Прочти

Артём СУЛТАНОВ

Приснится же такое

Фантастические рассказы































































Артём СУЛТАНОВ

Без памяти

За ним был «хвост», это точно. Петухов чувствовал его с утра и вот теперь «засёк» окончательно: мужчина в коричневой шляпе стоял у витрины с дамскими сумочками, наблюдая за отражением Петухова в стекле. Петухов зашёл в боковые переулки, два раза повернул налево, один раз направо, обернулся – «шляпа» двигался следом за ним. «Пора», - решил Петухов. И повёл «хвоста» к Тому Месту. Оно было совсем недалеко, минутах в пяти ходьбы. Мимо детской загаженной алкашами площадки, через нагромождение заброшенных сараев…
Месяц назад Петухов очнулся в Том Месте и слонялся по всем его окрестностям, пытаясь вспомнить хоть что-то о себе. В своих карманах он тогда нашёл паспорт и ключи от квартиры, потом в квартире обнаружил совершенно незнакомых ему, но по всем признакам -–своих жену и детей…
Отчего-то он не мог никому признаться в полном отказе памяти. Уж очень по-особенному относились к нему окружающие, при общении с ним они всегда держали себя ниже него, даже начальство на работе, которая тоже казалась поначалу совсем незнакомой. Петухов видел, что все про него знают что-то такое, о чём и сказать-то прямо невозможно, а сам он вспомнить это был не в состоянии.
Почему же у него отшибло память именно в Том Месте? Может быть, место тут ни при чём, а память выключили каким-то новым прибором? Сейчас же полно статей и разговоров про психотронику всякую… Хотя об «отключателе воспоминаний» ничего не было. Да и никто Петухова не трогал после, никто не спрашивал, помнит ли он то-то и то-то…
Значит, в самом Том Месте было нечто такое, какое-нибудь геомагнитное напряжение или как там это называется у парапсихологов-уфологов. Но вести туда специалистов или самому с их аппаратурой проверять было небезопасно: а вдруг опять то же самое произойдёт?
И вот – такой случай. «Хвост» шёл за Петуховым не отставая. Пройти в То Место можно было только или случайно, или наводкой, сквозной тропинки там не было, дальше идти было некуда. Вон она, красная перевёрнутая бочка, самый центр зловещего омута.
Петухов свернул за стоящий рядом с Местом гараж, где «шляпа» не мог его видеть, и юркнул в густой кустарник. Отсюда ему всё было как на ладони. «Хвост» огляделся по сторонам и, ускорив шаг, пошёл прямо к бочке… Есть! Шпик пошатнулся, схватился руками за голову. Минуту-другую он бессмысленно и тупо вертел головой, очевидно, пытаясь сообразить, где он находится. Потом зашарил по карманам, доставая документы (и себя самого забыл – догадался Петухов). Решив, что бояться теперь нечего, Петухов покинул своё укрытие и поманил «шляпу» пальцем. Тот сразу же почти бегом кинулся к нему:
- Помогите! Я ничего не помню! Я потерял память! Вы поможете мне?
- Помогу, помогу, - успокаивающим тоном сказал Петухов. – Что это за удостоверение у Вас?
Он вынул из дрожащих пальцев шпика красную книжечку.
- Ого! Федеральная Служба Безопасности! Капитан Полупетров Менелай Будулаевич…
Менелай Будулаевич, казалось, был удивлён не меньше Петухова. Ещё порывшись в карманах, он достал несколько бумажек, среди которых Петухов увидел свою фотографию. Надпись на обороте гласила: «Петухов, наёмный убийца».
Капитан Полупетров неровными шагами отошёл от Петухова и вскоре исчез за поворотом.
А Петухов, поразмыслив ещё пару минут, решительно направился прямо к красной бочке.

14 ноября 2003




 Б е з с л о в


 Он любил утро больше, чем другие времена суток. Любил пробуж-
 даться от едва слышного зуммера батареечного будильника, умывать-
 ся, бриться и завтракать, медленно забывая увиденный под утро
 сон, спускаться вниз по лестнице, не лязгая лишний раз лифтом,
 пешочком, пешочком, от инфаркта и потому что так тише. И фамилию
 имел подходящую для ценителя тишины: Рыбко.
 По утрам он всегда встречал на пути уборщицу, мывшую лохматой
 шваброй лестничные пролёты подъезда. Почему-то ни разу не слышал
 Рыбко от этой уборщицы ни единого слова. Возможно, её молчали-
 вость объяснялась просто смущением или раздражением на жиль-
 ца-раннюю пташку, мешающего ей работать.
 Проходя мимо уборщицы - на цыпочках, по самому краю - Рыбко
 хотел, как обычно, буркнуть "Здрсть...", но отчего-то не буркнул,
 а только кивнул. Уборщица, стоявшая в обнимку со шваброй, кивнула
 ему в ответ. И Рыбко, вполне удовлетворённый, пошёл дальше.
 Всё-таки утро - лучшее время, размышлял он, подходя к трамвай-
 ной остановке. Никто не кричит, даже разговоров не слышно, машин
 мало.
 На останвке стояло всего пять человек, трое поодиночке и двое
 вместе - глухонемые, эти двое смотрели друг на друга и что-то
 оживлённо обсуждали на своём языке жестов. Рыбко почти умилённо
 глядел на них, и ему стало казаться, что он понимает, о чём у них
 идёт речь. Неплохо было бы всем изучать этот сурдо-язык, подумал
 он. Можно было бы общаться, не нарушая тишины. Рыбко вспомнил,
 как его тёща неизменно закрывала сурдопереводчиков газетой, прис-
 лоняя её снизу к левой части телеэкрана. Старая... глупая женщи-
 на. Даже злиться по-настоящему в это умиротворяющее утро ему не
 хотелось.
 Трамвая всё не было, к ожидающим на остановке прибавилось ещё
 три человека. Они тоже оказались глухонемыми, встали на другом
 конце площадки и завели свОй безмолвный разговор. Вообще-то глу-
 хонемые в этом районе встречались довольно часто: через две оста-
 новки располагалась их школа-интернат, а ещё поблизости были нес-
 колько предприятий, где они в основном работали.
 Трамвай, очевидно, тоже подпав под общее настроение, появился
 из-за поворота без обычного скрежета и трезвона, и это также было
 приятно. Рыбко вошёл в почти пустой вагон, тут же уселся на си-
 денье слева и уткнулся в окно.
 На следующей остановке в трамвай вошёл сослуживец Рыбко, бух-
 галтер по фамилии Близоруков. Рыбко со своего сиденья помахал ему
 рукой, но бухгалтер его не заметил, так как был, кроме шуток, в
 сильной степени близорук, но очков не носил принципиально. Рыбко
 мог, конечно, крикнуть ему через весь вагон, да не захотел трево-
 жить тишину.
 Ехали всё так же тихо. Водитель ни разу не объявил остановки,
 не напоминал даже о том, что у него всегда имеются в продаже та-
 лончики. Стёкла и те дребезжали едва слышно и только тогда, когда
 без их дребезга обстановка становилась уже неестественной.
 Один из глухонемых, стоящих возле задней площадки, передал на
 талончики десятку, показав при этом два пальца, и десятка стала
 двигаться через вагон к водителю, сопровождаемая тем же жестом.
 Бухгалтер Близоруков, который стоял, держась за поручень, около
 самой кабины, передал деньги водителю, потом принял от него биле-
 ты и сдачу, но они, очевидно, были выданы неправильно, и близору-
 ков стал объясняться с водителем, причём - Рыбко сначала даже не
 поверил собственным глазам - объясняться жестами, как глухонемой!

 На очередной остановке в вагон вошли контролёры и на том же
 языке жестов попросили всех предъявить проездные документы. Рыбко
 вспомнил, что забыл пробить талончик, и, надеясь, что контролёры
 не заметят, быстро прокомпостировал его. Но контролёры углядели
 этот манёвр и тут же прицепились, с двух сторон стали махать ру-
 ками, беззвучно, но отнюдь не безобидно возмущаясь. Рыбко отмахи-
 вался от них обоих, с упорством, достойным лучшего применения,
 доказывая, что вошёл в трамвай буквально только что. Однако все
 жесты и препирательства оказались бесполезными, и Рыбко выперли
 из вагона на следующей же остановке, чуть ли не дав напоследок
 пинка под зад.
 Но, оглядевшись, Рыбко с радостью осознал, что это его оста-
 новка. Рядом стоял Близоруков, щурясь и медленно узнавая сослу-
 живца, и Рыбко поднял руку в приветственном жесте, на языке всех
 глухонемых означающем "Здравствуй!"

 25 января 1999




 Б е з о т к а з н ы й к и о с к

 Что за прелесть эта продавщица из Музыкального Киоска! Иногда
 я подхожу к Киоску только для того, чтобы поглазеть на неё. Она
 сидит на стуле за стеклом витрины и читает какой-нибудь перевод-
 ной детектив из этой ужасной серии в мягких обложках, с фотогра-
 фиями голых девиц, обилием мата с тремя точками и грамматических
 ошибок. На самых пикантных местах она вздыхает и непроизвольно
 поглаживает коленку. Коленки у продавщицы из Киоска - круглые,
 блестящие, очень красивые...
 Ну так вот.
 На витрине Киоска - в несколько рядов - кассеты. Запись, надо
 сказать, довольно-таки паршивого качества, дат плёнка иногда
 поскрипывает. Но зато приятно удивляет богатый выбор: кассет
 очень много, и среди них всегда можно найти что-нибудь новенькое,
 неизвестное до этого - зарубежное или наше, чаще даже наше, что
 тоже приятно.

 Я рассматриваю кассеты, расставленные по витрине, периодически
 сползая взглядом на киоскершу. Надо же, всего только неделю не
 заглядывал - а уже столько новых записей! Вот, например, группа
 "Пинжак С КарманАми" - я даже и не слышал о такой. Или ещё круче:
 "Одинокий Обалдуйский Напев", или "ООН". А вот - правее - целый
 набор: "Почтальон Печкин", "Проверка На Вшивость", "Феномен Абсо-
 лютной Справедливости" ("ФАС"), "Павлин-Мавлин" - одни названия
 чего стоят!
 Когда я соберу свою группу, думаю я, стоя у Киоска, тоже найду
 для неё какое-нибудь достойное название... Вот, скажем, хорошее:
 "Ордер На Арест", сокращённо "ОНА" - клёвое название! Жалко, что
 группы пока нет, а то бы кассета уже стояла тут, вместе с этими.
 Я размазываюсь мечтами по стеклу витрины, и глаза мои уже со-
 вершенно застывают на коленках киоскерши. И вдруг она замечает
 мой взгляд, недовольно откладывает свой ужасный детектив и столь
 же недовольно спрашивает:
 - Молодой человек, будете что-нибудь брать или нет?
 - Да-да, - поспешно говорю я. - Мне, пожалуйста, "Ордер На Арест".
 - Как?
 - "ОРДЕР НА АРЕСТ", - раздельно повторяю я, холодея от собст-
 венной наглости7 - Только на витрине её нет.
 - А мы заказы на витрину не выставляем!.. - Она уже ищет эту лже-
 кассету где-то под прилавком!
 Я делаю шаг в сторонку, намереваясь смыться от греха подальше
 ("Тут ещё и заказы делать можно...")
 И тут она выныривает из-под прилавка и говорит:
 - Нашла!

 18 марта 1996

Вещий звонок.
Артём СУЛТАНОВ
Телефоном он, вообще-то, мало пользовался. Не любил как-то, предпочитал живой разговор этим магнитным трубкам-проводам. Действительно, есть нечто ненормальное в телефонных разговорах: голос собеседника слышишь, а лица его не видишь; может, он тебе рожи корчит или язык показывает, когда тебя слушает…
И тут вдруг приснились телефонные звонки. Сначала Костя машинально проснулся, кинулся к телефону в прихожую – молчит, нехороший аппарат. И едва снова уснул – новые звонки. Опять проснулся, пошёл и выдернул телефонный шнур из розетки. Но, как оказалось – зря, потому что когда в очередной раз провалился в сон, сон оказался тем же самым: звучали телефонные звонки. Однако теперь, при отключённом реальном телефоне, было ясно, что звонки снятся, и что-то надо было с этим делать. Он стал искать источник звонков, ориентируясь по звуку. В сне не было никакого интерьера, кроме пола, и царила непроницаемая темнота. И в том месте, откуда слышались звонки, она была немного гуще, чем вокруг. Костя протянул руку, сомкнул пальцы и понёс руку к уху, чувствуя, как телефонная трубка материализуется в ладони. Она почему-то оказалась металлической -–холодной и тяжёлой. А от ушного динамика исходил звук, который Костя сразу узнал, несмотря на то, что в телефонной трубке его никогда не слышал. Это был звук работающего автомобильного двигателя. Сквозь него слабо доносились чьи-то голоса, потом один голос, неизвестный Косте, произнёс громко:
- Может, побыстрее поедем?
И вдруг его собственный, Костин, голос, ответил весело:
- Это можно!
А потом в трубке раздался страшный грохот, за ним – взрыв, и наступила тишина.
Немного погодя (в субъективном времени – минут через пять) Костя ещё спал, ожидая возможного продолжения, а потом проснулся, и оказалось, что уже утро. Время в этом «телефонном» сне пролетело удивительно быстро. Рука Кости ещё сохраняла ощущение тяжести трубки, но вскоре оно пропало, а вот содержание сна Костя помнил весь день.
И не напрасно. Вечером он ехал с работы на своём видавшем виды «жигулёнке» и возле вокзала взял пассажира до своего района, за «полтинник». Голос этого мужика Костя тут же вспомнил – тот самый, из приснившейся телефонной трубки. Первым желанием было высадить пассажира от греха подальше под любым предлогом. Но затем он подумал, что лучше бы дождаться той ситуации из сна, чтобы уж точно он оказался вещим. Жалко, что приснился не видеотелефон и Костя не мог увидеть, что это там был за скрежет-грохот… По дороге попались Костины соседи по подъезду, он посадил их на заднее сиденье. И минут через пять первый пассажир говорит:
- Может, побыстрее поедем?
Как только Костя это услышал, его прямо-таки «переклинило». Он молча затормозил и выключил зажигание.
И вовремя.
Огромный грузовик – фура под четыре метра высотой – выруливший откуда-то с поперечной улицы, протаранил ограждение дороги перед самым бампером «жигулей» и перевернулся, издав тот самый грохот и разбросав вокруг коробки с холодильниками.
Больше Косте телефон не снился. Наверное, спасал других абонентов.

