39 недель два дневника

Мила.

Январь.

Я ворвалась к Маринке за пять минут до начала Нового года. Народ гудел где-то в глубине квартиры. Скинув шубу и сапоги, я побежала в ванную, припудрить взмокшее лицо и, распахнув дверь, налетела на широкую спину в черном пиджаке. Ойкнув от неожиданности, я попятилась, задев локтем полку с косметикой. Флаконы с грохотом посыпались на пол. «Спина» повернулась и, глядя на меня сверху вниз, сверкнула белозубой улыбкой:

- Привет, я Вася!

- Мила, - сказала я, приготовившись услышать что-нибудь из разряда «очень мило, Мила» или «Милая Мила», но ничего подобного не услышала. Новый знакомый лишь подмигнул, нагнулся и, одним движением подняв пузырьки, ловко водрузил их на место.

Он был высок, даже через чур. Мне пришлось задрать голову, чтобы получше разглядеть его лицо. Легкий загар, стильная двухдневная щетина, копна темных густых волос до плеч – короче: прекрасный принц и вдруг «Вася».

Он смотрел на меня в упор, отчего его карие глаза сделались почти черными. Мы стояли так близко друг к другу, зажатые стенами маленькой ванной комнаты, что все случившееся через секунду, казалось неизбежным. Одной рукой Вася прижал меня к себе, другой закрыл дверь на задвижку. От него пахло чем-то терпким и по-восточному сладким. Я зажмурилась и утонула в его аромате, наплевав на все приличия.

Мы присоединились к гостям уже в Новом году. Я вяло отбивалась от раскрасневшейся Маринки, которая обрушилась на меня с вопросами – где я была и почему опоздала. Залпом осушив бокал шампанского, я тут же взяла еще один.

«А был ли мальчик?» - крутилось у меня в голове, которая никак не хотела поверить в реальность того, что произошло несколько минут назад. Возможно, я бы истязала себя сомнениями и дальше, если бы меня не подхватили уже знакомые сильные руки и не закружили в танце.

В эту ночь я была пьяна, но не от шампанского. Как девчонка, я потеряла голову и, по-видимому, остатки разума, т.к. Вася похищал меня в ванную еще несколько раз.

Вася.

Январь

Мила. Так ее звали. Так она сказала. Когда слышишь что-нибудь подобное, чувствуешь, будто у тебя только что украли комплимент. Тут главное, держать себя в руках и не давать волю чувствам, которые буквально приказывают открыть рот и сказать что-нибудь избитое. Что я и сделал.

- Мило, - сказал я, улыбаясь (вероятно глупо) и внутренне ругая себя за тупость – надо же было испортить такой момент: сколько раз она, должно быть, слышала это «мило». Хотя, в конце концов, на что еще можно рассчитывать с таким именем. Уж мне-то это знакомо: меня зовут Вася. И это правда. Хотя многие не верят, думают, что это я так шучу, когда представляюсь. Тоже мне, шутка. Ну да ладно.

Назвав свое имя, она поправила прядь волос, и мне сразу же захотелось предложить ей сбежать – снова пошлость и банальщина? Увы, этот локон, этот жест, этот взгляд – они как будто говорили: «Скажи, какую угодно глупость, только уведи меня отсюда».

Но на этот раз я не повелся: помогла сама ситуация, потому что, откровенно говоря, уводить ее было особо не куда. Т.е. конечно, если надо, то… Но дело в том, что мы познакомились в ванной комнате. Я как раз собирался выдавить прыщик, некстати вскочивший на носу, а тут она без стука. Плюс, стоит учесть, что это была новогодняя вечеринка, а до боя курантов оставалась лишь речь президента.

 В общем, получилось, что я ее, как бы, уже увел, причем без слов. Во всяком случае, когда началась трансляция колокольного перезвона Кремлевского «будильника», мы уже целовались. А когда пробило 12, я уже стаскивал с себя джинсы: раздеть Милу оказалось совсем легко – под платьем у нее ничего не было.

