Врач. глава 3 продолжение

Вернувшись на станцию, я снова убедилась, что ищущий обрящет, а ноющий утешится. Бардашевская, перед тем, как отправится на вызов успевшая позвонить в Н-ский район и восторженно отрекомендовать потенциального рекрута, оставила мне номер телефона.
- Будешь звонить? – спросила Попова.
- У меня выхода другого нет. А что, правда там зарплата в два раза выше?
- Говорят… Но что-то никто из наших туда не торопится. Слышала я, что нагрузки там в два раза больше, чем у нас, это точно.
- Ну, я молодая еще, поработаю, не развалюсь… - рассеянно заметила я, засовывая бумажку в нагрудный карман халата.
- Знаешь, Женя. Я с тобой, пожалуй, уйду… - мечтательно подняв глаза к потолку, протянула диспетчер, - Надоел мне этот зоопарк. Муж меня кормит, да и пенсия приличная…
- Конечно, конечно… - с улыбкой кивнула я, - Вместе в этом году отвальную делать будем.
Галина Александровна увольнялась каждую весну. С непроницаемым лицом и ликующим сердцем она писала заявление, щедро накрывала для коллег стол, но в конце пиршества поддавалась на нестройные уговоры и оставалась.
Ее действительно любили. Спокойная и неторопливая, она знала свое дело и не без основания считалась хорошим диспетчером. Дежурство с ней всегда казалось более спокойным, но годы брали свое, и по ночам часто можно было видеть плотную сутулую фигурку, бессонно мерящую шагами крохотный коридорчик или смешивающую пустырник с корвалолом в своей персональной одиночной камере.
Врач или фельдшер почти всегда имеют крохотные временные островки спокойствия, когда можно не думается ни о только что осмотренном пациенте, ни о том, сколько их еще предстоит до конца смены. По сути, пока ФИБ не вручен, врач относительно свободен. Даже дорога на вызов или обратно сама по себе отвлекает, и хотя бы в эти десять-пятнадцать минут можно беспечно поболтать с водителем или послушать радио. Удачно пойманная мелодия уносит сознание куда угодно, как ветер лодку, в которой дремлет ребенок. И хотя внутри стучит метроном, отсчитывая перекрестки и светофоры, он не навязчив.
Совсем не то у диспетчера. Он прикован к телефону. Даже выйти по нужде без подстраховки – большая проблема. Что уж говорить о недовольстве родителей, возмущенных задержками вызовов и качеством обслуживания последней бесплатной службы или брюзжании вымотанных до отупения врачей вкупе с постоянными выговорами начальства, забросанного жалобами со всех сторон…
Во времена своего фельдшерства, посидев пару суток на «электрическом стульчике», я дала страшную клятву не говорить худого слова о диспетчере, при условии, что больше никогда не окажусь на его месте.
Оба раза наутро меня привозили домой к подъезду и сгружали, словно мебель, а звук домашнего аппарата заставлял вздрагивать во сне. Услышав в ответ на приветствие «детская скорая», друзья недоуменно молчали и вешали трубки, а люди постарше начинали сомневаться в сохранности своего рассудка.
У выдержавших такой образ жизни более года, характер либо до гробовой доски приобретал истерично-параноидные черты, либо становился образцом выдержки.
Галина Александровна относилась ко вторым и иногда мне чудилось, что вокруг выкрашенных хной волос разливается сияние, от которого яснее видны и тени под глазами и скорбные складки и усталость, привычная, как дурная погода, а потому уже не замечаемая.
- Нет, точно… - прервала со вздохом мои размышления Попова, - Помнишь, в прошлую смену телефон полночи звенел?
- Помню, как же. Я за стенкой все слышала, первая была на очереди, думала, вот сейчас поеду…
- Мамка звонила. Никак не могла сформулировать зачем мы им потребовались. Плохо, мол, и все. Девчонка шестнадцать лет с гулянки вернулась в два ночи… Ну, думаю, налакалась какой дряни, или обкололась… Я ей советы давала, а последний раз она звонит и говорит: «бредить начала». Я ее тогда на городскую «скорую» переадресовала и звонки до утра прекратились. – диспетчер сняла старомодные очки в роговой оправе, и протерев толстые линзы снова водрузила их нос, - А уже утром собралась домой уходить, дай думаю позвоню им сама, узнаю, чем дело кончилось… Так мамка рыдает, благодарит за заботу и спрашивает, что такое сахарный диабет… Девочку-то, видно, в коме увезли… Так мне противно стало, Женя, думаю, ну и зачем я здесь халат протираю? Правда, надоело все.
