Жиган

Жиган.
...............................................


В дверь нагло постучали, и нетерпеливо добавили звонком. Это были явно незванные гости. Свои то давно уже знают- мое появление у двери может затянуться, а вот этот, или эти, бесцеремонно вламывалсся в мой мир.
Я, сейчас, был занят. Маша начала буксуя «прожёвать» и я знал – следующей ложки манки она уже не пропустит. Отвернувшись, стараясь скрыть своё раздражения, я коротко матюкнулся в адресс «этих» дебилов. Подхватил кухонное полотенце с мойки, я начал наплевательски медленно чистить вокруг Машиного рта подтёки каши, а затем точно также размеренно и отработанно за все эти годы, на её «манишке».
«Зайчик, я сейчас вернусь. Вот только выпровожу этих непрошенных осталопов и сразу же к тебе.... Хорошо?» повозможности обыденно и спокойно сказал я ей, как всегда страясь заглянуть в отведенные в сторону и наверх глаза. Недожидаясь ответа, просто потому что его и неследовало ожидать, я засеменил в своих старых и давно протертых до дыр домашник тапках в сторону темного коридора.
В глазке висела огромная очкастая харя. От приближенного и искривленного линзами глазка картинки, казалось что больше половины лица у незнакомца занимает нос с гигантскими ноздрями. Все же видно этот «незваный гость» умудрился наредкость неприлично «прилипнуть» к глазку с той стороны. Такой степени уродствования я за своим глазком я еще не замечал.
Было не охота выкаблучивается вежливостью, заня что двери этого дома незнакомым для Маши людям не открываются, и безцеремонно бросил: «Кто?»
Мужик в ушанке повел носярой , нервно поправил широкие роговые очки годов 70-80 ых, и отозвался «Хммм... Я вообще то...»
«А чего Вам надо Я?» перебил его я его на полу слове.
Собеседник еще более навалился носом на глазок и пробурчал «Нууу Павел Григорьевич – это Вам надо, а не Я...то есть мне. Тьфу! Запутали меня!»
«Вы что с Домуправления?» дружелюбнее, доверительнее и вкрадчиво спросил я, зная практически всех этих мерзковатых чиновников на лицо. Кадр на зацепку не попался и отрицательно покачав гловой, решительно заявил «Как хотите! Можете и не открывать! Бог Вас любит, а я пойду к Семиону Григорьевичу. Он тут не далеко живет и проблем у него тоже не поменьше ваших...» Мужщина развернулся на все 180 и уже явно намеривался уходить, если бы не прозвучавшее для меня самого, как будто бы даже не мною сказанное, неожиданное горестное и протяжное: «Ну да поболее?! По больнее и больше не бывает...» спохватившись, я уже со злобой продолжил: « А вы что церковник какой? Бабтист задрепанный наверное. Пришли вот меня через мое слабое место цеплять в свою секстантскую подворотню. Так вы зря время теряете. Мы в Него то давно уж и не верим. Не за что нам в Него веровать. Вам оставим. Идите себе к соседям от которых вы мое имя узнали. Эти Иудушки вам к масти и в церкви вашей себя лучше чем дома чувствовать будут, а нас оставьте в покое.»
Мужик довернул другие 180 градусов и рывком заново повис носищем на моей сетчатке « В покое говоришь?! А что же ты тогда свой покой «болью поболее» называешь?! Что же это у тебя штаны полны такого сострадания к своему такому лелейному покойцу то!» Уже кричал и гавкал мне в лицо очкарик с мордой так похожей на те, что когда то были изображены на плакатах с членами ЦК Партии. Казалось что капельки слюны пролетали даже через линзы глазка. Очень хотелось смахнуть их с моих ресниц.
«Ну и леший! Какой же это проповедник?! Не зря все же свои чертаки из православной этих так недолюбливают. Эти видно всем лешакам лешаки. Эти просто лешачишье какое то!» закрутилось у меня в голове.