«Как встретишь НГ, так его и проведешь», - не без удовольствия подумал я. И это была моя последняя мысль на ближайшие пол часа. Ну, может, я и привираю, время не засекал, хотя, несмотря на обоюдное участие, не могу сказать, что все произошло молниеносно. Во всяком случае, не я один получил удовольствие. Или мне так показалось. Короче, через какое-то время все было кончено. Звучит ужасно, но из песни слов не выкинешь. Надо было возвращаться, т.е. выходить в люди.

 Как ни странно, закончить интимную сцену оказалось труднее, чем начать. Мила нервничала. То и дело оглядывала себя в зеркало – все ли в порядке с лицом, не выдает ли платье. Да и я вел себя не лучшим образом, почти безотчетно проявляя запоздалую нежность, которая выражалась в едва ли уместных объятиях и поцелуях. В конце концов, нам пришлось-таки расстаться. В дверь постучали и, не дожидаясь продолжения, Мила выскользнула наружу. Играть в конспирацию было глупо, и я покинул ванную вслед за ней.


Мила

Январь

Я отключила все телефоны, закрыла шторы и проспала целые сутки. А когда проснулась, то поняла, что влюбилась – окончательно и бесповоротно. В черноокого красавца со смешным именем Вася. Давно забытое чувство окрыляло, веселило и смешило. Даже не по-зимнему теплая и слякотная погода радовала.

Напевая мотив какой-то зажигательной латиноамериканской песенки, я перемещалась по квартире в ритме сальсы. Мне не хотелось думать о том, что будет и ждет ли меня еще когда-нибудь встреча с солнечным мальчиком Васей. Я просто ловила каждый миг охватившей меня эйфории и наслаждалась им. Однако я не забыла включить мобильный. И не напрасно.

Телефон затренькал незнакомым номером, когда я наливала вторую чашку кофе и доставала, наплевав на диету, очередной круасан из упаковки.

«Он позвонил! Позвонил!» - уже через несколько минут во весь голос кричала я, выдавая нечто, напоминающее папуасские танцы - с гиканьем и улюлюканьем.

Мы встретились тем же вечером в небольшой кофейне в центре. Когда я зашла, Вася уже ждал меня за столиком у окна. Увидев меня, он поднялся, широко улыбаясь. С этого момента я уже ничего и никого, кроме него, не видела.

 До сих пор не пойму, что это было, но я теряла себя каждый раз, когда смотрела в его глаза цвета кофе, которые, поймав мой взгляд, затуманивались в ответ. Магия. Волшебство. Ни один мужчина до Васи не вызывал во мне ничего даже отдаленно похожего на ту бурю страстей, которая обрушивалась на меня тем вечером.

Чай остался нетронутым, хотя я не помню точно – был ли он. По-моему, мы даже не дождались, когда его принесут. Стоило нам прикоснуться друг к другу, и мы как будто склеились и уже не могли оторваться – ни в темном салоне такси, ни в лифте, ни в квартире.

Все смешалось. Время перестало существовать. Мы практически не разговаривали. Мне было все равно, чем он занимается, чем живет и интересуется. Ему, по-видимому, тоже.

Боясь спугнуть наваждение, я тихо исчезла из его квартиры на рассвете. Я шла по улице, совершенно не понимая, что это за район. Я была потеряна, и находиться мне ни капельки не хотелось.

Вася.

Январь

Новогодняя вечеринка запомнилась плохо, да и хрен бы с ней. Главное – я подчеркиваю – главное, это то, что наш с Милой секс не был случайным. Т.е., конечно, он был случайным и даже не защищенным, но это только внешне, на первый взгляд: а он всегда обманчив, особенно, когда ты успел засадить в себя пол литра бурбона.

