Жертвы северной войны. Глава 19. Dum spiro spero

Уже стемнело, и за окном разыгралась нешуточная метель: во всяком случае, в свете фонаря стекло лизали настоящие волны снега, оставляя на нем примерзшие инеистые потеки. Альфонс Хайдерих уже достаточно изучил погоду этого города, чтобы быть уверенным: завтра все стает. Может быть, с утра, а может быть, к обеду, но стает непременно.
-Эх, гнилая погодка, - недовольно пробормотал Керспи, перебирая черную бороду толстыми пальцами-коряжками. – То ли дело у нас… снег… и радуги над снегом.
-Радуги? – переспросил Альфонс. Последнее время Керспи начал все чаще побеждать. Вот и сейчас: он уверенно разыгрывал черными эндшпиль при лишней пешке, а белые вынуждены были оставаться в обороне, время от времени уныло огрызаясь.
-Ну, вроде вашего северного сияния, только днем. Это, конечно, не водяные радуги. Какие-то там капризы атмосферы… рефракция там, или дисперсия?.. Хрен его знает, я же не синоптик. Я, друг мой, зверь-гуманитерий… Возьму-ка я пешку, пожалуй, - рука скакнула над доской, переставив ладью на Д2.
Альфонс нахмурился. Размен в таком эндшпиле гибелен, а кроме него после такого финта белым оставался один-единственный ход. Причем ход этот более всего походил на ловушку, причем даже не очень искусно спрятанную – скорее, издевательскую. Вот мол, я! Как ни крути, от меня не скроешься!
-Вот поэтому и сидите тут… - сказал Хайдерих, переставляя коня на F6. - Были бы механик, вроде меня, починили бы свою тарелочку легче легкого.
-Не факт, - не согласился Керспи. – Я ж не знаю точно, в чем проблема-то. Вдруг заменка полетела?.. В смысле, что чинить нельзя, только менять можно?.. Где бы я тут запаску нашел, а?.. – он взял еще одну пешку, и теперь черная ладья уверенно обосновалась на F2. Только что язык не показывала. – Что и требовалось доказать…
-Вот в том-то и дело, что наверняка сказать вы не можете. И кто вас, таких неподкованных, в одиночку выпускает, а?..
Хмуриться Хайдериху уже было просто некуда: черные получали завидное тактическое преимущество. Грозил вечный шах, да еще и с атакой на коня.
-Да, бес попутал… Я ж на грант надеялся, ан нет, не дали… Пришлось чисто на университетские фонды лететь. А там помощнику плата такая полагается, что разве кто из студентов возьмется, чтобы зачет за практику засчитали. А толку мне с того студента?.. Что он может, я могу лучше. А чего он не может…
-Все с вами ясно, - Хайдерих улыбнулся. – Хорошо хоть энергии хватило сигнал подать. Когда, говорите, за вами прилетят?
Куда же ходить?.. Нет, серьезно?.. Понятно, что конем – надо защищать пешку - но H4 или E3?
-Да вот… хмм… может, через неделю, может, через две. Недолго осталось.
-Жаль, - искренне сказал Хайдерих. – Где найдешь еще такого интеллигентного собеседника? Подселят какого-нибудь истерика…
Нет, и все-таки, куда?.. Что-то ты мне подскажешь, коняшка?..
-А вы опять буйствовать начните, чтобы в одиночку посадили.
-Ага! И успокоительные кололи снова… ну вы придумаете тоже, Керспи. Я от того раза чуть в самом деле с ума не сошел.
-Виноват, - буркнул Керспи, снова поглаживая пальцами бороду. – Мне-то ваши земные лекарства до лампочки, вот и…
-Ладно, где наша не пропадала, - махнул рукой Хайдерих. – Вдруг этот многообещающий юноша, Анджей…
И тут пришельца из параллельного мира осенило. Почему он так вцепился в этого коня, в самом-то деле?.. Все правильно вцепился: конь закрывает окно черному королю! И не надо его никуда двигать, пусть стоит, хорошенький, где стоял!
-А знаете, вам мат, - сказал Хайдерих почти с сочувствием.
Ибо ладья на С8 – и никаких проблем!
-Где?.. Ах, черт… - Керспи вцепился в бороду обеими руками. – Молодец, Альфонс! Коня-то я и не приметил!
Тут дверь распахнулась – ее открыл снаружи плечистый санитар. Позади санитара стояла симпатичная светловолосая женщина с холодными глазами. И Хайдерих, и Керспи ее прекрасно знали: это была замначальника отделением.
-Альфонс Хайдерих? – спросила она "тюремным" тоном. – Следуйте за мной.
Хайдерих и Керспи удивленно переглянулись. На процедуры больных приглашала, в лучшем случае, медсестра, а то и вовсе никто не приглашал – расписание оных было старожилам прекрасно известно. О посетителях тоже сообщали медсестры, но часы посещений - днем, а не вечером. Да и, посвятив друг друга в истории своего появления в психиатрической лечебницы, оба жильца триста шестой палаты были уверены: никто к ним не придет и придти не может.
-Ну что ж, - Альфонс Хайдерих поднялся. – Все равно партия закончена.
-Удачи, коллега, - вполголоса произнес Керспи.
Дверь закрылась за небольшой делегацией, и инопланетный этнограф остался в палате один. С тоской он поглядел на шахматную доску. Предчувствие, развивающееся в полную силу только у человека, долго прожившего в четырех стенах, подсказывало ему, что товарищ больше не вернется. Керспи оставалось только надеяться, что судьба его приятеля переменилась к лучшему. Кто знает, может быть, Хайдериху все-таки удастся вернуться домой к жене и сыну, о которых он так много рассказывал?
-Удачи… - повторил инопланетянин.
В конце концов, надежда – отличительная черта всех живых существ в любом уголке галактики.

Альфонса действительно провели в кабинет главврача. Он здесь ни разу не бывал, понятное дело, но как следует оглядеться не получилось: внимание Хайдериха моментально приковали к себе две женщины. Одна из них стояла возле письменного стола, скрестив руки на груди, и гневно постукивала ногой в сапоге по ковровой дорожке, а вторая сидела в "гостевом" кресле, почему-то крепко держась за подлокотники, как будто кабинет вот-вот должен был набрать вторую космическую.
Первая – это была Венди. Его, Альфонса, Венди.