Не сдержавшись от сооблазна указать мерзавцу его место, из за того что он так беспардонно вламивался в мой мир, я быстренько выпалил « Ну ты лещак...ну ты мудило... ну и как зовут твою молельную избу, откуда такое вот людям по домам проползает?»
Мужик сразу же остепенился. Прекратил дергаться и шипеть. Выправил выражение лица на нейтральное. Поправил ушаночку и как то по женски пригладил подол совего пальто. После этого видно наработанного и уже ритуального для него старта, он важно напыжившись и умудрившись выпячить грудь поболее торчащего даже в этом широком одеании живота, важно выдал: « «Апостольно изначальная» она у нас назывется. Может дверь то отомкнешь? Не почеловечески все же вот так разговаривать...»
«Ну да?! Разбежался! С таким психом и отмыкай.... Еще укусишь. И вообще чего тебе нужно то? Хотя...может через годочек другой моего членства квартирку эту заставите продать... на благо церкви так сказать... или тут опорный пункт баптисткого мозгопромывательства откроешь... Место то неплохое. Центр можно сказать...» продолжал я болезнено давить на незнакомца. Давненько мне не приходилось какого нибудь обижать! Все больше части по мне этим, таким вот проходилось , а теперь я, почти что неосознанно, наслаждался «свободой» оскорбления и «презрительства» в адресс незнакомца. Странно все это. Вот так стоять за своей дверью, говорить гадости кому то и думать что тут, у себя, иак защищен, что можешь наконец то себе такое позволить. И откуда у меня такая иллюзия взялась?! Нас всего то разделяла почти что фанерная дверь. А для этого бугайчика - это ведь просто раз пнуть своим верно 45 размером и тогда похоронится этот столетний глазок в моей глазнице. От последней, почти что реально прочувствованной мысли, меня быстро вернуло в реальностьмоего «ничтожного» положения и я уже примирительно пробормотал «Ладно уж...идите себе дальше... Тут и в правду вам искать, и впрочем и находить, уж нечего... Досвидания»
Правая бровь посетителя медленно поползла наверх, и скрылась аж под краём ушанки. Он угрюмо и с возмущением спросил « так вы значит убежденно против того, что бы впустить меня и поговорить...значит... со мною? С основателем и вообще то учредителем Перво Апостольной? Вы многое теряете. Точнее многое не потеряете, если не откроете.»
Последнее было настолько нелогичным и вообще ни к месту и к ... никчему, что я от удивления переспросил «Этот как не потеряю? А зачем мне терять то?! У меня не так много, что бы радоваться еще какой дополнительной потери. Н у это вы «дружок» сморозили!»
Мужик внезапно заговорил басом православного попа « Это ты Павел так думаешь из за своего человечного недопанимания. Грузен ты брат мой своими переживаниями. Своими чувствами, что ты как страдания видишь.»
Меня начало тошнить и по новой раскручивать на злобный приступ. Я почувтвовал что «грузность» моя вот вот прорвется из меня в форме уже неудержимого агрессивного поведения, того что до этого вот момента во мне десятилетиями уж и непросыпалась, придваленная тяжелым крестом опекунства, который я взвалил на себя. Почти что просительно я прошептал « Первопристольный или как там тебя? Первоапостольный... Иди ты от сюда подальше и побыстрее. Просто рви когти сука! Положу и тут же закопаю падла! Я же тебя пока просто по человеческий прошу... Ты не ко времени сегодня. Не отвечаю я сегодня за себя. Ясно гнида или все же открыть тебе в морду?!»
«Ах Паша! Видишь как я и Апостолы в тебе слив то душевный приоткрыли?! Не спроста это ты себя уж и не узнаешь. Не спроста! Назрело оно. Пора выпустить!» нравоучительно продолжал басить «член Партии», качаясь перед моими глазами, как еврей перед Стеной плача.
