Сон михалыча

Приснился как-то Совкову Евгению Михалычу сон. И видит он люди стоят незнакомые в две длинные ширенги, в ряду плечом к плечу и лицом к противоположному ряду обращенные. И говорит с Евгением Михылычем Апостол, а какой Апостол он и сам не знает. Наверное потому, что он в бога не верит и религии никакой не придерживается. Однако, пасху Михалыч справляет исправно, яйца красит, да куличами разговляется, и считал он этот праздик чуть ли не государственным. А между тем стоит рядом с ним Апостол и говорнит:
- Нус, товарищ Совков, слабо тебе между этими двумя рядами ровно пройти, ни влево, ни вправо оступиться?
- От чего ж не пройти, - ухмеляется Совков, - пройду, раз плюнуть, хоть с закрытыми глазами.
- А ты пройди, а потом и хвастать будешь, - говорит ему Апостол и рукой путь указывает.
- Странно, - подумал Михалыч, - должно быть заподня. Вот возьмут меня эти молодцы, да и заплюют, а еще, чего доброго, побьют не за грош.
- А они драться не будут? - деликатно поинтересовался Евгений Михалыч у Апостола. Тот, улыбнувшись, отрицательно головой качает, мол спокойно, сын мой, все будет по-людски.
Посмотрел он с недовереем на Апостола, но отступать было поздно, коли хвастался. Смотрит вперед, стоят одни слева, другие справа и не шелохнутся. Один ряд на другой смотрят и чувств своих не проявляют. Сделал Михалыч первый шаг - ничего не изменилось, сделал второй - то же самое. Осмелел, вроде никто и не плюется, да и пошел дальше смело. Вдруг словно по команде голдеж поднялся. Те, что слева кулаками машут, да слова бранные кричат, а те, что справа, наоборот, улыбаются, в глазах любовь, руки тянут и к себе манят, защитить стараются, укрыть Михалыча от тех, что напротив беснуются. Ну естественно Совков вправо кинулся. Мужичок, тот, что к нему чувства нежные испытывал, не с того ни с сего, как заорет на него матом, да прямо в ухо. И неожиданно, точно предательски, весь правый ряд рассвирепел и левому уподобился. А те, наоборот, подобреле, да улыбаться начали. Короче ролью поменялись. Михалыч, конечно, влево, а те, снова за свое - рвут да мечут. И так до самого конца - то влево, то вправо.
- Что, не вышло?! - спросил подконец с укором и неким злорадством Апостол и растворился прямо на глазах в лучах восходящего солнца.
Тут Михылыч и проснулся весь потный и взъерошенный. Вокруг было спокойно, рядом мирно храпела жена. Громко на разный лад тикал будильник, как вдруг что-то в нем щелкнуло и он зазвенел, как ошалелый. Времени было шесть - пора вставать и собираться на работу.
- Да-а, - протянул Совков хриплым голосом, - вот тебе и сон. И как же меня угораздило сказать Апостолу, что прямо так пройти смогу? Ведь, как ни старайся, не пройти же!
 К примеру, начальник мой, давно еще, говорил, что я вор, да несун. Мол с работы все, что ни попадя домой тащишь. Да ведь - это не правда, не было такого. А он мне говорит "было". Чтобы я что-нибудь украл, да не в жизть! А теперь - краду. Краду не потому что вор, а потому, что начальника разочаровывать не хочется. И делаю я это не просто так - захотел и сделал, а как будто подсознательно. Вот тебе и свернул с прямой дорожки. А кто виноват? Я что ли? Нет. Виноват Дубов, который меня вором окрестил.
 А жена моя. Говорит, что я налево хожу, изменяю, мол с каждой встречной юбкой. Я ведь об этом и не думал. Какие юбки? Так иногда с друзьями пивка попью. Так ведь нет, дура, надоумила, я теперь об этом только и думаю. Правда, акромя нее никому я не нужен, но не в этом же дело. И снова получается, мне не посвоей воле грешить приходится.
 А тут дочка моя третьего дня подходит ко мне и говорит: "ты, пап, самый лучший папа на свете", у меня даже слезы на глазых выступили. Сказала дочурка, а ведь я поверил, потому что я действительно самый лучший папа на свете. А чем я плохой? - Лучший, хотя бы потому, что она так сказала. И я все сделаю, в лепешку расшибусь, но таким для нее и останусь.
 Да-а, и как меня угораздило сказал Апостолу, что я прямо пройду? Ведь не пройти же...