Нет, конечно, на самом деле женщина отличалась от фру Хайдерих. Например, ее волосы, значительно длинней, кстати, были почти свободно распущены по плечам, лишь несколько прядей сколоты на затылке – такие прически носили в их мире только совсем молоденькие девушки. Во-вторых, юбка на ней была просто неприемлемо коротка: подобных в Германии не носил вообще никто – даже дамы легкого поведения. Впрочем, Альфонс уже знал, что здесь одеваются гораздо более открыто, и мужчины, и женщины… не сказать, чтобы знание такого рода было легко принять. Сложнее, чем, поверить, что его сосед по палате – инопланетянин. Об инопланетянах он хоть у Уэллса читал…
В-третьих, знакомая незнакомка казалась… жестче, что ли?.. Старше?.. Да, пожалуй, немного старше. Может, кто другой и не заметил бы – но только не Альфонс.
И все же, как похожа… как похожа… Как будто отражение в не слишком искусно сделанном зеркале, искаженное, но тем не менее – отражение родного лица. Сердце все равно забилось чаще, голова стала пустой, словно ее продуло вдруг холодным ветром.
Вторую женщину – ту, которой, в виду явной беременности, уступили кресло, - Альфонс тоже узнал сразу. Только и разницы, что кожа смуглее, кудри не черные, а темно-каштановые, да глаза… серьезнее, что ли?.. И почему-то не прячется даже в уголках рта такая обычная для Мари ироничная улыбка. Где она ее в этом мире потеряла?.. Наверное, там же, где и отвращение к браку и деторождению.
Обе женщины буквально впились в Альфонса глазами. Ему показалось: когда отвернется, взгляды не удержатся, отцепятся, словно гарпуны, выдирая клочки кожи с ошметками мяса. Они тоже в нем кого-то узнали?.. Скорее всего. Это может оказаться неприятнее, чем он себе представлял. "Может, лучше бы меня тогда казнили за убийство?"
-Пожалуйста, - сказал главврач – пожилой, очень высокий мужчина. Лицо у него точно окаменело, вертел бы в руках карандаш – сломал бы карандаш. Ни дать, ни взять, заставляют есть что-то отвратительно невкусное, да еще и нахваливать. – Пациент Хайдерих. Это тот, кто вам нужен?
Спросил не у двойника Венди – интересно, ее зовут так же?.. – и не у двойника Мари. У двух других: высокой, атлетически сложенной девушки, чьи светло-русые волосы были заплетены в две косы кольцами на затылке, - и немолодого мужчины в военной форме, такого незаметного, что, казалось, он теряется на фоне стены.
Девушка с косами – все-таки почти детская прическа! - бросила беспомощный взгляд на первых двух.
Кудрявая – Мари?.. – кашлянула чуть, и спросила… голос у нее был точь-в-точь как у Мари.
-Простите… вам имя "Эдвард Мэтьюз" о чем-то говорит?..
-Эдвард Мэтьюз? – Хайдерих даже вздрогнул: что-что, а это он не ожидал здесь услышать. Особенно, почему-то, из ее уст. – Да, конечно. Это мой друг детства и партнер по бизнесу. А вы…
-Меня зовут Мари Элрик, - перебила женщина. – Пожалуйста…скажите еще… что такое, по-вашему, Шамбала?!
-Шамбала – это… - он запнулся. После вопроса о Мэтьюзе этому уже можно было не удивляться. – Это не слишком приятное местечко. Там можно, например, получить власть. Можно воплотить свои мечты в жизнь. Только мне бы такой жизнью жить не хотелось.
Пальцы женщины сжали подлокотники так, что края ногтей побелели, а лунки, напротив, сделались едва ли не фиолетовыми.
-Это он! – воскликнула Мари Элрик. – Винри, мисс Хьюз, капитан Филлипс, это точно он! Он отвечает так же, как было в дневнике!
-Так значит… - двойник Венди, которую назвали Винри, опустила руки и бросила радостный взгляд – почему-то не на самого Хайдериха, как он в глубине души ожидал, а на Мари. – Значит, есть надежда…
-Постойте, дамы, - девушка - мисс Хьюз? - выступила вперед. – Доктор Хайнгис, поскольку наши выводы подтвердились, полагаю, мы можем забрать этого пациента?
Врач скосил глаза на официального вида бумажку, которая лежала перед ним на столе.
-Полагаю, у меня нет другого выбора, - сухо сказал он. – Но я этого так не оставлю. Я буду жаловаться министру.
-Вы всерьез думаете, что министр не в курсе? – спросил вдруг незаметный человек. Без малейшего следа иронии.
Главврач тяжело промолчал.
-Министр в курсе, - продолжил тот, кого звали капитан Филлипс. – Это был приказ фюрера. Кроме того, пациенту ничего не угрожает.
-Я не могу отпустить без медицинского надзора…
-Поверьте, надзор мы обеспечим.
Выражение лица главврача стало еще кислее.
"Ничего не угрожает?.. Фюрер?" – по спине у Хайдериха пробежал озноб. От одного этого слова во рту появлялся неприятный железный привкус, а воздухе начинало ощутимо пахнуть гарью.
Если наши миры действительно так похожи… Может ли быть, что на самом деле ему очень даже угрожают?.. Но ведь эти женщины, они и в самом деле двойники его жены и жены… ну ладно, пусть не жены… его друга… вероятно, им-то доверять можно?
-Так значит, мы пойдем, - произнесла девушка с косами неожиданно властно. – С вашего позволения…
Она направилась к выходу. Поравнявшись с Хайдерихом, слегка коснулась его рукава самыми кончиками пальцев.
-Пойдемте, господин Хайдерих. Мы вас забираем.
-Кто "мы"? – спросил он с необычной для себя резкостью.
-Особый отдел, если угодно. Я – Элисия Хьюз, личный секретарь господина Эдварда Элрика. Капитан Филлипс – старший секретарь фюрера. Обе миссис Элрик ("Обе?.. Ну правильно… здешние Эдвард и Альфонс – братья…") – важные свидетельницы по вашему делу. Еще вопросы… - она перебила сама себя. – Нет, даже если у вас есть еще вопросы, все равно сначала пойдемте. Деваться вам сейчас некуда.
-Мы не желаем вам плохого… господин Хайдерих, - произнесла Винри Элрик, двойник Венди Хайдерих. В ее голосе звучало участие и что-то еще – он мог понять, что.
Хайдерих пожал плечами и вышел из кабинета следом за симпатичной секретаршей. Ему действительно было некуда деваться. К тому же, он был почти уверен, что эти люди не желают ему зла. Почти. Слабый привкус сомнения оставался.
