Последняя ночь, или Любимый учитель

Над белым листом бумаги думаю о тебе. Красивые слова. Хочется, чтобы они были правдой.

Ты открыл окно. То, что я слышу, напоминает детство. Скрипят качели, отрывками вспыхивают веселые вопли ребятни. Ветер. Солнце. Весна. Легкий вечерний холодок. Красные предзакатные блики в окнах дома напротив. Птицы.

В эту минуту мне кажется, что мы будем вместе всегда. Все, что случалось в моей жизни без тебя – не имеет значения. Морозная седина неба и яркого интересного дня, прошедшего или пронесшегося мимо нас; чужие назойливые слова, не нужные ни тебе, ни мне; жизнь нашего с тобой города; трепещущие листочки тополя – это все в твоих глазах. Ты не торопишься жить.

А я тороплюсь.

Давай поженимся, как только мне исполнится восемнадцать? Ну, пожалуйста! Ну, очень тебя прошу! «Зачем? – улыбнулся ты. – Что-то изменится?» «Моя фамилия» – красноречиво поясняю я. Ты отлично понимаешь, как сильно мне хочется за тебя замуж. Но ты старше и умнее. Спасибо, что не уступил моим прихотям и сумел избежать ссоры со мной из-за этого!

Я люблю ночь. Она скрывает все мелкое, оставляя главное. Время позади. Оно тоже не имеет значения. Имеют значение лишь оттенки твоего голоса. У меня стопроцентный музыкальный слух – и твой теплый баритон логично сводит меня с ума. Поцелуй немедленно! Это сейчас самое важное. Я должна запомнить, как эффектно при поцелуе ты закрываешь глаза – с выверенным профессионализмом актера.

Когда неясно совместное будущее, остается лишь совместное прошлое. Жаль, что учителю нет необходимости учить того, кто знает столько же, сколько и он сам. Жаль, что ученику не нужен учитель, который не может дать больше. И все же, мне до тебя еще очень далеко… Сколько еще времени у меня осталось, чтобы насладиться тобой? Успею ли я за это время дать все, чего ты хочешь? Мы больше не любим друг друга, и потому свободны в своих желаниях. Я хочу – тебя!

Это самый прекрасный танец в моей жизни! Настолько взаимный и синхронный, что мне кажется, мы – одно целое. Это долгий танец. Бесконечный. И музыка не важна. Я чувствую тебя, клянусь, я чувствую все до мельчайших деталей! Макс… Сколько раз я шептала твое имя, изнывая от удовольствия в постели с тобой! Открываю глаза – и ничего не вижу. Закрываю глаза – и становится еще ярче. Быстрей! Остатки скромности, если они были, уже не найти. Ты сделал меня такой. Глубже, Макс! Я хочу тебя целиком! …Спина разорвана в клочья, соседи разбужены… Эта вспышка такая яркая, что бесконтрольно жмуришься изо всех сил. Я ослепла. Я умерла. И мне не жаль отдать жизнь за это.

Десять минут на то, чтобы расслабить все мышцы. Силой воли не получается – здесь действуют другие законы. Я не хочу расставаться! Ты просто негодяй – делать девушку счастливой таким способом!

— Ты неподражаем! — шепчу я довольно.

— Тебе не с кем сравнить, — резонно замечаешь ты.

Но я упрямей:

— Мне не с кем сравнить, потому что ты неподражаем, а на меньшее я не согласна.

Столько нежности накатывает сразу! Как всегда, «после» тянет поговорить. Хочется сказать, что люблю тебя. Но это не так. Значение этих слов уже другое. Боюсь, что ты неправильно меня поймешь, и потому молчу. Волосы раскиданы по подушке, вокруг – только сейчас заметила – музыка и свечи… Много свечек, наверно, около сорока. Большие и маленькие, толстые и худые, праздничные и обыденные, элегантные и смешные… Мне хочется верить, что сейчас в свете свечей я выгляжу так же сексуально, как ты. Ты выполнил свое обещание – я запомню эту ночь навсегда.

Я пойду на кухню встречать рассвет. Хочу побыть одна. Солнечные лучи расчерчивают из-за гор оранжево-голубое градиентное небо. Улица, словно вымершая, напоминает музейные залы после окончания работы. Так тихо, но звонко одновременно: поют птицы всего города! Пять утра – это их время.

Ну, вот и все. Остались только эти две огромные спортивные сумки. За три года здесь скопилось много моих вещей, но все остальное я вывезла на почти прошедшей неделе. Я переезжала сюда не сразу и точно так же не смогла с первой попытки отсюда съехать. Мне очень жаль, что нам с тобой больше не о чем разговаривать. Мне очень жаль, что с окончанием школы у меня появилась другая жизнь – не твоя. Мне нравилось быть девушкой нашего учителя физики. Спасибо тебе за эти годы.

