Званый ужин

Званый ужин. Всем офис-менеджерам посвящается.

Мороз и солнце! День премерзкий. А если учесть, что время клонится к обеду, и нет абсолютно никакой возможности умыть руки хоть под каким-нибудь мало-мальски благовидным предлогом, то на душе становится мерзопакостней вдвойне.

И какая муха (и в какое место) укусила нашего шефа снизойти до смертных из отдела корпоративных продаж, да ещё поинтересоваться планами отгрузок и заключения договоров поставки аж на следующий квартал? Причём отчёт пред светлы очи Его Членовредительства должен лечь не позже трёх часов по полудни сего же дня. И поскольку начальником отдела у этих самых «смертников» - Ваш покорный, то мне и отдуваться по полной, оставив всякую надежду улизнуть на время обеденного перерыва.

Справиться с отчётом, конечно, справлюсь, но вот с назойливыми запахами отвратных сыро-колбасных бутеров и вездесущих «дошираков» и, буквально, вызывающего тошнотворные спазмы пластмассового «Умного обеда», подогретого с микроволновке каким-то кретином… Нет, увольте. Это уже выше моих сил.

Но время неумолимо поджимает. Пытаюсь задержать дыхание и вытворяю на компе такие фортели, что моей работоспособности, пожалуй, мог благосклонно ухмыльнуться пару-тройку раз старина Сизиф, не знай он прежде, чем всякий раз весь этот труд в итоге обернётся.

Пока все увлечены сосредоточенным поглощением жуткой отравы, я, не теряя времени, «ускоряюсь». И случись в такой момент кому взглянуть со стороны, вместо пальцев, бегающих по клавиатуре, он не без удивления бы отметил, что сможет разобрать лишь смутное пятно, почти в отчаянии мечущееся над «клавой». Похоже, даже системник закряхтел и напрягся, едва успевая за командами. И вот, слава Богу, прости Господи, момент истины! С каким облегчением столь близкого для нас обоих избавления утопает кнопка «Print».

Распечатка займёт не более минуты, но с этим последним неудобством вполне смириться по плечу. Уже смотрю в окно: отчёт на стол, и через миг, как Карлсон, улечу. Но, чу! Предчувствия уже в который раз меня не обманули. Чуть не присев филейной частью в чёрной мини на угол спинки кресла и моё упругое плечо, Валюша, секретарь-оторва нашего отдела хрупким локотком почти о шею мне облокотилась, с обычной нежною стервозностью заглядывая прямо мне в лицо.
- А что это у нас граф Александр Васильевич ничего не ест? – елейной желчью замироточил бантик перламутра губ.
- Вот, весь в трудах, матушка, - без особого энтузиазма, но вполне искренне решился поддержать игру я.
Взглянув на плюющийся страницами отчёта ксерокс, Валюша, протеже директора сама же и предположила:
- А-а, ждёте от босса Звезды Героя «За трудовые заслуги»?
Становится совсем невмоготу от подобной беспардонности и упёршейся в самое ухо груди отнюдь не малого размера.
- Поверь, Валюша, не корысти ради, но токмо общей пользы для.
- Ну-у, - чуть развернув за подбородок, девушка фамильярно потрепала меня по щеке, - Война войной, а обед, как говорится, по расписанию…
Вконец придавленное ухо начало ошалело зудеть, и я, признаться, сначала не придал особого значения некоей двусмысленности, едва скользнувшей в полувопросе, за что тут же едва не поплатился.

Вдруг наклонившись, почти глаза в глаза Валюша тихо, но отчётливо, почти с угрозой еле скрытой произнесла:
- Я НИКОГДА, слышите, никогда не видела, чтобы Вы, Александр свет Васильевич, что-то ели. Ни в обед, ни на вечеринках…. Брезгуете вкушать с недостойными?
Я так и оцепенел, хотя, в общем-то, это моя прерогатива, вгонять клиентов и, если понадобится, сотрудников в транс. А этот всепронзающий, точно рентген, взгляд немигающих, ставших такими бездонными глаз… И где-то там, на самом дне мрачного колодца я с ужасом разглядел себя любимого точно нагишом и как на ладони, беззащитного и без единого шанса провалиться хоть в тартарары, лишь бы укрыться от этого всевидящего ока возмездия.