Каким-то образом этот привкус напоминал о днях одинокой жизни в Мюнхене – давным-давно, на заре юности, тысячу лет назад. Это и нервировало, и будоражило одновременно.
 Капитан Филлипс задержался в кабинете, чтобы помочь Мари подняться с кресла.

Хайдериху не предложили зайти в палату, взять вещи или что-то еще в том же духе – просто вывели с заднего входа. Он не покидал помещение больницы последние несколько месяцев, и даже удивился, до чего терпким, почти острым показался ему холод. Воздух почему-то пах гвоздикой и имбирем, а почти настоящая метель хватала лицо мокрыми ладонями.
Шагать по снегу в казенных тапочках было, мягко говоря, неприятно, однако идти пришлось недолго: машина, куда Хайдериха запихнули, стояла вплотную к крыльцу. Его усадили на заднее сиденье, между Мари Элрик и Элисией Хьюз. Винри Элрик села на переднее сиденье, рядом с водителем, и Хайдерих от души этому порадовался. Умом он прекрасно понимал, что общего у этой женщины и Венди не больше, чем у двух сестер-близняшек, разлученных во младенчестве… но только умом. Ее присутствие рядом вызывало в нем странное, нервное чувство – будто она была манекеном, искусной подделкой, замаскированной под оригинал неведомым гением обмана. Нехорошо и нечестно по отношению к ней. Может, пройдет, когда он привыкнет?.. Интересно, Эдвард Элрик, когда жил у них в Мюнхене, чувствовал примерно то же самое?.. Как же он умудрялся этого не показывать – с его-то темпераментом?
Едва дверцы машины захлопнулись, атмосфера в их маленькой группе совершенно изменилась. Лица женщин стали если не радостными, то радостно взволнованными, сбросив маски деловой напряженности.
-Господи, Альфонс! – воскликнула Винри Элрик. – Это все-таки вы! Все-таки именно вы! И именно из параллельного мира!.. Это ничего, что я к вам так запросто, по имени?
-Какие церемонии, Винри? - в тон ей ответил Альфонс. У него упал с души камень, и слегка кружилась голова: от предвкушения свободы, пусть и слегка подпорченного присутствием людей в форме, и от того, что нашлись люди, которые ему поверили! Неужели можно говорить правду без потаенной ироничной улыбки, можно говорить правду, и не казаться самому себе плохим игроком, неумелым пересмешником, получающим от судьбы одни пинки да зуботычины? Можно говорить правду – и не сомневаться в своем рассудке? Ведь одолевали, одолевали его иногда мысли – а что, если он на самом деле псих, если правы люди, держащие его взаперти?
А вдруг он и впрямь сходит с ума?.. Именно поэтому окружающие женщины так похожи на дорогих ему людей…
-Сейчас едем в одну из специальных резиденций фюрера, - заговорила Винри, когда машина под руководством умелого шофера в той же синей форме выруливала со двора. Краем глаза Хайдерих заметил, что, едва они вывернули за ворота, за ними двинулись еще две поджидавшие там машины, – факт, который снова заставил его нервничать. – Насчет вас уже отдали распоряжения. Альфонс, вы… - она на мгновение задохнулась от волнения. – Вы хоть представляете, как много значит то, что вы… Да нет, откуда вам знать! Понимаете, Альфонс, мы же думали, что наш Альфонс мертв, а теперь, когда вы здесь… ну почему-то же вы здесь оказались! А тела так и не нашли! Я, конечно, не алхимик, но Рой тоже считает, что мог каким-то образом произойти обмен! Вы здесь, а он – там! Живой и здоровый! Вы представить себе не можете, как много это значит для нас! Для Эдварда!
-Отчего же, думаю, немного понимаю, - мягко сказал Хайдерих. – Я… тоже думал над этим, но так и не придумал ничего путного. В моем мире наука такими вещами не занимается. Единственное, памятуя об истории семнадцатилетней давности, я только мог надеяться, что мой двойник оказался в моем мире, а не застрял где-нибудь у врат. Хотя… наш мир не самое приятное место.
-Наш тоже, - сказала Винри. Сказала таким тоном, что Альфонс машинально оглянулся на Мари: в его мире эта фраза, окрашенная столь знакомым безысходным юмором, могла принадлежать только подруге Эдварда. Однако та молчала, печально улыбаясь краешками губ, и Хайдерих понял, что это произнесла старшая миссис Элрик.
-Наверное, так говорят все, - кивнул Альфонс. – А насчет обменов… это у вас алхимия и все прочее, полагаю, вы сможете ответить лучше.
-Полагаю, - кивнула мисс Хьюз. – И фюрер тоже так полагает. Филлипс как раз занимается этим. Надо создать группу алхимиков, возможно, целую лабораторию.
Хайдерих сразу почувствовал себя неуютно. Оправдывались его худшие подозрения.
-Мне не хотелось бы становиться подопытным кроликом, - осторожно начал он.
-Не бойтесь, - сказала Винри. – Ничего с вами плохого не случится. Рой вас в обиду не даст, в любом случае.
-Рой? – уж не имеет ли он что-то общее с Роем Мэтьюзом?.. Да нет, чепуха, просо имя совпало…
-Фюрер Мустанг, - это сказала уже Мари, и Хайдерих сразу же отбросил всякую мысль о сходстве этих двух Роев: он не мог представить дядю Эдварда, бунтаря и правдолюбца, официальным властителем. – Возможно, когда вы с ним встретитесь, он тоже покажется вам знакомым… так же, как показалась знакомой Винри.
-Да? – удивленно спросила Винри. – Я показалась вам знакомой, Альфонс? Вы знали моего двойника в своем мире?
-А Эдвард вам не рассказывал? – тихо спросил Альфонс. – Да, знаком. С двойником миссис Элрик – Мари – я тоже знаком.
-Вот как? – Мари выглядела удивленной не на шутку. – Как странно… - она потерла виски.
Винри усмехнулась.
-Похоже, наша причудливая компания в любом из миров собирается вместе. И мы с вами там так же друзья?
Альфонс подумал и решил сказать.
-Вообще-то, вы – двойник моей жены, Венди Хайдерих. А вы, Мари, - он обернулся к своей соседке, - двойник жены моего друга Эдварда Мэтьюза, - он решил не вдаваться в сложную схему взаимоотношений этой пары, тем более, что слово "невеста" не отражало истины, а слово "любовница" звучало фальшиво.
