Дося, или Собака на сене

В те времена имя Дося еще не ассоциировалось с дешевым стиральным порошком. Просто имя, редкое, даже красивое. Полностью - Ядвига.

Она не была ни первой любовью Алика, ни его первой женщиной, ни первой изменой. Строго говоря, она вообще не была ни тем, ни другим, ни третьим. Но в небогатой на любовные переживания Аликовой жизни та неделя остается если не ярким, то теплым и сладким пятном.

***

Работников Грудского вагоноремонтного завода «на картошку» почему-то не посылали. А может, посылали, но Алика, только-только пришедшего по распределению на заводской ВЦ, не тронули. Зато в июне он угодил в разнарядку «на сено».

Уборка сена проходила в деревне с романтическим названием Старая Мышь. Бригада – мужички и тетки за 50 из цехов, явно отобранные по принципу «на тебе, убоже, что нам негоже», несколько девочек (название условное, на вид им было от 20 до 35) из заводоуправления и Алик в единственном числе. Работа не пыльная и даже приятная: подъезжала машина, в нее вилами забрасывали копешки сена весом килограммов по 10, тут же подъезжала следующая. Работали в две смены – одна грузила, другая отдыхала.

Колхоз выстроил для шефов целое общежитие, в одной из его мужских комнат и устроили сабантуйчик «за знакомство». Алик старался не пить: и так было ясно, что тягаться с дядьками, да и тетками из цехов бесполезно. Зато он блеснул как рассказчик анекдотов, благо на память никогда не жаловался.

Часам к десяти девочки потянулись на выход. Алик, единственный из мужчин еще способный передвигаться, увязался за ними. Расположились в одной из женских комнат, трепались ни о чем. Откуда-то взялся сильно поддатый парень из местных, Вовчик. Уселся на кровать между двумя девочками, пока не лапал, но явно прицеливался. Алик подошел к нему:
- Вовчик, по-моему, ты плохо сидишь.
- Чего? А как мне сесть?
- Ну хотя бы вон туда, - Алик показал на отдельно стоящую табуретку.

Вовчик нехорошо хмыкнул, но пересел. Алик втиснулся на его место, там, действительно, было много уютнее. Снова потек разговор. Вовчик в нем не участвовал, только изредка бросал Алику:
- Ты че пристал? Ну, че? Тут твоя жена, че ли? Скажи, жена?
- Ага, две, - отрезал Алик. – И третья маленькая.

Девочки засмеялись. Одна заметила:
- Дося, маленькая - это, наверно, ты.
Все посмотрели на покрасневшую Досю, Алик тоже. Под тридцать, действительно малорослая. Прямые белесые волосы, непримечательное личико с острым подбородком и круглыми щечками. Не толстая, но плотная, такая кубышка.

Треп продолжался. Вовчик куда-то свалил. Как-то незаметно перешли к интервьюированию Алика. Он редко появлялся на заводе (ВЦ был расположен далеко от основного здания), но, оказывается, успел приобрести популярность. Выпускники московских вузов были в городе редкостью.
- А правда, что ты не куришь?
- Правда.
- И на дискотеки не ходишь?
- А что там делать?
- И не пьешь?
- Почему же? Хорошее вино и в хорошей компании...
- А правду говорят, что ты кончил два института?
- Преувеличивают. Ровно в два раза.
- А сколько анекдотов ты знаешь?
- Под тысячу, наверное. Учтите еще, что я не рассказываю три самые многочисленные категории: нецензурные, политические и еврейские.
- А можно что-нибудь из последней?
- Ну, слушайте. Летят в самолете фашист, коммунист и еврей...

Разошлись уже за полночь. По пути к сортиру-скворечнику Алика перехватил Вовчик, вдрызг пьяный, но вполне дружелюбный. Дыша перегаром, долго втолковывал, что все эти девки - ..., ... и ... и наскозь прогнили от сифилиса. Алик благоразумно молчал.

На входе в общежитие к Алику бросилась Дося и, схватив за голову, стала поворачивать его к свету, приговаривая:
- Ну как? Он сильно тебя избил? Сволочь!