 Короче, все стало на свои места через день. Мы договорились встретиться и встретились. Я очень боялся этой встречи. По причине, о которой даже себе признаюсь со стыдом, а ей не признаюсь никогда. Я боялся, что не узнаю ее. Не внешне, конечно, а в метафизическом смысле. Сам плохо понимаю, что значит это слово, поэтому попробую объяснить по-другому. Короче, протрезвев и придя в себя от всех новогодних наваждений, я вдруг оказался во власти подозрений, что Мила – на самом деле другая, чем казалась. Нет, так не объяснить.

Ну вот, как если бы мы встретились, и, вдруг, выяснилось, что она читает Ницше в оригинале, хотя это я бы, пожалуй, пережил. Или, скажем, что она футбольная фанатка. Или, еще хуже, ходит на концерты Фабрики звезд. Это, конечно, можно стерпеть, но только если знаешь, во имя чего! Вот и добрались! Потому что во имя чего – этого-то я как раз и не знал.

Но все это оказалось чушь и фигня. Во-первых, как только я ее увидел, сразу понял – все стерплю: и футбол, и Фабрику звезд, и даже Филиппа Киркорова. А во-вторых, после чая мы поехали ко мне. И вот что странно, я все думал: ведь совершенно не знаю человека, о чем говорить? Оказалось, напрасно. О чем говорил, правда, не помню. Зато прекрасно помню ее улыбку.

Хотя нет, вру, правильнее сказать, помню, как она улыбалась. Про это вообще отдельный разговор, т.к. улыбается она все время по-разному. Когда просто – широко, всеми зубами. Когда смеется – верхние зубы прячет, зато нижние все напоказ. Когда хитрит – наоборот. А когда ей что-то очень нравится, рот закрыт, а верхняя губа, как сердце: края вверх, середина вниз.

Полцарства готов отдать за эту улыбку. Хотя вчера, тут уж я не знаю, хвастовство это или констатация факта, так вот вчера я наблюдал это явление никак не меньше пяти раз. Блин, откуда такая робость в собственном дневнике? Короче, мы поехали ко мне и…. Она, конечно, была не в платье, да и я… Но, надо признаться, без платья ей даже лучше.

Подчеркиваю, пять раз. Это о чем-то да говорит!

Впрочем, ее заслуги в этом не меньше: она как будто родилась в постели! Такие штуки вытворяла! Просто Нимфа какая-то! И где только она этому научилась? Не то, чтобы я ревную, просто интересно. Надо будет спросить, только как-нибудь поделикатнее.

Мила

Январь

Все каникулы мы виделись каждый день – то у меня, то у него, меняя спальню, на спальню, из которых мы практически не выбирались. Даже ели в постели, превращая прием пищи в очередную эротическую забаву. Вообще, все с Васей было забавным. Наши встречи были легкими, беззаботными и удивительно приятными.

Если бы еще пару месяцев назад кто-то спросил меня, бывает ли любовь без страданий, я бы твердо ответила, что нет. За свои четверть века я успела пережить 2 мучительных романа – со слезами, истериками, отчаянием и разбитым сердцем. С Васей все было совсем по-другому.

Конечно, я не могла не рассказать о нем Маринке, в доме которой нас свела судьба. Подружка терпеливо слушала меня, а потом вдруг выдала:

- Ну, Милка, ты даешь: трахаешься, как мужик.

Мне сразу же вспомнилась одна из серий «Секса в большом городе», в которой героини примеряли на себя стиль поведения противоположного пола в постели. Этот эпизод произвел на меня впечатление, и я даже испытала что-то вроде зависти к раскованным жительницам Манхэттена, пусть даже и выдуманным. Пожалуй, теперь они и сами могли бы мне позавидовать. Во всяком случае, Маринка завидовала. И это забавляло меня еще больше.

Не знаю, что чувствовал по отношению ко мне солнечный мальчик Вася, мы не говорили об этом. Все было настолько прекрасно, что я хотела лишь одного – чтобы все оставалось как есть.