Обе женщины удивленно моргнули – почти синхронно. И уже совершенно синхронно сказали:
-Ничего себе!
-Простите, что в этом такого удивительного? – после короткой паузы спросил Альфонс. – Насколько я понял, раз вы обе "миссис Элрик", то и в этом мире…
-Потому что здесь, у нас, все обстоит с точностью до наоборот, - со смешком ответила Винри. – Будете смеяться, но жена Эдварда Элрика – я. А Мари – жена Альфонса. Которого мы до сегодняшнего дня считали погибшим. Так что, можно сказать, ваше появление для нее значит больше, чем для меня – хотя я и люблю Ала. Но… но больше всего, мы надеемся, хорошие новости пойдут на пользу Эду.
-Да… Эдвард! – Хайдерих потер лоб. – Я думаю, уж он-то во всем этом безобразии с параллельными мирами должен разобраться лучше прочих. Но вы его ни разу не упомянули…
Еще Хайдерих подумал – но не сказал вслух: "И насколько я знаю Эдварда – если, конечно, он очень сильно не изменился с возрастом, - он бы не секретаршу с женой послал, а примчался бы сам галопом…"
-В этом-то все и дело, - Винри закусила губу. – В этом… Видите ли, Эдвард сейчас… болен. Вот уже вторые сутки без сознания. Врачи говорят, что непосредственной опасности для жизни нет, - Альфонс машинально отметил это "непосредственной", - но когда он придет в себя – неизвестно.
Альфонс промолчал. Что сказать на это, он не знал. За окном плыли мимо ярко освещенные улицы незнакомого, немного страшноватого города – выше и просторнее, чем, как привык Хайдерих, должны были быть города. Подсвеченные прожекторами строгие фасады, выдержанные в классическом ордерном порядке, немногочисленные машины, куда более многочисленные прохожие, одетые почти привычно, яркие витрины… Взгляд Хайдериха скользнул по молоденькой, едва ли старше Теда, девице в такой коротенькой расклешенной юбчонке, что хотелось одолжить бедняжке пальто или хотя бы одеяло. Девица расставляла в витрине корзины с живыми цветами. Розы, лилии, гиацинты… Витрина с девушкой мелькнула и осталась позади.
"Я хочу домой", - подумал Хайдерих с внезапной тоской, которая стала явственнее с созерцанием свободы: как будто от ран отодрали присохшие бинты.
Откинувшись на спинку сиденья, он подумал, что точно так же, небось, сейчас хочет домой его двойник. Если он жив, конечно.

-Почем у вас эти яблоки? – спросил Альфонс Элрик продавца.
Тот ответил.
Ал прицокнул языком.
-Однако. Вчера еще...
-И не говорите, сэр, - вздохнул продавец. – Самому не по нутру. Но вещи в наш век меняются быстро, а мне надо кормить семью… Говорят, в Европе война на носу. Вот цены-то и взлетели.
-Ну что ж, - улыбнулся Альфонс. – Поддержим отечественного фермера… взвесьте-ка мне фунта два.
-Отечественного? – вздохнул старик. – А вы разве англичанин, сэр, не сочтите за грубость?
-Я англичанин, но родился в Шотландии, - спокойно ответил Ал, улыбаясь уголками губ. – А потом долго жил на континенте.
-А… - сказал старик Джонс, протягивая Алу пакет. Глазки при этом у него хитро блеснули: он, наверняка, уже предвкушал, как поделится свежей сплетней в пабе. Здесь, в Йоркшире, да еще в таком небольшом городке, каким был Бердфорд, каждый новый житель сходил за событие. Хотя местные изо всех сил старались изобразить полное отсутствие любопытства, на самом деле было совершенно ясно, что новоприбывшие иностранцы, которые сперва остановились у старой вдовы Хьюз, а потом сняли коттедж, на самом деле живут под неотступным надзором.
Сперва на них косились – но позже, когда Ал нанялся в помощники к местному аптекарю и стал пару раз в неделю заходить в паб, пересуды несколько ослабли. Через несколько недель, когда к "пришельцам" совсем привыкнут, должны будут стихнуть совсем.
С пакетом, полным покупок, Альфонс Элрик вышел из бакалейной лавки и размеренным шагом направился по деревенской улице к дому, привычно раскланиваясь с прохожими. Обычай приподнимать шляпу его сперва тяготил – тем более, что Ал терпеть не мог головные уборы, - но постепенно пришлось привыкнуть и к этому. Что ж, очень может быть, он пробудет здесь еще долго. Может быть, всю жизнь.
Дом встретил его мирным позвякиванием посуды – Венди готовила обед. Ал сперва поражался, до чего не похоже на Винри у нее это выходило: никакой системы, суетливые метания по кухне с тряпкой в руках… потом только сообразил: Винри-то учили готовить с детства, а потомственная аристократка Венди Честертон осваивала все исключительно на собственном опыте и в зрелом возрасте. Нет, получалось у нее совсем не плохо, но довольно-таки суматошно, и, в целом, отнимало гораздо больше времени, чем у Аловой сестренки.
Еще одно отличие: Винри никогда не отказывалась от помощи. Сколько раз, бывало, Ал едва ли не за шиворот оттаскивал Эда от очередной монографии или отчета и отводил на кухню – хватит, мол, глаза портить… Нет, никакого спарринга: кто вчера плечо потянул?!.. Вот займись чем-нибудь мирным для разнообразия. Заодно и с женой пообщаешься.
Винри обычно недовольно хмыкала – "давно пора", и в наказание за упрямство усаживала Эдварда резать лук. Ал обычно отделывался картошкой.
Что касается Венди, то она никакого вмешательства на кухне не терпела. "Не мужское дело", - заявила она, и выставила Альфонса. С тех пор он больше не предлагал.
 -Что-то сегодня рано, - Венди, держа на весу мыльные руки, выглянула в прихожую и улыбнулась ему.
-Сегодня пятница, - пожал плечами Ал.
-Был на почте?
-Был. Ничего.
-Ну ладно, - обнадеживающе сказала Венди. – Может быть, завтра будет.
И скрылась на кухне.
Неунывающая натура – вот еще один общий признак всех женщин, окружавших Эдварда и Альфонса… в любом из миров. Венди говорила эту фразу каждый день вот уже почти месяц, и каждый раз ее голос звучал мягко и ободряюще – хотя именно ей следовало бы беспокоиться больше всех и выплакивать по ночам глаза в подушку.
Может быть, и выплакивала – Альфонс был не в курсе.