Когда приехало такси, ты уже не спал. Настоящий мужчина – это тот, рядом с кем я чувствую себя настоящей женщиной. С теми, кто теперь окружает меня в институте, я чувствую себя сексуальным объектом. А ты делал меня женщиной терпеливо, шаг за шагом, превращая меня из посредственного ребенка в яркую индивидуальность, в личность. Таких воспитателей должно быть больше, и уж тем более в школах!

Ты помог мне надеть пальто, открыл передо мной дверь и не позволил нести ни одной сумки. Банально, но действенно.
Распахнув для меня заднюю дверцу такси, уточнил с неприсущей тебе робостью:

— Ты позвонишь мне, когда доедешь?

— Нет, Макс, — улыбнулась я честно. — Я приеду к родителям, закроюсь у себя в комнате и буду реветь.

В горле – опухоль, которая не позволяет сделать вдох, только выдох. Три выдоха подряд – и это уже слезы. Я не хочу расставаться! Прости, но я позволю себе обнять тебя.

— Я так много не успел тебе сказать за эти три года…

Твой голос над моим ухом – это особая песня. А страсть – это мой способ не плакать.

— Отымей меня прямо на капоте такси! — хихикнула я тихонечко, чтобы эту пошлость не слышал ни один прохожий.

Ты смеялся и целовал меня в шею, крепко обняв и оторвав меня от земли. Мы вместе смеялись. Мы… Вместе… Расставаться со скандалом значительно проще, чем расставаться на хорошей ноте. Значительно проще, но ни ты, ни я так не хотим. Пусть будет больно. Наше счастье стоило такой жертвы. Почти апрель, солнце слепит, но оно не ярче той вспышки, что была ночью, и не теплей того огня, которым ты согревал меня все это время.

Боже мой, куда я вернулась? Меня здесь не ждали, от меня отвыкли. Здесь чашки старомодные, а моя бывшая комната – по-прежнему «детская». А мама, как полагается, злится на меня за роман со взрослым мужчиной и за две тройки на зимней сессии.

— Школу – с медалью, а в институте – в последних рядах! — вот главная тема нашей беседы за чаем. Ей больше нечем хвастаться перед своими подругами и коллегами по работе.

А мне не до этого. Макс, я думаю только о тебе! И я реву, как и обещала, закрывшись в комнате. Слезы капают на бумагу, разъедая чернила. Когда-нибудь я буду перечитывать свой "ежедневник" и вспомню, как было одиноко сегодня - впервые за три года...

Ты вызывал меня к доске и в дневнике, ставя оценку, писал на полях простым карандашом: «Люблю тебя!» Или, взглянув на мое расписание, приписывал восьмым уроком: «Обед с мужем. Жду в столовой». Было жаль орудовать стеркой, но необходимо было уничтожать улики, чтобы остальные учителя не догадались…

Как долго можно было скрывать, что мы живем вместе? Как долго можно было бы скрывать, если бы я не похвасталась подружке? Я оправдывала тебя перед директором, ты защищал меня от беснующихся соперниц… И ты, и я оказались изгоями в своих коллективах. Меня ужасно угнетали сплетни и термины, сопутствующие нам, но ты только улыбался на мои слезы: «Малыш, я был бы не против соответствовать тому, что обо мне говорят!» А говорили, что мы трахаемся, и в каких позах – рассказывали на всю школу. И я тоже улыбалась тебе в ответ: нелепо быть девственницей при таком общественном мнении. До сих пор не понимаю, какова была истинная причина твоего столь долгого «воздержания».
«Я не педофил. Не надо меня клеймить. Один раз в жизни моей девушкой совершенно случайно оказалась школьница. И если у меня не получилось, то у Вас тем более не получится заставить меня разлюбить ее!» — говорил ты директору «на ковре». И я заплакала – когда ты про любовь говорил мне, мне не очень-то верилось, но директору… Это было так реально, что я даже испугалась этих серьезных чувств. Ты обещал директору, что будешь заботиться обо мне, что никогда не сделаешь мне ничего плохого… И обнимал меня, крепко прижав к себе и успокаивающе водя рукой по моей спине, потому что я ревела, ревела, ревела…
И сейчас реву. Каждый день с тобой я открывала для себя что-то новое. Каждый день, без преувеличения! Я, как песок, впитала в себя весь твой тридцатилетний жизненный опыт, а значит, сегодня у меня началась вторая жизнь. Не забывай, ведь мне всего семнадцать.

Я позвоню тебе вечером, и мы проболтаем по телефону пять часов, до двух ночи. Ложись спать, милый: завтра у тебя заканчиваются каникулы, и начинается четвертая четверть. Ты очень хороший учитель, умный, интересный, забавный. И то, как ты умеешь в двух словах обосновать свое мнение и получить от ученика все, что тебе нужно, – с седьмого класса произвело на меня впечатление. И все-таки скажу – я люблю тебя. Не так, как раньше. Просто люблю, без лишних эпитетов. Спасибо.