От наглости первоапостольного гада сознание мое затмилось и Павел Григорьевич, в той форме, что он мне уж лет двенадцать знался, внезапно исчез. Может я этого и не заметил бы, но как бы это не странно было, осталось все же от меня, что то или кто то, кого я признал как Пашку Жигана. Того что «работал» в конце 80 – начале 90стых среди столичных солнцевских. Уж не знаю каким образом я успел незаметно для себя промчаться на кухню и стоять сейчас у двери с узким ножом зажатым в правой руке. Хотя...видно правая рука сама знала и хорошо помнила. где тут за дверным наличником в « прошлом» тайничке хранилась «белочка». Вот значит как быстро руки могут вспомнить свою профессию.
«Голову долой и рукам покой.» всплыла моя прежняя забытая приговорочка. Покой в том что бы их не тревожить и позволить им делать то, что они могли делать надежно, быстро и хорошо. «Никчемна » в таком голова. А какой толк от неё?! Какой?! Если истфак не принес ничего кроме безденежья. Какой?! Если от последнего пришлось идти матросом на греческопанамское судно. Какой?! Если после пяти лет рабства на таких судах тебе вдруг заплатили деревянными по задолженным ваучерам вместо зелени. Да ни какой! Если даже на половину необходимых лекарств для умирающей матери их всех и не хватило! Хоронил то я ее уже в долг. Ох этот долг! Везде он мне потом виделся. Всех я заставлял мне за него платить. С излишком и с запасом. Правые и левые, черные и белые, важные и ничтожные, для всех Паша был той самой белочкой, которую можно было нанять положить «звездочку» на поясницу обидчкиу. И ручки мои с благодарностью выполняли свою работу, исправно прокалывая, по четко просписанному ритуалу, одну за другой почки клиента. Долги их общие забирались жадно в карманы. Вот так все и происходило уровнем, что был пониже моей головы. Она при таком сильно и не нужна была. Все просто- загребаешь зелень в карманы и выдаёщь узкое лезвие ножа или наоборот. С разницей всего в день два. Вот и все.
 Так оно и кружилось пока в один из «прекрасных» снова не пришлось хоронить. И уже не от безденежья.... Да и в первый то раз не от него только и было.... оно просто так мне запомнилось. Так оно раной на памяти легло... А теперь пришлось укладывать в морозный день в твердую землю мою жену. Разродилась в самой дорогой частной клинике, а выжить после этого не смогла. Изошла кровью,... оставив мне Машу.
Пока была маленькой, я нанимал кормилиц и нянек. Дорогих и статных. Так что бы остальное, что ниже головы у меня находится тоже как бы в обиде не держать. Да только вот оно как то все же не кончилось, - это несчастье. Все одно за другим повадилось оно меня провожать... Девочка росла, а разговаривать не хотела. И вообще она не хотела ничего! Просто страшно себе представить, как это может быть, чтобы человеку ничего не хотелось... Хотя мне самому то в этом больном и в таком безголовом мире давно уж по настоящему ничего и не хотелось...Просто жилось потому, что оно еще жилось. Может все же Он, тот что наверху и есть, раз мое так сильно в дочку перетекло... Врачи назвали у Маши это сложной формой аутизма.
А у меня как это назвать?! И опять же это чувство вины! Опять раной проросло оно в меня... Опять душит желанием исправить. А как такое исправить?! Как? Руками? Они и у неё есть. Белочкой? Хирургически такое не лечится... Отдать ей то чего у неё нет? Голову свою ей отдать? Так в начале её надо было для себя найти или... Вот и вернулась так она ко мне обратно. Вернулся бывший выпускник истфака на исходную точку, привязав себя зароком службы инвалидке дочке. А теперь тут появился служитель церкви или секты и пробудил в это сумрачное зимнее московское утро мои «самостоятельные ручки». Пробудил в них жажду и они заглушили своим знанием мое смиренное сознание.
