На коленях

Слеза стекла по щеке и упала на пол, в пыль, в которой стояли мои босые ноги, сделавшись сперва маленьким серым шариком, а потом впитавшись. За ней упала вторая,
третья, четвертая… Что со мной? Комок, подступивший к горлу, казалось, разорвет его.
Я чувствовал удушье, в ушах стоял звон, перерастающий в гул, от которого голова была готова лопнуть. На короткий миг собственная телесная оболочка показалась мне прозрачной, пронизанной меридианами пульсирующих нервных окончаний, натянутых
и готовых лопнуть как перегруженные гитарные струны. Зубы стиснулись так, что свело скулы и челюсти. Где я? Пелена перед глазами закрыла обзор, да мне просто было все равно. Титаническим усилием заставил себя вдохнуть. Слезы перестали идти, теперь из глубин стянутого спазмами нутра рвался вопль – сперва это было маленькое нечто, но с первой порцией воздуха оно стало воплем, рвущимся наружу. Я силился, сдерживался,
но не одержал над собой победы, я просто упал на колени и закричал страшным криком,
криком боли, криком ненависти и обиды, - многое было в этой хриплой ноте. Хорошо, что вопль вряд ли услышит кто-то из соседей – и последний шаг до психушки будет сделан.
А может, если услышали, то поняли бы меня, наверное…
Что со мной было? Любое разумное объяснение кажется ничтожно-малодушной эгоистичной отговоркой. То, что предшествовало – ненависть и бессильная злоба, желание что-то изменить… Один из великих узелок просто разрубил. Он был мудр.
А я наивно полагал, что смогу развязать узелок, потому что верю в это. Здравый смысл говорил, что невозможно, сердце говорило – дерзай! Здравый смысл давил на меня опытом сотен поколений, постулатами, кажущимися незыблемой громадой. Но сердце
разрушило все это одним словом – попробуй! И я попробовал. Меня не остановило то, что от меня отвернулись десятки друзей и знакомых, не остановило то, что я лишил себя
обеспеченного будущего, было еще что-то – меня ничто не остановило. Любой, кто пытался меня остановить, наталкивался на одержимый взгляд и оставлял попытки.
Сейчас я понимаю – они любили меня, и они не были виноваты в том, что не любили меня
так как я этого хотел. Я их не покидал, но они говорили мне – вернись таким, каким ты был. Я продолжал ходить по земле, но они говорили мне – спускайся к нам, побудь с нами. А я говорил – вы бездуховны, вы бескрылы, вы ничтожны! А я обрел новую жизнь.
Я обрел свободу духа, я пошел к новым горизонтам, я встал на новый путь. Они спрашивали, не боюсь ли я потерь, я отвечал, что не боюсь. Ведь я приобрету больше, чем потеряю! Они спрашивали – все ли я закончил здесь, все ли всем сказал? На это я ничего не смог ответить. Отвечать было нечего. Я проткнул их вопросы взглядом безумца.
Теперь я хочу ответить, но вот отвечать уже некому…
Так что же со мной? Что заставило меня встать на колени там, где никого нет, перед теми, кого я не вижу, и вряд ли еще увижу когда-нибудь? Что выдавило из меня слезы? Раскаяние. И слезы эти – слезы раскаяния. Я стою на коленях, рвано дыша, и осознаю, какое же я ничтожество. Из груди толчками выходит воздух, кажущийся мне осязаемым и каким-то черным, как кровь.… А перед глазами проплывают лица тех, перед кем я виноват. Бесконечно виноват. Судорожно и еле слышно я шепчу слова раскаяния,
я прошу у проплывающих лиц прощения. И понимаю никчемность своей импровизированной молитвы. Слезы высохли, дыхание выровнялось, но сил, чтобы встать с колен уже не было. Я просто упал там, где был, и начал засыпать, чувствуя себя пустым.
Сил не было даже чтобы думать о чем-либо. Последним перед моими глазами, когда они уже закрылись, предстал Мудрый Человек:

- Много ли ты сделал?
- Нет, дела мои были ничтожны, а слова невесомы.
- Зачем ты встал на Путь?
- Я думал, что смогу изменить Человека.
- Зачем?
- Я хотел ему добра.
- Нет – ты видел не его измененным, а себя изменяющим. Ты стремился совершить Человеку добро не для того, чтобы ему стало лучше, - ты видел лишь себя совершающим добро. Это эгоизм. Измени себя прежде. Чтобы менять других нужно благословение.
У тебя его нет. Чтобы его получить, нужно очистить свои помыслы и отдать все долги.
Ты не отдал. Ты пошел по тупиковому пути и потерял все, не приобретя ничего. В твоих поступках не было искренности. Ты был одержим. Но отнюдь не желанием поменять Человека. Ты был одержим собственной гордыней. Что грех есть по сути своей…

- Я готов расплатиться. Готов понести наказание, каким бы тяжким оно не было.
- Хватит того, что теперь у тебя нет ничего. А за гордыню ты расплатился унижением. Сейчас ты гол и ничтожен. Твоя старая жизнь закончена. На старом Пути ты ведь и добра
совершил немножко, получив искреннюю благодарность. За это тебе будет дана возможность начать жизнь сначала, с завтрашнего утра.
- Как отблагодарить мне….
- Отблагодаришь, совершая добро. Помни лишь одно – за гордыню ты будешь расплачиваться унижением стократно.
- Я запомню твои слова, Мудрый человек. Увижу ли я тебя снова?
- В конце нового Пути. И учти – второго шанса у тебя не будет. Прощай.
- Прощай…


Я проснулся незадолго до восхода солнца. Было время подумать. Я по-прежнему чувствовал себя пустым, но это была уже не опустошенность. Это чувство
было приятным. Я был готов к новой жизни.

17.11.06

Rovitch.