Ника-сказка

Ника-сказка.

Посвящается Нике, которая
своим творчеством помогла
 родиться творчеству моему.
Потому так и называется.


Начало.
Ребенок прошел по улице. В парадное он зашел уже подростком, а в дверь постучал совершеннолетним человеком. Нечто подобное, кажется, было в какой-то книжке.

Первая часть.
Жизнь как сказка.

Этот человек дождался, пока ему откроют, прошел в прихожую. Он стряхнул с воротника снег, разделся, прошел на кухню и приготовил себе чай.
У него нет жены, детей. У него вообще нет родных. Он – Сказочник. И каждая его сказка, пройдя по улице, поднявшись на этаж в темном парадном, и постучав в дверь, становится самостоятельной. Она покидает Великого сказочника навсегда, а где-то на другом конце его дома кто-то скажет: «Слава Богу, все вышло так, как я хотел!»
Сказочник наденет старый уютный свитер, сдует пыль с печатной машинки, чихнет, и придумает новую жизнь. А выйдя на улицу под вечно падающий снег, сказка подумает: «А кто придумал Сказочника?» И она увидит среди пустых темных окон ответ.
Сказка побежит назад, к тому, кто ее придумал, но заблудится и перепутает дома, такие похожие, такие одинаковые. Она зайдет в парадное, и, испугавшись темноты, рожденной последней из выбитых лампочек, подумает: «А почему так? Почему Сказочника никто не придумал?» И решив убедиться в этом, сказка решительным шагом поднимется наверх, туда, где – как ей помнится – живет тот злодей, что выгнал ее под тяжелый белый снег. Да, это его квартира, это она сама нацарапала надпись о том, что еще вернется, рядом со звонком. Она нажмет на кнопку звонка, прислушается к звукам за дверью, и вдруг вспомнит, что звонок-то давно не работает. Тогда сказка разозлится и что есть силы постучит костяшками пальцев в мягкую обивку двери. Но ни единого звука это действие не породит. И сказка ушибет ногу, пытаясь хоть как-то зайти внутрь. По ту сторону преграды, лениво ворча, провернется замок, дверь приоткроется на длину цепочки, а за ней никого не будет.
Сказка, воровато осмотревшись, протянет большую уже руку к щели, нащупает цепочку, снимет ее и приоткроет дверь. Кто-то незнакомый крикнет из комнаты: «А, это ты! Заходи, раздевайся.» И только послышится быстрый топот детских ног. Сказка поймет, что на самом деле ее здесь не ждут. На самом деле не Сказочник придумал ее, а совсем наоборот. Просто ей было одиноко и неуютно стоять под бесконечным колючим снегом, вот она и решила, что где-то есть человек, который старательно и кропотливо писал всю ее жизнь. И вот она пойдет, отыщет его, и будут они жить долго и счастливо.
Не тут-то было. Сказка проходит в одну из комнат, видит человека, склонившегося над листом бумаги и что-то сосредоточенно рисующего угольком. Сказка спрашивает: «Вы – Сказочник? Мне очень надо его видеть.» Человек поднимает голову, вытирает испачканные углем пальцы и отвечает: «Нет, я не Сказочник. Я - Художник, ты что, не заметила?»
«Ах, да…» – отвечает Сказка и идет в другую комнату. Ну, уж там-то есть кто-то, кто знает Сказочника. И она идет по коридору, иногда спотыкаясь о неприбранную обувь. Встретив кого-то, Сказка спрашивает, видел ли он Сказочника. Но оказывается, что Сказочник то ли вышел за сигаретами, то ли пошел ее искать. Сказка, конечно, побежит догонять его, но очередной встречный сообщит, что Сказочник завел себе новую подругу, и ближайшие полчаса ему никто не будет нужен.
Сказка расстраивается, бредет, опустив голову, не здороваясь ни с кем. Так она проходит в самую дальнюю из существующих комнат. Там сидит человек – он пьет пиво и смотрит футбол по старенькому телевизору. Он, правда, не супермен, но тоже весьма ничего. Раз уж Сказочник меня бросил, то пусть я буду нужна хоть кому-то. А я буду о нем заботиться, будем жить как обычные люди.
И она разворачивает на полу комнаты лист ватмана, берет цветные фломастеры и составляет план захвата этого человека. Но тут по телевизору показывают рекламу, человек поворачивает к Сказке голову, отрывается от горлышка пивной бутылки, и говорит: «Здравствуй. Давай жить вместе. Ты будешь мне нужна, но станешь обо мне заботиться, идет?» И Сказка свернет почти готовый план и ответит: «Хорошо, только перестань пить пиво и целыми днями валяться перед телевизором. Лучше бы мусор вынес, бездельник!»