«Ну как знаешь...» бесцветным голосом сказал я своему апоненту с той стороны и начал медленно крутить, отодвигать все то что нас еще разделяло. Точнее то, что его еще отделяло от встречи с его любимыми апостолами. Дверь открылась к нутри и я выпрыгнув на порог, стремительно пырнул Партийца под ребро... Так по крайней мере оно должно было произойти. Какое то мгновение руки истирически дрожали в пустом пространстве воздуха, а затем так несвойственно им, выпустили нож из ладони. Он упал на наш старый и серый входной коврик. Лестничная площадка была пуста. Первыми осознали право на «дополнительное» присутствие и взнос глаза, которые начали искать по уголкам и так маленькой площадки грузное тело посетителя. Как буд то тут можно было бы за чем либо укрыться?!. И только тогда наступил черед головы. Медлено возвращалось сознание Павла Григортевича. Но даже оно не могло помочь в поиске приемлимого объяснения. Стал чувствоаться холод и тишина. Я сделал шаг назад и прикрыл перед собой дверь. На всякий случай посмотрел в глазок. В черном окружении межлестничного пространства красовалась носотая рожа первоапостольника. Держа двумя пальцами мой нож, на подобие «рыбки за хвостик», он язвительно спросил « Ну и что ты этим хотел сказать? На что...хммм... на что значит намекаешь?» Я сново выглянул наружу. Ничего не изменилось. Нож лежал на коврике и в подъезде царило безлюдие с гробовой тишиной. Я вернулся к себе в коридор и «капитально» закрылся на все замки и задвижки. Стоя лицом к двери,
я молчал. Медленно навалилось чувсто огромной.... Был очень обидно. Просто обидно. Но не так как обычно, когда за что то бывает, а просто за все и сразу. Наверное все же за то что оно такое со мной происходит. После всех моих страданий, исправлений и вот теперь еще и вот такое с головой! Резко, почти физически прошлось по сердцу лезвием боли от мысли « Что же теперь с Машей будет? С кем бедняжка останется...» Я уже и раньше тысячи раз задавл себе этот вопрос, стараясь заглянуть в её будушее, и столько же раз, если не поболее избегал ответа на него, зная что – «ничего хорошего там, в этом будущем, для неё нет». Не было у нас с ней больше никого в этом промозглом своей примитивностью мире. В таком мире места для звероподобных мало, а не то чтобы моей ущербной дочке.
За дверью громко высморкались. Я снова приник к глазку. «Товарищ партиец» важно складывал большой клетчатый платок. « Ну что же Павел Григорьевич, спасибо моим соплям за то, что они поважнее для вашего внимания были, чем мои слова. Вы как то разучилсиь видно понимать заначение Слова. В этом ваша проблема.» уверенно заключил он и не сбавляя скорости продолжил «Отсюда вся ваша слепота и недопание. Хотя оно у всех вас оттуда...» горестно покачал ушанкой и носом, мудрствующий на той стороне очкарик. Сделав чуть поболее привлекательной морду, распустив слащавую баптистскую улыбочку по своему широкому лицу, он начал втираться ко мне в доверие « Ты Паша не труси. Это у всех в впервый раз такое. Ты даже не самый можно сказать крайний случай. На прошлой недели одна старушка вообще дуба дала, вот так прямо значит на своем входном, так сказать ковричке... Хотя сам понимаешь – это не было целью моего визита...По крайней мере не в тот момент... и не ожидал я такого от такой в прошлом вообще то крутой ...» уже почти извиняюще и оправдывающе отнекивался носятый визитёр. « Вроде как в моей профессии, Павел, как впрочем также как и в твоей, вот такие неожиданные и обременительные для нас повороты могут происходить...»