7 мая 2004






Артём Султанов

Дом Беглецов

На этот раз Прохор так досадил Единому Правительству, что ему дали пожизненное. Что ж, так, в каком-то смысле, было даже лучше: весь век мириться с Системой он бы, скорее всего, не сумел.
Но злость всё-таки надо было на ком-то сорвать, и Прохор поколотил тюремного библиотекаря, принесшего ему «Сто лет одиночества», потом ещё наподдал дежурным охранникам, а ещё потом к охранникам пришла подмога и так его отделала, что очнулся он только в тюремном лазарете.
Рядом лежал древний седой старик. Едва Прохор пришёл в себя, он увидел, что старик внимательно на него глядит.
- Не надейся, - внезапно произнёс старик. – Ничего я тебе не скажу!..
- О чём это? – с ухмылкой спросил Прохор. Старый хрыч, очевидно, просто бредил.
- О чём, о чём, о том, как хряпнуть кирпичом! – прохрипел старик и, приподнявшись на одном локте, вдруг глянул прямо в глаза Прохору с такой искренней ненавистью, что тот опешил. А старик снова откинулся на спину и уже спокойнее добавил:
- О побеге, конечно, о чём же ещё.
- О побеге? – недоумённо повторил Прохор.
Откуда этот старикан узнал, что Прохор сегодня думал о побеге? Не думал, впрочем, - так, болтал про себя: мол, один теперь шанс хоть что-то хоть когда-то увидеть за этой стеной решётчатой - бежать.
В последние дни у Прохора появилось одно развлечение, как бы сон наяву: он закрывал глаза и ему представлялось, что он куда-то едет - или летит, непонятно - и пейзажи перед глазами меняются до совершенно неизвестных и даже немыслимых, но если движение это происходило долгое время, то рано или поздно они начинали меняться в обратную сторону и под конец взгляд упирался в серую, поросшую лишайниками стену, у которой даже снаружи можно было угадать неимоверную безнадёжную толщину.
Прохор смежил веки, чувствуя, что левый глаз ещё саднит от надзирательского тумака, но вместо движения по дороге вдруг увидел какое-то окно с развороченной до еле видных остатков решёткой.
«Побег», - возникло в голове, - «Побег...»

На следующий день у Прохора брали анализ крови. Шкаф с медикаментами, что стоял в полутёмном коридоре, был почему-то открыт. «Хоть тут и тюрьма, а воруют так же, как на воле», - подумал Прохор, пряча в карман пижамы ампулу с прозрачной жидкостью. Рядом в стерилизаторе остывали шприцы, а иголку за неимением новой Прохору пришлось доставать из мусорного ведра.
Вернувшись в свою палату, он сел на койку, поглядел на лежащего в молчании старика и сказал почти весело:
Ну что, вспомнил, что хотел мне рассказать?
Старик заметно вздрогнул, но по-прежнему молчал.
И Прохор вколол ему пентатал, «сыворотку правды».
Первые полчаса после того, как старик закончил говорить (уже близился рассвет) Прохор просто сидел на койке, машинально вертел в пальцах карандаш. Химический состав, части которого старик по его просьбе диктовал ему раза четыре, был не так сложен в приготовлении, но предназначение его казалось настолько невероятным, что именно из-за этой невероятности Прохор и поверил. И в слова старика, и в возможность т а к о-
г о побега, и в себя самого.

Целая неделя ушла на то, чтобы раздобыть все необходимые ингредиенты. Химиком Прохор был аховым, но в Тюрьме находилось множество учёных, среди которых имелись и химики. Они даже в условиях неволи смогли раздобыть или синтезировать все нужные Прохору вещества, причём ни один из химиков не видел целиком стариковского списка, Прохор разделил его, поручив каждому учёному только по одному-двум веществам. На оплату их услуг он не скупился, так что под конец на его лицевом счёте оказалось отрицательное число, да ещё почти всем заключённым и надзирателям он остался должен по некоторой сумме.
На завершающем этапе изготовления таинственного препарата Прохору помогал лишь один человек: мальчик, сын библиотекаря, с которым Прохор к тому времени уже помирился. Он даже не знал имени мальчика, да особо и не интересовался им. Мальчишка был малоразговорчивым и толковым, а главное – абсолютно преданным Прохору. Библиотекарь же думал, что сынок его занимается с Прохором химическими опытами по школьной программе.
  Занятия эти действительно напоминали опыты по химии, а на самом деле это был один-единственный бесконечный опыт. В результате всех реакций, длившихся часа три и наполнивших дворик тюремного лазарета, где Прохор с мальчишкой химичили, жуткой вонью, получилось странное на вид вещество: в нём одновременно присутствовали два цвета, синий и коричневый, которые поразительным образом не смешивались, но как-то по-особому сливались друг с другом. Этот необычайный состав, похожий по консистенции на густую сметану, следовало, по словам старика, тонким слоем намазать на стекло окна или большое зеркало. Прохор без труда уговорил дежурного врача разрешить ему помыть окна. Наружные решётки оставались запертыми, но дежурный всё же добрых десять минут наблюдал, как Прохор драит тряпкой стёкла. Вскоре наблюдать ему надоело и он ушёл вздремнуть.
Когда дежурный врач проснулся, он долго щипал себя за все доступные места, не желая верить, что он не спит. Потому что ни заключённого Прохора, ни мальчишки во всей тюрьме не было, а запись камерой видеонаблюдения была непонятнее самого непонятного сна: Прохор намазал на стекло недомытого окна какое-то вещество неопределённого цвета, а потом они с мальчишкой вскочили на подоконник и исчезли прямо в центре неопределённоцветного прямоугольника, словно растворились.

Путь Туда оказался не длиннее тамбура в электричке. Они неожиданно оказались совсем в другом помещении, совершенно незнакомого вида и вообще как будто неземного происхождения. Прохор сделал шаг вперёд и обнаружил, что непостижимым образом постарел лет на двадцать. Он оглянулся на мальчишку - вместо того на Прохора смотрел мужик лет тридцати. Вдруг над головами беглецов замигали яркие разноцветные огни, громко завыли сирены, отдалённо напоминающие автомобильную сигнализацию. Бывший мальчишка испуганно прижался к Прохору.
- Проникновение из двадцать первого века, - сказал металлический голос сверху. – Два объекта.
К Прохору и бывшему мальчишке протянулись холодные лазерные лучи, забегали по ним, как щупальца невидимых осьминогов. Лучи разделили беглецов и каждого изучали отдельно. Потом световое пятно вокруг Прохора вспыхнуло ярче.
- Объект обратной высылке не подлежит ввиду достижения им предельного возраста для путешествия во времени, - произнёс голос.
Теперь лучи вспыхнули вокруг его спутника.
- Объект подлежит обратной высылке в двадцать первый век, - вынес приговор голос.
- Нет! Не надо! – закричал мужик-мальчишка, и Прохор вдруг увидел, кто это на самом деле и понял всё. В противоположной стене открылась дверь, лучи начали перестраиваться, образуя коридор для Прохора. За дверью виднелась лужайка с гуляющими по ней людьми.
- До скорой встречи! – сказал Прохор. – Когда меня встретишь там, всё мне расскажи.
- Как это? – не понял мужик-мальчишка. – О чём?
- О том, как хряпнуть кирпичом!

11 ноября 2003


Ещё немного тараканов.
Рассказ.


1.

- Вылезай, гад. – Боря в сердцах хлопнул по магнитоле рукой, но не в полную силу, конечно: «LG»-шка была совсем новенькой, «влетела ему в копеечку» да и вообще – жалко же…
Но таракану на это было, очевидно, наплевать. Он лазил теперь где-то в шкале настройки радио, изредка показывая усы то справа, то слева от слова «Receiver». Честное слово, не будь гарантии, Боря разобрал бы к чертям весь мафон, только бы достать этого злодея, так достали его эти тараканы! И именно в этой квартире, особенно в этой коммунальной комнате…
- Вылезай, убью! – с этим воплем он поднял ввысь импортную хренотень и потряс в воздухе, едва не оторвав ручку. Никаких ощутимых воздействий на отечественного паразита это не оказало.
За стеной проснулся ДядьГен, долго и шумно, как всегда, искал под кроватью, затем под шкафами и под столом, и опять под кроватью, свои гремучие шлёпанцы, потом нашёл их под собственными ногами, прогремел к Бориной двери и сунул в неё седую голову:
- Чего тут такое у тебя? Выпил, что ли? - и, не дождавшись ответа: - У тебя курить
нету?
Закурив, ДядьГен ретировался, добавив из коридора сквозь папиросу:
- Шмотри, Жинку шнова не ражбуди…
- Не ражбужу!.. – не переставая трясти тараканом в магнитоле, откликнулся Боря.
Зинка проснулась тут же, но не по Бориной вине, а просто потому, что учуяла во сне запах от дядьгеновской папиросы. Ещё более злостная пьяница, она жила в соседней комнате с бывшим мужем, закодированным недавно от пьянства доктором Сайковым. ТетьЗин завозилась на скрыпучем лежбище и, ещё пребывая в объятиях денатуратного Морфея, хрипло просипела:
- Оставьте покурить, эй!..А?.. Эй!..
- Ну вот, началось сначала, - ехидно сказал ДядьГен, отходя в свою комнату, и занял в дверях оборонительную позицию: ноги в шлёпанцах на щирине не шибко широких плеч, руки на поясе, беломорина воинственно задрана вперёд и вверх, словно пушка, стреляющая по воробьям.
- Тётя Зина! – крикнул Боря. – Как твоего таракана из магнитофона выманить?
- Откуда выманить? Из магнитофона? – с готовностью откликнулась старая пьяница, семеня к ним через свою огромную пустую комнату. Она так отчётливо произнесла каждое слово, что Боря снова удивился.
В этой коммунальной квартире ленинградского образца, с огромными непробиваемыми дверьми, высоченными потолками, жуткой, с непостижимым направлением звуков, акустикой и бессмертными, нечеловечески хитрыми, жестокими, злопамятными и изобретательными тараканами, регулярно приносимыми тётей Зиной огромными партиями в авоськах с продуктами из столовой секретного химического института, где она работала вахтёром, Боря многому удивлялся. Удивлялся и самому себе, поскольку сам не мог понять, как я могу жить с эдакими соседями и особенно – с их тараканами. Ведь и с одними тараканами без соседей сколько аномалий! Шуршали они здесь так громко и, главное, так страшно, что от одного этого шуршания кровь в венах превращалась в пенопласт. А то ещё залезают по занавеске на самую верхотуру (под ленинградский потолок) и ну сигать оттуда! Первый – пошёл! Второй – пошёл! Третий! Потом сразу трое! Опять по одному!.. – Жуткое зрелище, доложу я Вам, господа читатели!
 
2.