Страшная догадка зловещей тенью такой теперь реальной перспективы небытия мелькнула во вмиг вскипевшем от лихорадочного поиска мозгу. Неужели под личиной стервозной самки я проглядел одного из тех, о ком наш брат и думать-то боится? Прозевал, растяпа! Теряю нюх? А, может, перестраховался? Тогда откуда знает про графа? Игра совпадений с тэвэшным тёзкой-дурилкой из лохматой рекламы? А если не просто игра, а с умыслом на вшивость? Неужели, всё-таки, взяли под колпак?

Трудно представить, сколько всего может пронестись в голове за сотые доли секунды. Но от ужаса возможных ответов на мучительные вопросы, с каждым мгновением растущие в воспалённом сознании в геометрической прогрессии, меня, как ни странно, избавила сама Валюша. Потенциальный палач в юбке также внезапно преобразилась в прежнюю нагловатую кокетку и, почти смеясь, добавила:
- Может, диета у Вас какая специальная?
- Ага, - так и отвисла, ещё не веря до конца в возможность счастливого избавления, челюсть. То ли от неожиданной смены темы, то ли от томно лёгшей чуть выше моего колена Валюшиной ухоженной ладони. - Специальная такая, д-да, диета, - с глуповатой растерянностью поспешил заверить я и зачем-то брякнул, - Вечерняя…
- О-о, как интересно! – И Валюшин интерес, действительно, выглядел неподдельным.

Но вот КАКОГО рода интерес? Когда на Валюшином ангельском личике, на сахарных ланитах проступают её знаменитые ямочки, к гадалке не ходи, в Вале проснулась её не менее знаменитая похотливость. И это также верно, как и то, что похоть не уснёт, а Валюша не успокоится до тех пор, пока обе не получат своего сполна. Так утверждали из числа ранее «осчастливленных». Правда, у одних при этом подёргивался глаз, у других пробегала мелкая дрожь по рукам, на третьих, как будто, накатывала тошнота. Встречались и начинавшие заикаться.

Но сейчас я определённо ни в чём не мог быть уверен. Отвратительные запахи искусственной пищи, похоже, улетучились сами собой, хотя перерыв пребывал в самом разгаре. Но, как назло, и если бы специально все решительно отказывались замечать нас, таких явно более чем фамильярно милующихся, даже с учётом общеизвестного Валюшиного ветродуйства. Неужели умеет отводить глаза? – снова в меня начал закрадываться липкий страх. Ещё секунда…
- Значит, «вечерняя», говорите? – По-прежнему томно-задумчиво промурлыкала Валя, и ладонь скользнула чуть выше.
- Потрясающе! Если «граф» (или всё-таки граф?) соизволят, то мне всенепременно хотелось бы взглянуть, - она почти картинно прильнула к моей груди в смирении такого рода, которое не терпит никаких возражений, и многозначительно добавила, - и, может быть, даже поучаствовать.

С последними словами, показывая всем своим видом, что вопрос решённый, Валюша, словно нехотя, убрала ладонь, добравшуюся тем временем почти до причинного места назначения. Затем с облегчением вздохнуло и моё подвергшееся насилию ухо. Мы снова встретились взглядами, и я отметил, как опасно углубились ямочки на её щеках.

Принтер плюнулся последним листком отчёта и замер. Прежде чем нарушить неловко повисшую паузу, решение пришло само собой.
- Валентина, - деланно официальным тоном начал я, - после всего того, что Вы со мной сделали, я, как истинный джентльмен, просто обязан, - тут мне пришлось заставить себя широко улыбнуться, - пригласить Вас на ужин. В свою скромную холостяцкую обитель. Конечно, если дама не против, - в конце почти выдохнул я.
- Ну-ну, не скромничайте, граф (опять этот «граф»). О Вашей «обители» ходят чуть ли не легенды (Ещё бы, реальных очевидцев не так уж и много). Так что почту за честь, милорд.

Мы уточнили детали сегодняшней встречи, а также время и место, откуда на авто должен буду забрать мою гостью. Чмокнув меня в висок, Валюша, наконец, встала и на прощание, предупредив, что не любит ждать, ТАК мило погрозила пальчиком, что меня мороз пробрал по коже. И если бы во мне ещё что-то могло биться, парить, и, наконец, стоять, то, вне сомнений, ушло бы в пятки, вылетело наружу и упало ниже плинтуса.

И я со всей ясностью осознал, если Валюша всё-таки не та, за кого себя выдаёт, то не я буду насаживать её на свой «кол», а она меня на свой, вполне реальный и осиновый. Во всяком случае, попытается, как пробовали и многие другие до неё: в среднем – пару раз в столетие.

В конце концов, она сама напросилась на званый ужин. Ужин с вампиром.