Рукопись

Иногда так хочется написать что-нибудь… Даже не что-то великое, чтобы все восхищались, а просто написать. Для себя. Чтобы на душе стало просторнее.
И тогда открываешь новый лист, берешь перо и… останавливаешься.
Писать-то не о чем!
Просто настроение такое, когда чувствуешь, что надо что-то сочинить. Это как если набрать полную грудь воздуха, а потом заткнуть сразу и нос и рот. Выдохнуть очень хочется, а как – не знаешь.

1………….
Я сажусь за стол и начинаю сочинять. Какие-то выражения, мысли роятся в моей голове, ждут своей очереди. Кто-то из них кажется самым привлекательным – и его оставляю для финала Произведения.
Вот тут ждет стайка красивых мыслей. Их много, и они не потрясающие, а просто красивые или интересные. Поэтому их можно расположить равномерно на всей ткани сюжета. А потом еще нужно что-то, что будет интриговать: недоговорки, тайны, что-нибудь смешное… Вот, в общих чертах, и готово Произведение. Осталось сварить кофе, размять пальцы и сочинить.
И телефон выключить. Обязательно!
Идеи становятся ровными рядами, в соответствии с купленными билетами. У каждой свой черед. Каждая на своем месте. Дверь приоткрывается, и первые выходят. Они, наверное, как парашютисты, сначала закрывают глаза, потому что тут и ветер, и свет бьет в глаза. А потом они понимают, что бояться нечего – и медленно раскрывают веки. И льются слезы. Потому что свет все-таки слишком яркий, а ветер чересчур холодный.
А внутри еще стоят. И вот дверь снова приоткрывается, и новая порция мыслей улетает. Становится просторнее и скучнее. Сгорая от нетерпения, некоторые пытаются пробиться поближе к выходу. Они знают, что их очередь еще нескоро, но ведь любопытно же!
И однажды кто-то из нетерпеливых упорхнет наружу без очереди. Он еще не готов, поэтому стужа бьет его сильнее всех, а яркий свет заставляет скривить лицо до неузнаваемости. И никто не узнает.
Его грубо обрубают, чтобы поместить на уготованное не ему место. Там его раз за разом прессуют, потом сжимают со всех сторон и полируют сверху. Вот, теперь все кирпичики Произведения подогнаны идеально! Автор может гордиться собой. Он еще не знает, что теперь где-то впереди будет дыра, и ее надо будет заполнить. Но той мысли которой хотелось именно здесь, уже нету. И Автор взмахнет руками: «То-то я думал, откуда у меня взялось лишнее!» Лишнее, да не то.
Что делать? Произведение теперь пойдет насмарку, время потеряно, ценные идеи израсходованы…
И та любопытная мысль, что выпала не в свой черед, решит, что пора. Вообще-то, она уже давно решила, только почему-то стеснялась сказать вслух. И вот она говорит: «Эй! Это я во всем виновата. Это я вылезла не в свою очередь» Автор увидит: и впрямь не то! Хотел же вставить ее вот сюда, и тогда это ушло бы вот сюда, а потом еще здесь вот так – и было бы превосходно!
И в запале злости Автор придумывает, чем заменить мысль-проказницу. Оттачивает, шлифует, а потом… выбрасывает. Потому что нужно вынуть опальную идею, а она так хорошо забита. Качественно надежно. Аж мешать неохота.
Просто надо придумать что-нибудь взамен.
К этому времени то, первоначальное настроение уже улетучилось, и опустевшая на время голова забита новыми соображениями. Они тоже хороши. Просто они другие, и по-хорошему, надо писать другой текст, если хочешь использовать их. Но нужно закончить предыдущий.
И Автор перечитывает сначала то, что успел записать. Так ему кажется, что настроение вернется. В чем-то он прав, и мысли снова становятся как положено. Но стоит дойти до места, где была допущена ошибка, как снова сбой. Автору кажется, что каждый видит, какую промашку он совершил, что каждый упрекнет его в слабости и неопытности… На самом деле, никто ничего не заметит, ведь как оно должно быть на самом деле, знает только он. А все равно он бесится, хоть и понимает это.
И Произведение становится черновиком. Его помещают в папку с пожелтевшей бумажкой «Черновики», туда, где уже десяток, если не больше, таких же неудачных творений дожидаются своей очереди…