При всем моем обижанном и угнетенном, окрытием моего психического заболевания, состоянии я не смог не возмутиться такому вот прилипанию в стремлении завести какое общное со сной.« Для нас?! Для нас?! Вы!... Вы там..или не там? вы.. да хер с вами... вы только не липните ко мне! Ничего общего у «нас» с вами нет... и «нас» вообщее нет. Есть Я, а вы ... есть вы или нет....я попробуя просто вас незамечать..может все же исчезнете со временем... может заживет чего в голове. Это в приборах незаживает, а в человеке нормальности заживляют всякое такое. Но если дня через два опять, тут в глазке, висеть будете.... Ну что же пойду к психиатру... Я все проглочу...Током позволю голову бить, но Вас и Нас...такому не бывать! Для такого я не один. Мне еще следует столько прожить сколько моей девочке сужденот и никак не иначе!»
Товарищ в глазке, снял ушанку и тем же самым клетчатым, и верно еще сильно влажным от соплей, платком провел по запотевшей лысине. Посадив гловной убор на место, он помолчал с чуток, и уже довльно безразличным голосом пробасил « Ну ладно Паша... не буду я тебе мозги крутить, а то как Гена с соседнего подъезда побежишь с балкона...» тут он спохватился, что сказал что то лишнее и коротко кашалянув, быстро продолжил « ну значит перейдем к делу. Конкретнее значит, будем... Зовут меня Иосиф, я брат такого самого..ну помнишь наверное...? Того что Слово то дал. Так я значит, как я тебе уже сказал, эту нашу Апостольную много лет назад и основал. Правда Апостолы эти народ такой капризный... а самомнения Паша у них! Ох Павел сколько мне крови стоило их всех, особенно Петра...»
Я грубо и бесцеремонно перебил шизика « Меня твои страдания не волнуют! Сказал же конкретнее. Чего ко мне в глову то залез? Что во мне сбой то дало, что ты тут среди извилин то прокрался?»
Очкарик обиженно отшатнулся от глазка и сняв очки, почти вызывающе спросил « Ты что же все еще значит не доверяешь?! Не веришь значит? Мне?!» Голос его задражал и было похоже что он вот вот заплачет.
Я подумал, что нет смысла себя же мучать видениями плачашей бабой жирного мужика и уже примирительно, вообще то, вроде и фактически самому себе сказал « Да ладно Вам! Кончайте концерт. К делу. Соплями и слезами тут делу не помочь. Верю я тебе или нет...Ничего это вот этот безобразный момент не изменит, но зато хотя бы не будете тут биться в истерике. Короче –выкладывай зачем явился...или появился... Бля! Трудно все же этим шизанутым! За каждым словом вот так следить. Не думал что им так вот сложно. Чего надо то очкарик. Иосиф как тебя там Иосифович вроде получаешься?»
Посититель сразуже ожил « Оооооо! Вот видишь значит знаешь еще чего из выученного то!» и совершенно по деловому, как будто ни он всего мгновение назад в «рыдательство» срывался, понёсья « Так мне Паша вроде самому ничего и не надо...Я пришел самое сокровенное твое желание у тебя отнять. Ты уж извиняй за такую садистическую формулировочку.» Глубоко и не без тени притворной озабоченности он глубоко вздохнул и замолчал, упёршись обоими «глазными» сторонами своего носястого лица в моём направлении.
Я призадумался, старательно и быстро переложив в своей памяти мои скудные пожелания что могли бы по уровню приблизиться к единственному сокровенному, что у меня было – Видеть Машу здоровой...и не нашлось такого. Не было такого у меня. И я вообще то без этого контроля знал, что не могло оно такое быть. Вся моя жизнь за последние десять лет была покрыта одной неисполнимой, как и должно ей наверное быть, мечтой. Уверенным и смиренным голосом я ответил Апостолособирателю « Ты не можешь отнять то чего нет.»
Апостольный явно почувствовав себя при привычном для него деле, оживился почти что до неузнаваемости, и уже задыхаясь от волнения зачастил « Правильно Паша! Только если я дам тебе то что хочешь, а в твоем случае это то что у тебя нету, оно – желание твое, мечта вроде как бы, и исчезнет. Получается это вроде как бы мечту то твою у тебя и отнять!» с ухмылочкой закруглился очкарик.