Боря выпроводил ТётьЗину в коридор и, пока она там пускала дым в ДядьГену, доказывая ему что-то про тараканов, включил «LG»шку в сеть. Она зашипела, зафыркала, захрюкала, но больше ни одного полагающегося в этом случае звука почему-то не издала.
- Ну, как ты там, справился, что ли, с тараканчиком моим? – ТётьЗин стояла в двери, поводя неподкупными вахтёровыми зенками по Бориным аппартаментам. – Бесполезно, милок…
ТётьЗин и ДядьГен разошлись по своим комнатам.
В воздухе повисла тишина, заполненная только шипением магнитолы. Вдруг из динамиков раздался необычный звук, напомнивший Боре разговоры дельфинов. И сразу же вслед за этим послышался тихий и спокойный голос, лишённый всякой интонации, который даже вне связи со смыслом им сказанного производил достаточно леденящее кровь впечатление.
- Человечество должно знать об уготованной ему судьбе, однако знание это ничего не изменит… - сказал голос нараспев, и хотя акцента никакого у говорившего не было, сразу чувствовалось, что говорит он не на родном языке.
Боря ошеломлённо молчал, и после паузы голос продолжил:
- Сообщая эти сведения, я нарушаю наше табу. Нам запрещено показывать людям, что мы их понимаем, а тем более – раскрывать вам истинное положение вещей.
- К-к-какое положение? – спросил, заикнувшись от неожиданности, Боря, ещё толком не понимая, о чём идёт речь и вообще кто к нему обращается.
- Можете не сотрясать воздух и не напрягать голосовых связок, - произнёс Непонятно Кто. – Мы способны улавливать их напряжение, когда вы просто думаете, тем более на таком близком расстоянии. И не гипнотизируйте меня взглядом, пожалуйста. Это отвлекает.
Боря только сейчас осознал, что всё это время неотрывно смотрел под стёклышко магнитолы, прямо туда, где прятался таракан.
«Таракан? – проговорил он про себя. – Со мной говорит таракан?!»
- Мы себя так не называем. Вы, люди, по недомыслию относитесь к нам как к безмозглым паразитам, потому что не знаете и малой доли правды…
«Какой правды?» – подумал Боря. Он теперь старался не смотреть прямо на таракана, но краем глаза видел, как тот шевельнул усиками, словно размышляя или подбирая нужные слова.
- Люди были целиком и полностью, так сказать, «задуманы» и созданы нами, насекомыми, как вы нас окрестили, - донеслось из магнитолы. – Ваше предназначение только в том, чтобы помочь нам передвигаться в космосе. Когда Солнце погаснет, жить на этой планете станет невозможно, необходимо будет лететь к другой звезде. Но ваша цивилизация развивается столь медленно, что, вероятнее всего, вы не успеете создать достаточно быстрое средство передвижения и погибнете, тем самым погубив и нас.
«А косм…» – успел подумать Боря.
- Ваши космические корабли, - продолжал вещать таракан, - являются тупиковой ветвью развития науки. И вообще вся ваша так называемая «физика» сама себя загнала в угол и прихлопнула тапкой… извините, это сугубо тараканья метафора… Согласно вашим физическим законам, вы никогда не сможете передвигаться быстрее света. И главное, эти ваши законы, по вашему мнению, абсолютно незыблемы, так что даже попытаться их обойти вы не в состоянии.
«Да как же обойдёшь-то, это ж природа! – мысленно возразил Боря. – Сам Эйнштейн…»
Но таракан не принял во внимание эту невежественную реплику.
- Мы сделали всё возможное, чтобы подтолкнуть ваше косное мышление к искомому решению, - вещал он. – Мы вызвали для помощи вам наших братьев по разуму из другой галактики, чтобы вы хотя бы увидели их и поняли, что ваша физика – лженаука. Но ваши горе-учёные объявили инопланетян выдумкой, а все попавшие в их руки достижения пришельцев засекретили и пытаются использовать исключительно в военных целях. К сожалению, сами мы не можем воспользоваться их технологиями, поскольку у нас различаются состав тел и принципы жизнедеятельности. Кроме того…
За дверью Бориной комнаты неожиданно раздался оглушительный чих. Дверь скрипнула, образуя щель, в которой маячила всклокоченная шевелюра ТётьЗины.
- Слышь, квартирант, - сказала она вполне доброжелательно, что звучало несколько непривычно. – Я тебе хочу сказать одну очень важную вещчь…
Боря кинулся к двери и закрыл её, а потом ещё закрыл на цепочку. ТётьЗин тут же снова попыталась её открыть, но смогла просунуть только ухо, покрытое разводами от каких-то ужасных химических реактивов.
Таракан в магнитоле продолжать ораторствовать, не обращая ни на что внимания:
- Вы, люди, являетесь гораздо более низшими существами, чем мы. Потому что вы обладаете страшным умением убивать себе подобных, и зачастую – в огромных количествах. Можно ли представить себе таракана, который убивает тысячу тараканов? Он не способен убить даже одного себе подобного! Вот высшая степень развития живого организма!
ТётьЗин застучала дверь так громко и настойчиво, что Боре снова пришлось оторваться от тараканьей лекции.
- Чевой-то голос у тебя слышится больно знакомый! – заорала она через дверную щель. – Как у меня на работе! Токо я никак не вспомню, чево это такое!
Боря сразу расцепочил дверь, ТётьЗин проковыляла в центр комнаты и с подозрением уставилась на магнитолу.
- Ну никак вспомнить не могу, да что ж такое-то, а? – пробормотала ТётьЗин, натирая лоб потравленной химикатами рукой. – Главное – что-то такое знакомое-знакомое, каждый божий день я это на работе слышу…
- Это таракан говорил… - сказал Боря. Он ожидал от соседки по крайней мере удивления, но её реакция оказалась совершенно неожиданной.
- А, точно, это ж таракан вида «ПШ»! И как это я сразу не узнала?
- Какого вида? – не понял Боря.
- «ПШ» - «передатчик-шизофреник», - сказала ТётьЗин и зевнула. - Психотронное оружие, слыхал? Их прыскают ацетилшизилбилайном, и они после этого излучают радиоволны частотой девяносто четыре мегагерца, распространяя среди вероятного противника бредовые идеи.
- А чего ж он по-русски тогда говорит, раз среди противника? – неуверенно спросил Боря, всё ещё не вполне веря.
- А это, наверно, из самого первого эшелона, их языкам-то не обучали, - охотно пояснила секретная вахтёрша. – Их, бедолаг, зачистить приказали, а я по сердобольности-то домой их забрала, всё-таки коллеги…
ТётьЗин подошла к магнитоле, постучала пальцем по корпусу, и «коллега» тут же вылез наружу, забрался на тётьзинину ладонь и остановился, шевеля усами. Соседка подняла таракана повыше и с видом официанта проследовала из комнаты.
И Боре показалось, что таракан на прощанье машет ему ногой.

20 декабря 2004




 И г р у ш к и


 - Ну и что ты обо всём этом думаешь, Семёнов? - спросил полков-
 ник, гася сигарету в уже порядком наполненную пепельницу.
 Сквозь клубы дыма на экране был еле виден последний из прос-
 мотренных ими слайдов; раскорёженный автомобиль со снимка бросал
 на лицо полковника зелёные отблески, похожие на трупные пятна.
 Виктор выключил проектор и сказал:
 - Чертовщина...
 Он стал собирать слайды в коробку, причём сначала положил туда
 последний. Полковник смотрел за его руками, смотрел как-то с
 опаской. Полковнику явно хотелось что-то сейчас сделать с этими
 слайдами: если не уничтожить, то хотя бы перепутать, перемешать с
 другими, такими же по форме, но не содержащими на себе то, что
 было на этих. "Шестнадцать дней, - подумал Виктор, - какие-то две
 недели..."
 За эти шестнадцать дней - с третьего ноября - полковник изме-
 нился так, что Виктор утром не сразу узнал его. Он и не курил,
 лет пять как бросил - а тут снова задымил.
 - Прямо не верится... - Виктор говорил медленно, словно раздумы-
 вая над каждым словом. - На одном и том же месте, минута в мину-
 ту, одинаковые машины...
 Старый чекист смотрел на Викторв с надеждой и несколько рассе-
 янно. Так смотрит учитель на любимого ученика; так, по представ-
 лению Виктора, смотрел Платон на Аристотеля, когда в голове пос-
 леднего уже зудела та знаменитая его фраза об истине, которая до-
 роже. Найти бы теперь только эту самую истину...
 - Чёрт побери, но что-то же можно придумать, Витя?.. Необходимо
 что-нибудь сделать!
 - Да, надо что-то делать, - машинально повторил Виктор. - Если
 что, я у себя, - добавил он. - Или на объекте.

 Виктор прошёл в свой кабинет и принялся просматривать имеющие-
 ся по делу документы. Да, дело нешуточное. Или банда орудует, или
 очень опытный одиночка. Такого вычислить и взять даже труднее,
 чем банду. Но почему подкарауливают одни только зелёные BMW? А
 может быть, это протест против действий "зелёных", из-за которых
 пришлось закрыть неделю назад местную АЭС? Нет, не сходится. Хотя
 тоже проверять придётся.
 Он читал справки и протоколы, всё больше склоняясь к мысли,
 что имеет дело с диким розыгрышем. Такое иногда снилось ему после
 долгих безрезультатных расследований. Но во сне он всегда находил
 какой-нибудь выход из ситуации, пусть даже, проснувшись, и отма-
 хивался от него. А тут даже проснуться было нельзя.
 "И кажется, сон продолжается целый день,
 И тёплый песок месяцами ползёт в глаза...
 И надо проснуться, поставить всему предел...
 Но я ведь не сплю, и проснуться, увы, нельзя..." -
 - бубнило радио за стеной. Виктор вздрогнул, отогнал от себя
 наваждение, потом попытался найти решение с помощью давнего про-
 веренного способа: на одном листе бумаги свести все версии воеди-
 но. Но и это не сработало: версии были настолько разными, что пе-
 ресекались только на месте действия и объектах покушения.
 Виктор вздохнул, выбросил в корзину исчерканный вдоль и попе-
 рёк листок и, заперев "Дело зелёных BMW" в сейф, отправился на
 место происшествия.

 Была поздняя осень. Всё чаще выпадал снег, неделей раньше
 быстро раскисавший под ногами, а теперь уже плотно облепивший
 снизу афишные тумбы и собравшийся кое-где в мелкие холмики, как
 плацдармы для будущих сугробов.
 Улица Пробойная находилась совсем рядом, Виктор пошёл пешком,
 оставив мотоцикл на стоянке Комитета. На Пробойной явно хозяйни-
 чали хулиганы: почти все указатели названия имели на себе следы
 "покушений". Стёкла многих были разбиты. Там, где указатели сох-
 ранили надлежащую информацию, шпана нарисовала своими баллончика-
 ми всякую чушь, а улица именовалась то Побойной, то Покойной, а у
 77-го дома - вообще Помойной.
 Виктор, поджигая одну сигарету за другой, дошёл до 79-го дома,
 пятиэтажной "хрущобы", похожей на стоящий рядом 77-ой как близ-
 нец. Вдруг он остановился. Последняя сигарета, выпав изо рта,
 обожгла пальцы. Но Семёнов, не заметив этого, уже мчался к перек-
 рёстку, пристально вглядываясь в темноту. Ибо машина, стоявшая
 там же, где и пятнадцать её предшественниц, была не BMW. Правда,
 она была зелёной, но несколько другого оттенка. Огромный изумруд-
 ного цвета трейлер с надписью "Молоко" - "КамАЗ" с двумя прицепа-
 ми, стоял, смятый до почти бесформенного состояния.
 Виктор подбежал к нему, но, когда был уже шагах в пяти, неожи-
 данно обернулся и посмотрел на дом. Среди тёмных прямоугольников
 окон в единственном, на третьем этаже, втором справа, горел свет.
 В остальных квартирах люди тоже были: за стёклами тут и там беле-
 ли в слабом свете фонарей лица любопытствующих жильцов. Ещё бы!
 Бесплатный спектакль с доставкой на дом! Сериал, часть семнадца-
 тая!
 Окна начали озаряться светом: самое интересное на сегодня за-
 кончилось. Какая же это квартира так странно отличилась? Получа-
 лось, что одиннадцатая. Виктор двинулся к проходу между домами, и
 тут же навстречу ему вышли трое сотрудников комитета, осуществля-
 ющих наблюдение. Старшим группы был капитан Парфёнов. Они с Вик-
 тором прошли к фургончику Комитета, стоящему тут же, под угловым
 балконом 79-го дома, забрались в него. Парфёнов начал рыться в
 своём портфеле, до того бесформенном, что его хотелось назвать
 пОртфелем. Виктор закуреил, выпустил в окошко струю дыма и тихо
 спросил:
 - Ну, что сегодня новенького?
 Парфёнов выдержал паузу, потом, глядя в портфель, произнёс:
 - Ничего. В точности как вчера и всегда. Только... - он перевёл
 осовелый взгляд на Виктора, - машина сегодня другая... "КамАЗ"
 сегодня...
 - Идиот! - рассердился Виктор. - Совсем тут свихнёшься скоро!
 Это я и сам видел. Да доставай ты наконец свои данные!
 Блокнот со списком жильцов обнаружился почему-то лежащим плашмя
 на самом дне парфёновского портфеля. Виктор раскрыл его, быстро
 перелистал. Против "одиннадцати" стоял прочерк, и рядом - подпись
 Парфёнова.
 - Что это значит? - Виктор показал Парфёнову блокнот, поднеся
 его ближе к лампочке.
 - Это моя подпись, - сказал Парфёнов и, спохватившись, добавил:
 - Там какой-то секретный инженер живёт, но информация с грифом
 "три звёздочки", вот я и расписался... в неразглашении...
 - Но мне-то ты обязан сказать, дубина, я же веду расследование!
 - заорал Виктор.
 - Да я не знаю больше ничего, - заныл Парфёнов. - Там в досье
 одна фотография и фамилия с инициалами. Чёрт его знает, кто там в
 этой одиннадцатой...
 - Какая фамилия?
 - Сейчас вспомню... Простая какая-то... Фёдоров... Или Василь-
 ев...
 - Так Фёдоров или Васильев?
 - А может, Прохоров...
 - Какой же ты сыщик, Парфёнов, если одну фамилию не можешь за-
 помнить?
 - Да этих фамилий тут у меня штук двести, - сказал Парфёнов. - А
 эту я, наверно, потому и забыл, что информация секретная...
 - А-а, ну тебя!.. - сказал Виктор. - Возьму ордер и проведу
 обыск, Фёдоров он там или Прохоров...
 - Не дадут тебе на него ордера, - еле слышно, будтосамому себе
 или портфелю, пробормотал Парфёнов.
 - А не дадут - так без ордера вломлюсь и всё выясню! - Виктор
 кинул блокнотом в Парфёнова и вылез из фургончика.
 До подъезда было метров двадцать, не больше. Перепрыгивая че-
 рез три ступеньки, Семёнов понёсся вверх по лестнице. Но на пос-
 леднем пролёте перешёл на шаг, поправил галстук, привёл в норму
 дыхание и осторожно позвонил у металлической двери одиннадцатой
 квартиры.
 - Кто? - сразу же раздалось из-за двери. Голос был женский.
 - Милиция, откройте! - машинально отчеканил капитан Семёнов, но
 вовремя вспомнил об отсутствии ордера и убрал обратно в карман
 удостоверение Комитета.
 - Милиция? - удивлённо, но без тени испуга переспросила хозяйка,
 приоткрыв дверь достаточно широко. Цепочек на обеих дверях наве-
 шено не было.
 Виктор тут же придал своему лицу признаки основательной нет-
 резвости и сиплым голосом пропел:
 - КГБ! ЦРУ! Интер-р-по-о-л-л! - после чего, легко отпихнув жен-
 щину в полумрак прихожей, ввалился в квартиру.
 Хозяина, по всей видимости, не было дома. Не обращая внимания
 на отчаянно голосящую хозяйку, Виктор, виртуозно изображая пьяно-
 го, стремительно пересёк прихожую и, повиснув на двери в комнату,
 где по-прежнему горел свет, заглянул внутрь. В комнате, на полу,
 среди раскиданных в беспорядке игрушек, сидел мальчик лет девяти.
 Семёнов быстро оглянулся на хозяйку, которая звонила в мили-
 цию, убедился, что она не видит его из-за поворота коридора, и
 молниеносным движением прикрепил под угол стола вынутый из карма-
 на "жучок". После чего, всё так же пошатываясь, проделал обратный
 путь до входной двери, объявил оторопевшей хозяйке "пардон!" и
 покинул странную квартиру.