2……………………………
Простите, но мы не можем взять вас на работу, - натруженным голосом отвечает секретарша, - все вакантные места заняты, а вы не такой крупный специалист, чтобы за вами охотились конкуренты.
- Да, я понимаю, - человек вздыхает и разворачивается к выходу, - все вы так говорите. Просто детки крутых папиков уже все разобрали!
- Зря вы так, - равнодушно бросает секретарша и продолжает бодро стучать накрашенными пальчиками по клавиатуре.
Человек выходит на крыльцо, достает пачку и подрагивающими пальцами вынимает сигарету. Закуривает. «Ублюдки!» - думает он и, пуская клубы дыма, уходит к остановке.
Дома его ждет жена. Она скажет, что он бездарность, раз не смог устроиться на работу. Он ответит, что пытался, и что весь город обегал. Она возразит, что в этом случае он просто неудачник. «Ну говорила же мне мама, чтоб не выходила я за тебя!»
И человек расскажет жене, что все места уже позанимали детки всяких крутых боссов, а простому человеку уже податься некуда.
И он уйдет из дома. Он, разумеется, решит умереть как-нибудь так, чтобы весь мир понял, что простым людям тоже нужна работа. И даже не работа, а, желательно, деньги. Ну, или хотя бы работа… С собой он возьмет только старый пиджак и кухонный нож.
Он дойдет до площади и станет примерно там, откуда туристам объясняют: «А вон те окна – кабинет президента!» И тут до него дойдет, что если он просто так убьет себя, то никто ничего не поймет. Нужно умереть с соответствующим плакатом в руках.
Но плакат взять негде.
И он пойдет в ближайший магазин канцелярских товаров и попытается купить ватмана и маркер. Но из дому-то он ушел без денег, а возвращаться нельзя. Значит, надо что-то придумать. Человек вспомнит про нож и попытается ограбить магазин на ватман, а маркер – просто своровать, пронеся через кассу в кармане. И, разумеется, его задержит милиция.
Грубо заломают руки, отберут кухонную утварь, отведут в сизо. Там уже сидит небритый мужик, от которого плохо пахнет. Он спросит: «Чего натворил?» И человек расскажет. А мужик только засмеется: «Ну разве так грабят? Вот слушай, как надо…»
И человек узнает, что он допустил много ошибок. Нет, он, конечно, уже понимает большую их часть, и пользы от этой лекции мало. Но не бьют - и то хорошо.
Поскольку человек натворил мало, его быстро отпускают. Перед самым выходом его подзывает небритый сокамерник и говорит: «Братан, ты сейчас выходишь. А мы с тобой год вместе просидели, один хлеб ели. Выручи, передай это письмо по такому-то адресу» А они и правда уже к этому времени просидели год, и человек согласится. Запишет адрес, соберет вещи и выйдет на свежий воздух.

3……………………………………………………………….
Жизнь автомобиля подобна жизни человека. Он сходит с конвейера, как младенец из родильного дома. Ему рады, берегут его. Потом он начинает работать, и с годами дряхлеет. И его уже не так ценят. Скорее, всего, он простоит до конца дней своих припаркованный, а потом его продадут на металлолом. И все это время – когда он не служит хозяину, он никому не нужен.
А еще бывает по-другому. В старости авто тоже стоит на одном месте, пока хозяйские дети на подрастут. А потом папа покупает себе новую машину, а на старичке дети учатся водить. И говорят: «А, все равно это лишь груда железа. Разобью – не жалко!»
А знаете, как жалко себя автомобилю!
Вот, у машины два варианта: либо просто стоять и догнивать, либо трудиться до конца дней своих, как трудятся пенсионеры ради хоть какой-то добавки к пенсии. И конец всегда один: расплющат, а потом переплавят.
Тогда что же это получается? Счастлив тот автомобиль, что разбился на скорости в двести километров в час? Во всяком случае, он не мучался. Как и другие – те, что стоят на постаменте с гордой надписью «Героям-автомобилистам» и датой какой-нибудь. Они заслужили бессмертие.
А еще есть автомобили-звезды. На этом ездил сам Гитлер, а на вот этой Шумахер учился водить. Или еще лучше: простой незамысловатый владелец – и машина с вековой фамилией. Например едет по улице «Роллс-ройс» 1948 года, и народ оборачивается. Это такие солидные господа. А легкомысленные девочки – это новенькая «Тойота Селика» с глянцевым кузовом, стереосистемой и тюнингом. На нее и мужчины, что помоложе оборачиваются, отрывая голодный взгляд от женских форм.
Вот такие разные машины бывают. Если бы они умели говорить – то столько всего порассказали бы! Ведь люди знают, что машины молчаливы – и доверяют им свои тайны.
Ты, когда будешь ехать по улице, присмотрись. Научишься читать язык автомобилей – столько нового о своем городе узнаешь. Только при этом не забывай, что машины, как и все в этом мире, живые. Обижать их не надо…