Я возмутился от болезненной логики кадра, но в тоже время пришлось признаться самому себе в том, что она – болезненая и в самый раз подходила на данный момент всему тому что творилось в моем сером веществе. Продолжая вести этот диалог с самим собой, так по крайней мере оно мне виделось, и все еще понималось, на чем вообще еще спасибо оставшимся остаткам сознаия, я вступил в дискусию « Не правильное это заключение. У нормальных людей называется это - исполнение желания, претворение мечты. Я вот вообще думаю, что возможно ваше появление и весь этот позорный диалог...все это от моего чрезмерного, вероятнее всего подсознательного, мечтания о исправлении судьбы моей девочке. Вот оно в такое и вылилось...»
Очкарик сразу же отпарировал « Ну происхождение и безсознательное...и всякое такое..сам понимаешь в мое время такому не учили и я сегодня еще в этаком не очень то и силен...Так что отказываться по этому поводу не буду, и думаю из всех моих....точнее наших Апостолов, тоже никто в такой спор с тобой и не полезет, но дорогой Паша, мы зато в другом то посильнее – в нелогичном. В духовном можно сказать. Тут то наш хлеб Паша! К стати от Него Самого горбушечка эта у нас, у Апостольных...Так что в этом я тебя заверяю : Если я мечту твою исполню то... Так ты без неё дальше и останешься. И чувство это жуткое! Правда не сразу понимаемое, но жуткое до чертиков.»
Я усмехнулся явному противоречию в его словах, но прицепился к другому « А про чертиков то, вроде вам Апостольным не следует выражаться... Так по крайней мере в книжках про вас написанно»
Бугайчик обиженно забормотал « Ну Павел...Ты на меня как на таракана какого запечного смотришь! Мы же в шаг со временем двигаемся! У меня дома 99 каналов только с сателита и штук двадцать по кабелю, а про бредбан-интернет я и не говорю!»
Последнее сильно меня заинтересовало « Какой такой «бредовый» интернет?» переспросил я.
«Бредбан! Это с потоком в 8Мегабайт в мою сторону и в 4 эм бэ от меня. Раньше у меня чрез Астру...сателит было... Ну ты знаешь – это с дозвоном через стандартный телефон, качаешь дату уже через тарелку.. Сечешь в таком или нет?»
Как ни странно, но именно в этом я и никогда не «сёк»! И тому была очень простая причина – безденежье. Все что у меня когда то было, ну просто все до последней, я отдал всяким серьезным и не очень врачам, лечителям, бабкам и кому только нет!! Вот и интернета то у меня никогда и небыло. И знать про все эти эм бэ мне не зналось. Выходила проблема с разговрчиком с «самим собой». Правда могло показаться это мне, что эти эм бэ правильные или что то значашие...Надо было проверить.
Я повозможности дружелюбно и распологающее спросил « А откуда этот интернет у вас?»
Из за двери донеслось « От СпидРелком конечно! Это только у них такая скорость. И конфидециальность то же там на уровне. Сам понимаешь по этим кукишам, т.е. куки могут потом вычислить.. Интернет Паша как родник, в нем все видно, ничего не утаишь. Ты что же тоже хочешь? Дать телефончик то?»
Предложение пожалолвало как никак кстати. Оно уже висело у меня самого на кончике языка. Я быстро повторил просебя, названный толстячком номер и помчался в гостинную звонить. Все мои опасения потдвердились! И ведь настолько все было праильно, что дамочка на том конце телефона счастливо щебетала о моём «отличном» знании их «прекрасного» предложения для их будущих «счастливых» клиентов. Я пообещал подумать и перезвонить. Правда в последний момент, перед тем как бросить трубку, я спохватился и переспросил « Вы еще там? Алё девушка?»