Они ждали письма от Мейсона Хьюза: он должен был сообщить им, когда удастся найти Эдварда и Теда. Когда, а не если. Их не оказалось ни на одном из условленных мест встречи, и весточки они о себе никакой тоже не подали. А ведь их путь в Англию должен был занять гораздо меньше времени, чем маршрут Альфонса и обеих женщин!
Ал ругал себя вслух, Венди и Мари утешали его, очевидно, повторяя аналогичные покаянные монологи про себя. Мейсон Хьюз, которого Венди разыскала сразу же по прибытии в Лондон, успокаивал их в своей обычной хладнокровной, чуть ироничной манере, и обещал обязательно помочь с поисками. Из-под земли достать. Живых или… однозначно живых, Венди, девочка моя, однозначно! И вы, милая Мари. Даже не думайте ни о чем другом.
Но, разумеется, они думали. Невозможно не думать. Очень может быть, Мейсон Хьюз предложил им отправиться в Йоркшир, где жили его жена и мать, не столько для того, чтобы скрыться от возможных преследователей – мало ли, насколько упорно гестапо станет преследовать Альфонса Хайдериха! – а, в основном, чтобы избавиться от необходимости каждый вечер повторять "Нет, пока ничего".
Миссис Хьюз не понаслышке знала, что это такое – беспокоиться за отсутствующего неизвестно где мужа. Кроме того, последние лет пять, когда дети выросли достаточно, чтобы уехать учиться в частные школы, ей не с кем было даже поделиться своими тревогами – старенькая свекровь не в счет. Ей, Венди и Мари было о чем помолчать за чашечкой чая.
Ближе к вечеру вернулась Мари – она устроилась медсестрой в местную клинику. Когда девушка объявила о своем решении, Ал, помнится, только кивнул; Венди же поджала губы. Несколько позже она спросила Ала, поймав его наедине: "Альфонс, почему ты не сказал ей, что она может не работать, если не хочет? Это же просто неприлично!"
"Что неприлично? – удивился Ал. – Работать?"
"Нет, неприлично с твоей стороны ничего не сказать! Ты же мужчина, а она – женщина".
"Ну да, и что тут такого?" – не понял Ал.
Венди только тяжело вздохнула и попыталась объяснить Алу кое-какие культурологические различия. Ее лекции не пропали втуне, но Ал все равно умудрялся время от времени попадать впросак и красиво садиться в лужу. Местные жители, впрочем, были достаточно терпимы и с пониманием относились к "иностранцам".
Впрочем, тихого вечера дома не получилось – как-то так вышло, что в этот день настроение у всех испортилось без видимой причины. Венди грустила, Мари была молчалива, и Ал рядом с женщинами не находил себе месте. Венди еще подумала: жалеет, небось, что не может прямо сейчас отправиться на поиски пути в свой мир. А все они. Из-за них он вынужден сидеть на месте.
В общем, часов в семь Альфонс снял с вешалки шляпу и сказал:
-Схожу, что ли, до "Бараньей головы" прогуляюсь.
"Бараньей Головой" назывался местный паб. Ни Венди, ни Мари не стали отговаривать Ала – с чего бы?.. В этом тоже была разница: в Ризенбурге Ал появлялся настолько редко, что не представлял себе – как это он мог бы провести вечер вне дома. Только Венди сказала:
-Не возвращайся слишком поздно, замерзнешь.
Альфонс кивнул. Выйдя на улицу, он замешкался – чего-то не хватало. Спохватившись, Ал вернулся и снял с вешалки шляпу.
В пабе сегодня было людно: среди фермеров присутствовало несколько шахтеров, которые всегда могли оживить и самую невеселую вечеринку. Даже бармен, Мрачный Вилли, сегодня выглядел не таким мрачным, как обычно. Играло радио, кто-то пьяно подпевал, кто-то с жаром нахваливал преимущество стаффодширской породы над суффолкской, кто-то жаловался на глистов у скота и на то, что "чуть что, так сразу грозятся карантин объявить – разве ж это дело".
-Вот, - услышал Альфонс краем уха, когда ему в лицо пахнуло жарким теплом баром, - вот, тебе повезло, малец: обычно-то у нас не так люно!
Обращались, разумеется, не к нему, но голос был незнакомым, а за три недели Альфонс уже успел выучить всех мало-мальски частых завсегдатаев паба. Он завертел головой, пытаясь обнаружить нового человека. "Этак скоро я и сам заделаюсь таким же любопытным деревенщиной!" - с усмешкой подумал он.
-Да, народу много собралось… – неуверенно ответил второй голос, более чем знакомый.
Теперь-то голова Альфонса сама повернулась в нужном направлении.
У стены, рядом с каким-то старым фермером в поношенном пиджаке с аккуратными заплатами на локтях, сидел Тед Хайдерих, неуверенно вертя в руках кружку с пивом.
Ал не смог удержаться от удивленного возгласа – едва ли членораздельного.
Тед тоже повернул к нему голову… И вскочил, резко ставя кружку на стол, так, что пиво едва не выплеснулось.
-Дядя Ал! – воскликнул он. – Вы нас нашли?!
Шум в баре стих словно по волшебству: все замерли и уставились на них. Не обращая внимания на зрителей, Ал подошел к мальчику и сграбастал его в объятия, прямо через стол.
-Нашелся, черт побери! – воскликнул Ал. – Нашелся, паршивец ты эдакий! Ты бы знал, как мать переживала!
Он даже не успел удивиться, что парень назвал его "дядя Ал" вместо "мистер Элрик".
-С мамой все в порядке? – робко спросил Тед. Спросил по-немецки, что характерно: очевидно, перешел на этот язык машинально.
-С мамой все замечательно, - ответил Ал на английском, широко улыбаясь. – Тебя, оболтуса, ждет не дождется. А где ты дядю своего посеял, а?
-Дядя Эд уже поправляется, - ответил Тед счастливым тоном. – Рука уже срослась, и нога совсем не болит. И с головы скоро можно будет повязку снимать. Так что все хорошо.
-О господи, - Ал отстранил Теда от себя на вытянутых руках. – Чую, парень, придется тебе много нам рассказать.
Тут фермер, про которого Ал совсем забыл, тронул его за локоть.
-Простите, мистер, - сказал он хмуро, - вы кем парнишке приходитесь?..
Только тут Ал сообразил, что, собственно говоря, по документам он – муж Венди, и, стало быть, отец Теда. Однако ничего не поделаешь: весь паб уже слышал, как Тед назвал его "дядей".