Вторая часть.
Сказка как жизнь.

А в скором времени к ним в комнату зайдет какая-то женщина. Они познакомятся, и Сказка предложит попить чай втроем. Ну, муж, конечно, согласится. Новая знакомая, тоже будет не против. А вот Сказка, третий раз подливая чай, подумает, ну зачем же она пригласила эту стерву к себе в комнату?!
А соседка придет как-то с небольшим чемоданчиком и скажет: «Вы уж простите, но мне там комнатку пробивают. Я бы не смогла у вас переночевать пару дней, пока рабочие там трудятся?» И Сказка ответит, мол, конечно, в чем вопрос.
И Сказкин муж достанет раскладушку, а соседка достанет из своего чемоданчика дезодорант и питательную маску для лица. Она выставит все это на туалетный столик рядом с кремами и косметикой самой Сказки.
И пара дней растянется на месяц, а потом окажется, что квартиры-то у них совсем рядом. И соседка сможет приходить в гости к Сказке чуть ли не каждый день. И Сказка скажет: «Ну уж нет, голубушка. У меня вообще-то муж есть, а с вами я не могу спокойно спать. В конце концов я ревную!» И уйдет. А назавтра же вся квартира будет знать, что «…Сказка – ревнивая дура!»
А соседка больше никогда не зайдет на чай.
А Сказка решит, что ей все равно. И решит, что она и ее муж достаточно талантливы, чтобы самим написать такую сказку, которая будет правильной, которая хорошо закончится, которая не повторит ее ошибок. И придет Сказка к мужу, а тот ответит ей: «Да, пора бы. А то помрем мы с тобой, а на старости и сказочки-то никакой почитать не будет.» Сядут они вместе за изрезанный кухонный стол, возьмутся за карандаши. Долго будут выбирать название, описывать каждую деталь…
А потом у них появится, наконец, долгожданная рукопись. И они будут ходить, искать богатых соседей, чтобы те напечатали их ненаглядное творчество. Но свет оно увидит в грязной комнате рядом с ванной. Там уже многие печатали то, что написали. Были, говорят, даже предложения оформить бесхозную комнату как официальную типографию. Но к Сказке это не относится…
Когда небольшой рассказик незаметно превратился в повесть, а затем и в полноценный роман, Сказка решила, что пора распространить его среди соседей, а заодно и дополнить это творение новыми жизненными реалиями. И она усердно взялась за работу.
Роман стал не просто популярен – такого бестселлера не видели даже самые старые жильцы из комнат возле входной двери! Самые авторитетные специалисты говорили, что таким и должен быть современный роман: кровавым, многосерийным, со сценами секса, и с трогательным любовным финалом.
А трогательный финал не получался. Сказка переживала еще страшнее, чем в тот момент, когда переступила порог этой квартиры. Она советовалась с мужем, но тот только мычал нечленораздельно, отрываясь лишь на миг от экрана все того же старого телевизора. После того, как они вместе написали рассказ – думала Сказка – он превратился в жирный посредник между диваном и телевизором. И как этот посредник может вдохновить ее на написание ее Романа?
А Роман тем временем рос. Отдельные его фразы знала вся квартира. Кто-то им восхищался, кто-то ненавидел и люто завидовал. Но равнодушных, конечно, не было. Так, по крайней мере, казалось Сказке.
И пока она старалась сделать Роман всей ее жизни еще лучше, главная мысль этого романа уже потерялась. А потерявшись, не найдя тех, кто ее породил, мысль пошла по квартире, натыкаясь на случайных жильцов, путаясь в сплетении коридоров и обилии комнат. Однажды Главная Мысль пришла в прихожую, с которой началась это сказка. Мысль увидела, что какие-то люди входят, выходят, стряхивают снег, или наоборот, одеваются теплее. Ей стало интересно, что же там – за дверью со скрипящим замком и блестящей металлической цепочкой. Выждав момент, когда никого в прихожей не будет, незаметно, как ей казалось, Мысль вышла в парадное, осторожно спустилась по ступенькам, мимо других дверей, разбитых лампочек и грязных почтовых ящиков. Она впервые увидела снег. Такой мягкий, пушистый, белый снег! Такой липкий, колючий, холодный снег…
Мысль уже замерзала, когда из-за снежной завесы появился человек в куртке. Он отдал эту куртку Мысли, сказав: «Я все равно иду туда.» и неопределенно махнув рукой вверх, в сторону смутно светящихся окон. Куртка оказалась Мысли велика, почти как плащ. Но зато она была теплая, а снег не причинял маленькой Мысли никакого вреда. И Мысль решила прогуляться чуть-чуть. Чтобы не забыть, где ее дом, она взяла палочку и написала на снегу около парадного: «Мой дом» и поставила большой восклицательный знак.
Она бродила по улицам, рассматривала дома и прохожих, она ловила снег ладошками, она беззаботно кувыркалась в больших пушистых сугробах и каталась на льду замерзших луж.
Она устала. Было темно, но фонари не давали страху незаметно подобраться к Мысли, и он, сам напуганный их светом таился в углах, за деревьями. А Мысль шла туда, где – помнится – был ее дом. Но надписи она не нашла и большого восклицательного знака тоже. И она догадалась, что ее знак замело снегом.
Она зашла в парадное, которое было очень похоже на ее. Она поднялась на этаж, позвонила, прислушалась к звукам за дверью…