«Да да! Передумали? Я так и знала! От такого невозможно отказться! За такое можно в долги, но иметь!»
«Да да да вы правы, только я.. у меня еще один вопросик...Не совсем тактичный...вроде как конкуренты они вам...И все же..., что бы принять правильное решение, ну вы сами пониматее.... Я тут о Астре и интренете через тарелку...Это как вообще получается и хуже оно или нет вашего соединения?»
Девшка смогла поначалу в ответ только презрительно замычать и только после этого понеслась в приступе описательства убожества в дозванивании на «сервер». От этого, в её понимании, я мол никогда прилично не смогу сделать аплоуд большого файла и так буду похож на какого мерзкого подсматривальщика за большим миром интернета, но никогда не смогу этот мир изменить своим пристутсвием. И эти 4 эм бэ «от меня и от СпидРелком» есть смертельный ответ всем таким «отсталым» технологиям.»
Все было ясно. Я и не заметил как без прощания и слова благодарности опустил трубку на аппарат. Я пополз уныло и обреченно обратно в коридор.
Красивый голос, вероятнее всего неменее красивой девушки от СпидРелкома, лишил меня последнего приемлимого объяснения царящему во мне психозу. Вообще то меня только что лишили этого права называть себя психом. От психоза не умнеют. Можно конечно пару симфоний о Снегурочке написать или отравиться мышьяком и рисовать потом выдающиеся ужасы, но структуру неведомого мне интренета и эм бэ в цифрах познать....Этого не могло быть. Вот ведь лешили даже такого и не дали в замен ничего другого для объяснения все того что происходило за той стороной двери.
Была очивидна инная природа появления «Цекашника».
С совсем уже упавшим голосом я спросил апостольного « Иосиф Иосифович так вы о чем там базарили? Вроде мечты моей хотели лишить... Машу что же получается вылечить...Так я не против... Лишайте. Может и попалет что в цель вроде вашего СпидРелкома с их чертовыми эм бэ!»
Пероапостольный встряхнулся и подхватил « ЭЭЭЭ видите не фуфло это было! 8 эм бэ и неограниченный трэфик! Эх Паша забивайте себе счет у них. Не пожалеете.»
Я намекающее покашлял.
« Ах отвлекся. Извиняйте. Значит так Павел Григорьевич. Щас значит запишем.» Он достал большой и потрепанный блокнот. Прямо вот так развернутым на нужной странице и достал, и карандашом что то начал писать в нем. Через минуту другую от радостно и прямо как настоящий сантехник, начал обещать «Так так... все. Так что завтра после девяти утра я вас, точнее дочку вашу и подключу. Эх эм бэ в ней полетят!! Еще захочется периодически отключать, но это как вы понимаете уже не получится. Словом будет как новенькая. Поначалу конечно надо будет вам самому эссенциальные, пардон, основные софтины вроде как загрузить и обкатать. На часок всего то работенки то! Справитесь?»
Я испугался всему этому ужасу техннического слэнга « Вы очем это?! Какие софтины?! С человеком вроде дело имеем! Да еще и больным! »
Первоапостольный помрачнел « Ну ладно, ладно....Сам это сделаю. Весь вечер ведь на это положить придется! Эх! а у меня видеосесия с американской диаспорой первоапостольников планировалась. Внеурочные эти мне весь этот земной кайф ломают!» и уже как бы с решенным и законченным вопросом, он по деловому перешел ко следующему: « А по поводу лишения вашей мечты...Вы вроде как бы не серьезно меня и восприняли, а! Вот уж через год полтора, она уже на свиданки потянется. И вас спрашивать не станет! И кормится будет не с вашей руки и даже не с вашего ведома, а про выпивку и тому подобные сооблазны я вам уж и не скажу! И просьбы посыпятся... Мало не покажется! Так что же, вы все еще готовы лишить себя мечты?»