-Отчим я ему, - сказал Альфонс. – Отчим.
-Странно, - в глазах фермера была подозрительность. – Он об отчиме ни слова, все об отце.
Ал посмотрел на Теда. Мальчик мучительно покраснел.
-Я… - проговорил он по-немецки. – Мы с дядей Эдом… надеялись, что папа вернется.
Старик вдруг с размаху хлопнул Ала по плечу.
-Видно, хороший вы человек, мистер немецкий механик! Поехали, что ли, ко мне – заберете вашего друга.

Старик Рейнолдс жил за несколько миль от Бердфорда и редко наведывался в сам городок. Его сын был контрабандистом и, кажется, старик этим даже гордился. По крайней мере, в его голосе звучала именно гордость, когда он, сквозь шум мотора рассказывал Алу, как его сын однажды появился дома с двумя приятелями и незнакомым юнцом, неся тяжелораненого человека.
-Все-таки не понимаю я этого, не понимаю, сэр, - он качал головой, и в выцветших серых глазах читалось неодобрение. – Отчего в больницу не обратиться? Или в полицию?..
-Обстоятельства так сложились, - Ал только и мог, что пожимать плечами.
-Обстоятельства… - поругивался старик.
Впрочем, на самом деле ему явно приятно было осознавать, что они с женой вдвоем выходили пострадавшего при взрыве судна Эдварда. Еще, возможно, Рейнолдс в глубине души был бунтарем, не то непременно обратился бы к властям. А так нет – не обратился. Хоть и ворча, но взял под опеку нежданных гостей. Грозился, конечно, то в больницу позвонить, когда Эдварду становилось хуже, то в полицию – когда сам напивался под вечер. Но не позвонил, ни туда, ни туда.
Все это сбивчиво рассказали Альфонсу Тед и сам Рейнолдс, пока они на стареньком грузовичке ехали на его ферму в холмах. Ал, признаться, немного запутался: ему не было понятно, к чему такая секретность. Разве контрабандисты не сделали Эду и Теду новые документы, как обещали?..
-Контрабандисты подозревали… - сказал Тед по-немецки. – Они перевозили что-то из… союза, ну, вы понимаете. То, что им здесь, в Англии, заказали. И когда был взрыв, они заподозрили, что это либо англичане, либо русские.
Ал не мог сказать, что это многое для него прояснило.
-Союз? - спросил он. – В смысле, тот, который на востоке? – за прошедшие несколько недель Ал читал кое-что по политике и географии этого мира, но все еще путался: информации было слишком много. Называть государство по имени он не стал: все равно звучало это почти одинаково. – А при чем тут русские… ах, да.
-О чем это вы? – небрежно спросил Рейнолдс.
-Да так, - ответил Ал так же небрежно. – Парень мне начал кое-что рассказывать, а я напомнил ему, что неприлично говорить на языке в присутствии тех, кто его не понимает.
-Это да, это само собой… Только, Тед, ты учти… и вы, мистер: слово "руссишен" я уж как-нибудь пойму… Это так, между прочим. Меня вся эти ваши дела нисколько не интересуют.
"Ну вот, обидели старика…" – подумал Ал.
Тед сконфуженно замолк.
Дорога петляла между холмов, в распахнутые окна врывался ветер с запахом клевера. Места здесь вообще были красивые. Холмы, даже горы… реки с галечными отмелями. Вроде бы немного похоже на окрестности Ризенбурга – и все-таки совсем не так. И горы ниже, и трава, кажется, не такая зеленая… и вообще, здесь холоднее. Зимой, говорят, заносит так, что не пройти – не проехать. В Ризенбурге такого на памяти Ала не случалось. Может, кто из старожилов и помнил…
Солнце садилось, и Ал подумал, что возвращаться назад придется уже в темноте. Он размышлял над словами Теда. Значит, русские или англичане. Ну что ж, ничего странного в этом нет: контрабандисты, рискнувшие затесаться в шпионские игры между великими державами, должны быть готовы ко всему. Если груз был действительно так важен, не удивительно, что либо советская контрразведка, либо конкурирующая фирма с этой стороны попытались от него избавиться. Либо… либо даже не конкурирующая. Контрабандистам вполне могли дать фальшивку, и уничтожить ее, чтобы замести следы. По крайней мере… нет, Ал на месте безвестного английского чиновника так бы поступить вряд ли смог. Эд – наверное, смог бы. А вот фюрер Мустанг, скажем, смог бы без всяких наверное.
И в связи с этим нет ничего удивительного, что выжившие контрабандисты решили не испытывать судьбу и залечь на дно. Нежелание Эда показываться в больнице тоже вполне понятно… особенно, если его травмы действительно ограничиваются сломанными конечностями. Для брата Ала в этом не было ничего особенного… насколько он – по рассказам Мари и Венди – представлял здешнего Эда, для него тоже.
Грузовичок с пофыркиванием и потрескиванием притормозил у небольшого фермерского дома на вершине холма, окруженным типичными для этих краев хозяйственными постройками. Из дома выглянула пожилая женщина. Подслеповато щурясь, она вытирала руки о полосатый передник.
"Похожа на миссис Хитклифф, - подумал Ал. – Мать Бобби и Дэна…"
-Господи! – всплеснула руками миссис Рэйнолдс. – Это еще кто, Джонни?..
-Это мой отчим, тетушка Пеги, - сказал Тед, беря Ала за рукав. – Мистер…
-Эшби, - сказал Ал. – У нас с Тедом разные фамилии.
Он понятия не имел, какая фамилия была написана в фальшивых документах Теда. Им-то мистер Хьюз сразу же по прибытии в Англию выправил новые. Про себя Ал надеялся, что они не запутаются в этой разнообразной лжи. Нет ничего хуже, чем врать несогласованно. Вот хотя бы эти их выкрутасы по поводу отцов-отчимов… Ладно, теперь уже все равно. Можно и переехать. Даже, пожалуй, нужно. И наведаться к мистеру Хьюзу – пусть сделает Эду и Теду новые документы. И Алу заодно. Потому что… потому что теперь, когда нашелся Эдвард, он может поручить все это большое семейство его заботе. А ему надо разыскивать свою семью. Точнее, способ вернуться к ней. И – кто знает?.. Быть может, если у него получится, сумеет вернуться и Альфонс Хайдерих. Конечно, если он жив, и Ал не заменил собой мертвеца.