 18 ч. 16 мин.
 Детский голос:
 - Папа пришёл!
 Шаги, мужской голос:
 - Здравствуй, сынок...

 18 ч. 50 мин.
 Тот же мужской голос:
 - Гриша... Слушай: машинку ту, ну, зелёненькую, где три буковки
 написаны... ты что, потерял?
 - А у неё Витька колёсико отломал.
 - И где она?
 - Я её на скамейке оставил, возле песочницы...

 18 ч. 54 мин.
 Телефонный звонок. Тот же мужской голос:
 - Да! А, это ты. Ну, как последний опыт? Ага... Понятно!.. С те-
 оретическим расчётом сверил? А в модели изменений не делал? Хоро-
 шо... Что? Настройка полетела? Ладно, у меня на крайний случай
 ещё один экспериментальный аппарат есть, в сейфе. С ней проверим.
 Ну, пока.

 18 ч. 59 мин.
 Звук набора номера. Тот же детский голос:
 - Витька, ты? Привет. (Переходит на шёпот:) Ну что, классно се-
 годня получилось? КамАЗ? Ты прям видел?! Вот здорово! Только бы
 папка не догадался, что мы у него из сейфа эту штуковину берём...
 (Громко:) Ну, пока!.. Завтра ещё поиграем!

 Февраль 1999
Артём СУЛТАНОВ
Изгнание Пьяного Беса

Рома проснулся от чудовищного храпа, доносящегося отовсюду – даже сверху. Открыл глаза и после секундного замешательства вспомнил: в вытрезвителе. Правда, в отличие от соседей по койкам (сверху храпел второй ярус) Роман Сердцев был абсолютно трезв.
В желании написать хороший и, главное, правдивый рассказ литераторы шли и не на такие жертвы. Первый недельной давности опыт Ромы не увенчался Букеровской премией: сержант отобрал Ромину записную книжку, торчавшую из правого носка. К тому же Рома для правдоподобности выпил, и немало, так что окончательно был способен к полноценной литературной работе только к утру следующего дня.
На этот раз он только прополоскал горло коньяком, а книжку засунул в левый носок, под пятку, и она даже помогла ему добросовестнее изображать перед милицейским патрулём походку пьяного.
Во рту всё ещё ощущался вкус коньяка. Рома обвёл взглядом полутёмное помещение и неожиданно заметил прямо возле своей головы странное явление: лежащая на железном краю койки малюсенькая, со спичечный коробок, тёмно-золотистого цвета чеканка испускала яркие равномерные блики, похожие на слабые и длинные фотографические вспышки.
«Что это может быть такое?» - подумал Рома, недоумённо вглядываясь в чеканку. На ней был изображён стоящий на фоне старинного замка человек с непропорционально маленькой головой. Пульсировала ярким светом только эта голова, что было особенно непонятно. Рома, в упор глядя на чеканку, дунул на неё. Неожиданно пульсация стала затихать и через несколько секунд исчезла, будто её и не было вовсе.
Но Рома был уверен, что сияние ему не померещилось, потому что одновременно с ним он чувствовал какую-то специфическую дрожь в области «третьего глаза» – между бровями, и дрожь эта вместе со свечением чеканки пропала.
Он положил голову на куцую подушку и закрыл глаза.
Вдруг в помещение ворвались чьи-то громкие тревожные голоса, причём явно начальственные. «Обход, наверно», - подумал Рома, чуть приоткрыл один глаз и увидел трёх человек, направляющихся по проходу между рядами коек прямо к нему. Рома опять зажмурился, притворяясь спящим, а трое, топающие и говорящие непривычно громко в тишине лечебного учреждения, остановились возле его койки и внезапно все разом замолчали.
Пауза длилась с минуту, потом незнакомый голос произнёс:
- Точно здесь?
- Здесь, товарищ майор, - ответил голос сержанта. – Вот на этой койке все трое по очереди лежали.
Рома не открывал глаз, а они не уходили, стоя над ним. Ему это не понравилось. Рома открыл глаза и громко сказал:
- В чём дело, господа?
- Да он трезвый! – воскликнул опытный майор, будто не веря глазам: он, наверное, первый раз видел на койке вытрезвителя совершенно трезвого человека.
Рома вздохнул. Раскрываться раньше времени, как всякому разведчику, не хотелось.
- Да я уже… Я быстро трезвею просто… - начал он.
- Не врите, молодой человек, - перебил майор, - так не бывает. С какой целью Вы сюда проникли?
- Проник?! – возмутился Рома. – Да вот же он, - Рома показал на сержанта, - забрал и запер!
Сержант между тем о чём-то шептался с третьим из пришедших – полковником.
- Сержант Косматов! – сказал майор. – Что это ты там секретничаешь?
- Да какие секреты! – ответил сержант. – Я вот товарищу полковнику про тот случай рассказываю, помните, когда я позавчера после Вашего юбилея-то… здесь на этой койке отлёживался. – Он опять повернулся к полковнику: - Лежу я, значит, лежу и вдруг чувствую: помираю! Ну так плохо что-то стало – сил нет! Будто кто-то прям вошёл, что ли, в меня, или что…
- Ну, ты загнул, Косматов! – засмеялся майор.
- Правда-правда! – воскликнул сержант. – Я думал, белая горячка начинается…
- Ну-ну, и чем закончилось-то? – спросил полковник.
- Принял «Альказельцеру», три таблетки сразу, - и отпустило вроде…
Рома, о котором уже совсем забыли, кашлянул и сказал:
- А у меня что-то в «третьем глазу» засвербило…
- Не врите, - опять не поверил майор. – У Вас всего два глаза. Так что Вы здесь делаете?
- Я рассказ задумал написать. О вашей работе.
- Опять Вы врёте, - совсем расстроился майор. – Косматов, запиши его данные и гони в шею.
- А можно мне остаться? – сказал Рома.
- Нельзя, - отрезал майор. – Хотя… - он обратился к полковнику: - Может, понаблюдаем за ним? Поговорим… Чтобы понять, почему те трое… - он замолчал.
- Какие трое? – спросил Рома.
- Вообще-то это тайна следствия, - сказал майор, - но к Вам имеет прямое отношение, поэтому я Вас информирую: трое предыдущих «клиентов», причём в одно и то же время суток, а именно в полночь… в полночь непосредственно после пребывания в данном учреждении… совершили суицид. А именно: двое повесились, а третий – газом, открыл все конфорки на кухне и – привет горячий!
- Что ж, - проговорил Рома, сразу ощутив себя Шерлоком Холмсом, - я думаю, что все эти явления как-то связаны с… - он хотел было показать на чеканку у койки, но тут же осознал, что это будет выглядеть просто «детским садом» и чертовщиной, и поэтому сказал: - … с этой койкой. – Это было логично и к тому же без мистики. – Кто на ней лежал до этого?
- Так ведь сотни людей лежали, молодой человек! – сказал полковник.
- А с собой покончили только трое последних, остальные живы-здоровы?
- Да, - сказал майор, - звонили им, все остальные в полном здравии. Вот только… - майор достал блокнот, - некий Юрченко заявил, что произошла ошибка и что ни в каком вытрезвителе он ни разу в жизни не был.
- А в какой день он лежал? То есть… как у вас записано, когда он тут был?
Майор, очевидно, уже окончательно похеривший тайну следствия, посмотрел в блокнот и вдруг хлопнул себя по лбу:
- Мать моя Родина! Да он тут прямо перед этими тремя и был!
- Давай-ка быстро к нему, - сказал полковник.
- А мне можно с вами? – спросил Рома.
Майор поглядел на полковника, тот хмыкнул вполне нейтрально.
- Ладно, - сказал майор, - поехали, писатель.

- Гражданин Юрченко?
Открывший дверь мужчина в тройке с бабочкой отрицательно, но весьма аристократично помотал головой.
- Гражданин Бесоборцев, к вашим услугам, - представился он полным достоинства баритоном и, указав в глубину коммунального коридора, добавил: - Гражданин Юрченко у себя, последняя дверь направо.
Поблагодарив странного мужика, двинулись по тёмному коридору. Юрченко действительно оказался у себя, причём сразу перешёл в наступление:
- Какой я вам гражданин?! Я пока ещё товарищ! Или даже, как сейчас выражаются, господин!
- Ну, сейчас ещё и не так выражаются… - начал Рома, но майор толкнул его локтем в бок и сказал:
- Иди-ка, погуляй на лестнице.
Рома беспрекословно покинул милиционеров и поплёлся по коридору. Одна из дверей вдруг отворилась, в коридор вышел давешний мужик в тройке, мгновение постоял на пороге и внезапно, резко повернувшись, скрылся в своей комнате. Рома едва успел заглянуть туда, и дверь с грохотом захлопнулась.
Но Сердцеву хватило и полувзгляда, чтобы заметить главное: на стене комнаты гражданина Бесоборцева висела точно такая же, как была в вытрезвителе, чеканка, но гораздо большего размера, метр на полметра!

Через минуту милиционеры уже барабанили в дверь Бесоборцева. Отворил он не сразу, и как-то странно стал себя вести: он говорил сам с собой двумя разными голосами; один голос был прежним его баритоном, а другой – тонким, визгливым и способным совершенно непечатно выражаться. Спорили эти голоса весьма отчаянно, причём спор шёл о власти над телом – одетым в снобистскую тройку телом гражданина Бесоборцева.
- Уходи! Уходи из него! – кричал визгливый голос, и тут же его перекрывал баритон:
- Это моё тело! Ты сам должен уйти, как всегда!
- Я не могу! – орал визгливый. – Ты не подготовил мой переход, как раньше! Ты погубил меня!
- Вызывайте «скорую», - сказал полковник.

На следующий день милицейские чины и примкнувший к ним Рома сидели в кабинете главврача психиатрической клиники.
- Случай удивительный! – говорил профессор, с неподдельным интересом перелистывая историю болезни Бесоборцева. – Больной утверждает, что один из его предков в пятнадцатом веке поссорился с ближайшим подручным дьявола, именуемым… - доктор взглянул сквозь очки на собственные каракули, - …Упарштахаар, это на санскрите и в переводе означает «Пьяный Бес». Отсюда, по словам больного, и фамилия их – Бесоборцевы…
Полковник переглянулся с майором и осторожно спросил:
- Профессор, а насчёт… самоубийства он ничего не говорил?
- Он, милый Вы мой, чего только ни говорил, я еле поспевал за ним записывать! А насчёт самоубийства… - профессор быстро нашёл нужное место и процитировал: - «Бес появляется в больном раз в год, и при этом рядом с ним появляется некая чеканка небольшого размера…»
- Так-так! – сказал Рома.
Профессор продолжал:
- «Больной рассказал, что даже якобы сделал увеличенную копию данной чеканки, которую обещал подарить клинике. Впоследствии бес из больного уходит в другого человека. В том случае, если больной находится в состоянии алкогольного опьянения, переход становится невозможным, но едва больной трезвеет, он (то есть переход) становится всё более и более вероятным». Интересно, что в данных рассуждениях больного не нарушаются количественно-качественные связи…
- Насчёт самоубийства, доктор, - напомнил майор.
- Да-да, это как раз далее: «Попадая в тело человека, бес, по утверждению больного, делает его абсолютно невосприимчивым к действию алкоголя, что может привести некоторых поклонников «зелёного змия» даже к самоубийству, как это произошло, в частности, с отцом господина Бесоборцева, господином Бесоборцевым-старшим…»
- А что он сказал про последнее появление беса? – спросил Рома.
Профессор удивился:
- Откуда Вы знаете? Да, он что-то про это говорил, но я даже, кажется, не записал… - Он полистал последние заполненные страницы и задумчиво посмотрел на Рому. – Насколько я помню, больной рассказал, что в этом году он не рассчитал с алкоголем и напился до такой степени, что его забрали в вытрезвитель. Он, правда, назвался якобы фамилией своего соседа… - Слушающие переглянулись. – А бес выйти из чеканки не смог и, вероятно, «растерялся», потому что чеканка якобы так и осталась лежать в этом самом вытрезвителе. Кстати, по словам больного, если на чеканку, так сказать, дыхнуть перегаром, то она вообще исчезает… Ну, эта часть рассказа больного Бесоборцева представляет собой уже чистый бред…
- Почему это бред? – возразил Рома. – Я сам эту чеканку видел в вытрезвителе!
Психиатр поглядел на Рому с профессиональным интересом:
- А Вы, молодой человек, случайно не наблюдались в… заведениях нашего профиля?
- Не беспокойтесь, профессор, - сказал майор. – Он просто рассказы пишет, фантазёр… Ну всё, спасибо Вам за консультацию, нам пора!
- Да-да, пожалуйста, всего наилучшего, заходите ещё… - проговорил профессор, провожая взглядом Рому.