4…………………………………………………………………………………………………………..
Пожарные бригады сбивались с ног и, обгоняя время, мчались по пустым улицам. Где-то трезвонил телефон.
Горели окна четвертого этажа. Внизу, у самой стены, бегал немолодой мужчина, собирая в снегу какие-то вещи. Из его рта вырывались облачка пара, одет он был в старый свитер с прожженным рукавом. Недалеко от парадного стояла старенькая малолитражка, куда этот человек и относил подобранные вещи. Заднее сиденье машины было набито домашними вещами и пачками бумаги. Новую стопку исписанных листов загрузили на сиденье рядом с водителем…
И вскоре он уже ехал по городу, в сторону окраин. Почему людям кажется, будто потеряв все нужно ехать именно к окраинам?!
С собой только три тысячи и рукописи. Да, они действительно не горят. Во всяком случае их вид на сиденьях это убедительно доказывал. А деньги? Долго на три тысячи не протянешь. И тем более, долго не протянешь зимой в стареньком худом свитере.
И человек ехал в один из микрорайонов. Среди прочих бумаг, валявшихся на сиденье рядом с ним, лежало письмо. В самодельном конверте, без марок. Только имя того, кому его надо доставить. Письмо это человек получил в тюрьме – его попросили отвезти его кому-то на волю. И человек надеялся, что там он сможет купить пистолет. Ну правильно, кому же еще могут передать письмо из тюрьмы? Только другому преступнику. А у них всегда есть оружие для продажи – так рассуждал человек, отыскивая нужный адрес в лабиринте спального района.
Возможно, ему просто повезло, а возможно, что думал он правильно, но вскоре он уже несся на предельной скорости по трассе прочь от города. На сиденье теперь покоился еще и ПМ-9, пугая водителя одним только своим видом. Цель казалась такой близкой…
Вдруг мимо промчалась спортивная иномарка. «Скорость не меньше 180!» - пораженно оценил человек, покачал головой и попробовал перейти хотя бы за сотню. Бесполезно. Мимо пролетела вторая машина. «Двести двадцать!» – констатировал водитель малолитражки. На прямой как стрела трассе машины таяли вдали быстрее, чем мороженое на асфальте в летний день.
«Зачем оно людям?» – думал человек, - «Ну, вот гоняются они. И что, хоть кому-то в мире от этого стало легче жить?» Рассуждая так, он пропустил третью машину мимо. А потом был визг тормозов, отчаянный мат, скрежет металла. Потом четвертая машина уже слилась с малолитражкой, и уже на этой земле лежали рукописи, что-то горело, раздавался крик…
Трассу перекрыли, милиция что-то замеряла, кареты скорой помощи бесполезно стояли в стороне. Капитан докладывал начальству: «Тут какой-то псих решил покончить с собой… Ну да, скорее всего сам подставился, когда увидел, с какой скоростью на него ехали… Нет, оба мертвые. Машины – на металлолом… Писатель, наверное. Тут бумажек всяких до фига. А второй – молодой. Личности сейчас выясняем... Так точно! Немедленно доложу…» И побежал куда-то снова. Наверное, звездочки будут.


- Папа, а правда, что все, что ты придумываешь – сбывается?
- Ну, конечно! А ты что сегодня придумала?
- Еще ничего. Но я – обязательно!..
- Молодец. А теперь беги, папе нужно еще много работать, - я треплю дочку по голове, и она убегает, стуча по паркету босыми пятками.
Осталось дописать пару строк и распечатать: «…наверное, звездочки будут…»


КАЙ, конец 2005