-Радость-то какая! – всплеснула руками миссис Рейнолдс. – Заходите, выпейте чаю! Я и пудинг испекла! Как чувствовала!
Она поспешила в дом, уверенная, что Ал последует за ней. Естественно, так и получилось.
В кухне, за большим столом, сидел Эд и что-то не то мастерил, не то починял. Ал решил, что это либо разобранный радиоприемник, либо сильно изуродованная газонокосилка… и тут же сообразил, что на маленькой фермой в Норд-Райдинге Йоркшира неоткуда взяться газонокосилке.
"Когда это Эд научился так здорово разбираться в механике? – подумал Ал. – И волосы обрезал…"
Эдвард обернулся ко входу, и лицо его вытянулось, когда он увидел вошедших.
-Эл… - начал он, и проглотил чуть не выскочившую фамилию. – Альфонс! Бог ты мой! Как ты умудрился?..
Сердце Ала пропустило удар, и он с легкой болью понял, что на мгновение подумал о местном Эдварде как о своем брате. Нет, он себя не обманывал… он знал, кто этот человек, он ни на секунду не забывал, что настоящий Эдвард никак не может здесь очутиться… и все-таки. Тут даже не внешнее сходство виновато. Дело не в двойнике, а в нем самом, Але Элрике…
-Никак не умудрился, - сказал он. – Случайно вышло. Мать мистера Хьюза живет в Бердфорде.
Эдвард отложил отвертку, вскочил из-за стола - Ал заметил, что он слегка прихрамывает - и, шагнув к Алу, сделал то, что, наверное, никогда бы не сделал настоящий Эдвард – обнял его.
-Черт, как я рад! – порывисто воскликнул молодой человек, отстранившись. – Я-то уж думал, придется вас черте-знает-как по всей стране разыскивать! Тед уж и писал мистеру Хьюзу, но…
-Мы как раз заодно ездили почту проверить… - подал голос Тед.
-Мистер Хьюз сменил адрес. Мы тоже сначала запутались, - покачал головой Ал.
-А оно вот как вышло! Вот уж точно… - Эд не договорил. – Как Мари? Венди? С ними все в порядке?
-С ними все замечательно. Они хорошо держатся. Очень скучают по вас, уж можете определиться, кто по кому скучает больше, - Эд усмехнулся. – Ну что ж, собирайте, что ли, вещи, если у вас есть, что собирать. А то ведь я сказал, что в паб пойду. Если скоро не вернусь, будут волноваться.
-Ну, они, наверное, вас простят, - хмыкнул Рейнолдс довольно. - С таким-то пополнением.
Ал улыбнулся ему в ответ.
-Тед держался молодцом, - сказал Эдвард. – У меня ведь было сотрясение мозга, толком не мог о себе позаботиться. Дня три еле в сознание приходил. Тед сам все организовал, и с Коротышкой Питом договорился… Ну молодец, что скажешь.
-Молодец, - согласился Ал.
-Слушай, пока я свои рубашки в сумку кину… - Эд широко улыбался. – Может, починишь приемник?.. Всего делов-то, пару ламп перепаять.
-Ламп?.. – Ал уставился на него непонимающе, потом кинул взгляд в разверстые внутренности приемника. – Какие лампы?..
-Аааа… - Эд хлопнул себя по лбу с неожиданной злой досадой ("Еще одна "не та" реакция", - отметил Ал). – Ну конечно! Я болван.
Тед удивленно смотрел на них. Ну конечно… мальчик-то сразу очень хорошо отделял своего отца от чужого человека, невесть откуда взявшегося в их жизни. Ему и в голову не могло придти, что взрослые люди способны запутаться в вещах, для подростка очевидных.
-Спасибо вам за все, - Эдвард повернулся к Рейнолдсу и его жене (она уже подошла к мужу и встала рядом… они любовались на встречу гостей, как художник любуется на дело рук своих).
-Пустяки, - сказал Рейнолдс твердо. – Мне приятно думать, что нашему беспутному сынку помогут. Ну, когда он в такой же переплет попадет. И заметьте, я вас не спрашиваю, что у вас за история и при чем тут.. – он покосился на жену и досадливо смолк.
"А ведь ему до смерти хочется, чтобы мы ему все рассказали, - подумал Ал. – Хочется. Но мы не расскажем".
-Спасибо еще раз! – от души сказал Тед. – Без вас мы бы пропали.
Миссис Хитклифф… то есть миссис Рейнолдс вытирала рукой уголки глаз.
"Мне пора домой, - подумал Ал. – Мне давно пора домой. Как Эд выдержал здесь два года?.. Или я такой сверхчувствительный?.. "

..Он еще более укрепился в этой мысли полтора часа спустя, когда наблюдал трогательную встречу Эдварда Мэтьюза и Мари Виртиц (по новым документам – Шмидт) на крыльце их дома. Эд подхватил свою возлюбленную на руки, закрутил…(но?) тут же охнул и поставил на землю, схватившись за левую руку правой. Возмущенная до глубины души, Мари потащила его в дом, ругая на ходу. Венди же в это время обнимала сына и плакала.
Когда она взглянула на Ала, он поймал в ее глазах боль…впрочем, недозволенное чувство тут же ушло, спряталось куда-то на дно. Ничего удивительного – Ал сам только что смотрел на Мари точно так же.
Ал поглядел на небо – уже стемнело, но звезд не было видно, потому что к вечеру небо затянуло облаками. А жаль. Насколько он помнил – правда, в астрономии Ал разбирался не так чтобы очень – звезды в двух мирах светили одни и те же.
Последний день лета… их должно быть видно особенно хорошо. По крайней мере, в их мире так.
На следующий день, первого сентября, силы вермахта вторглись в Польшу. Еще через два дня, третьего числа, Англия объявила Германии войну. Началась Вторая Мировая.

В больничной палате было тихо и темно. Снаружи светил желтым фонарь, и больше ничего – никакого движения. Окно выходит во внутренний двор, так что фары от проезжающих автомобилей не беспокоят больных. Восемь вечера. Еще сегодня с утра Винри звонила Элисии с вокзала… Такое ощущение, что это случилось пару лет назад. А с девочками она вообще рассталась невесть когда – они, небось, и вырасти успели, и бабушкой Винри сделать… А она все это время стояла тут, в больничной палате, прислонившись спиной к двери.