Наступил первый рабочий день Нового года. Делать совершенно ничего не хотелось. И если с утра я заставила себя засесть за документы, то после обеда позволила немножко полениться, болтая с Васей по «аське».

Ровно в 6 вечера, я выключила компьютер и вышла из кабинета. До ужина с возлюбленным оставалось 2 часа, и я планировала проехаться по магазинам – в ЦУМе как раз началась распродажа.

Витя позвонил, когда я примеряла кремовое платье от Донны Каран, мучительно вспоминая баланс на кредитке.

Озадаченная калькуляцией, я не сразу сообразила, чьим именем моргает экран «мобильного». А когда поняла, сердце предательски ухнуло куда-то вниз. С Витей мы расстались пол года назад. Мой второй роман разбился вдребезги, вывернув меня наизнанку, опустошив и оставив зализывать раны на долгие месяцы. Я даже номер его не удалила – боялась взглянуть в записную книжку. И тут на тебе.

Трясущимися руками я поднесла трубку к уху и выдохнула «алло». Витя хотел встретиться и поговорить. Я согласилась, а потом решила, что ни на какую встречу не пойду. Но тут вмешалась судьба – я буквально столкнулась с «бывшим» на выходе из магазина. Пришлось идти в кафе.

Виктор практически не изменился, разве что седины добавилось. Он был старше меня на 12 лет и, что еще хуже, безнадежно женат. Правда, это открылось мне слишком поздно. Целый год он кормил меня обещаниями уйти из семьи. Но так и не ушел.

А теперь, сидя напротив него, я поняла, что у болезни под названием «Витя» случился рецидив. Напрасно я лгала себе, что все прошло. Нет. Нет. И еще раз нет. Я все еще любила его.

- Я развелся, – сказал он спокойно и выпустил облако дыма.

Я едва не расплакалась. Из кафе мы уехали вместе. В его огромный загородный дом. Я хорошо знала его и сразу же заметила небольшие перемены - из ванной при спальне на втором этаже исчез шелковый розовый халат его жены. Но, почему-то, я не испытала радости, как будто вместе с этим предметом из нашего прошлого исчезло что-то еще – что-то очень важное.

Может быть поэтому, когда ночью мое сердце таяло от слов любви, тело оставалось равнодушным. Несколько раз я поймала себя на том, что, обнимая Виктора, думаю о Васе.

Я сбежала на рассвете. Похоже, это стало входить у меня в привычку. Приятную привычку. Омрачало лишь одно – «мобильный» показывал 55 неотвеченных вызовов от моего солнечного мальчика. Но они так и остались без ответа. Я не знала, что сказать.

Васю я увидела лишь на следующий день. Заехала к нему после работы. Он, как обычно, сверкнул своей улыбкой, обнял и поцеловал. И лишь глаза оставались холодными. И еще – он подозрительно много шутил. А потом вдруг сдвинул брови и спросил совершенно серьезно, где я была вчера.

Что я могла ответить? Совесть грызла меня с самого утра, но я кое-как отбивалась. А теперь, увидев моего мальчика, охваченного ревностью, я поняла, что не в силах бороться с чувством вины. Я раскаивалась. О, как я раскаивалась!

Но признаться в содеянном не было сил. Вздохнув, с отвращением к самой себе, я подошла к нему, погладила по щеке и тихо спросила:

 – А сам-то как думаешь?

Вася напрягся. Но промолчал. Сдержался. Хотя я видела, какого труда ему это стоило. Я взяла его за руку и повела в спальню. Удивительно, но в тот момент я хотела его так сильно, как никогда раньше.

Не знаю почему, но в постели я начала говорить. Рассказала все – о двух своих неудачных романах, о бесчисленном количестве мужчин, с которыми я пыталась найти забвение. Упомянула и о вчерашней встрече с Витей, умолчав, правда, о ночевке за городом.