Ошаршенный всем этим вихрем дешевыхи и таких сюреилистических по отношению к моей девочке предвосхищений, я пролепетал « Вы Иосиф очень испорченный человек. По более моего то в прошлом, если вот так рассуждаете и можете даже теоретически, что то удержать от правильности... Нет от человекообразности... от человекодостойности...Разве это не мечта каждого быть или позволить кому стать нормальным?!» Уже вопил я на весь коридор, стуча кулаком по этой предательской двери.
Первоапостольный профессионально и беспрристрастно, с каменной рожей, необращая вннимания на моё барабанье по двери, уложил блокнот и карандаш по боковым карманам и быстро кинув взгляд в глазок, ответил « А тех кого вы резали Паша... у тех тоже ведь мечты были.. вроде как выжить в эти сложные времена... Дотянуть до лучших, правда с капитальчиком в кармане... но их то...их вы мечты не лишали. Навечно они вроде с нею остались. Себя же в человекоподобное сами вдруг и записали...»
Я опустил голову и прошептал « Я за свое дочкой наказан... может и еще буду наказан...это уже как понимать значит этот мир,... а её то за что...»
Посетитель уже с середины лестничной площадки отозвался « Ну да! А если её тебе заказали бы...тогда еще... ведь чиркнул бы?»
«Да.» коротко и без сомнений подтвердил я. «Только если бы я мог... я бы этого не делал вообще. Не моя в том вина. Моя... персонально она конечно моя, но на этом месте оказался я и ты первоапостольный со своим начальством первопрестольным ... вы мне тогда грузом пережитого руки развязали. Кто другой может и отказался бы...только вас рядом со мной тогда не было... И Маши тогда не было. А сегдня я тот кто до этого всего был... Чист я сегодня»
Иосиф уже касаясь перил лестницы, ведущей вниз, ответил « А лишу я , Он вообще то, тебя твоей мечты, так ты опять станешь прежним...тем прежним... навалится ведь она, жизнь то эта эм бэшная, на тебя по новой... Ты это знай – навалится! Точно говорю... Так что подумай в последний раз – лучше может тебе в твоих дырявых тапках манку спускать ей в глотку и понимать какой ты хороший, чем добывать ей денег на модный прикид и мобильник...сам знаешь как добывается такое в этом испорченном миру! С дочкой твоей калекой, ты повязан с правильной мечтой... От неё ты и правильный такой. Без... Не знаю. Никто не знает. Вот Он дал тебе сегодня право самому решать... И не ошибись Павел! Не прими это за милосердие... Это Он вроде как бы наказывает тебя. Ты из тех кому уже не простится если что... Ты с завтрашнего дня будешь сам за себя. С девяти ноль ноль вне Нас себя поставишь. И нечисть, и прошлое твое, будет знать дорожку к тебе. Их уже никто и не остановит. Страдать будешь немеренно, а ставка в этом во всём не на жизнь – на вечность.»
Я поднял голову и видя, ощющая всей своей спиной остекляненные глаза Маши, все это время, привычно для неё истуканном сидящей на кухне, с отведенными ими куда то под потолок, я ответил « Нет. Я не передумаю. Я этих глаз никогда не смогу забыть. Передай Ему моё спасибо за них – за эти глаза. Раньше я уже в бездыханном такие видел, а теперь в живом и страдающем встретил... меня же живым, в обе части моего прошлого, уже никому и ничему не затащить. Не знаю благодарить ли тебя Иосиф... ?»
«Прощай Павел...Может и свидимся когда... не тут... кто тебя человека знает и... ах! Мне всегда так хочется верить в.... хотя...» голос посетителя медленно перешел в далекий межлестничный шум, в котором уже не различалось Слово.
В сознании медленно и осязаемо начало выступать фраза, так как будто кто то писал её перед моими глазами, а я читал ее: «Если нет места Слову тогда остается читать его из глаз.»


Рецензии