- Ну, - попыталась утешить ее я , - все равно у нас инсулина в сумках нет и гликометров тоже… Даже полоски для определения сахара в моче и те просрочены… Что бы я там делала? Опять же, их и вызвала на себя. Так что правильно все, пойдемте обедать.

Стеклянная банка с засохшими остатками варенья по краям напомнила мне утренний разговор с главным.
- Что-то Сергей Петрович неприкаянный какой-то последнее время…
- А что ему прикаянным-то быть? Он же теперь у нас просто врач. Сняли его… Ты не знала? – Попова оторвавшись от разведения лапши, недоуменно посмотрела на меня, - Неделю как…
- Да… Я как-то… А за что?
- Что-то с прививками начудил в годовом отчете. Наверное, правду написал. Такого, ты же знаешь, у нас не прощают.
Дела с прививками во всех районах шли неважно. Дети из года в год рождались все слабее и осложнения от некачественных вакцин случались все чаще. Родители были напуганы рассказами своих знакомых и газетными статьями, где расписывались ужасы вакцинации и категорически отказывались отдавать своих чад на заклание бездушным медикам, предпочитая выкладывать немыслимые деньги экстрасенсам и магам, обещавшим кармические чистки и энергетические защиты от всех недугов.
Такая ситуация не была секретом ни для кого, но на бумаге показатели выглядели более, чем сносно.
Мне стало стыдно за утренние приколы по поводу страховки.
- Вот ведь как… А я ему с утра жаловалась… И кто у нас теперь начальник?
- Уже никто… Да ты как с Луны свалилась… - окутанная клубами пара, вырывавшимися из пластмассовой посудины с быстрорастворимым месивом, в очередной раз изумилась диспетчер, - Вроде в отпуск не уходила…
- Да я все с Арникей да с Инной дежурила, с ними особо не зацепишься языками… Да и своих проблем хватает..
- Что и про полковника историю не слышала? – приступая к трапезе спросила Попова.
- Нет. Что за история?
- Поставили вместо нашего Закатина полковника. Видный такой. Только-только в отставку вышел. Усы, как у Чапаева и костюм на нем не очень смотрится, мундир бы лучше сидел… Бедняга… В общем, не то, что в педиатрии, в гражданке ни бум-бум… Ну, собрали всех в конференцзале, он наобещал, что из нашей дыры Швейцарию в два счета сделает. И центр диагностический откроет, и форму всем выдаст вместо наших лохмотьев… И зарплаты даст министерские всем… Веришь ли, даже постельное белье с барского плеча обещал нам выдавать. Ну, наши-то послушали и забыли, а в райздраве ему быстро объяснили, что к чему и посоветовали сидеть на своем месте, пока сидится…
На этих словах за стенкой проснулся телефон.
- Я подойду, обедайте спокойно, - сказала я и направилась в диспетчерскую.
- Скорая детская.
- Мне врач нужен для ребенка.
Голос, судя по тембру, принадлежал женщине средних лет, а по интонации – в меру поддавшей завсклада электроприборов на пенсии. Таким тоном зовут носильщиков на вокзалах.
- Что неотложного случилось у вас?
- Твое дело адрес записать и врача мне отправить!
- Вы с врачом и разговариваете, так что давайте не тыкать. Что с ребенком? – я начинала закипать и уже пожалела, что подошла к телефону.
- Фамилию вашу скажите. Я позвоню в райздрав и вашей карьере завтра же придет конец.
Не смотря на обуревавшую меня злость, пафос, пропитавший фразу не мог не вызвать улыбку.
- Может, вам сразу домашний адрес дать, чтобы вы ко мне братков прислали? Я задаю вопросы, а вы отвечаете. Итак: что случилось с ребенком?
- У меня внук, - надменно, делая неимоверное одолжение проскрипел голос, - Третий день болеет. Температура ниже тридцати восьми не падает. И сейчас такая же.
- Сколько лет ребенку?
- Тринадцать.
- Врача из поликлиники вызывали?
- Только что ушел. Он такой тупой, даже анализы нам не выписал. И вообще… я хочу, чтобы вы приехали и послушали. Может, там воспаление легких!
