, улицу, наполняющуюся ночной, совершенно не похожей на дневную, жизнью. Его передёрнуло. Он обернулся на неподвижную фигуру на паперти, вернулся назад и склонился над человеком.

 - Эй, браток, - сказал Кармус и потрепал того за плечо. – браток, тебе помочь, а? может, надо чего?

 Но человек был мёртв.

***