Третья часть.
Сказка или жизнь?

Поутру Сказка вышла в ванную. На нее смотрели полные злорадства глаза соседки. «А твой роман не так хорош, как ты думаешь! Где же его главная мысль?» – съязвила она. Сказка только усмехнулась. Ну, конечно же, она контролирует все мысли своего великого Романа, а уж главную мысль – так тем более! А злая соседка продолжала: «А я видела, как Мысль ушла за дверь. Теперь-то ты ее не найдешь!»
И Сказка перестала сочинять Роман. А зачем, раз Главной Мысли уже нет? Так, бралась иногда за перо – ведь постоянные читатели все время просили нового. Но это был уже не тот Роман, что раньше. И это – думала Сказка – видят все окружающие. И ей было стыдно оттого, что она не смогла удержать главную Мысль дома.
А муж Сказки уже не мог помочь найти Мысль или сделать новую мысль. Он не мог даже мычать: он спиной сросся с диваном, где сидел уже много лет, а лицом – с экраном старого телевизора. И если он открывал рот, то ничего не говорил – только звук телевизора становился громче.
Сказка хотела даже поискать в той комнате, где напечатали их первый рассказ. А вдруг кто-то забыл там свой роман, или хотя бы рассказик. Она бы дописала его, как писала всю жизнь собственный. И стал бы новый роман еще лучше прежнего. И Сказка, уж точно, не упустила бы Главной Мысли. А роман не повторял бы ни ее ошибок, ни ошибок первого Романа. Он бы был добрым, светлым, всем хотелось бы петь и радоваться, и его любили бы за это.
«Стоп!» - остановила себя Сказка. Нельзя так! «Я же все время думаю о моих романах, а совсем не о себе. И люди думают о них, а не обо мне. Я должна жить для себя. Все, никаких романов!» - и, сказав так, Сказка развернулась и пошла прочь от типографии, где ее первый, тогда еще рассказ, увидел свет.
Она надела свое лучшее платье, накрасилась лучшей косметикой, чмокнула бесформенного мужа в щеку и сказала, что заночует у подруги. Муж кивнул в ответ, а звук телевизора на секунду стал громче.
Сказка вышла в прихожую. Соседки восхитились: «Милочка, вы сегодня чудесно выглядите! У вас получилась новая глава вашего чудесного Романа?» Но Сказка остановила их: «Нет, я теперь живу сама по себе!» И подруги заулыбались, закивали головами, мол, так и надо, вперед, подруга. А когда Сказка отвернулась, они покрутили пальцами у виска и скривили злобные физиономии.
Сказка взяла лампочку, вышла в парадное. Там, как и много лет назад было темно. Но Сказка твердо решила это исправить. Она шла вперед, смутно помня, где же плафон для лестничного освещения. Эта лампочка, этот флаг новой жизни, этот будущий светоч для всех, кто, подойдя к обитой дерматином двери, узнает в ней чужую дверь, вселял в сердце Сказки надежду на новую жизнь без телевизора, ванной, соседок, и, конечно же, без романов. А стены становились все более пугающими, высокими, а парадное становилось все темнее и темнее. И когда Сказка решила, что уже хватит углубляться во тьму, она захотела достать лампочку. И лампочка загорелась у нее в руках, и желтый свет прорезал ту извечную тьму, которая была истинной хозяйкой парадного на протяжении всей жизни всех людей. И глаза Сказки заполнились слезами, и она решила, во что бы то ни стало, дать всем этот свет.
Но лампочка нагрелась, Сказка вскрикнула и выпустила ее из рук. Свет исчез в тот же миг, а слезы счастья и надежды сменились слезами отчаяния. Сказка затерялась в незнакомых площадках, в чужих лестницах, в темных углах. Ей ничего не оставалось, кроме как спускаться вниз, идти прочь из парадного. Назад, в квартиру она уже не хотела.
И она вышла под вечный свет фонарей, под вечные тени снега. Она прошлась до киоска, но там все спали. «Правильно,» - подумала Сказка, - «Ночь ведь уже.» Она стала замерзать, и чтобы холод не дотянулся до нее, она постучала в окошко. Вдруг, кто-то проснется? Но никто не отвечал. Снег не брал ее в плен, не жалел. Она уже молотила дверцу изо всех сил. Она уже плакала не стесняясь, и горячие слезы, падая с ее щек, становились тем же холодным снегом, что и все вокруг. Наконец, внутри железной коробки киоска кто-то зашевелился. Дверь открылась, на пороге возник толстый мужчина в тренировочных штанах. Он спросил: «Девочка, ты что здесь делаешь? К тому же, одна. Заходи, ты, наверное замерзла.»
Сказка кивнула и робко вошла внутрь. Тут пахло табаком, пивом и чайной заваркой. Тут было тепло. Сказка сидела, поджав колени к подбородку, слушала песни хрипящего радио. К окошку подошел небритый человек. Купил сигареты, пиво, и чай. Сказка вспомнила своего мужа – тот тоже любил пиво. А вот ее первый Роман иногда баловался табаком. А соседка, которая сказала о том, что Мысль ушла – та любила хороший чай. А что любил она, Сказка?
Мужчина из киоска ответил, что всю жизнь она любила только одного человека на свете. Ради него она была готова на все. Она писала Романы, думая только о нем. Она воевала и дружила с соседями, думая только о нем. Она обжигалась о раскаленную лампочку только ради него.
Она любила только себя.
За окном снова была ночь. Там, вообще, всегда была ночь. Встав на цыпочки, Сказка увидела свое отражение в стекле окошка. Отражение смотрело на нее удивленными детскими глазами.
Сказка поблагодарила доброго мужчину в тренировочных штанах, допила холодный уже чай, и вышла на улицу.
Снега не было. Всего один миг не было снега. Сказка поняла, что она остановила снег. На миг, но остановила. Сказка поняла, что судьбу Главной Мысли своего Романа она определила сама. Что свою судьбу она определила сама. Что все последующие судьбы она определит сама, если захочет.
Сказка поднялась в какое-то парадное. Ей совсем не было важно, какое это парадное. Она знала, куда попадет. Она поднялась по лестнице, в парадном что-то звякнуло, разбившись об пол. Сказка нажала кнопку звонка, прислушалась. Потом постучала в обитую дерматином дверь. Замок что-то неразборчиво проворчал. Цепочка натянулась, пуская в темное парадное несколько лучей света, и упала. Сказка зашла в прихожую, стряхнула с воротника снег, разделась, прошла на кухню, приготовила себе чай. Кто-то спросил: «Ты – сказочник?»
Сказка подумала, и ответила: «Да, я – Сказочник.»