Ее не хотели пускать. Потребовалось пробиваться к главврачу, чтобы все-таки пустили. Винри казалось это неимоверно глупым: если уж больной все равно без сознания, то разницы между днем и ночью не видит. Но за годы брака (а раньше того – дружбы) с Эдвардом она успела во всех подробностях изучить загадочную психологию госпитальных работников. В частности, раз и навсегда вычислила магическое влияние на них слова "режим". Осталось только книгу про это издать.
Днем Винри уже приближалась к Эдварду и прекрасно видела, насколько он отвратительно выглядел. На одном глазу повязка, голова в бинтах, веко второго глаза неприятного синеватого цвета, да еще и обведен нездоровым сиреневым. Палитра художника, изучай – не хочу. А кожа бледная и холодная. Рука, когда Винри взяла ее, была как у восковой куклы.
Казалось бы, Винри видела своего мужа в самых разных состояниях, в том числе, наверное, если вспомнить, и в более разобранных. Пора бы и привыкнуть. Но ей все-таки казалось, что к этому привыкнуть невозможно. К виду – да. А к тому, как мучительно сжимается все внутри, как перед рвотой, да только рвота медлит… нет, никак.
Винри медленно подошла. Взяла его руку еще раз.
-Эд… - начала она. – Послушай, пришел бы ты в себя…
Она подумала, что не знает, что еще сказать. Мол, "есть шанс, что Ал жив"?.. Глупость. Она знала, что Эд ее не слышит. Была в этом уверена. Да и… а что если Ал все-таки мертв, потому-то Хайдерих и попал сюда?.. Или жив – но они все равно никогда не смогут выяснить этого доподлинно, потому что не сумеют связаться с соседним миром. Правильно ли давать Эдварду надежду, которая может оказаться ложной?.. Уж она-то знала, с какой неистовой силой ее муж умеет надеяться.
-Эд… - она снова погладила его руку. Каждая линия знакома… и все равно она ничего не может сделать. Надо смотреть правде в глаза: она никогда его по-настоящему не понимала. Она ужасная жена. Правда, и он муж не лучше… Всегда в своих делах, такой по уши ответственный за судьбы мира. И теперь она даже не может найти верные слова.
-Эд… - Винри села на стульчик около кровати, и прижалась щекой к холодной коже его запястья. – Мы оба хороши. Мы оба друг друга стоим. Ты вечно боялся меня разволновать лишний раз, я больше всего боюсь дать ложную надежду. Если ты придешь в себя, ты сможешь встретиться с Алом Хайдерихом. Рой, наверное, как раз разговаривает с ним - пока я разговариваю с тобой. Если бы ты очнулся, всем было бы легче. И дочкам я еще ничего не говорила, что с тобой… И есть шанс, что Ал, может быть, жив…
Пальцы его не шевелились. Он и не думал просыпаться. Ну конечно. Она же прекрасно знает, что в этом состоянии мозг пациента ничего не воспринимает из внешнего мира. Или воспринимает крайне… опосредованно. Своеобразно.
Но до чего же неправильно видеть его таким!
-Ты так нам нужен. А мне – больше всех. Что бы там кто ни говорил. Я так устала…
Винри сама не заметила, как заснула, держа руку мужа.

Он отомстил?..
Нет, он правда отомстил?..
Местью ничего не изменишь – это-то стоило понять уже давно. Он и понял. Более или менее. Но Жозефина Варди в любом случае сделала что-то гораздо страшнее, чем просто убила его брата. А он ее убивать не стал. И девочек он спас. Что с ними, интересно?.. Грета и Анита… им по десять лет. Среднее арифметическое между близняшками и Ниной. Когда они только родились, он все время боялся, что их тоже похитят… похитят и используют против него. Пока не случилось. Все еще впереди. Но детей похищают постоянно… дети вообще разменная монета в разных взрослых играх. Если хочешь что-то изменить – надо просто иногда принимать удар на себя. Да, точно, так он и сделал – принял удар. Элисия визжала. Она жива-то хоть?.. А он сам.. Жив?
Эд почувствовал, что его знобит. Только левой ладони было очень тепло. Он приоткрыл глаза… не очень получилось. Во-первых, открылся только один глаз – второй почему-то не открывался совсем. Во-вторых, открылся не до конца, а хорошо, если наполовину. Казалось, веко свинцом налилось. И вообще, перед этим единственным глазом все плыло.
Но, попытавшись приподняться на подушке и скосив этот самый глаз насколько возможно в сторону, Эдвард разобрал, что Винри держит его левую ладонь у себя под щекой... спит на ней как на подушке. Ну надо же! Ничего себе, наглость! Как еще не затекла за ночь!
Эдвард ощутил стеснение в груди. Когда дело касалось Винри, это происходило с ним довольно часто. Значит, он в госпитале… впрочем, уже по белому потолку все было ясно. Значит, он опять сильно пострадал. Значит, она всю ночь дежурила у его кровати… или, зная Винри, будем честными – скорее всего, всю ночь преспокойно спала. Но сам факт…
-Эй!.. – с трудом Эдвард поднял вторую руку, автомейл (она слушалась плохо, но слушалась), и потормошил Винри за плечо. – Механик-маньячка, ты что, задалась целью, чтобы мне и вторую руку отрезали?..
-Эдвард?! – Винри проснулась и удивленно заморгала. – А ты как…
-Не ждали, да? – Эдвард снова откинулся на подушки. Его неприятно поразило, что затраченное усилие выжало его досуха. Казалось бы, можно и привыкнуть болеть за столько-то лет… но разве возможно привыкнуть к этой унизительной беспомощности?..
-Ждали! Ты даже не представляешь, как ждали! Эд! Ведь мы нашли Хайдериха! Альфонса Хайдериха! Ты представляешь?! Это значит, что Ал может оказаться в том, другом мире! Живым! Рой считает, что взрыв мог позволить…
Эд рывком сел на кровати.
-Черт побери! – выдохнул он. – Вот сукин сын!..
И не было понятно, кого он имеет в виду: фюрера, гостя из параллельного мира, собственного брата или, быть может, господа бога. Вероятно, всех четверых.

Бонусы:
***
Альфонс Хайдерих: Да, вот такой вот я ханжа… Инопланетян мне принять легче, чем короткие юбки. Про инопланетян я хоть у Уэллса читал…
Мадоши: А Бэрроуз?.. "Марсианские Хроники"?..
Альфонс: А их еще не издавали!

***
Тед: Дядя Ал!
Ал: Ты пьешь пиво?! Позор!
Тед: Блин, в кой-то веки от родственников отделался… и тут засекли!