Письмо

                Письмо
      

 (письмо из деревни)

Мать Россия – улыбнись!
Знать, не все ещё спились…
Грустно мне, но я терплю…
Русь! Ты слышишь боль мою…?

                (Андрей Д.Б.)

Уже немолодая женщина Ефросинья тяжко вздохнула, печально посмотрела в окно, перекрестилась на божницу, из стола достала листочек, послюнявила химический карандаш и стала писать письмо Президенту, старательно выводя строчки своим неровным, корявым почерком.

"Господин Президент, пишу Вам не от хорошей жизни, так как дальше в нашей деревне, ну просто никак не быть… Всё, что можно было разворовать – разворовали, что можно покрасть – покрали, все люминивые бидоны, ложки и поварешки, одна  радость осталась, что - солнышко светит. Мужик мой, жертва опороченной страсти, свет зла, нефильтрованный человек, совсем спился, а теперь ещё и заболел, ходит, дохает и не прикрывается, бациллоноситель проклятый. Вечно нажрётся, лежит на кровати, что-то бормочет, и что там в его голове происходит, никому неизвестно. А ведь когда-то у нас была с ним любовь, будил он меня по утрам поцелуями… А сейчас, кто не спились, те в город уехали, а кто не уехали – те спились. Муж мой отличником был, а теперь в последних рядах числится. Говорят, ещё не все перепились на Руси,  остались больные, кодированные и перекодированные. Двоечники все уехали, а отличники остались и перепились с безысходности, а всё потому, что двоечники никогда не боялись никаких трудностей, поэтому и прижились в городе.
Мой муж «вентилятор» когда-то был передовым трактористом,  и до тех пор передовиком числился, пока церковь при коммунистах разобрать не решились. Один трактор прицепили – не тянет, другой, тоже сил не хватает, так они потом третий назад пристегнули. Мой Ванька тогда в белой рубашке во втором тракторе оказался, его трактор промеж других в самой низине стоял, а те два, стало быть – на пригорках пристроились. Махнул бригадир белым платочком, трактора с места рванули, но тут маленькая оказия получилась, троса от тракторов натянулся, и  трактор моего Ваньки повис в воздухе на тросах меж двух тракторов, а потом в воздухе и перевернулся. Ванька как выпрыгнет из него и в лес удрал с перепугу, на четвереньках рванул, три дня мы его всей деревней искали. Нашли на дереве, но снять  не смогли, пришлось дерево спиливать, вот… Он у меня после этого случая крепко запил и  руками махать стал, за что его вентилятором и прозвали.
А церковь та стоит до сих пор. Я Ваньке свому тогда паразиту и говорю: – Не ча тебе дурню было церковь ломать, раз не строил, это говорю, господь Бог тебя наказал. А он головой кивает и до сих пор пьёт, как слепая лошадь, прямо, беда с ним, сижу и не знаю, что  делать… Хоть бы донесло ему ветром с небес, что бы пить аспид бросил. Крыша в  хате совсем прохудилась, а починить некому. Дождь идёт и на голову прямо в кровать капает. Сараи все покосились, но пока что не падают,  нестройными рядами стоят  и держатся друг за друга.
Вот, дрейфует всё это в гавани моего сознания, морщит мозг и пугает пустой неизвестностью. Правда есть маленькие радости, которые делают жизнь терпимой, но их мало. Бабки у нас по праздникам песни поют, не поют, а воют как волки, этот плачь у них, песней зовётся.
Намедни как-то смертоубийство случилось. Два бойца из колхоза на охоту отправились, знамо дело перепились, легли спать в палатке, один из палатки опосля вышел, стал рычать и будто медведь лапой скрести, а тот, что в палатке  перепугался и из ружья в него выстрелил. И всё из-за водки проклятой…
Я понимаю, Господин Президент, что каждый человек носит в себе семена собственной гибели, но что бы так пить…, извините, до умопомрачения в мозгу – это совсем никуда не годится и ни в какие ворота не лезет.
На дворе уже 16 января, а снег никак не ложился,  температура стоит плюсовая. Медведи с ёжиками не спят и в разные стороны шастают по лесу. Прямо,  лето зимой наступило, не иначе, как концом света не назовёшь.  Лето зимой, ещё ладно, а вот как зима летом наступит, тогда быть беде, голод тогда сильный начнётся…
Я как-то тут слышала, от нас труба огромная  с нефтью и газом за границу идёт, на чем наша Россия и держится, да только мне страшно что-то становится, ан как кончатся ископаемые, на чем Россия тогда будет держаться…? На нашем убитом колхозе? Боже праведный, на нём она точно не устоит.
Ну, вот и всё, пар я спустила…
Вот, такие дела у нас Господин Президент, более утомлять Вас не буду, у Вас и без того дел, наверное, с лихвой хватает. Может быть, издадите указ про деревню, что бы жизнь наладилась, и мужики наши не пили, или мимо на вертолёте будете пролетать, приземлитесь, будем рады Вас видеть…".

Раба Божья Ефросинья, деревня Драчово.
   (точнее, то, что от деревни осталось)

Дописав письмо, Ефросинья аккуратно свернула листочек и положила его за божницу. Потом пару раз перекрестилась и горько, горько заплакала. Плача, она взглядом охватила  иконы, за которыми лежало письмо, в её душе угольком затеплилась надежда – та самая, надежда на лучшую жизнь…

Андрей Днепровский – Безбашенный. (A.DNEPR)

                16 января 2007г