Окончание.
Мысль сидела в коридоре и сосредоточенно думала.
Кто такой Сказочник? Это он ее придумал? Зачем? Надо срочно его найти и расспросить обо всем подробно! Мысль вскочила на ноги и углубилась в новую квартиру.
Сказочник сидел на подоконнике темного парадного, курил, смотрел в грязное окошко, как падает снег, и думал. Как там Сказка? Как там Мысль? Я же не придумал ни одной сказки, я же не изрек ни одной мысли. Они меня ищут. Они мне верят. Почему все мои сказки живут? Почему все мои мысли – правда?
Сказочник докурил, приоткрыл окошко, впустив стаю добрых колючих снежинок, выбросил на улицу окурок, и пошел домой, в квартиру. Намотал на шею шарф, провел рукой по небритым щекам, вынул из ящика очередную куртку.
На улице шел снег. Он шел ровно столько времени, сколько Сказочник помнил, что идет снег. Снег шел всегда. У двери парадного кто-то палочкой написал «Мой дом» и поставил большой восклицательный знак. «Трогательно,» – подумал Сказочник. Его окурок долетел до земли, рассыпался снопом искр, но вечный холодный снег быстро погасил его.
По улице шла девочка. Она замерзала. Сказочник дошел до ближайшего киоска, купил пива, сигарет и пачку чая. Девочка замерзла. Сказочник понял, что девочка еще далека от того, чтобы обожествить его. Странно. Девочка умоляюще посмотрела на него.
Вернувшись домой, Сказочник снял шарф, провел рукой по небритым щекам, проверил запас курток. «Еще много, на всех хватит,» - решил он. Зашел к себе в комнату, закурил, выпил глоток крепкого чая и сдул пыль с печатной машинки.
KAY, 2004