Как выяснилось, пока Алик делал свои дела, Вовчик успел забрести в общежитие и на вопрос «где Алик» ответить: «Пошел умываться» - видно, сказать «пошел пос...ть» постеснялся, а цензурного аналога не вспомнил. Девочки поняли так, что Алик пошел замывать следы побоев, и всполошились. Но дождалась якобы пострадавшего одна Дося.

Тут надо сделать небольшое отступление. Алик ни в какой мере не был ловеласом. Ни то, что они стояли сейчас в коридоре обнявшись, ни то, что Дося жила одна в комнате и Алик об этом знал, ничего не значило и кончилось бы ничем, как десятки подобных ситуаций до и после. Но, во-первых, у Алика уже слегка кружилась голова от всеобщего внимания и мнимой победы над Вовчиком, и, во-вторых, он вспомнил свой сон. На первом курсе Алику приснилось, как в коридоре общежития к нему подходит невысокая белокурая девушка и молча утыкается в грудь. Лицо девушки было ему незнакомо, но, как казалось, запомнилось и, как казалось, сейчас он узнал и лицо, и ситуацию.

Так что это не неловкий провинциальный мальчик вел и укладывал в постель некрасивую провинциальную девушку, а опытный, красивый и самоуверенный москвич вел и укладывал прекрасную незнакомку из своего сна.

В процессе укладывания Алик успел узнать, что Досе 28, что она работает нормировщицей в отделе зарплаты, что родители ее живут в деревне под Грудском и что пару лет назад она ездила с подругой в Анапу и там какой-то грузин на площади пытался к ним приставать. Кажется, этот грузин был самым ярким пятном в бледной Досиной жизни.

Слушал Алик невнимательно – его переполняли собственные эмоции. Он – в постели – с женщиной – голой – трогает ее – целует – от этого можно было сойти с ума. Он и думать не смел, что это когда-нибудь произойдет с ним в действительности.

Тут надо сделать еще одно отступление, чтобы объяснить то, что произошло – точнее, не произошло – потом. В наш век сексуального просвещения в это невозможно поверить, но в свои 20 с лишним Алик имел самые смутные представления о женской анатомии. Из изображений женского тела он мог вспомнить разве что Венеру Милосскую, подглядывание за совсем маленькими девочками на пляже да кадры из «недель зарубежного фильма» - и те все больше спиной или выше пояса. Картинки в сортирах были откровенее, но давали неверную информацию. Книга зарубежного сексолога, одолженная Юлей у подруги, переписанная от руки и потом многократно прочитанная и опробованая, первые выпуски «СПИД-Инфо» и первые видеосалоны – все это было в недалеком, но все же будущем.

Вот так. Он элементарно не знал, куда и как вставить. Тыкался, как слепой щенок. Рассмотреть вблизи, а тем более попросить Досю о помощи и в голову не приходило. Так они и провели эту ночь и все последующие – доводя друг друга до исступления поцелуями и ласками, но так и не перейдя главной черты. Может, оно и к лучшему – нетрудно догадаться, каковы были представления Алика о предохранении.

Днем Дося отсыпалась в стогу, а Алик грузил сено в две смены без отдыха – за нее и за себя. Вечерами они бродили по окрестным деревням и в каждой находили что-то прекрасное: старую церковь, дом с необычной резьбой или развалины помещичьего замка. И, конечно же, множество прекрасных мест для поцелуев. Алик почти не спал эту неделю, но усталости не чувствовал. Было чувство небывалой легкости во всем теле, словно он уже умер и попал в рай.

Через неделю он вернулся в Грудск и нашел в почтовом ящике семь писем от Юли – по одному за каждый день. К этому времени они уже решили пожениться и ждали только разрешения из министерства: Алик, как молодой специалист, не мог уволиться, не отработав положеные три года. Осенью разрешение было получено, и Грудск вместе с Досей навсегда остался в прошлом. Хотя, собственно, что есть наша жизнь, как не одно сплошное прошлое?