Звезды

Мириады звезд на черном поле,
Как огни негаснущих свечей.
Каждая звезда на небосклоне -
Это эхо прожитых ночей.
В том сиянье звездочек холодных
Каждый сон укутан пеленой.
И ночного неба ковш бездонный
Манит тишиной, дает покой.
Свет звезды не греет, но чарует,
Унося печали и мечты.
От звезды к звезде душа кочует,
Средь холодных далей пустоты.

Словно устав от дневных забот, притихли спящие дома и скверы, опустели улицы. Серебристые снежинки искрились в свете фонарей. Казалось, что их медленный полет рождает чистую хрустальную музыку, гася последние звуки засыпающего города. Застыв печальной тенью, у ограды парка стояла женщина. Она смотрела в ночное небо, не отводя глаз, а снежинки осторожно касались ее лица. Белой бахромой снег ложился на ее ресницы, укутывал невесомым кружевным покрывалом плечи, падал к ногам. Женщина стояла неподвижно, устремив взгляд куда-то вверх. И только ее губы беззвучно шевелились, вознося к темному небу то ли молитву, то ли стихи...
Ночной ветерок разогнал снежные тучи, позволив увидеть на черном бархате сияющие звезды. Женщина вздрогнула, потянулась всем телом к небу и снова застыла скорбным изваянием. А губы продолжали шептать что-то свое, что-то сокровенное, тайное. Ослепительно вспыхнув на бездонно-черном небосклоне, одинокая далекая звезда покатилась вниз. Губы женщины зашевелились быстрее, истовее, как будто торопясь загадать желание в свете падающей звезды. И было что-то завораживающее в этой безумной попытке – среди тысяч сгорающих звезд успеть разглядеть одну, живую. Мигнув в последний раз, звезда погасла. Лицо женщины будто бы опустело, губы застыли скорбной морщинкой.
Снова пошел невесомый снег, медленно и печально кружась в морозном воздухе. Маленькие снежинки все так же падали на щеки женщины, таяли и прозрачными брызгами катились вниз к губам. Только отчего-то вкус талого снега стал нестерпимо горек, смешиваясь с солеными капельками женских слез..