- Вы сейчас в вытрезвитель? – спросил Рома возле машины. – Я, кажется, знаю, что надо с этой чеканкой сделать…
Войдя в давешнюю «палату», Рома быстро нашёл чеканку, взял её двумя руками за уголок и вынес к столу дежурного.
- Есть что-нибудь спиртное, покрепче? – сказал он.
- Самогон, деревенский! – с готовностью откликнулся дежурный, открывая шкаф с двумя рядами бутылок. – Сегодня только «поступил»…
Рома налил самогон в стакан и одним махом утопил в нём чеканку. Самогон вскипел и запылал жёлтым огнём. Раздался такой громкий и жуткий крик, что лежащие рядом «клиенты» попадали с коек.
Стакан лопнул и разлетелся микроскопическими осколками. Чеканка исчезла.
С бесом было покончено.

Январь 2000

Артём СУЛТАНОВ
 История с гвоздодёром

Это самый удивительный рассказ об изобретении машины времени, какой вы только сможете прочитать. Конечно, при условии, что я сумею его написать. Хотя в этом-то у меня нет ни малейшего сомнения. Чего тут уметь, пиши как было да и всё.

Леонида Сергеевича просто «заела» жена Алевтина. По любому мало-мальски заметному поводу начинала «пилить» и тиранить. Телевизора насмотрится – и давай. У известной актрисы в парикмахерской спёрли шубу за десять тысяч у.е. – караул!
- А ты мне такую шубу когда купишь?
- Зачем тебе такая? Чтобы тоже спёрли?
- Вечно у тебя одни отговорки!
У телеведущего уже в третий раз обокрали квартиру – аврал!
- Значит, есть у человека что украсть, значит, зарабатывает как следует, а не то что некоторые!

Но зимой это ещё терпимо. И работа у обоих, и телевизор не только провоцирует, но и отвлекает от скандалов. А вот летом на даче, когда оба в отпусках, битых два месяца бок о бок, да без телевизора – тут хоть ложись да помирай. Леонид Сергеевич почти что так и делал: чуть что – заваливался на диван и засыпал. Или не засыпал, а только делал вид, что уснул, а сам размышлял чего ему там надо было по работе. А работа у него была мудрёная, не всякому по разумению: теоретическая темпоника и прикладные методы темпологии. Проще говоря, он изучал перемещение во времени; но машину времени тогда ещё не изобрели, не было столь привычных сейчас для каждого темпользователя, а тем более для темпрофи, наручных хронодвигов, семейных и офисных темпоходов, районных и областных времядромов, не говоря уже об общепланетных времяпортах.
Леонид Сергеевич закончил темпофак местного университета, защитил диплом по теме «Переделка истории и захват мира с помощью перемещений в прошлое» и устроился младшим временным сотрудником (во втором слове ударение на «ы») в НИИ Прошедшего Времени, где и трудился по сю пору. Трудился он честно, в меру сил и способностей; но поскольку машины времени ещё не было, вся эта его работа сводилась к доказательству того факта, что было бы очень даже неплохо, если бы таковая машина появилась.
Алевтина вела в журнале «Техника на грани фантастики» рубрику «Отвечаем на письма читателей», в котором, за неимением упомянутых писем, публиковала эпистолы собственного сочинения и делала это настолько изощрённо и талантливо, что даже совесть её почти не мучила. В последнем номере она прошлась и по Леониду Сергеевичу со товарищи: «Читательница из села Нижние Экстремумы К.Б. Синхрофазотронина-Почечуева спрашивает, когда же наши учёные-хронологи построят, наконец, эту хвалёную машину времени? Отвечаем: потерпите ещё немного. Лет через триста они уже наверняка её смастерят».
- Как ты можешь насмешничать над вещами, в которых абсолютно ничего не смыслишь? – возмущённо чистил картошку Леонид Сергеевич.
- Ой, зато ты больше чем надо смыслишь! – гремела в ответ кастрюлями Алевтина. – Можешь смотаться на тридцать лет назад и расстроить свадьбу моих родителей!
- Когда-нибудь ты меня доведёшь и я так и поступлю! Хотя для этого необходимо перемещаться минимум лет на сорок!
- Я тебе сейчас всю лысину расцарапаю!!!

А тут в их садоводстве стали менять забор. А старые доски свалили вдоль дороги и предложили разбирать всем желающим, на дрова или для какого строительства.
Алевтина надела выходные резиновые шлёпанцы и, звучно хлопая ими об пятки, произвела разведку, которая показала наличие в придорожном хаосе достаточного количества вполне годных к строевой родственников Буратино.
- Возьмёшь у охранника тачку – я уже договорилась – выберешь самые крепкие доски и привезёшь – ничего сложного – не вздумай выпить с охранником – ты слышишь? – сказала Алевтина мужу.
- Да-да, хорошо… - не сразу ответствовал Леонид Сергеевич. Он пытался взять интеграл Кваши от объёма пространственного континуума по промежутку времени от вчера до завтра, но отчего-то никак не мог вспомнить, как этот промежуток называется одним словом. Это слово ему и не было так уж важно, но не пристало учёному-темповику забывать такие элементарные термины. Леонид Сергеевич задумчиво поглядел на Алевтину, мыслями всё ещё находясь на своём листке с расчётами.
- Завтра… - пробормотал он едва слышно.
- Чего это завтра? – взвилась Алевтина. – Не завтра, а сегодня пойдёшь!
- Сегодня! Точно! Сегодня! – радостно воскликнул Леонид Сергеевич, но, посмотрев на жену, осёкся.
- Что-то я заработался, - сказал он извиняющимся тоном. – Пойду, действительно, досточек привезу… Где-то тут был гвоздодёр…
- Зачем тебе гвоздодёр? – протянула Алевтина. – Вези их прямо так, здесь гвозди повыдёргиваешь!
- Нет, они царапаться будут по дороге! – заупрямился Леонид Сергеевич.
- Не будут они царапаться, не выдумывай!
- Будут!..
- Ну, хорошо, - уступила жена. – Бери. Но если не понадобится – пеняй на себя!
Леонид Сергеевич хмыкнул, взял гвоздодёр и отправился. Работа оказалась несложной, и гвоздодёр, в принципе, был бы вполне уместен, если бы не охранник, который рьяно взялся помогать, но через каждые пять минут предлагал «немного подкрепиться» и после очередного отказа Леонида Сергеевича убегал в свою сторожку, «наподкреплявшись» до того, что почти падал. Из-за него Леонид Сергеевич решил разобраться со стройматериалами поскорее и стал возить доски прямо с гвоздями. Алевтина коварно молчала. Под её сверлящими взглядами Леонид Сергеевич сложил все привезённые доски в кучу возле крыльца их домика, сунулся было за гвоздодёром и обнаружил отсутствие такового. Пьяный в дюбель охранник в ответ на расспросы долго не мог произнести слово «гвоздодёр», а произнеся, долго и невменяемо хохотал с прихрапом.
Леонид Сергеевич вернулся на свой участок, где жена принялась «пилить» его по полной программе, предназначенной скорее для доставленных им древесин.
« Куда же делся проклятый гвоздодёр?» – мучился темполог, вытаскивая ржавые скрипящие гвозди плоскогубцами и пытаясь вставить хоть слово оправдания в гневный, но необъективный монолог Алевтины.
И тут вдруг в голове Леонида Сергеевича сам собой возник искомый интеграл Кваши.
А через неделю провели успешное испытание первой за время существования человечества машины времени.

Вот такая произошла история, которая закончилась вполне благополучно, если не считать того, что Леонид Сергеевич решил найти всё-таки злополучный гвоздодёр и сумел его спасти от посягательств неизвестного мужика, которому его пытался продать охранник. Однако после удачного завершения хроноперации интеграл Кваши в голову нашему учёному мужу не постучался, в результате чего вся программа создания машины времени была сорвана и все эти времядромы и хронодвиги встречаются пока только в псевдонаучно-фантастических рассказах типа этого.

15 февраля 2005

Артём Султанов

На самом деле

- Спасибо, мама, - Гриша промокнул губы салфеткой, встал из-за стола и направился было в свою комнату, но потом решил помыть посуду, пока горячую воду снова не отключили.
  Он повернул фаянсовую крутилку, и тут вдруг кран произнёс звуки «п», «р», «с» и «т» одновременно и так громко, что Петухов-младший испуганно отпрыгнул от раковины.
- Какой ты пугливый, Гришенька! – произнесла мама таким тоном, будто ей это даже нравится.
- Ничего я не пугливый! – обиженно сказал Гриша. – Сколько себя помню, ты постоянно мне это твердишь. А между тем сама никогда не давала мне и шагу без твоего разрешения ступить.
- На всё свои причины, сынок, - сказала мама, и, как-то по-особому переглянувшись с папой, добавила:
- Скоро мы уже сможем всё тебе рассказать.
- И это тоже ты мне обещаешь постоянно! – закричал Гриша, закрывая кран. – Я с детсадовского возраста знаю, что ты что-то очень важное должна мне рассказать и пока не можешь, но вот-вот расскажешь… Знаешь, хватит уже!
Мама снова посмотрела на папу, который молча питался салатом. Петухов-старший взглянул ещё раз на салат, словно советуясь ещё и с ним, и произнёс:
- Ну что ж, я думаю, теперь ему можно сказать…
Он встал из-за стола и направился в свою комнату. Гриша неохотно пошёл за ним, ожидая, что последует очередная назидательная лекция без конкретного смысла.
Но отец зачем-то включил компьютер, и, пока шла загрузка, открыл дверцу в тумбе письменного стола и выдвинул, а затем вытащил совсем самый нижний ящик. За стенкой ящика был прикреплён скотчем небольшой свёрток. Петухов-старший не без труда разрезал канцелярским ножиком несколько слоёв липкой ленты, развернул плотную бумагу с фольгой на внутренней стороне и показал сыну непонятного назначения приборчик размером с пачку сигарет, но совершенно своеобразной формы: словно маленькую гантель распилили пополам вдоль, раскрасили во все цвета солнечного спектра и приделали со всех сторон кучу кнопочек, колёсиков и рычажков.
- Это – биокомпьютер, - сказал Петухов-старший. – Он способен перемещаться назад во времени. Ах да, ты и про темпонику ещё ничего не знаешь… Ну ладно, здесь и про это написано, садись и читай.
Гриша, сделав недоумевающее лицо, сел за компьютер и начал читать. Лицо его по мере чтения становилось ещё более недоумевающим. Это были вырезки и выдержки из газет и журналов со знакомыми и незнакомыми Грише названиями, и все они были о нём, о Григории Петухове по прозвищу Простокваша (так его дразнили в школе за пристрастие к кисломолочным продуктам). Но взяты они были явно откуда-то из иного измерения, потому что содержали ужасные и нелепые факты, впрочем, подтверждённые фотографиями и даже видеозаписями телепередач. Как оказалось, они действительно были перенесены в этот мир из того, параллельного. Там был, естественно, свой Григорий Простокваша, и творил он страшные вещи.
В двадцать три года Простокваша организовал мафиозную группировку «Подлинное Правительство Земли», или ППЗ (не путать с КПЗ, «Китайским Правительством Земли»), и уже через десять лет простоквашинские головорезы свергли все мировые правительства и объявили о проведении выборов Президента Земли.
Но одновременно с Простоквашей свои кандидатуры на пост Единого Президента выдвинули Государь Всея Америки Арнольд Шварценнегер и Генеральный Шаман Африки Будто Брутто. Чтобы обеспечить себе победу на выборах, Григорий затеял авантюру, равной которой в истории человечества ещё не бывало. Он организовал всемирное разоружение, всё ядерное оружие Земли было собрано в огромный караван из нескольких десятков автоматически пилотируемых космических кораблей, и всё это хозяйство взяло курс прямиком на Солнце, дабы, как выразился Простокваша на одном из своих выступлений по Всемирному Телеканалу, «очистить планету от скверны и дать людям радоваться мирной жизни».
Однако радовались мирной жизни люди совсем недолго. Уже через полчаса после старта ядерного каравана Простокваша снова вышел в прямой эфир и в ультимативной форме потребовал немедленного избрания своей персоны на пост Единого. В противном случае он угрожал вернуть корабли с оружием на Землю и взорвать её ко всем чертям, и это было самое цензурное выражение из тех, коими он оперировал перед многочисленной аудиторией. Сыграл ли злую шутку дух противоречия, или Петухов просто, так сказать, «перегнул палку», запугивая население земного шара, но население единодушно отвергло заманчивое предложение Простокваши и наотрез отказалось видеть его своим Президентом.
И озверевший Простокваша исполнил своё нехитрое обещание, уничтожив человечество, впрочем, вместе с собой. «Спасся», если так можно выразиться, только биокомпьютер, который специалисты по темпонике переправили во времени назад в год рождения Григория Петухова. Поэтому родителям Гриши пришлось спасать мир.
- Мы старались воспитать тебя как можно более миролюбивым и осторожным, даже, можно сказать, трусливым, чтобы избежать той ситуации из параллельного мира, - сказал Петухов-старший. – И похоже, это нам удалось…
- Так это вы меня специально растили трусом?! – воскликнул Гриша. – А я-то думал, что на мне какое-то проклятие или что-нибудь подобное… Только задумаю какую шалость или стащить чего-то захочу – а уже всем про это известно… Мальчишки взрывпакеты в школе делают и взрывают чуть ли не в учительской – ноль внимания, стоило мне взорвать бутылку с карбидом – из комсомола исключили и чуть из школы не выгнали…
- Извини, сынок, - сказал отец, - но это показалось нам единственным способом уберечь тебя от того ошибочного пути. Тем более что на кону стояла судьба всего человечества…
- Человечества… - повторил Гриша. – Да, я понимаю.
Петухов-старший вышел из комнаты, оставив сына в одиночестве. Петухов-младший посидел минуту, размышляя о чём-то, а затем решительно поднял трубку телефона и набрал номер.
- Это я, - сказал он. – Возьми наших лучших головорезов из отдела безопасности. Я приказываю уничтожить все результаты исследований по временным перемещениям, учёным-темпологам почистить память, в случае неповиновения расстреливать на месте. Что?! Ты будешь меня учить?! Меня, Простоквашу?!! То-то же. Отвечаешь лично! Всё, до связи.
В этом мире Григорий Простокваша уже давно был Теневым Президентом. Очевидно, благодаря той осторожности, которую воспитали в нём родители.