Кульминация была феерична. Я кричала так громко, что Вася закрыл мне рот рукой, а потом неожиданно ударил. Пощечина вмиг привела меня в чувство. Соскочив с него, я быстро оделась и выбежала вон.

Обиды хватило на два дня. Еще два дня ушли на придумывание повода для встречи. Но, так и не изобретя ничего путного, я просто пришла к нему домой. Не знаю почему, но я была уверена, что он меня не прогонит. Так и произошло.


Вася

Январь

До чего не люблю пошлости, но видно без них нельзя. Вот и Мила тоже сука, а жаль. Но все по порядку. Я все-таки спросил ее. Зачем? Какое это имеет теперь значение. Я спросил как бы в шутку – откуда у нее такие глубокие познания в сексе. А она, как бы тоже в шутку, ответила вопросом на вопрос: «А сам-то как думаешь?»

- Богатый опыт? – уточнил я и улыбнулся.

Она тоже улыбнулась и промолчала. Какая глупость! Можно подумать, что я ожидал чего-то другого. Курсы молодой жены при дворце пионеров? Или может быть просто талант? Бывает же такое – просто талант. Звучит смешно. Но если честно, я бы поверил и отстал. Даже если бы не поверил, все равно бы отстал. Понял бы как нежелание развивать тему. Хотя вряд ли надолго.

В общем, тема получила развитие. И еще раз повторю, не знаю, зачем мне это понадобилось. Но когда она сообщила мне количество мужчин, которые у нее были, я не поверил. И сейчас, может быть, не верю, хотя это уже не важно. Наверное, в тот момент я выглядел ужасно глупо. Потому что она вдруг завелась и начала описывать кое-какие подробности. Говорила и улыбалась. Верхней губой, как тогда.

Она говорила, а я хотел ее задушить. И задушил бы: рука дрогнула. Я просто прикрыл ей рот. А она взяла мою ладонь в свою, и поцеловала. Тут во мне как будто что-то лопнуло. Я грубо вырвал руку и залепил ей пощечину.

Она встала и ушла. Она ушла, а я остался. О, ужас! О, страх! О, ненависть! Не знаю, кого я ненавидел тогда больше – ее или себя. Не знаю, кого я больше ненавижу сейчас.

Вру, все вру! Вру, потому что, правда в том, что останься она тогда - и я бы пропал. Пропал бы, потому что все бы ей простил. И еще на коленях ползал бы – прощение за пощечину вымаливал. А вымолив, убил бы ее ко всем чертям. И себя заодно. Не смог бы жить с этим. Гордый. А ушла она – все целы. Да только кому это нужно? Никому. И мне в первую очередь.

Да, самое главное забыл. Хотя, какое, к черту, главное. Так, оправдание задним числом. Пишу, а самому противно. Противно, а пишу. Так вот, что меня больше всего взбесило – она мне об этом как бы между делом сообщила – оказывается, она еще с кем-то встречалась. Уже когда со мной познакомилась. Я спросил – зачем? Неужели мало? А она ответила – милый, не переживай, это не для секса, это для души. И добавила – ну сам подумай, мы ведь с тобой толком и не разговариваем: «привет» и в койку. Из койки – и «до свидания». Это же не по-человечески.

Смешно? По-моему, очень!

Но, самое смешное впереди: позавчера она вернулась. Как ни в чем не бывало. И все у нас по-прежнему.

Мила.

Февраль - Июнь

С момента нашего с Васей примирения прошел месяц. Знала ли я тогда, что пришла, чтобы остаться. Навсегда. Возможно. Но тем вечером, когда я поскреблась к нему в дверь (он так и не удосужился сделать звонок!), мною двигало любопытство – выгонит – не выгонит. И еще я соскучилась. Очень!

Как-то незаметно, в Васину квартиру перекочевали все мои вещи. Через неделю я уже не представляла, как засыпала и просыпалась раньше одна. Не представляла, как жила без его карих глаз, которые становились черными, когда он обнимал меня. Как жила без его сильного тела, прижавшись к которому, забывала обо всем на свете.

