Дети России

темный закуток, да и даже не закуток, а огромная черная детская площадка, посреди заброшенного на вид, с выбитыми глазами тут и там - окнами, садика.
Кольцо, плотное, холодное кольцо. Все курят, выше меня нет никого, и старше меня никого тоже нет, но все курят, дымят, конечно же кроме меня. Дети. они все дети, и оттого страшно.. не по-детски страшно... Вот такой она мне запомнилась и только такой, черная, непроглядная тьма, дети, курят, говорят, не говорят даже.
- Мой батя, сука, опять запил, на ***! прикинь!!? Семь лет не пил, а тут запил ****ь! - маленькая, жидковолосая, худенькая, мне по пояс наверное, девочка. Катя, девочка Катя и пьет и курит, девочка Катя чумазая, грязная сучка.
Голоса пропитые прокуренные, тут никого нет страше 13 лет, нет никого умнее 10 лет, тут есть только я, и я смотрю, я смотрю и слушаю, немое я, кричащие они, немоя я, глухие они.. Они дети.
- хаха, а помнишь ****ь, как на новый год, бляяядь!!! Мой батя упился сидит твою бабку заставил ходить ахахаха!!!! - тычет пальцем в другую, смеется.
Эта другая моя подруга. подруга, не то чтобы подруга, даже сестра, и она стоит пришибленная, она тоже курит, проку нет, курит и материться, громко показанно, и это отвратительно, то что показано. Отвратительно, что ей это не нравиться и она делает это со всеми.
- Бабка твоя, ****ь такая, Нет не могу, ***** идти! А он, ахахааха, он орет ***** ИДИ! на ***!! Убью *****! хаха - и это при том что бабушка эта четыре года не ходит, больные уже парализованные ноги, не ходит.. а они смеются, смеются, и она, она внучка этой самой бабушки смеется тоже.. натянуто так, еле-еле смеется..
Потом все проходит, мы удаляемся, эти уже и не дети, не девочки даже, бабы с прокуренными голосами остаются курить уже по четвертой сигарете.
Мы перемещаемся дальше , уже другая темнота, уличная, холодная темнота, редкие фонари, редкие и погасшие. Идем, стайкой, сзади парни. Мат, смех - это называется "общение". Переходим в клуб, душная тьма, толпа, музыка, что-то непонятное, бьет, бьет, по сердцу, сдавливает, ощущние такое, что умру здесь... надо, надо под этот ритм хоть что-нибудь, хотя бы заставить биться сердце под этот ритм, чтобы заставить себя забыться, уйти, улетететь, ни на кого не глядя. Танцую, не танцую даже, а пляшу какие-то этнические танцы, вместе с остальными, и я уже их племя, одна из них. И эти прокуренные голоса, эта рвань, тут нет никого старше 17 лет, нет никого умнее 10 лет, и только я, пляшу, в глазах все прыгает, мокрые стены, душная темнота. Это так как будто ты тонешь, даже как будто тебя топят и ты не сопротивляешься, а руками , ногами, помогаешь, ниже, ниже, нужно еще ниже... дальше страшнее, дальше обыкновенная драка, и на стенах уже кровь, капли, брызги, как будто кто-то плюнул на стены. Кровь - вино, почему-то хочется подойти и слизать эти капли - это вино, я уже одна из них, племя. Дальше. Дальше опять улица, а в голове, будто эти мокрые стены, и фонари. Мы идем, опять так же стайкой, по одному никто не ходит - страшно, даже им страшно, пьяным бабам по 13 лет каждой, им тоже страшно. Идем по домам, кто-то идет трахаться к другому, кто-то уже не может идти, кто-то сидит окровавленной мордой упершись в стенку.. Мы все идем. Тихо. нет сил говорить нет сил материться. Я под руку с каким-то черным, незнакомым, и все вокруг черные, в черных или серых куртках, видна только я, у меня куртка малиновая, поэтому я выделяюсь, я видна, и хочется содрать куртку, немедленно снять ее, чтоб не выделяться. А этот кто-то он кажется мне ласковым, пружинистым, широкие плечи, взгляд, совсем не свирепый, ласковй нежный взгляд. Хотя нет, здесь у нас, в нашем племени, о таком взгляде сказали бы жалкий взгляд, ничтожный. И сейчас он мой, верчу им как вздумается, а завтра его уже не будет, он уедет, оттого страшно больше. Но ведь завтра уеду и я? а значит это все, оно совсем погрузится во мрак, станет тьма, одна тьма, и кровь на стенах... Следущее утро. Я собираюсь, не прощаюсь н и с кем, это нехорошо, нечестно, но я бегу, бегу от этой стаи, я опять я, я не племя, нет. и он уже уехал, хотела попращаться только с ним. но нет. Я буду помнить его нежный жалкий взгляд. Я буду помнить. Вечер того же дня - я еду в машине, я сплю. Я это я. Бабы 13 лет каждой - стерлись из воспоминаний, их нет, они умерли , растаяли в табачном дыме. Я дома. Дома тихо, споконо, стены сухие, теплые стены. Все. конец.