2004 г.
Артём СУЛТАНОВ

Не от мира сего

Мне было семь лет тогда. Что я мог сделать, если лучшие учёные планеты были против меня, вернее, против тех, что стояли за мной. И сам я был против этих последних, хотя и не знал об этом.
Мне было семь, и учился я в четвёртом классе, хотя, как сейчас понимаю, если бы учителя с самого начала знали, в чём со мной дело, вполне мог бы уже заканчивать школу. Но если бы я сам знал это с самого начала, я бы приложил все силы, чтобы ни на гран не выделяться из общей массы.
Двадцать пятого числа четвёртого месяца седьмого после конца Эпохи Перемен года, в 9:25, после первого урока (я помню все события своей жизни вплоть до мельчайших подробностей) вежливые, разных возрастов, но почти все очкастые, люди – их было много – пришли в мою школу. Они вели себя по-хозяйски, они всегда и везде вели себя по-хозяйски. Всех нас, от первоклашек до обормотов и обормоток из выпускного класса, выстроили в коридоре и, по списку выкликая каждого из строя, распределили по небольшим группам. Я оказался вместе с первыми учениками всех потоков; тут были победители всевозможных олимпиад, большинство в своё время сдавало, как и я, экстерном объёмы одного или нескольких классов. Нас привели в учительскую, и по отношению к нашей группе со стороны всех взрослых – и учителей, и незнакомцев – я понял, что именно среди нас находится тот, кого они все ищут.
То, что разыскиваемый – именно я, мне стало понятно во время первого же испытания. Нужно было расставить в нужном, на твой взгляд, порядке определённый набор символов, как будто бы совершенно бессмысленный. Разглядывая непонятные значки, я вдруг почувствовал, что откуда-то знаю, как именно они должны быть в данном случае расположены (нужно было поменять местами два символа, и ещё один был лишним). Я абсолютно не был в курсе того, откуда я узнал правильный порядок этих злополучных значков, и того, что это вообще за значки такие.
Едва испытатели увидели листок с моим ответом, ко всем остальным испытуемым они тотчас потеряли всякий интерес. Уроки на сегодня были отменены, а меня, окружив как президента или кинозвезду, незнакомцы повели к одной из своих машин. Проходя мимо своих одноклассников и других учеников, я ловил на себе их взгляды, пристальные и завистливые. Они, очевидно, думали, что мне очень повезло и меня выбрали для участия в каком-нибудь супер-пупер-проекте типа «Фабрики звёзд»*, только с научным уклоном.
-----------------------------------------
* «Фабрика звёзд» - телевизионный проект Эпохи Перемен, с помощью которого телемагнаты-продюсеры зарабатывали жуткие деньжищи на мальчиках и девочках без элементарных исполнительских талантов. (Здесь и далее примечания для читателей – современников автора).


Честно говоря, я и сам полагал именно так и был немало удивлён, когда, с помпой промчав меня по улицам нашего городка, меня привезли ко мне домой.
С этого дня у меня началась странная жизнь. В школу и из школы меня возили на бронированном лимузине в сопровождении трёх охранников, которые менялись каждую неделю (а тех, кого сменили, я больше не встречал никогда). Во время урока один из охранников всегда сидел со мной рядом за партой, чему я был не рад, потому что мою симпатичную соседку отсадили «на Камчатку», и как бы по моей вине. Ещё один охранник слонялся по коридору возле двери класса, а третий наготове ждал в машине. Учителя были со мной до безумия вежливы и добры, ставили, как, впрочем, и раньше, одни только «пятёрки», а к доске старались вызывать крайне редко, очевидно, не решаясь лишний раз напрягать «соседа по парте». С родителями тоже всё было «улажено». После продолжительной беседы с незнакомцами они подписали разрешение о том, что те могут использовать меня как им заблагорассудится.
Ежедневно после школы, а в выходные – из дому, в одно и то же время, меня привозили в неприметное двухэтажное здание на окраине. Правда, под землёй находилось ещё пять этажей, но об этом знали очень немногие.
Чем я в этом месте занимался, я помню крайне смутно. При входе меня всегда встречал доктор Бэриэл. Я так думаю, это его псевдоним, потому как оказалось, что «бэриэл» – это «похороны» по-английски*.
-----------------------------
*Английский язык – один из языков человечества до Эпохи Перемен.

Доктор Бэриэл усаживает меня в кресло, и в руке его появляется цепочка с блестящим предметиком, который раскачивается как маятник и от которого невозможно оторвать взгляда.
- Ну-с, приступим к нашим занятиям, - говорит доктор. Всё, что я помню после этих его слов в каждом дне этих «занятий» – это те же самые значки, которые я постоянно расставляю в определённом порядке.
Таким образом прошло месяца три. Однажды доктор Бэриэл пропал. Охранники, как всегда, привезли меня в Здание, а потом случилась заминка. Доктора искали часа три, а я в это время сидел запертый в его кабинете. Тишину кабинета, заставленного книжными шкафами и стеллажами с компьютерными дисками, изредка нарушал топот пробегающих мимо охранников. От нечего делать я листал книги, до которых мог дотянуться с кресла доктора, и вдруг наткнулся на спрятанную в углу полки тетрадочку. То, что Бэриэл прятал её, было несомненным: она содержалась в выпотрошенной брошюре «И.И. Бельдыев. Чум во время Пирра». Я не решился читать её в кабинете, опасаясь быть застигнутым кем-нибудь из охранников. Я схватил тетрадочку и засунул под свитер. На моё счастье, никто этого манёвра не заметил, и я продолжал копаться в книгах доктора, пока меня не отвезли домой, сказав, что сегодня «занятия» не состоятся ввиду болезни уважаемого доктора Бэриэла.
Не успели мы доехать до моего дома, как разразился скандал. По всем каналам телевидения и радио стали сообщать новости одну сенсационнее другой. Оказалось, что Контора Секретных Проектов, в которой работал доктор Бэриэл, поймала сигнал из космоса. Расшифровать сообщение они сразу не смогли, но по степени интенсивности сигналов примерно определили район нашего городка, куда передача адресовалась. Там Конторе удалось разыскать человека, которому инопланетяне посылали таинственное сообщение (я не сразу понял, что речь идёт обо мне), и, подвергнув его гипнозу, заставить его отвечать на послание. Правда, смысл текстов он под гипнозом не раскрывал, потому что превращался мозгом в инопланетянина и нёс какую-то околесицу на своём наречии. Но он мог рисовать, и из его рисунков было ясно, что в случае его неподчинения далёким соплеменникам или в том случае, если он перестанет отвечать на их запросы, они, то есть соплеменники, разнесут всю нашу планету на элементарные частицы. По счастью, журналистам не удалось выяснить ни имени таинственного инопланетянина, ни его теперешнего местонахождения.
Я заперся в своей комнате, достал тетрадку Бэриэла и принялся за её изучение. Это оказался его дневник, и начат он был в день, когда упомянутая Контора Секретных Проектов уловила инопланетное послание.
«Седьмое число третьего месяца. Кстати, я даже знаю, как этот месяц называли до Эпохи Перемен: март. Все двенадцать месяцев как-то по-своему назывались, и все люди должны были постоянно помнить эти названия, вот ведь! Да, много бесполезных знаний нужно было хранить в голове прежнему человеку, по латуни «человекус переменус». А сейчас и латунский язык мало кто знает…
Но я отвлёкся. Я решил вести с сегодняшнего дня дневник, чтобы когда-нибудь потом, когда все те грандиозные события, о которых я здесь напишу, уже станут достоянием общественности, можно было бы с хронологической точностью поведать о них миру, например, написать роман. Он наверняка сразу станет бестселлером и принесёт своему создателю кучу денег…
Сегодня наши инженеры из технического отдела поймали беспрецедентный радиосигнал. Он явно искусственного происхождения, и отражением земных сигналов он не является. Состоит из отдельных повторяющихся частей, можно предположить, что это буквы. Расшифровке не поддаётся.

Двадцатое число третьего месяца. По-прежнему бьёмся над расшифровкой перехваченного послания, но все усилия тщетны. Очевидно, что оно составлено ни на одном из земных языков. Вернее, не составлено. В общем, ни на одном из трёх земных языков оно не расшифровывается.
Первое число четвёртого месяца. Начальник моего отдела грозится меня уволить за недостаточное рвение в работе. Возможно, это розыгрыш, как в старые добрые времена Эпохи Перемен.
Второе число четвёртого месяца. Хорош розыгрыш! Я уволен! Сижу на даче и от попрёков жены убегаю в поля местного грибхоза. Боровики и подосиновики, на моё счастье, не обучены мастерству «пиления» и не требуют от меня скорейшего поиска нового места службы.
Седьмое число четвёртого месяца. Сенсация! Эврика! Я нашёл! На поле с белыми грибами я случайно увидел странные рисунки из лисичек. И по хорошо знакомым мне особенностям сразу признал в них графическое изображение моих инопланетных сигналов! Я восстановлен на работе с повышением оклада и присвоением очередного звания старшего ефрейтора. Наши эксперты пытаются определить способ создания этих грибных надписей.
Восьмое число четвёртого месяца. Расшифровка никак не продвигается. Я снова средний ефрейтор. Но это меня совсем не волнует. Я с головой ушёл в работу. Поля с различными надписями обнаружены ещё в нескольких селениях возле нашего города.
Десятое число четвёртого месяца. Компьютер наконец определил одну из особенностей письменности инопланетян: для ответа на вопрос необходимо использовать те же знаки, из которых состоит вопрос, но переставив их в другом порядке. Теперь наши программисты пытаются выяснить этот порядок, хотя сами говорят, что вряд ли это у них получится.
Двадцать третье число четвёртого месяца. Отметив на карте все грибные поля с надписями, я нашёл их геометрический центр, и оказался он в Аннокаренинском районе нашего города. Там и нужно искать предполагаемого адресата нашего необычайного послания.
Двадцать четвёртое число четвёртого месяца. Мы обследовали почти все здания Аннокаренинского района, результата никакого. Мои погоны уже трещат. Вся надежда на школу, которая остаётся белым пятном на моей карте. Будем искать дальше.
Двадцать пятое число четвёртого месяца. Есть! Я его нашёл! Он оказался одним из школьников, причём сам даже не догадывался, что в его теле поселился инопланетянин. Хотя наличие «жильца» явно сказалось на усилении умственных способностей «хозяина». Я предложил загипнотизировать школьника и попробовать войти в контакт с пришельцем.
Первое число пятого месяца. Нет, это просто невыносимо! Мы бьёмся с ним целую неделю, и о безрезультатности нашей работы уже ходят легенды! Гипнозу наш подопечный поддаётся относительно легко, но под гипнозом толку с него чуть – несёт какую-то белиберду на своём языке, а на наших земных языках ни запятой понять не способен.
Первое число шестого месяца. Или мне пора менять работу, или эта работа меня доконает. Я перепробовал все техники гипноза и все методы установления контакта. И единственное, что мне удалось выяснить – это абсолютное нежелание объекта с нами контактировать. Более того: каждый раз у него такой вид, будто он видит меня первый раз в жизни! И не подлежит никакому сомнению, что он не понимает, чего мы от него хотим.
Третье число седьмого месяца. Чёртов инопланетянин сегодня до полусмерти напугал весь персонал нашей лаборатории. Только я, как мне кажется, внешне выглядел спокойным. Но на самом деле и мне было страшновато! Кто бы видел эти его рисунки! Мы их сразу уничтожили от греха подальше, не стали даже копии снимать. А то ещё чего доброго обвинят в том, что были поставлены в известность о возможном уничтожении человеческой цивилизации и не приняли должных мер! Но одна из его картинок позволяет предположить, что инопланетяне способны перемещаться в космосе в виде электромагнитного импульса. Хорошо бы это проверить…
Четвёртое число седьмого месяца. Случилось страшное! Катастрофа! Конец моей карьере! Теперь ни одна уважающая себя лаборатория не примет меня даже помощником младшего точильщика карандашей. Я упустил пришельца! Я сорвал контакт цивилизаций! О. если бы можно было вернуть время назад, хотя бы на полчаса! Двадцать пять минут назад я решил проверить вчерашнее предположение, принёс от физиков передатчик широкого диапазона, и… И он удрал! Его больше нет в нашем школьнике! С виду, правда, это не заметно. И, поскольку я сам себе не враг, я, конечно, сделаю вид, что ничего не произошло. Прощай, пришелец! Не поминай лихом, как говорили в Эпоху Перемен. Но что же всё-таки было в этих посланиях?»
Тетрадку доктора Бэриэла я спрятал в свой тайник за шкафом. Но его самого до настоящего момента никто больше не видел. А ведь я мог бы сказать ему, что было в тех посланиях. Я догадался об этом, когда читал его дневник. Всё оказалось намного проще, чем можно было предположить. Инопланетянина просто звали домой его родители!