- Так. Мы анализов не выписываем. Все к своему лечащему врачу, если он не устраивает, к заведующей отделением. Выполняйте назначения, а если справляться не будете – в больницу поедете.
- Так вы мне отказываете в вызове?
- Вы позвонили в «скорую помощь». Мы выезжаем на судороги, жалобы на дыхание или умирает…
- Ну, ждите неприятностей, - прошипела трубка мне в ухо и заплевалась короткими гудками.
Пожав плечами, я положила ее на место.
- Ну, на фиг, вернувшись к столу и придвигая остывающую тарелку, ответила я на вопросительный взгляд Галины Александровны, разливающей чай. – Как вы еще с ума не сошли на этом месте?
- Было бы с чего сходить, - усмехнулась та, - так на чем мы остановились?
- На полковнике и Швейцарии…
- Ну да. В пятницу, стало быть, его поставили, в понедельник в райздраве опустили, а во вторник две мамашки у кабинета ЛОРа подрались – очередь не поделили. Пошли жаловаться друг на друга к главному ввалились и там продолжили. Он разнимать их полез и зря… Сама понимаешь, ему тоже досталось. Всю рожу расцарапали… Добил его в среду новый русский. Прикатил на «мерсе», пальцы веером, золотая цепь, все как полагается. Схватил полковника нашего за грудки и стал трясти бесплатное детское питание. – Попова взяла печенюшку из пакетика и констатировала: - Хлипкий вояка оказался. Собрал свои вещички и заявление положил. Даже зарплату за четыре дня брать не хотел, только просил, чтобы без положенной отработки уйти.
- Обалдеть, - выговорила я сквозь смех, утирая слезы, выступившие на глазах… - Ну, правильно. Я в четверг дежурила, потом в воскресенье и вот сегодня… Не мудрено, что пропустила все самое интересное… И что теперь?
- А теперь никто на свято место идти не хочет, кому оно сдалось? Так что, наверно, опять Закатина поставят. Ему не впервой.
- Цирк бесплатный, - едва успела произнести я, как входная дверь на станцию хлопнула и на пороге богиней нетвратимого возмездия появилась заведующая одного из отделений поликлиники. Имени ее я не знала, хоть и часто видела около регистратуры эту обладательницу медной шевелюры, энергично рассекающую коридор или что-то втолковывающую своим подчиненным.
- Что вы в вызовах отказываете? Где Валентина Ивановна? Мне из райздрава звонили, велели разобраться!
- Что вы так переживаете? – подчеркнуто вежливо поинтересовалась я, - Да вы садитесь… Хотите чаю?
- Некогда мне с вами рассиживать, - сердито ответила рыжеволосая, в праведном негодовании сбросившая половину возраста и выглядевшая теперь моей ровесницей, – Это вы на пожарников сдаете, а у меня прием!
- Так милости просим к нам, чего же не идете? Ну хорошо…Тринадцать лет, температура тридцать восемь, только что осмотрен вашим участковым? – В ответ на утвердительный кивок я протянула: - Да…. Оперативно… А вы знаете, что ваш участковый, вы только не волнуйтесь, я цитирую: «Желтый земляной червяк, тупой и ленивый, даже анализы не выписывает».
Цитата получилась не точной и отдавала Киплингом, но цели своей достигла.
Заведующая на мгновение побледнела, замерев, но тут же взяла себя в руки:
- Не тридцать восемь температура, а сорок..
- У нас теперь компьютер есть, там все записано. Хотите послушать?
- Разберусь я с вами, - испепеляя меня взглядом, оставила за собой последнее слово коллега и удалилась, безукоризненно неся остатки собственного достоинства.
- В главные метит, - помолчав заметила Попова, - Но вряд ли..
- Вряд ли метит. Ей на своем месте не сладко.
Дискуссии развернуться не удалось. Телефон снова напомнил о себе.
- Ну уж сиди, навоевалась сегодня… - Галина Александровна вышла из общей комнаты.
По первым интонациям ее голоса после дежурного «детская скорая» я поняла, что лучше накинуть куртку и пойти за водителем, потому что машина прогревается минуты три, не меньше.
Предчувствие не обмануло. Когда я вернулась, Попова протягивала мне ФИБ.
- Твой звездный час. Судороги. Без сознания. Пять лет, - торжественно ехидно огласила она.
«Накаркала, - пришло в голову по пути к «волге», - Лучше бы на ту фигню смоталась… Ну, что мне стоило?»