It s Monday. Fucking cold and so nasty

Сегодня утром я проснулась со странным чувством.
Во-первых, в моей жизни наступил ещё один понедельник, о чём свидетельствовало моё кислое отражение, пухнущая голова и хронический недосып; подлые часы надрывались и вопили, напоминая моим спящим конечностям, что под окном уже семь утра, а здравый смысл решительно с этим не соглашался и отчаянно перекрикивал распоясавшийся будильник.

Во-вторых, с улицы несло горьким запахом мяты и поваренной соли. Запахом, которым предзнаменуется наступление настоящей, холодной, питерской зимы, которая не снимая обуви и как всегда без приглашения снова завалилась в наш город. Вот такая она. Холодная, скользкая и мерзкая злодейка-зима.
По правде говоря, зима к нам приходит ещё со времён кайнозойского оледенения, и что примечательно, в одно и то же время, но это совсем не мешает нашим согражданам искренне удивляться при виде застывших луж и сорокасантиметровых сугробов.

«Ба!» - говорят они, - «Это что же получается? Зима?! »
К примеру в прошлый четверг, когда столбик термометра только-только опустился ниже нуля градусов, в городе случился кабздец. Власти незамедлительно объявили о штормовом предупреждении и о введении в стране чрезвычайного положения, а люди разбежались по домам чтобы поскорей упрятать своих малолетних детей и престарелых родителей в бомбоубежища. Мир стонал и изнывал под тяжестью снежного апокалипсиса, не способный справиться с катаклизмом небывалой доселе силы. Горько осознавая свою беспомощность перед могучими силами природы, все тихо ждали приближающейся смерти...

В городе наступила зима. А зима – это вам, дети, не шутка. С зимой шутки плохи.

В первую очередь из закромов необъятной родины извлекли шубы, полушубки, шапки-ушанки, варежки и, конечно, лыжи. Старые престарые, отсырелые и облупившиеся отечественные лыжи. Не то чтобы на них ещё кто-то катался, просто лыжи – это неотъемлемый атрибут зимнего ландшафта, без которого зима – не зима.
Лично я, зиму ненавижу. При её наступлении с лица Земли стирается последний отпечаток цивилизации, а наша бессменная планета превращается в огромный кусок водного льда, отломившегося от пояса астероидов. Воздух наполняется аминокислотами, а атмосфера прямо-таки кишит всякого рода фотохимическими реакциями, в процессе которых поверхность приобретает грязно-серый цвет.

Может, конечно, это только со мной случается, но чувствую я себя при этом не меньше чем американским астронавтом, запущенным на Луну.

Так вот, сегодня понедельник; 7 часов 42 минуты, 26 ноября.
Я шагаю по мокрому проспекту и слушаю скрипучую музыку пристарелых троллейбусов. На улице ни души. Только белый снег, соленый асфальт и серый город. Серый – пресерый город.
Вот представьте себе.

«Понедельник. Первый день очередной рабочей недели. Вы – обыкновенный пролетарский трудяка с тремя детьми, четырмя внуками и двумя литрами кислого молока за вредность. Ваша зарплата – это обычный, среднестатистический кусок говна, который можно на неё купить. Ранним морозным утром вы по ещё спящему городу идете на свою проклятую работу и думаете...» А вот о чем, по вашему, вы думаете?
« Да на хер мне это все надо?». Вот о чём.

 А потом вы идете до ближайшего дома и бросаетесь с какой-нибудь крыши, перед этим пропивая последнюю заначку, и всё. Заканчивается обычная жизнь заурядного рабочего в простом городе, в дурной стране.

Так к чему это я? А к тому, господа, что в зимнее время неделю надо начинать непременно со вторника. Тогда наша страна не рискует растранжирить по крайней мере треть добросовестных налогоплательщиков на чёрт знает каких крышах.
Кстати, это я. Обычная девушка, которая идёт по обычной замёршей дороге, и думает о непонятно каких рабочих, неизвестно какого завода.

А сверху на мою подавленную физиономию снова уставился этот хитрющий, заглянцированный плакат.
 «Мир прекрасен тем, что постоянно удивляет. И вы вдруг замечаете, что он вновь изменился. Ваш взгляд скользит по привычным вещам, но вы чувствуете что все стало совершенно другим. Особенным. Небо. Звезды. Облака. Люди. Все вдруг изменилось. Что произошло? Ничего особенного. Все хорошее в этом мире начинается с улыбки.»

А на заднем плане десять дрессированных чаек превращаются в радостную улыбку, которая так и светится на фоне синего неба и золотого заката. Ох, как это трогательно.

Но почему-то я по-прежнему ненавижу рекламу. А значит, сегодня кто-то здорово облажался. Слышишь, сегодня ты облажался со своим голубо-розовым счастьем. Потому что если бы у бумаги были хоть какие-нибудь мозги, ты бы понял, что ни одно живое существо на этой конченой планете не купится на такую дрянь. Подумать только – «Все вдруг изменилось». Мемуары золушки, ядрён батон.
Последний раз, когда я попробовала улыбнуться немощной старушонке из соседней парадной, она сначала шарахнулась, а потом для пущей уверенности перекрестилась и убежала в церковь снимать с себя порчу.

Ну так что? Этот случай не входит в твои картонные правила? Знаешь, что на самом деле начинается с улыбки? Парадантос.
Поэтому, иди-ка ты к черту со своими рецептами, потому что я никогда не верила рекламе. Ты никогда не похудеешь, не бросишь курить и, уж тем более, не станешь счастливым, если ты этого не захочешь. Будь у тебя хоть триста дрессированных чаек.
Что, думаете, я дура? Думаете, я очередной трудный подросток с угробленным детством и приколоченными к полу игрушками? Думаете, я ненавижу людей и не верю в деда Мороза? Думаете, я не умею улыбаться, потому что живу под мостом и питаюсь ошметками? А может, вы считаете, что я очередная зажравшаяся папина дочка, которая в перерыве между уроками музыки и походами по магазинам вспоминает о бессмысленности своего существования? Тогда вы, маленькие умники, ошибаетесь.

Я не живу под мостом, хотя бы потому, что у меня есть этот чертов компьютер, еще я никогда не умирала от голода, потому что у меня есть холодильник, в котором по субботам появляется что-то кроме объедков и ошметков, и, в конце концов, я верю в деда мороза, потому что старый дед в красном халате и ватной бороде - это здорово.

Дело не во мне и уж точно не в моем детстве. Просто мир, наш старый и брошенный как рваный носок мир, давно разучился улыбаться. А может он никогда и не умел этого делать, просто во времена вселенского счастья люди доверяли рекламе, а немые плакаты наслаждались своей бумажной жизнью, вместо того чтобы портить городские ладшавты. Но какая теперь разница?
Я не хочу быть счастливой. Мне прекрасно живется в своей злости. В моей кислой и до боли родной злости, которой я буду вечна верна, как своему старому, теплому, засаленому халату. И даже если бы сегодня был вторник, а не этот ваш подлый понедельник, я бы всё равно так сказала, потому что это – я. Обычная девушка, которая идёт по обычной замёршей дороге, и думает о том, что жизнь не удалась.