О том досадном инциденте с пощечиной мы не вспоминали. Казалось, Вася забыл о нем. Лишь изредка, когда я разговаривала по мобильному с мужчинами (в основном по работе, хотя, каюсь, звонили мне иногда и бывшие любовники), я замечала на его лице то самое выражение ярости. Но постепенно ушло и это, т.к. я приучила себя отвечать на все звонки в присутствии моего мужа. Да-да, я стала называть его именно так. Ему это нравилось.

Живя бок о бок, мы стали, наконец, полноценно общаться: Вася оказался не только потрясающим любовником, но и интересным человеком с бездной вкуса и неисчерпаемым жизнелюбием.

Я упивалась своим счастьем. Приближалось лето. Мы с Васей планировали отпуск на море. Разве можно мечтать о большем? Было бы глупо!

Вася

Февраль - Июнь

Если не ошибаюсь, один из героев Оскара Уайльда утверждал, что ему нравятся мужчины с будущим и женщины с прошлым. Что касается мужчин – то я из другого профсоюза. А вот женщины мне нравятся, но совсем иные. Желательно вовсе без прошлого, или, по возможности – с минимальным. Не знаю, в чем здесь причина. В моем тщеславии, не допускающем никакого прошлого у тех, с кем связано мое настоящее. Или в моем эгоизме, который хватает за горло всякий раз, как я представляю женщину, которую люблю в чужих объятьях. Наверное, и в том, и в другом. Во всяком случае, мне очень не нравится, когда женщины, встречаясь со мной, находят возможным посвящать меня в какие-то сцены из своего прошлого. Пусть даже и невинные. А уж если, не приведи бог, всплывет что-нибудь «пикантное», я вообще перестаю быть человеком.

И хуже всего, когда эта женщина мне не безразлична. Потому что вместе с безумной ревностью, все эти пикантности пробуждают не менее безумную страсть. Страсть порочную – это понятно. Но от того не менее хищную, пожирающую и тело, и душу. А уж если я эту женщину люблю. Тут уж вовсе - смерть.

Это такая мука, знать, что кто-то, пусть, без любви, пусть мимолетно, оказался в постели с любимой… Это такая сладостная мука, что хочется немедленно убить ее и надругаться над ней, или наоборот: сначала надругаться, а потом убить.

Это - теория. На практике все гораздо хуже. На практике: того, что рассказала мне Мила, хватило бы не на одно убийство, а на целый холокост. Хватило бы, в теории. Но практика, как я уже сказал совсем другое дело. Практика – это когда сил нет, как хочется убить ее, но так же нет сил и совершить это убийство, потому что ты любишь свою жертву, и какой бы «****ью» - назовем вещи своими именами - она ни была – убить ее ты не можешь. Потому что, какой бы она ни была *****ю – ты не можешь и жить без нее. Тебе плохо даже, когда ты расстаешься с ней на те восемь-десять часов, которые составляют нормальный рабочий день. Что же говорить о вечном. О расставании навсегда?

Но жить с ней и знать, что она принадлежала, и вероятно, продолжает принадлежать не только тебе, ты тоже не можешь. Это тупик. Причем, каждая минута, проведенная в этом тупике, укорачивает твою жизнь как минимум на год. Так что в один прекрасный день ты решаешься.



Мила.

Сентябрь

Меня бросил Вася.

Меня. Бросил. Вася.

Прямо здесь. В ялтинском номере гостиницы «Интурист».

Он исчез.

Все утро я искала его на пляже, в ресторане, в парке. Безрезультатно.
Каких только ужасов я себе не нафантазировала – утонул, убили, похитили.

Отчаявшись, в слезах, я прибежала на ресепшн, где омерзительная тетка с перегидролевым перманентом, сморщив губы, с плохо скрытым злорадством сообщила, что «ваш супруг выписался на рассвете».

Исчез.

Даже записки не оставил.