19 апреля 2005

Артём СУЛТАНОВ

Он убегает

Дверь камеры лязгнула петлями, захлопнулась - слишком громко для тюремных стен и ушей Георга. Одиночка эта была уже четвёртой в его жизни. На первый взгляд не менее унылая и мрачная, чем предыдущие, она оказалась «обитаемой»: в одном из углов, за выпирающим из потолка бугром видеокамеры, притаилась небольшая паутина. Узник повалился на топчан и тут же уснул, благо была ночь.
Когда Георг открыл глаза, в центре паутины висел паук. Довольно крупный в сравнении со своим совсем маленьким творением. В паутине не было ни одной мухи, им неоткуда было взяться в этой сверхсекретной и сверхстерильной тюрьме-лаборатории, где даже клопы «работали» в качестве подопытных кроликов.
Настоящего имени Георга не было даже в его досье у начальника. Да и вообще вся прошлая жизнь учёных-заключённых интересовала начальство только в плане достижений их в науке и квалификации. За время существования спецтюрьмы (говорили, что она функционирует несколько сотен лет) её обитателями были совершены миллионы открытий, которые иногда дублировались впоследствии другими учёными, на воле, и часто эти другие получали за них Нобелевские и многие иные премии. Награда же здешним исследователям порой ограничивалась пачкой сигарет.
Георг долго смотрел со своей лежанки на паука. Лязгнуло окошечко в двери: толстый помощник повара, между прочим, истинный изобретатель технологии посуды «Цептер», просунул в камеру поднос с завтраком. Узник с аппетитом поел, затем скатал в шарик крошечный кусочек консервированной сёмги и щелчком забросил в паутину. Шарик повис в самом её центре, мелко раскачиваясь. Паук в два прыжка подобрался к приманке, но, едва притронулся к ней, отскочил обратно. Георг усмехнулся, бросил ещё один кусочек, попав на этот раз прямо в паука, что побудило того к безоглядному бегству. Заключённого разобрал такой смех, что даже тюремщики перед монитором за стеной стали переглядываться и хихикать. Минут через десять Георг что-то записывал в блокнот. Паук скоро вылез обратно, но узника в камере уже не было.
Человек, которого мы называем Георгом, пользовался в учреждении особыми привилегиями: мог начинать и прекращать работу по своему усмотрению. В тюрьме-лаборатории по-настоящему действовал социалистический принцип «Каждому – по труду», правда, первая часть известного лозунга здесь выглядела скорее как «Из каждого – всё до последней капли», потому что никаких способностей для удовлетворения запросов начальства не было бы вполне достаточно. Заключённые, как правило, отсюда выходили только «вперёд ногами» или, в лучшем случае, заканчивали жизнь в такой же закрытой клинике для душевнобольных.
Георг хорошо понимал, что и ему предстоит «загнаться», «Сгореть» на этой работе, пропасть в этой адской машине, не знающей ни малейшей передышки и стоящей над законом.
Но один шанс вырваться из неё у Георга ещё был.
Отдел Психотронного Управления открылся совсем недавно, и у истоков создания его стоял отец Георга, биолог с мировым именем. По официальной версии якобы погибший в авиакатастрофе вместе с сыном и учениками, он почти пять лет руководил в тюрьме-лаборатории основными психотронными проектами, один из которых после его смерти был передан Георгу. Отдел занимался пси-влиянием на различные органы человеческого тела, внушением мыслей и прочими глобальными разработками. Приборы пси-воздействия жрали огромное количество электроэнергии, при этом влияние на нужный объект оказывали прямо-таки минимальное, едва заметное. На обычную мигрень, минутную перебивку в работе сердца или спонтанное скрючивание пальца на ноге необходимо было затратить энергию, достаточную для питания в течение суток всего электротранспорта города средней величины.
С внушением мыслей было полегче. Отделом Аналогов была изготовлена огромная копия человеческой головы с наличием всех нервных каналов, связывающих мозговые управляющие центры с частями и членами тела, представленными в модели тривиальными механическими протезами. В начальный период работы отдела Георга на этой самой «голове» было обнаружено, что вид мыслей, называемый «говорение про себя», сопровождается напряжением голосовых связок, соответствующим обыкновенной речи. Сильным микрофоном это напряжение можно было превратить в различимые звуки.
Обратный этому процесс Георг использовал для внушения мыслей. Впритык к аналогу среднего уха «головы» помещался динамик, не воспринимаемый на звуковом уровне, но создающий колебания, порождающие самый натуральный «внутренний голос». Приказы, получаемые моделью головы по этому каналу, выполнялись ею в первую очередь, в ущерб ранее заданной программе действий.
Попутно Георг изобрёл «направленный динамик», принцип действия которого походил на известный принцип «направленного микрофона», позволяющего услышать разговор на большом расстоянии от говорящих. «Направленный динамик» (его устройство до сих пор является военной тайной) мог доставить звук в заранее намеченную удалённую точку.
Оставалось только соединить оба прибора в одном процессе: снять микрофоном «говорение про себя» у субъекта А, передать его радиосигналом к субъекту Б и сформировать в голове последнего искомый «внутренний голос».
Месяц назад в лаборатории Георга случился небольшой пожар, уничтоживший две коробки с радиодеталями. На самом деле уничтожению подверглись следы кражи, посредством которой Георг разжился деталями для сборки прибора. Сегодня он к тому же сумел стащить и миниатюрный источник питания, детище Отдела Энергии.
Георг снял ботинки и достал из тайников под пятками передатчик и «направленный динамик». Установка батарейки заняла несколько секунд, и вот аппарат готов к работе. Правда, роль субъекта Б может пока выполнять разве что паук. Георг вспомнил результаты последних опытов своего отдела: внушению с помощью мнимого «внутреннего голоса» легче всего поддавались люди психологического типа «Плохиш», в основном это были осуждённые за экономические преступления, подделку государственных бумаг, хищения в особо крупных размерах. Георгу неожиданно пришло в голову, что все "«лохиши"»- это истинные пауки, гребущие всю жизнь под себя и высасывающие последние соки из тех, кто случайно попал в их сети. А настоящий паук при этом сидит в бесполезной паутине точно бутафорское украшение.
Для того, чтобы план его сработал безотказно, Георг решил дождаться следующей смены надзирателей. Эту троицу будто сам дьявол свёл вместе, настолько хорошо они друг друга понимали, если дело касалось наживы: ограбления кого-то из узников или дележа вещей, оставленных бывшим узником на этом свете.
Георг, услышав, как все трое ржут сидя перед телевизором, прижал своё изобретение к правой стороне горла, устанавливая микрофон на голосовые связки, и включил его.

Дежурный в Центральном Боксе надзора тюрьмы-лаборатории, не веря глазам, наблюдал, как Эне, Бене и Раба, с блаженными улыбками на устах (впоследствии они заявили, что услышали голос Самого Господа Бога), принесли заключённому гражданскую одежду, документы и деньги. Затем Георг, очутившись совсем рядом с камерой видеосъёмки, протянул руку куда-то за неё и через мгновение уже спрыгнул на пол и исчез из тюрьмы навсегда.
Никто не заметил, что вместе с ним пропал и паук.

Октябрь 1999
Артём СУЛТАНОВ

Приснится же такое

Яблоки были просто огромные и такие вкусные, что не хотелось просыпаться. Оп! – спохватился Бэриэл. Если он вспомнил, что это сон, значит, скоро появится она. Обычно он видел её лишь несколько мгновений, всегда это заставало его врасплох, и только уже увидев женщину, он понимал, что спит и сейчас проснётся. Понимал всякий раз потому, что она была красивой и неземной ещё более, чем яблоки.
Сейчас Бэриэл надеялся хотя бы чуть подольше, чем обычно, поразглядывать её. А может быть, ему удастся увидеть или по крайней мере угадать, откуда она появляется в этом саду, растущем в его подсознании?
Но во сне свои законы, не те, что действуют наяву. Хотя кто знает, может, они и являются настоящими.
Она возникла из ничего; игра света и тени от яблоневой ветки вдруг оказалась движением стройной загорелой ноги, и вот уже она приближается к нему, что-то говоря, но хотя он слышит каждое отдельное слово, общий смысл сказанного ею Бэриэлом не постигается.
- Как мне найти тебя? Где тебя искать? – Бэриэл кричал во весь голос, но сам не различал теперь, кроме шелеста веток и ударов падающих яблок, ни единого звука. Она подошла совсем близко, взяла его за руку…
Он проснулся.
Одевался, завтракал, ехал на работу – автоматически. Потому что все мысли были о последнем сне, точно таком же, как в течение нескольких лет каждую ночь.
И каждый день Бэриэл еле дожидался ночи, чтобы вновь оказаться в сне посреди яблоневого сада, из которого выходит она. Он вспоминал очертания сада, и всё ему казалось, что сад этот давно знаком ему, из детства, что ли… Впрочем, Бэриэл не был вполне уверен, ведь такое впечатление могло сложиться просто от частого наблюдения одинаковых снов.
В последнее время он гораздо охотнее отправлялся на прогулки по городу, особенно туда, где ещё не был или был очень давно, в надежде увидеть хотя бы что-то похожее на место из сна. И увидел. Но сначала встретил её.
Конечно, это была не совсем она. Женщина походила скорее на фоторобот той феи из яблоневого сада, но всё же напоминала её более всех остальных. Без колебаний он двинулся за ней следом, забрёл за ней в скопление каких-то мелких частных домиков, в один из которых она и скрылась. Бэриэл постоял минуты три у калитки, закурил и лишь потом обернулся.
Сад был тот же самый. Только яблоки ещё не созрели, они висели зелёные, маленькие. Но деревья он узнал сразу, хотя и не смог бы объяснить, по каким именно признакам. Что-то из глубины его сердца подсказывало разуму: вот оно, То Место…
На другой день он, купив по пути букет роз и коробку «Птичьего молока», пришёл к тому домику, вызвал звонком в дверь вчерашнюю незнакомку и заговорил с нею. Терять ему было нечего, потому что он давно уже существовал по-настоящему лишь находясь в яблоневом саду и рядом с ней, и женщина, очевидно, это почувствовала и отнеслась с пониманием, результатом чего явилась их свадьба.
Бэриэл был так счастлив наяву, что совсем забыл о своих прежних сновиденческих переживаниях, и только спустя полгода однажды утром вдруг засвербили в памяти огромные золотистые яблоки, и Бэриэл весь день думал только о них, и ночью увидел, наконец, снова тот же сад, где стояли те же яблони, на которых висели те же яблоки…
Только она куда-то пропала из его сна. Всё время, пока сон длился, Бэриэл потратил на томительное ожидание её, так и не дождавшись, а затем бросился на яблони, и яблони под ударами его кулаков разваливались на куски словно трухлявые пеньки, а яблоки, ударяясь о землю, превращались в бесформенные кучки серой гнили. С криком ужаса Бэриэл проснулся, рядом лежала жена… Он успокоился.
А потом он уснул и ему приснилась такая же чушь, какая снится всем нам.

Ноябрь 1999



Пусть всегда будет Солнце.

Артём Султанов


Как ни готовилось человечество к неизбежному событию, как ни хорохорилось оно своими научными достижениями в областях искусственного освещения и обогрева, но когда Солнце погасло, это явилось для человечества просто ужасом. Свет удесятерённых фонарей на улицах оказался даже приблизительно не способным заменить рассвет, закат и день, длящийся между ними на протяжении всей человеческой истории. Самый обыкновенный день, к которому человечество так привыкло, что не то что нисколько не ценило его, а и думать не думало о его ценности.
Последняя надежда оставалась у человечества – надежда на архив Катыковского.
Менелай Будулаевич Катыковский не был знаменитым учёным, современники его вообще почти не знали. Но незадолго до смерти в 2013 году от атипичной свинки Катыковский написал в своём завещании, что нашёл выход для землян на случай остывания Солнца. Запись об этом выходе он положил в архив и завещал её прочитать только после наступления темноты.
Человечество честно дотерпело до нужного момента. За это время о завещании Катыковского стало известно всем и каждому, о его способе спасения писались целые диссертации, проводились пленумы и симпозиумы, высказывались и опровергались (с последующим разгромом опровержений и т.д.) различные гипотезы о сути открытия Менелая Будулаевича…
И вот настал «момент истины». В прямом эфире Всемирного Гологравидения победительница конкурса «Мисс Вселенная – N», прищурив от нетерпения искусственный глаз, чего в условиях низкой освещённости никто не замечал, вскрыла конверт с завещанием Катыковского и, не без труда разбирая кириллицу, которой теперь пользовались только русские, татары и китайцы, зачитала вслух:
«Угасание Солнца никак не может повлиять на человечество, ибо человечество в 2014 году будет уничтожено метеоритом».
Мисс Вселенная захихикала и долго не могла остановиться.

1 апреля 2004


Артём Султанов


«со смертельным исходом»


- А я говорю, не нужнО мне это дело! – повторил капитан Портянко, хлопнув о стол кипой пухлых папок, из которой тут же выскочила какая-то жизненно важная справка и спланировала на пол.
Зинаида тронула Виктора за плечо и показала пальцем на справку.
- Пальцем тыкать некультурно, - проворчал Виктор, нагибаясь за бумаженцией.
- Спасибо, Витя… - Портянко засунул справку не глядя куда-то в середину кипы и продолжал разоряться:
- Мне через полгода на пенсию, а вы мне что подсовываете? А? Какую-то мистику пополам с фантастикой, на пять лет работы всему отделу! Почему я-то тут должен рвать ж… извини, Зиночка…жилы рвать зачем я должен?
- Да иди ты… в жилу… со своей пенсией, - не вынимая изо рта «беломорины», сказала Зинаида. – Сдай его в архив и все дела. О! Слышь, Вить, калАмбур: сдай дело – и все дела! Ха-ха!
- Смешно... - тихо сказал Виктор. - А что там, Андрей Степаныч?
Портянко тут же нашёл нужную папку в своей кипе и подал Виктору:
- Вот, глянь только - сразу шарики за ролики зацепятся.
- Да что я тут-то буду смотреть, расскажи уж своими словами, - Виктор открыл «дело» и прочитал вслух:
- «29-го числа сего года...» Ну, участковый даёт!
- А ещё берёт и поддаёт! - вставила Зинаида.
- «... произошла бытовая поножовка со смертельным исходом...» Где это он научился так ясно излагать свои суждения?
- Витенька, не придирайся к словам... - томно произнесла Зинаида. - Ты же понял, что там произошло, и это главное...
- Да ни фига я не понял! - сказал Виктор.
- Там даже с поллитрой не разобраться! - заявил Портянко. - Читай дальше.
- Так... «По словам обвиняемого Загробнова...» Хорошая фамилия!.. «...в квартиру ворвались четыре человека в чёрных масках, насильно вложили ему в руку нож и егоной рукой ударили евоную супругу неоднократное количество разов...» Грамотей! «Показания свидетелей подтверждают данную информацию на девяносто процентов.» Он там и статистикой занимается? Ещё бы написал «девяносто целых шестьдесят восемь сотых процента»!.. Что, правда, свидетели подтверждают, что четверо, в чёрных масках...
- Тютелька в тютельку! В этом-то и вся собака! - ответил Портянко.
- А почему тогда «на девяносто процентов» только?
- Ну, сколько там процентов - это участковому виднее, а только один из свидетелей заявил, что эти четверо, выйдя из подъезда, растворились в воздухе.
- Как - растворились? - изумился Виктор. - Так и заявил?
- А ты посмотри, там всё подшито, - сказал Портянко.
- Действительно, так и написано... Вы его на алкоголь в крови проверяли?
- Не пьёт он ни капли, язвенник, - серьёзным тоном произнёс Портянко.
- Его скорее на наркоту надо было проверять! - ввернула Зинаида. - Глюки ж натуральные: растворяются в воздухе!
- Какие там глюки, - сказал Портянко. - Остальные-то пятеро свидетелей видели четверых человек, в чёрных масках... Правда, эти свидетели находились в подъезде и в квартире.
- Квартира коммунальная? - спросил Виктор.
- Коммунальная... А что? - Портянко взглянул на Виктора так жалобно, что тот сразу почувствовал: Степанычу действительно через полгода на пенсию.
- Ты взять хочешь? Слушай, Вить, возьми, а? Стоящее дело-то, я нутром чую - стоящее. Расследуешь - майора сразу получишь. А, Вить?..
- Майора, говоришь?.. - задумчиво повторил Виктор. И неожиданно для себя сказал: - Ну хорошо, давай...


- Господин Загробнов, я как новый следователь по Вашему делу прошу Вас ещё раз дать показания о происшествии 29-го ноября прошлого года, -глядя задержанному прямо в тусклые глаза, сказал Виктор. - Пожалуйста, расскажите по порядку, как всё произошло.
- Да так и произошло, господин... гражданин следователь, - заговорил последственный. - Сидим мы с моей благоверной, как обычно, за бутылочкой, после тяжёлого трудового дня, значит... отдыхаем. Ну, выпили по стаканчику, закусили...
- Подождите, Загробнов, - спохватился Виктор. - Откуда это Вы взяли тяжёлый трудовой день, вы же с супругой пенсионеры оба!
- Так и что, если пенсионеры? А по хозяйству-то - не труд, что ль? Ковёр выбивал... - Загробнов выставил перед собой растопыренную пятерню и стал загибать толстые плохо гнущиеся пальцы, - с собачкой гулял, посуду мыл...
- Ну ладно, ладно, понял, - сказал Виктор. - Так что же потом произошло?
- Так и вот, сидим мы с благоверной, наливаю я по второй...
- Ну?
- Ну и вбегают они!
- Так. С этого места поподробнее.
- Подробнее... Значит, ровно в восемнадцать двадцать четыре...
- Откуда такая точность? - удивился Виктор.
- Сами же подробнее просили, господин следователь!
- Ну, ну...
- Стук в дверь, я «кто там?» - молчат. Я встаю, и тут они вламываются - трое сразу, потом ещё один. - Загробнов заметно оживился, глаза его заблестели. - Я за нож - кухонный, на столе лежал. Так один руку мне перехватил, двое других благоверную мою хватают. Схватили и держат. Я ору: «Чего надо? Кто такие?» - ничего не говорят. Четвёртый подскакивает, раз! Мою руку - а первый пальцы мои на рукоятке держит! - и - в сердце прям благоверной моей. Вот и всё.
Задержанный замолчал, тяжело дыша. Виктор подождал несколько секунд, затем взял со стола пульт дистанционного управления и включил стоящий у противоположной стены кабинета моноблок.
- Я давал Вам последнюю возможность всё объяснить самому, господин Загробнов, - задумчиво проговорил он. - Но Вы упорно повторяете одно и то же...
- Так ведь правда это, факты! - воскликнул Загробнов.
- Факты, изложенные Вами, к сожалению для Вас, не соответствуют истине.
- Как не соот... - начал задержанный, но Виктор жестом перебил его и сказал с интонацией ведущего «Что?Где?Когда?»:
- Внимание на экран!
На экране моноблока появился подъезд дома Загробнова.
- Мы получили информацию о регулярном наблюдении в Вашем подъезде и, в частности, у Вашей квартиры неких объектов с необычными, так сказать, свойствами...
Загробнов молчал, внимательно и даже с явным интересом слушая. Виктор продолжал:
- Были установлены камеры наблюдения в подъезде и на улице. К сожалению, ордера на скрытую камеру в Вашей квартире мне получить не удалось, но и этих вполне хватило...
На экране вдруг возникли две странные фигуры; это были девушки, блондинка и брюнетка, молодые, красивые, но из одежды на них были только накинутые на плечи полупрозрачные шёлковые платки. «Профессионально» покачивая бёдрами, девицы вошли в подъезд, скрывшись из виду, но тут же снова появились на экране, попав в поле зрения другой камеры. Сверкая ляжками, необычные посетительницы впорхнули в дверь квартиры Загробнова. Виктор комментировал, не глядя на задержанного:
 - Следующий фрагмент снят спустя три часа.
Девушки снова появились на экране, «одетые» в те же платочки. А следом за ними из квартиры вышел сам Загробнов, шлёпнул блондинку по аппетитной заднице и сделал ручкой.
Зафиксировав кнопкой паузы этот его прощальный жест, Виктор обернулся к задержанному и удивился перемене, которая произошла в Загробнове: он сидел всё так же молча и в той же позе, но вот лицо его приобрело какую-то хищность, непостижимым образом заострился нос, брови стали чернее и гуще, а глаза зыркнули вдруг пронзительно-всезнающе, полыхнув жёлтым огнём. А на шее его неизвестно откуда появилась массивная золотая цепь с бриллиантовым кулоном в форме равностороннего треугольника.
Медленная кривая усмешка тронула губы задержанного и он, наконец, заговорил:
 - Ну, видать, всё. Отпрыгался и в этом воплощении.
 - Что-что? - изумился Виктор.
Загробнов щёлкнул пальцами, и в руке его появилась из ниоткуда вскрытая пачка «Нашей Марки».
 - Покурю уж я последнюю, - словно вовсе не замечая Виктора, произнёс он и сунул в рот сигарету, которая тут же сама подожглась. Дым повалил клубами как из шашки дымовой завесы. Заполнил целиком кабинет, а потом вдруг сразу весь исчез за долю секунды, причём вместе с Загробновым. А на месте, где тот только что сидел, лежала раскрытая Библия из камеры временного задержания.
Виктор взял её и прочитал что первое бросилось в глаза:
 - «И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа, между ними пришёл и сатана».


Март 2000


Счастье

А счастье было так возможно,
и так возможно, и вот так…
В. Вишневский

Считается, что писатели-фантасты иногда предсказывали будущее. Проверить это утверждение сейчас трудновато: из книг, выпущенных до 22-го века, сохранились только Библия и Книга Рекордов Гиннеса на языке волапюк, если не считать маленькой книжки, изданной в 20-м веке на русском языке. Называется она «Малая земля», это жуткое мозгобойное сочинение, автор которого некий Л. И. Набережный превозносится в предисловии как гений литературы.
Но когда была построена Машина Счастья, объявился человек, утверждающий, что Машина эта была предсказана в 20-м же век писателями А. и Б. Стругацкими. Человек являлся потомком одного любителя фантастики. После первой волны уничтожения книг 2037 года, когда сожгли даже «Эммануэль» и «Чебурашку», сюжеты наиболее уважаемых библиофилом романов и повестей стали передавать следующим поколениям семьи в устных рассказах, вместо фамильных легенд. И вот потомок этого фана заявил, что у Стругацких в одной из повестей есть что-то такое о счастье; буквально он, к сожалению, воспроизвести не мог, но примерно это выглядело так: «Счастье всем, даром, и чтобы никто не ушёл обделённым».
Нашлись, как всегда, и критики, доказывающие, что никаких А. и тем более Б. Стругацких никогда не существовало, а именование это произошло от считалочки «А и Б сидели на трубе» и глагола «ругаться». Но сама формула счастья для всех нравилась и им.

Машина Счастья была построена по технологии неизвестной внеземной цивилизации, отославшей макет Машины среди разных других штуковин в «зонде памяти» - корабле без экипажа, перехваченном около Венеры. Другие штуковины в основной своей массе оказались ерундовинами – там были, например, деревянная оптическая конструкция – уменьшенная модель двойного пульсара, спалившая почти всю документацию исследовательского отдела, и испортившее все их компьютеры магнитное яблоко, притягивающееся к человеческому телу – оно символизировало, вероятно, первое грехопадение, а может быть, и открытие Закона всемирного тяготения тоже.
Выполнить Машина могла, судя по её описанию, лишь одну программу.
По причине порчи компьютеров пришлось доставать из кладовок старые списанные ЭВМ, в которых даже буква «ё» не предусматривалась.
Вот из-за этой-то «ё» вся история и приключилась. Слово «ушёл» система ещё поняла, как распространённое, а вот «обделённым» не распознала и стала подставлять все гласные подряд и задавать при этом глупые вопросы типа «что означает слово «обделанный»?» В предвкушении осуществления вековечной мечты человечества представители последнего не обратили на эти странности должного внимания.
А когда загрузили в Машину обработанную формулу счастья и запустили к выполнению, получилось нечто совсем уж неожиданное.

Счастливые люди двигались во все стороны от Машины. Кто-то уползал, кто-то убегал, но у всех был одинаково смущённый вид…

Май 1999