Правда, проявил благородство – оплатил мое пребывание на курорте на 7 дней.

Его мобильный был выключен. Домашний не отвечал.

Мы приехали в Ялту вчера. Ничто не предвещало беды. Ужин при свечах. Вино. Он был как-то по-особенному нежен со мной. Наверное, я перебрала, т.к. после горячего мне стало нехорошо. Вася отнес меня в номер на руках, уложил в постель и сидел рядом, пока я не уснула. Гладил по голове и шептал слова любви.

Я не хотела верить. Он не мог. Так. Поступить. Со мной!

Вечером позвонила Маринка.

-Мила, ты где? Что случилось? – затараторила она. – Только что Васька привез ко мне все твои вещи. Молча оставил и ушел.

Подруга говорила что-то еще, но я уже не слушала. Отшвырнув телефон, я встала и вышла на балкон. Внизу шумело море.

Я смотрела, не отрываясь, как волны разбиваются о скалы.

Внутри пустота. Пол года я отдавала ему себя без остатка. И отдала всю.

Меня нет.

Я умерла.

Господи, помоги!

Не помню, сколько я так простояла. Я то плакала, то смеялась. Уже стемнело, когда я немного успокоилась. Черное южное небо висело низко над головой. Казалось, стоит лишь протянуть руку, и сможешь дотронуться до звезды. Бледно-желтый блин луны проложил в море искрящуюся дорожку, уходящую куда-то к горизонту.

Отчего-то вспомнился Витя, с которым мы вот так же стояли как-то летом, здесь, в Ялте, и смотрели на небо. Он пообещал тогда подарить мне звезду, названную моим именем. Обманул.

Сколько раз обманывали меня. А сколько раз обманывала я? Саму себя, в первую очередь.

Я подумаю обо всем завтра.

Спокойной ночи, Дневник.

Завтра… Завтра… Завтра….

Вася.

Сентябрь

Расстаться с Милой оказалось не так уж и сложно. Я просто бросил ее. Бросил, как бросают новорожденных детей: подкидывают на чужой порог и, позвонив в дверь, убегают. Превосходный способ для труса, вроде меня. Вероятно, даже самый лучший.

Это случилось в Ялте. В гостинице «Интурист». Пока она спала, я собрал свои вещи и сбежал, предварительно отключив телефон.

Почему Ялта? Совершенно случайно. Это могло быть любое место за пределами моей квартиры. Любое место, откуда мне не пришлось бы ее выгонять.

Почему ночью, пока она спала? Потому что было бы глупо отправиться за полторы тысячи километров, чтобы устраивать там разборки.

Да, так это и произошло. Прямо из гостиницы я отправился в Симферополь, сел на самолет, прилетел в Москву и, собрав Милины вещи, отвез их ее подруге Марине.

 Ничего сложного. И, все-таки, этот замысел никогда не осуществился, если бы не две вещи. Первая: я понял, как избавиться от любви. Не от Милы, а от любви к ней. Не помню, что меня надоумило, но я вдруг осознал, что единственный способ убить любовь – обратить ее в ненависть. С педантичностью религиозного фанатика ежедневно в течение месяца я представлял, как ненавижу свою Любовь. Несмотря на то, что у меня имелись невыдуманные основания, ненависти я в себе не вырастил. Однако, любовь притупилась, уступив место если не отвращению, то чему-то похожему на равнодушие.

Второй вещью, определившей судьбу наших отношений с Милой, стала уже упоминавшаяся подруга Марина. Я переспал с ней от отчаяния, прекрасно понимая, что это сексуальная интермедия не облегчит моей любовной драмы. Но я ошибся. Нет, конечно, я не нашел утешения своей страждущей душе в объятиях пышнотелой ветреницы, однако, я нашел в них кое-что другое: то, что потерял когда-то, когда легкомысленно порвал со всеми прежними связями – свободу.

Здравствуй, свобода! Как тебе жилось без меня?